Дверь открывается, и в рубку вваливается Саныч. С куртки его ручьем течет вода.
— На корме все лампочки разом вдруг перегорели, — сообщает он. — Темень как в… — он видит Марусю и не заканчивает фразы, помня давнюю просьбу Долгушина не выражаться при ребенке.
— Саныч, ты б заглянул минут через пять, — бросает ему капитан Аристарх, — ты все равно мокрый. Помойся там еще дождиком, а?
— Лилька, не верь, что б он тебе ни обещал. Все он врет, — хмыкает Саныч и ныряет из рубки под дождь.
Они остаются, а он спускается по трапу на нижнюю палубу. В кают-компании грохочет телевизор, заглушая мужские голоса. Там Жданович и Долгушин. Саныч, не обращая внимание на дождь, облокачивается о борт и смотрит в темноту. Итак, они возвращаются… Так, пожалуй, даже лучше. Голоса в кают-компании гудят. Споры, разговоры… Вот у него сегодня тоже был один разговор. Отчего-то он все никак не идет из головы… Саныч закрывает глаза. Век бы вот так куда-то плыть и никуда не причаливать. Но завтра в пять утра они снова встанут на якорь уже в Москве. Нет, это не конец их общего большого путешествия. Это всего лишь очередная стоянка на маршруте. Так много рек на свете, и по ним можно добраться до разных мест. Жаль только вот, что нельзя доплыть по этим рекам на этом «Крейсере» до рисовых полей в зеленых долинах, садов Шалимара и озер, заросших лотосами. Туда в конце концов придется идти одному и пешком по пыльным дорогам… Возможно, это паломничество случится скоро, а возможно, и никогда.
Саныч засовывает руки глубоко в карманы своей насквозь промокшей куртки. Правая рука нащупывает холодную твердую квадратную пластинку. Металлическая поверхность ее пока еще гладкая со всех сторон. А сбоку просверлено маленькое круглое отверстие, через которое продет кусок крепкого капронового шнура. Скомканный, он занимает в кармане совсем мало места. А если ее натянуть — больно режет пальцы, однако никогда не рвется.
Глава 30. РАЗНЫМИ ПУТЯМИ
— Катя, ты столько тут всего нам сейчас наговорила, что… Одним словом, тебе не кажется, что все это как-то не очень логично и не слишком правдоподобно?
Вопрос был задан Сергеем Мещерским неуверенным и довольно-таки нервным тоном. Мещерскому снова пришлось задержаться у Кати и друга детства Кравченко. В то самое время, пока теплоход «Крейсер Белугин» на среднем ходу шел сквозь ненастную дождливую ночь в столичный речной порт, Катя дома затеяла с мужем и другом детства совещание-спор, который все никак не мог закончиться.
Однако на этот раз спорил в основном Мещерский. Кравченко по-прежнему хранил молчание. Все эти дни он провел дома и явно уже начинал тяготиться ролью «самого больного в мире».
Катя рассказала ему и Мещерскому все. До этого у нее была долгая беседа с Колосовым. Они перешли из кабинета пресс-центра в розыск и начали сопоставлять последние данные проверок маршрута теплохода. Даты стоянок «Крейсера Белугина» в портах и точное время прохождения его через шлюзы скрупулезно проверялось на всем пути из Петербурга в Москву. Колосов свободно, в отличие от Кати, ориентировался в расписаниях и графиках, проверенных сотрудниками отдела убийств, срочно откомандированными в Череповец, Белозерск и Углич.
— Вот, смотри, что у нас получается. Установлено, что теплоход был в Череповце три дня — 18, 19 и 20 августа, — Колосов показывал Кате справку местного пароходства. — Стоянка у причала была заранее зарезервирована капитаном Медведевым. Он связывался по телефону и по рации с дежурным диспетчером. Покинул порт теплоход в 17.00 20 августа — согласно своему графику. А днем этого же самого 20 августа между двенадцатью и часом в Белозерске был убит бывший директор зооцирка. На машине до Белозерска можно доехать примерно часа за полтора. Нами установлено, что там, в Череповце, согласно договору аренды местная фирма по продаже и прокату автомобилей «Стоп-сигнал» по предварительной договоренности оставила на платной стоянке у порта для заказчиков две машины — «Ладу» — «десятку» и «Фольксваген».
— А на чье имя был сделан заказ? — спросила Катя.
