— Я подумала, что один Марч за вами не присмотрит. Менять повязки, обмывать, выносить ночную вазу… Он — мужик! Что с него взять? А потом мужики сказали, что у вас раны разошлись… Вот я вдогонку и понеслась…
— А стадо?
— Оно уже в деревне. Разошлось по хозяевам… В общем, до весны я никому не нужна…
…Часа через полтора, когда Марыська закончила обмывать и перевязывать мои раны, а от костра уже раздавался храп охотника, я вдруг почувствовал, что жутко проголодался. И готов съесть целого поросенка. Жареного… Или сырого… Или пару-тройку куриц, уток или индюшек…
Увы, мяса в припасах не оказалось. Никакого. И мне пришлось ограничиться овечьим сыром и хлебом, прихваченным пастушкой из деревни. Впрочем, хлеб, по которому я, оказывается, успел соскучиться, был таким вкусным, что я, прожевав последний кусочек, вдруг почувствовал себя счастливым.
— Вы… это… что, улыбаетесь? — осторожно стряхнув с меня хлебные крошки, удивленно спросила Марыська.
Я кивнул:
— Сыт. Чист. Голова не кружится. А еще я знаю, что дня через два мы доберемся до замка. И что там меня быстро поставят на ноги…
— Жена? — лишенным эмоций голосом спросила девушка.
Я снова улыбнулся: истинный смысл вопроса, рано или поздно задаваемого любой уважающей себя женщиной, лежал на самой поверхности. И не удивлял.
— Нет. Сестра остановит кровотечение и затянет раны, а потом отец оплатит услуги настоящего жреца…
— Здорово… — горько вздохнула пастушка. — А у меня нет ни сестры, ни отца, ни реб… родственников… И уже никогда не будет…
В свете почти прогоревшего костра ее лицо вдруг показалось мне почерневшим от горя. И я еле слышно спросил:
— Почему?
— Потому, что я — Порченая. А это — навсегда… — вздохнула она. И, смахнув с лица непрошеную слезинку, растворилась в ночной тьме…
…Следующие два дня Марыська подходила ко мне только для того, чтобы обмыть, перевязать раны или освободить ночную вазу. И при этом молчала, как миардианский шпион в пыточной палате Тайного приказа. Марч Лисица, заметивший изменения в ее отношении ко мне, периодически похохатывал:
— Нашла на кого губищи раскатывать, дуреха! Это ж тебе не тот плюгавенький менестрелька! Впрочем, ты ж у нас девчушка-леснушка![56] И бросаешься на все, что блестит!
Марыська не огрызалась. Только закусывала губу и мрачно вздыхала.
А на четвертый день пути мне стало не до нее: как только телега свернула на дорогу, ведущую к лену Орейн, и вокруг нее стеной встали вековые дубы, я перестал думать о чем-либо, кроме скорой встречи с отцом…
— Хто такой? Че надоть? Вали отсель: в такой поздний час ворота не открываем!!!
Услышав дикий рев Гната Огрызка, донесшийся с надвратной башни, Марч повернулся ко мне и вопросительно поднял брови:
— Ну, и че ему сказать-то, ваша милость?
— Крегг Молчун. Раненый. Привез… — не отрывая взгляда от машикулей[57], ответил я.
— Эта… здеся его милость Крегг Молчун… Раненый… Вот! — гаркнул Лисица. И… подозрительно уставился на меня: — Эта… а че они молчат-то? А, ваша милость?
— Че ты сказал? — К моему удивлению, в голосе Огрызка, раздавшемся из бойницы, явственно прозвучало недоверие. — Повтори!
— Его милость Крегг Молчун, говорю. Али оглохли вы тама совсем? — слегка приободрился Марч. — Слыхали о таком? Али как?
— Ты, эта, стой тама и не двигайся! Понял? Я ща к начальству! Мухой! — затараторил Гнат. И где-то над нашими головами раздался лязг железа.
