«Только дорогого товарища Сталина нам и не хватало – для полного счастья!», – огорчился внутренний голос. – «Меньше всего хотелось – повстречаться с этим одиозным и кровавым монстром. За что наказываешь, Господи, своих верных слуг? Мы, ведь, даже обвенчались – с соблюдением всех православных правил и традиций. Стыдно тебе должно быть, Господи, ей-ей! Не хорошо шутить изволишь, не корректно…».
– Аля, опускаемся на четвереньки и осторожно перемещаемся вон к той тёмной штуковине, – шёпотом велел Гарик. – Лучше бы, конечно, ползти по-пластунски, да жалко портить твоё великолепное подвенечное платье, украшенное изысканными вологодскими кружевами…
Тёмное пятно оказалось гигантским еловым корнем-выворотнем, сквозь узорчатое переплетение корневищ которого прекрасно просматривалась круглая полянка перед входом в пещеру.
Раздался нежный хрустальный звон, и светло-сиреневый туман мгновенно рассеялся, будто бы его и не было никогда, не оставив даже малейшего следа. Вокруг заметно похолодало – примерно до плюс двенадцати-тринадцати градусов по Цельсию.
Посредине поляны горел-тлел дымный костерок, а рядом с ним – на толстом сосновом бревне – сидели два приметных человека. Около бревна располагался поставленный на попа берёзовый чурбак, торец которого был аккуратно застелен газетой, напечатанной на серо-жёлтой бумаге. На газете, окружив со всех сторон бутылку светлого стекла, наличествовали: три стандартных гранёных стакана, несколько луковиц и яблок, краюха серого хлеба и кусок белого сала, нарезанный на тоненькие ломтики. На земле, рядом с чурбаком, стоял мятый непрезентабельный котелок, над которым поднимались кудрявые струйки светлого пара.
«Личности, безусловно, узнаваемые – по многочисленным художественным и телевизионным фильмам, посвящённым революции 1917-го года и последовавшей затем Гражданской войне», – скорбно вздохнул внутренний голос. – «Чего только не приходилось смотреть в розовом детстве и в ранней юности…. Очевидно, товарищи Сталин и Троцкий, устав от тяжких революционных трудов, решили организовать маленький «пикник на обочине». Интересно, а для кого предназначен третий стакан? Вообще, что эта сладкая парочка делает в провинциальном Мещёрском крае? И какой, собственно, сейчас год?».
Судя по огромным Алиным глазам, в которых плескалось ярко-выраженное изумление, её тоже очень сильно занимали эти, да и многие другие вопросы.
Иосиф Виссарионович, одетый в серую неприметную шинель, с такой же серой фуражкой на голове, увлечённо чистил ножом большую светло-коричневую луковицу.
«Он его, видимо, держит за широким голенищем сапога», – предположил опытный внутренний голос. – «Непростой ножичек, честью клянусь! Лезвие отливает благородной синевой, следовательно, тяжёлое. Метать такое оружие – самое милое дело…. Сам же товарищ Сталин выглядит несколько непривычно – лицо худое, моложавое и очень подвижное. Горячая грузинская кровь видна, что называется, за версту…».
Облик же Троцкого полностью соответствовал общепринятым представлениям о легендарном «Льве Революции» – кожаная потёртая тужурка, такая же фуражка, стильные очки, кавалерийские галифе, громоздкая деревянная кобура на длинном кожаном ремешке, переброшенном через худенькую шею. Лев Давидович, рассеянно наблюдая за жёлто-оранжевым пламенем костра, лениво дымил мятой папироской.
Сталин, покончив с первой луковицей, взялся за вторую и ехидно поинтересовался:
– Что это, Лейба[119], ты такой хмурый и задумчивый? Размышляешь над проблемами предстоящей Мировой революции? Брось, баловство это сплошное…. Плесни-ка лучше водочки в стаканы. Выпьем – для начала серьёзного мужского разговора.
– Может, Яшку подождём? – неуверенно предложил Троцкий. – Обижаться будет, что всё выпили без него. Скандал, того гляди, закатит.
– Не будет и не закатит. У меня во внутреннем кармане шинели имеется и вторая бутылка. Настоящий революционер всегда должен быть предусмотрительным и внимательным – по отношению к ближайшим соратникам. Если, конечно, ему жить не надоело…. Лей, лей! Грамм по сто пятьдесят. И хлебушка руками наломай на куски. Не люблю – хлеб паскудить ножом. Его руками надо ломать – с почтением и любовью…
Известные и заслуженные деятели русского революционного движения взяли в ладони по гранёному стакану, наполненному водкой, коротко чокнулись, и Сталин провозгласил тост:
– Ну, за успех нашего безнадёжного предприятия! В смысле, за то, чтобы безнадёжность ушла и больше никогда не возвращалась! Как и те людишки, которые нам мешают, заслоняя дорогу в Светлое Будущее…
Иосиф Виссарионович выпил свою порцию браво – в три крупных глотка. После чего со вкусом занюхал рукавом серой шинели и аппетитно захрустел луковицей. Троцкий же, жалобно подрагивая хрящеватым кадыком, цедил водку – меленькими глоточками – бесконечно долго. Потом с полминуты отчаянно вдыхал-выдыхал и, восстановив-таки дыхание, принялся вяло обкусывать тёмную корку с хлебного ломтя.
– Лук кушай! – заботливо посоветовал Сталин. – Очень полезная вещь. Сплошные витамины. Цингу отпугивает, простуду, чахотку.
– Спасибо, обойдусь. Не люблю, когда воняет изо рта. А, вот, сальца отведаю, пожалуй…. Хорошее сало, в меру просоленное. Хорошее…. Так как, Коба, ты согласен с нашим предложением?