— Как и в Москве, на имя Виктора Долгушина. Но не он один, как мы сами убедились, ездит на арендованных машинах. Сейчас мы проверяем шоссе, ведущее в Белозерск. Хотя времени уже прошло немало, возможно, все-таки удастся найти кого-то из водителей, которые могли видеть какую-то из этих машин днем 20 августа. А вот сведения из другого пункта на их маршруте. Утром 24 августа теплоход встал на якорь у причала «Разлив», находящегося в двадцати семи километрах от Углича. Еще меньше от «Разлива» расстояние до Мышкина. Интересная подробность — в двух километрах выше по реке находится известная в районе база — организующая богатым клиентам рыбалку и охоту на водоплавающую птицу. База предоставляет также услуги отеля и аренды транспорта. Так вот с «Крейсера Белугина» опять же на имя Долгушина был сделан заказ на аренду автомашины. Утром 24 августа водитель базы перегнал на причал «Разлив» к теплоходу автомашину «Жигули» девятой модели. Из Углича до базы ходят регулярно автобусы и…
— Ты хочешь сказать, — перебила его Катя, — если Бокова здесь, в Подмосковье, могли выманить обманом в загородный ресторан, то Валерию Блохину могли вызвать под предлогом выгодной сделки в Углич, на VIP-базу и…
— Блохина имела дело с людьми, которые не афишировали своих пороков и боялись огласки. Предположим, с ней по электронной почте или по телефону связался некто, которого она восприняла как своего потенциального клиента. Для переговоров о продаже проституток или каких-то порноматериалов уединенная охотничья VIP-база — вполне подходящее, с точки зрения такого человека, как Блохина, место. 25 августа — эта дата выбита на ее жетоне — она приехала в Углич. Мы проверили: она приобрела железнодорожный билет на свой паспорт, поезд пришел из Москвы в восемь утра. В Угличе она пересела на рейсовый автобус и отправилась в «Разлив». Тот, кто ее вызвал, встретил ее на машине — место там живописное и уединенное — и повез якобы к себе на базу. Убийство произошло где-то по дороге. Труп убийца решил спрятать так, чтобы его никто никогда не нашел. Тогда в соседнем с «Разливом» затоне отстаивалась эта баржа с гравием из Костромы. И убийца решил, что лучшего места, для того чтобы спрятать тело, нечего и искать. Он, конечно, рисковал, перетаскивая тело на баржу, но.., видимо, посчитал для себя риск минимальным. Возможно, он испытывал некую эйфорию — ведь он же только что добавил в свою коллекцию очередной экспонат. Команда баржи во главе с боцманом пьянствовала, никто его не видел, так что все сошло вполне гладко. С одним вот только убийце не повезло — баржа оказалась привязанной к теплоходу по графику прохождения шлюзов. Труп Блохиной поплыл следом за своим убийцей в Москву.
— А капитан теплохода знает, какое судно должно по расписанию проходить вместе с ним шлюзы? — спросила Катя.
— Должен знать. Хотя боцман с баржи названия теплохода не помнил. И потом часто бывает так, что графики меняются — кто-то не внес предоплату, у кого-то мотор по дороге забарахлил, так что… Нет, Катя, — Колосов вздохнул, — метод исключения для наших подопечных не работает. Мы имеем дело с человеком, одержимым маниакальным стремлением следовать собственной навязчивой идее. Он фанатик, как все истинные коллекционеры. И это и есть наша самая большая проблема. Перед нами сейчас несколько путей. Завтра утром теплоход будет в Речном порту. Самый убийственный путь, на мой взгляд, снова явиться на его борт с ОМОНом и ордером на обыск. Что бы мы тут с тобой ни говорили, в суде в качестве доказательств вины будут рассматриваться лишь материальные улики. Но если я начну делать обыск на теплоходе и не найду там ни пистолета «ТТ», ни ножа, а я их точно не найду, потому что не идиот же он, этот наш коллекционер, прятать оружие так, чтобы его сразу нашла милиция, я останусь вообще ни с чем. Все наши карты будут открыты и биты. Теплоход уйдет из Москвы, и у нас не будет никаких законных оснований задержать его. И где, в каких городах, в каких реках будут потом всплывать эти самые уроды из его кунсткамеры…
— Ну а что же ты решил? — спросила Катя.
— Решил пока продолжать наблюдение за каждым из нашей четверки.
— Надеешься взять кого-то прямо с поличным с пистолетом и ножом в кармане? А если ничего не произойдет? Если он себя здесь ничем не выдаст? Что тогда? Теплоход уйдет, а у тебя так и не появится оснований к его задержанию.
Колосов молчал.
— Есть ведь еще какой-то путь?
— Теоретически есть — выйти на его следующую жертву, вычислить ее, но… Я в данный момент не вижу возможности, как это сделать точно и быстро. А увязать в этом болоте не хочу, слишком велик риск сесть в лужу. Я делаю ставку на проверенные практикой оперативные методы — на тотальное круглосуточное наблюдение за каждым фигурантом. Это самый реальный, на мой взгляд, путь, который, возможно, поможет нам его задержать. Если, конечно…
— Что, если, конечно?
— Если нам на этот раз повезет.