— Щит уронил али че еще? — хохотнул охотник. И расплылся в довольной улыбке.
Я пожал плечами и тут же поморщился: левое плечо полыхнуло болью.
— Не шевелитесь, ваша милость! — увидев мою гримасу, встревоженно воскликнула Марыська. — Раны ж только затянулися!
Тем временем где-то за стенами раздался душераздирающий скрежет, а потом знакомый лязг цепи, наматывающейся на барабан.
— Че эта там так скрипит-то? А, ваша милость?
— Дальнюю герсу[58] поднимают, — усмехнулся я. — Сейчас кто-нибудь из десятников к этой подойдет…
…Заостренные железные прутья внешней герсы выскользнули из своих гнезд только после того, как опустилась внутренняя — выдрессированные Шрамом воины не поверили бы на слово даже сошедшему на землю Создателю, реши он по какой-то причине постучаться в ворота замка Орейн.
Впрочем, я был не Создателем, а своим в доску. Поэтому, услышав, как лязгнули звенья цепи внешней решетки, поднял над собой правую руку. И сжал пальцы в кулак.
— Молчун? Жив? Жив, бродяга! Шра-а-ам! Это Крегг!! Живой!!!
При виде заспанной морды десятника Митра, склонившейся над телегой, мое лицо само собою расплылось в улыбке:
— Привет, Птица! Наконец-то я дома. А что, барон Нолад еще ко сну не отошел?
— Кто? Барон Нолад?
— Ну, да… Или барон Лагар… — буркнул я. И, заметив, как помрачнел десятник, похолодел: видимо, за время моего отсутствия в замке Орейн случилось что-то очень нехорошее…
— Барона Нолада… э-э-э… похоронили… Уже два дня, как… — не глядя мне в глаза, пробормотал Митр. — А тело барона Лагара должны привезти завтра или послезавтра…
— Как? Когда? Кто?! — взвыл я. Потом рванулся, чтобы сесть… и потерял сознание…
— Не шевелись! Не шевелись, я сказала!!! — раздалось откуда-то из-за моей головы. А потом на мой лоб опустилась узенькая ладошка. — Ойра! Прижми его плечи к кровати! Не давай поднимать голову… Крегг! Я вижу, что ты в сознании! Не шевелись и не напрягай живот, ладно? А то ты мне мешаешь!
Я послушно закрыл глаза и почти сразу же почувствовал жуткий холод в левом бедре. В то же мгновение Мел что-то буркнула себе под нос, и неприятные ощущения пропали.
— Прости! Я задумалась и забыла про печать Бесчувствия, — через некоторое время сказала баронесса. — Да, здорово тебя потрепали… Если бы не печать Чужой крови… Мда… А раны тебе зашивал какой-то урод… Руки бы ему вырвать, скотине! Молчи и не дергайся — потом расскажешь… Я это так… бурчу…
Я стиснул зубы. И, чтобы не думать о словах Митра, заставил себя прислушиваться к негромкому бормотанию сводной сестры и пытаться понять, что именно она делает.
— Ойра, вдень жилы в иглу… Облачко! Сведи края раны… Сильнее! Ойра! Дай ее сюда! Теперь сотри кровь с живота… Та-ак… Повесим печать Великого восстановления… Теперь Великой жизни… Готово… Эрр Маалус! Отведи его руку в сторону. Все, хватит! Держи в таком положении, пока не скажу… Ойра! Сними лубок… Ну, чего замерла? Выброси его куда подальше и протри кожу мазью… Та-ак… Пролежни надо убрать… Теперь подпитать кожу… Еще немного… Еще одну печать Великого восстановления… Тьма, ну почему у меня так мало силы? Эх… Маалус! Можешь положить его руку на кровать… Ойра! Готовь еще одну иглу…
Где-то через час с лишним я вдруг почувствовал жуткий голод: желудок, до этого времени не дававший о себе знать, вдруг заурчал, как камышовый кот, а рот наполнился густой и тягучей слюной.