Вот такой разговор был в розыске. Такие выводы насчет везения и невезения. Такой выбор был сделан Колосовым.
— Я не понимаю, Катюша, что ты так переживаешь? — спрашивал уже вечером дома у Кати, выслушав пересказ, Мещерский. — Ты считаешь, Никита в своем выборе не прав?
— Да прав он, прав, как всегда, только… Я не понимаю — если есть два более или менее приемлемых пути к цели, почему надо выбирать только один? — Катя ходила по комнате. — Зачем изначально ограничивать свои возможности?
— Ты так говоришь, словно имя следующей жертвы уже написано вот такими буквами на транспарантах и развешано по всему городу, — возразил Мещерский. — Если действительно верен тот принцип, о котором ты столько нам с Вадиком сейчас рассказывала, принцип, по которому этот ваш маньяк формирует свою страшную коллекцию, то… Катя, да мало ли уродов на свете, которые могут привлечь его внимание?
— Ты-то что сама думаешь, жена? — спросил Кравченко.
Катя быстро обернулась. Странно, она ждала именно его слова. Все, что говорил милейший Сережечка, сейчас в принципе было не так уж и важно.
— Я могу ошибаться, я даже готова ошибиться, но… Вадик, ты пойми, у меня из головы не идет один человек, точнее, два человека. И они тесно связаны между собой — связаны для меня на данный момент неразрывно. Та жуткая Кунсткамера, с которой мы столкнулись, формируется по признакам аномалий человеческой природы — моральных и физических. У меня из головы не идет третья жертва — Блохина. Как раз она совмещала в себе обе аномалии. С точки зрения нашего коллекционера, она, наверное, была перлом его коллекции.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Кравченко.
— В петровской Кунсткамере в свое время демонстрировались уроды-калеки. Блохина тоже была калекой. Но это убийцу не остановило, не заставило сжалиться над ней. Наоборот, я уверена, это лишь подогрело его интерес. А сейчас в поле зрения тех, кто находится на теплоходе, попал еще один, по сути своей, физически сильно искалеченный человек. Искалеченный своей собственной патологической страстью к хирургическим вмешательствам. Я говорю о мачехе Саныча, которую мы тогда видели на борту.
— Я так и знал, что ты сведешь все к этой женщине! — воскликнул Мещерский. — Ну, Катя, ты меня просто разочаровываешь. Это знаешь, как называется? Через Владивосток в Катманду. Как можно сравнивать этих тошнотворных типов, которых убивал ваш маньяк, и эту женщину. В отличие от них она не совершила ничего ужасного, она, насколько я понимаю, просто одержима навязчивым стремлением к красоте, к совершенствованию своей внешности. Да ты сама два дня говорила нам, что мачеха Саныча тебе лично показалась дамой приятной во всех отношениях!
— А ты мне говорил, что сам слышал, как Саныч кричал, что она для него — не человек, не женщина, а…
— Так ты парня подозреваешь? — спросил Кравченко. — Лично ты подозреваешь во всех этих убийствах именно его?
Катя смотрела на мужа. Что ты хочешь от меня услышать? Ведь если я скажу сейчас да, будет ли тебе, мой драгоценный, лично тебе легче от того, что я этим своим «да» как бы исключила из списка подозреваемых тех, кто когда-то был тебе так дорог, тех, на чьих песнях ты рос, на чьих концертах бывал в Лужниках, в клубе АЗЛК, в Олимпийском? Будет ли тебе от всего этого сразу легче, свалится ли с твоей души этот камень?
— Ты поможешь мне, Вадик? — спросила она. — В том, в чем я совсем не уверена, в чем могу жестоко ошибаться — ты поможешь мне в этом?
Кравченко встал.
— Давно бы так, — хмыкнул он. — А то все со своим деревенским пинкертоном носишься как угорелая. А он, пинкертон, ни черта в таких тонких материях не соображает. Ну, что предпримем? Командуй.
— Все эти дни, пока теплоход стоит на Речном, наши будут вести круглосуточное наблюдение за его пассажирами. А я.., а мы с тобой возьмем под свою опеку Алену Леонидовну Куницыну. Это и есть мачеха Саныча-Сухого. Я тут вот данные на его семью взяла из базы по этому делу. Вот тут их адрес в Одинцове. Наша подопечная — домохозяйка. Не работает. На ее имя зарегистрирована автомашина «Шевроле», новый внедорожник.
— Теперь ты меня к ней в телохранители вербуешь? — усмехнулся Кравченко.
— Ты же профессионал в этом деле.
— А я? — воскликнул Мещерский жалобно. — Я-то что же? Вы меня игнорируете уже, да? На что ты мужа подбиваешь, Катя? Опомнись. Он же болен, ему и машину-то водить еще нельзя. Ты сама по этому поводу только позавчера слезами обливалась.