— Слышу, слышу… — усмехнулась Меллина. — Ойра, отправь Леха на кухню. Пусть Минька тащит сюда бульон, мясо и вино… Можешь ему помочь — там много… Давай бегом — теперь твоя помощь уже не нужна…
Дальнейшее ее бормотание я слушал краем уха — желудок крутило так, что в какой-то момент это ощущение стало сильнее, чем боль от ран: мне даже пришлось сжать зубы, чтобы не застонать.
— Сейчас, Молчун! Потерпи минуточку, ладно? — ласково проведя ладошкой по моей щеке, пробормотала баронесса. И, тяжело вздохнув, добавила: — Давай мы поможем тебе сесть…
— Сесть? — криво усмехнулся я. — Если я приподниму голову, то раны на животе опять разойдутся… Может, лучше подушечку под голову подложить?
Вместо ответа баронесса кивнула иллюзионисту, и когда тот аккуратно приподнял мои плечи над кроватью, подсунула под спину что-то мягкое. Вроде подушки или свернутого одеяла. А потом, увидев мое перепуганное лицо, фыркнула:
— Не дергайся. Твои раны уже не разойдутся. Обещаю. Я тебя обвешала таким количеством печатей, что теперь тебе надо только есть и спать… Жаль только, что силы у меня маловато… Впрочем, если все пойдет так, как я планирую, то дней через пять я позволю тебе начать тренироваться…
Я ошалело икнул. Потом приподнял голову, уткнулся взглядом в один из десятков рубцов, «украшавших» мою грудь и живот, и… зажмурился: он выглядел так, как будто сросся как минимум три недели назад!!!
— Ничего не понимаю! — вырвалось у меня. — Сколько времени я провалялся без сознания? И… что с теми крестьянами, которые меня сюда привезли?
— Часа полтора. Может, два, — тут же отозвался маг. — А с крестьянами все в порядке: я приказал поселить их в людской…
— Спасибо, — благодарно улыбнулся я. — Марч Лисица нашел меня в лесу. После того боя. А Марыська выхаживала. Я им обещал…
— Выполним мы все твои обещания. Потом. А пока помолчи, не трать силы… — Мел закрыла мне рот ладошкой. — Твой организм предельно истощен. Значит, тебе нельзя волноваться… Ближайшие сутки — только есть и спать… Понял? О, а вот и Минька! Так… Сначала выпьешь бульон, а потом уничтожишь все остальное…
Глава 24 Баронесса Меллина Орейн
Наложив на Крегга руну Великого сна, я устало провела ладонями по своему лицу, потом оглянулась, с трудом заставила себя сдвинуться назад и уперлась спиной в столбик балдахина: сидеть с ровной спиной не было сил. И, дождавшись, пока в голове прояснится, посмотрела на эрра Маалуса.
— Облачко! Собери все амулеты, какие у тебя есть, и неси сюда… Вернее, не все, а по одному амулету каждого вида. Чем быстрее — тем лучше. Если чего-то не найдешь — зайди к отцу в кабинет и поищи там. Да, чуть не забыла! Будь любезен, прихвати с собой третий свиток трактата Гериельта Мудрого… Мне он тоже нужен… Иди — я пока немного отдохну…
Маг не задал ни одного вопроса. И, вскочив с кресла, тут же вышел в коридор. Я перевела взгляд на Ойру и вздохнула:
— Вымоталась — жуть. Еле сижу…
— Вы молодец, ваша милость! — улыбнулась она. — Ума не приложу, сколько нужно силы, чтобы заживить такие раны…
— Я их еще не заживила, — призналась я. — Только стянула и подстегнула процесс восстановления мышц и кожи. Ну, и печатей на него понавешала как на пятерых. Правда, силы в каждой — на донышке… По большому счету, чтобы процесс лечения пошел так, как надо, в них надо влить еще как минимум четыре моих резерва. А то и больше… Но я — пуста, как после Костра силы…
— Простите, как после чего, ваша милость? — не поняла наперсница.