— Я сама сяду за руль, — Катя сразу поникла, как одуванчик. — Вообще я все буду делать сама. Я просто хочу, чтобы Вадик был со мной рядом. Мне с ним спокойно и надежно.
Кравченко и Мещерский переглянулись. Потом Кравченко хмыкнул, вздохнул.
— Ну, женщины! — он покачал головой. — Знаешь, Серега, иногда мне кажется, что у меня вот тут, — он ткнул себя большим пальцем в забинтованную грудь, — клавиши-кнопки, и она на мне играет, как на гармошке. Нет, не женись, Серега, как другу тебе говорю. Не женись никогда.
— Нуда, ты, эгоист, хочешь, чтобы тебе одному всегда твердили, что с тобой и надежно, и спокойно, — ревниво возразил маленький Мещерский. — Одним словом, Катя, так, если тебе это хоть как-то поможет, за руль вашей машины вместо Вадика сяду я.
Глава 31. ГРАВЕРНЫЕ РАБОТЫ
«Крейсер Белугин» прибыл точно по расписанию и встал на свое прежнее место стоянки к нулевому причалу. Утро началось как обычно. В половине десятого с поста наблюдения Колосову доложили о том, что «движение на объекте пошло». И вскоре оно приняло свои обычные формы — пассажиры явно не намеревались проводить этот день в духоте кают. В начале одиннадцатого они сошли на берег.
Колосов решил задействовать максимальное количество сотрудников. Наблюдение вели сразу шесть передвижных групп. Казалось бы, что такое мощное прикрытие должно было бы обеспечить полный контроль за всеми фигурантами на любом отрезке маршрута их передвижения. А не тут-то было! Как только началась практическая работа, пошли и неизбежные накладки. И всерьез поволноваться наблюдателей заставил капитан Аристарх Медведев.
Он сошел на берег на этот раз первым и пешком направился через территорию грузовых причалов к комплексу административных зданий управления портом. Путь преграждало КПП с охраной. Капитан Медведев спокойно предъявил какой-то пропуск и…
«Наружка» осталась у КПП. Старший группы наблюдения доложил, что без расшифровки и предъявления удостоверений сотрудников милиции пропускной режим не преодолеть, и испрашивал инструкций, как действовать дальше:
— Он вошел в здание. Отсюда, где мы стоим, виден вход. Будем ждать его или идти представляться охране на КПП и вести его в здании администрации?
Колосов приказал ждать Медведева на выходе, послал дополнительно сотрудников проверить, есть ли в порту какие-то другие выходы с охраняемой режимной территории. Оказалось, что их больше чем достаточно. Время уже близилось к обеду, а капитан Медведев обратно из здания администрации порта так и не выходил.
— Ждем еще немного, и потом.., черт, не остается ничего, как идти через КПП по удостоверению туда, в здание. Искать его там, если он только таким путем нас виртуозно не кинул, — Колосов начинал нервничать.
Пик бесплодного ожидания совпал с весьма активными передвижениями других фигурантов. В то самое время, когда капитан «Крейсера Белугина» скрылся в недрах портовой администрации и бесследно там канул, с борта по трапу теплохода сошла целая делегация. Как было доложено Колосову, среди сходивших на берег были Виктор Долгушин, его маленькая дочь, Алексей Жданович и гражданка Лилия Пономарева. Всей компанией они двинулись на платную стоянку. Стоянка была проверена по приказанию Колосова еще с вечера. Как и предполагалось, машины — знакомая «Тойота» с разрисованными боками и «Форд» с разбитой фарой — были уже заботливо перегнаны туда водителями той самой автофирмы, с которой Долгушин имел договор на предоставление услуг аренды на все время своего пребывания в Москве. Не хватало на этот раз только автомашины «Ауди», видимо, срок аренды истек и ее забрали обратно. Компания рассредоточилась по машинам. На этот раз за руль «Тойоты» сел Долгушин, забрав с собой дочку Марусю и ее няню, а Ждановичу достался потрепанный «Форд». Со стоянки Речного порта машины разъехались в противоположных направлениях. «Тойота» взяла курс на центр. Через сорок минут Колосову докладывали с машины сопровождения о том, что Долгушин везет своих спутниц по своему излюбленному маршруту — к Манежной площади. «Тойота» была оставлена на платной подземной стоянке, а ее пассажиры, точно праздные туристы, направились на Красную площадь. Там они гуляли — Долгушин фотографировал дочку и Лилю на фоне памятника Минину и Пожарскому, что-то оживленно рассказывал, как и всякий отец, впервые знакомивший своего ребенка со столь прославленным и легендарным местом. Потом все долго и терпеливо ждали боя курантов. Продрогнув на осеннем ветру, компания двинулась в ГУМ, поднялась на второй этаж и засела в ресторане обедать. Долгушин вел себя как счастливый отец семейства.