— Да… в общем, пуста, как сито… — подобрав удачное сравнение, усмехнулась я. — А Крегга надо ставить на ноги. Чем быстрее — тем лучше…
— И что вы собираетесь делать? — нахмурилась девушка.
— Очередную глупость! — вздохнула я. — Если у меня все получится — то все будет просто замечательно…
— А если нет?
— Если нет, тогда… я выжгу себе мозги…
— Да, но… — угрюмо насупившись, начала Ойра, и, увидев, как я подняла перед собой ладонь, заткнулась на полуслове.
— Он атаковал того иллюза… Точно зная, что не выживет… Значит, я перед ним в долгу…
Следующие минут двадцать в комнате стояла мертвая тишина — я усиленно концентрировала внимание на противоположном столбике балдахина, стараясь думать не о том бое, в котором погиб отец, не о Лагаре, тело которого везут в замок, а о предстоящем эксперименте.
А Ойра мрачно смотрела куда-то сквозь меня и изредка еле слышно вздыхала.
В общем, к тому времени, когда скрипнула входная дверь и в комнату вошел эрр Маалус, я снова ощущала себя ледышкой и была готова на все.
Приказав Ойре выйти в коридор и проследить, чтобы нас не потревожили, я разложила принесенные Облачком амулеты по столу, потом села в кресло рядом. И, забрав у эрра Маалуса свиток, уставилась на одно из плетений. Маг молча уселся сбоку от меня и затих. Видимо, решив, что я точно знаю, что делаю.
…Амулеты Великого восстановления и Великой жизни оказались «пустыми» — как я и предполагала, контура нужного мне плетения в них найти не удалось. Великой защиты и Алого безумия — тоже. Несмотря на то что плотность разного рода плетений на них была достаточно высокой. Амулет Концентрации и кольцо Ясности, относящиеся к нужной мне школе Разума, оказались уж слишком примитивны: глядя на тоненькие зеленые нити, я даже расстроилась. Зато стоило мне вглядеться в амулет Чистого разума, как у меня гулко заколотилось сердце: в клубке нитей его плетения явственно проглядывал контур оборотной печати Костра силы!
Еще раз сравнив его с образцом, изображенным в трактате Гериельта, я задумчиво посмотрела на спящего Молчуна и… чуть не подскочила в кресле: способ не выжечь себе мозги существовал! И был прост, как плетение Малого исцеления!!!
— Так! Сейчас я трансформирую амулет Чистого разума в оборотную печать Костра силы, — вложив на место три из четырех перемычек, сказала я. — И постараюсь наполнить свой резерв. А ты постара…
Эрр Маалус мигом оказался на ногах и, схватив со стола нужную мне основу, убрал ее за спину:
— Это слишком опасно, ваша милость! Перечитайте описание еще раз: если количество силы, запасенной в амулете, окажется больше, чем ваш резерв, то вы выжжете себе мозги! Эту основу заполнял Гвилл Умник, соответственно…
— …силы там — самое оно… — усмехнулась я. — Я в курсе, что он был без малого магистром. И догадываюсь, что того, что он закачал в амулет, хватит на полтора моих резерва. Однако с моими мозгами все будет в порядке…
— Потому, что вам так хочется на это надеяться? — съязвил маг.
— Нет. Потому, что одновременно с заполнением резерва я буду вливать силу в печати, которые только что повесила на Молчуна!
Маг захлопал ресницами. Потом с уважением посмотрел на меня и с поклоном отдал мне амулет.
— Из вас получится потрясающий маг-исследователь, ваша милость! Если, конечно, вы решите, что такой путь развития вам по душе…
— Спасибо за комплимент, Облачко!
Я нацепила амулет на себя и замкнула контур…
Как ни странно, никаких неприятных ощущений не было. Наоборот — теплая волна, прокатившаяся по моему телу от кончиков пальцев ног и до темени, почти мгновенно вызвала чувство эйфории. И, если бы не моя сосредоточенность на запланированном действии, могла бы заставить меня забыть о пределе восполнения. Впрочем, даже если бы я сосредоточилась на своих ощущениях, выжечь себе мозги мне бы не удалось: за мной пристально наблюдал Облачко. Поэтому буквально через пару секунд после того, как в мой резерв хлынула сила покойного эрра Гвилла, я уже щедро вливала силу в первую же попавшуюся под руку печать Великого восстановления.
…Для того чтобы заполнить все печати, которыми я обвешала Крегга, потребовалось еще три амулета Чистого разума. Вернее, два с половиной. А половина третьей основы ушла на то, чтобы восстановить мой резерв на три четверти.
Молчун, в истинном зрении сияющий, как самый настоящий Темный, розовел на глазах, а я, здорово перебравшая безумного удовольствия от процесса восполнения, сидела в кресле и тупо смотрела перед собой. Периодически приходя в себя и зачем-то пытаясь унять дрожь в пальцах рук. В один из моментов такого «просветления» я увидела лицо склонившегося надо мной эрра Маалуса и даже поняла смысл того, что он мне говорит:
— Ваша милость! Вы понимаете, что вы только что сделали?
Я кивнула:
— Я только что практически вылечила Молчуна…
— Нет. Вернее, вылечили, но не только! Вы смогли «раскачать» свой резерв! Ну, то есть сначала выжгли до предела, потом — до предела заполнили. Потом — снова выжгли. И снова заполнили! Таким образом, как бы раздвинули его границы… Короче говоря, сейчас он у вас почти на уровне магистра!
— Я счастлива… — буркнула я. — Значит, теперь, чтобы меня убить, сюда пришлют уже тридцать стихийников, тридцать разумников и три сотни солдат…
— Да Создатель с ними, с солдатами! Все равно мы его спрячем. А пока… давайте попробуем раскачать его дальше? Ну, чтобы понять, есть ли у этого процесса какой-то предел…
Глава 25 Эрр Эйд Обух
— Добро пожаловать в Горячие Ключи, эрр Эйд! Давненько вас не было. — На лице старосты деревни появилась искренняя улыбка, а в уголках глаз возникли тоненькие лучики морщинок.
— Здравствуй, Жердь! — усмехнулся маг. — Прошлый раз я был у тебя ровно год назад. Так что не «давненько», а как обычно. Хотя… может, ты просто соскучился по моим охламонам?
— Насчет охламонов не знаю, а вас я и правда рад видеть, эрр! — хмыкнул здоровяк. И, покосившись на десяток солдат, замерших за забором, на всякий случай еще раз поклонился.
— Ну, в избу-то пригласишь? Или нам так тут и стоять? — ехидно поинтересовался Обух. И, не дожидаясь приглашения, открыл калитку.
— Простите, эрр! Это я от волнения! — покрывшись красными пятнами, затараторил Жердь. — Пожалуйте в дом! А Жанно проводит мечников к бабке Асинье…
— А среднего пошли за Фазией, — входя в сени, попросил эрр Эйд. — Надеюсь, она в деревне?
— Да, ваша милость! Как из Торжища вернулась, так никуда больше и не отлучалась…
— Отлично…
…Жена Жерди опять была на сносях. Оценив размеры ее живота, маг восхищенно хмыкнул: судя по всему, Виса вновь ждала двойню. Третий раз за последние шесть лет!
«И ни одного не потеряла… — услышав истошный визг, донесшийся с детской половины, подумал он. — Впрочем, если бы у каждой роженицы были такие широкие бедра, как у нее, то смертей среди новорожденных было бы значительно меньше…»
— Садитесь в золотой[59] угол, ваша милость! — улыбнулась женщина. Потом смахнула со стола невидимые крошки и довольно резво для ее состояния ушла в соседнюю комнату.