Сталин, дожевав луковицу, тщательно обтёр узкие губы всё тем же рукавом шинели и, немного помолчав, ответил:
– Хорошее такое предложение. Безусловно, дельное. Главное, что очень своевременное…. Ситуация сейчас сложилась – хуже и не придумаешь. Разруха. Анархия. Продовольствия катастрофически не хватает, несознательное крестьянство занимается подлым саботажем. На фронтах локальные победы чередуются с локальными поражениями. Всякие эсеры и меньшевики нагло поднимают головы…. Надо что-то менять. Причём, кардинально. Нужна народу хорошая встряска, очень нужна. А Ленин, как и всегда, занимает половинчатую и неоднозначную позицию. То будем заниматься полномасштабным и безжалостным террором, то только попугаем – отдельными акциями…. Вот, пару дней назад Ильич – под нажимом товарищей – подписал телеграмму по поводу недавнего кулацкого восстания в Пензенской губернии. Мол, повесить сто кулаков, отнять у них весь хлеб и назначить заложников. Это, конечно, хорошо…. Но, лишь, полумера! Почему – повешено только сто крестьян, а не полновесная тысяча? Не две? А как же быть с другими губерниями? Там, что же, нет кулаков? Ох, уж, эта интеллигенция сопливая! Во всём сомневается, ничего не доводит до логического завершения…. К тебе, Лёйба, это, понятное дело, не относится. Ты мужик правильный и жестокий. Хотя и еврей, а крови совсем не боишься…. Набулькай ещё грамм по сто…
Аля, пользуясь очередной алкогольной паузой, жарко зашептала Гарику в ухо:
– Пару дней назад, кулацкое восстание в Пензенской губернии…. Это же получается, что сегодня – на данный конкретный момент – двенадцатое августа 1918-го года. Очень неуютное и неадекватное время….
– А что здесь, под Рязанью, делают товарищи Сталин и Троцкий?
– Как это – что делают? Ты же сам слышал – собрались на экстренное совещание и ждут приезда некоего Якова. Скорее всего, Якова Михайловича Свердлова…. Я, кажется, догадываюсь, какой важный и судьбоносный вопрос они намерены обсудить. Некоторые продвинутые историки уже неоднократно выдвигали такую нестандартную версию…. Как эти высокопоставленные советские руководители оказались в глухой Мещере? Невелика загадка. Лев Троцкий, как известно из документов тех (этих?) лет, весной 1918-го года был назначен Наркомом по военным и морским делам, и после этого очень много времени проводил в разъездах, планомерно посещая воинские части и подразделения Красной Армии. А Иосиф Виссарионович – с мая этого же года – являлся (то есть, является?) ответственным за поставки продовольствия на юге России, а с июня месяца – лично возглавил оборону города Царицына…. Всё сходится, Игорёк. Вот, сам посуди…. Существуют следующие достоверные исторические факты. С десятого по пятнадцатое августа 1918-го года армия белого генерала Краснова подошла к Царицыну вплотную. Причём, товарищ Сталин в этот момент находился в отъезде. Но двадцатого августа он – ни пойми и откуда – появился, после чего Красная армия перешла в решительное и успешное наступление…. Понимаешь? Иосиф Виссарионович, действительно, отъезжал на секретные переговоры с Троцким и Свердловым. На «Тайную Вечерю», так сказать. И сейчас мы с тобой узнаем о содержании этих загадочных переговоров. Редкостная удача…
«Удача, говоришь? Ну-ну…», – засомневался недоверчивый внутренний голос. – «Удача – по краеугольным канонам философии – это полный покой и глубочайшее душевное спокойствие. Тихонько потрескивают аметистовые угли за кованой каминной решёткой, умиротворённо мурлычет толстый чёрно-белый кот на коленях, терпкое рубиновое вино, аромат жареного мяса, молоденькая женщина со счастливой улыбкой на нежных карминных губах, беззаботно дремлющая в кресле-качалке красного дерева…».
Пикник, тем временем, продолжался. Водочная бутылка опустела, и разговор приобрёл более конкретный характер.
– Ильич – больше не нужен! – напрямик заявил заметно-захмелевший Троцкий, с жадностью впиваясь мелкими острыми зубами в упругий яблочный бок. – Сделал своё дело – отойди в сторону, дай порулить другим соратникам, более решительным и уверенным в себе. Сейчас розовые слюни и зелёные сопли не нужны. Не то Время…. Террор нужен! Красный террор, не знающий ни малейшей пощады к врагам! В лапшу всех недобитков покрушить! Саблями! На мелкие кусочки…
– Во-во, на кусочки…. Верно говоришь, товарищ Лейба, правильно, – сытым сибирским котом промурлыкал Сталин. – Революцию нельзя делать в белых перчатках. Если ты всех гадов не расчленишь на составные части, то они расчленят тебя. Власть должна опираться на страх народный. Без этого нельзя. Диалектический материализм, мать его…. А на «Лейбу», брат, ты не обижайся. Это же я так, по-свойски, пока никого нет рядом…. Прав ты, Лёва, мешать нам стал дорогой товарищ Ленин…
– Ещё как – мешать! Если бы не эта ленинская нерешительная двойственность, я уже давно развернулся бы. Как говорится, во всю ширь русской души. Все недоумки и сомневающиеся личности – умылись бы кровушкой…. Что эта за идеология такая дурацкая? Мол: – «Шаг вперёд, два шага назад, три – вперёд, один – назад»? Трусость сплошная и вредительство явное! Только вперёд и вверх! Без сомнений и остановок! Кто не с нами – тот против нас…. Мне больше нравится другая идеология: – «Лес рубят – щепки летят. А благородство высоких целей – оправдывает низость и подлость используемых средств…».
– Правильно всё говоришь, верно. Кончать надо Ильича. Надоела эта его дворянская мягкотелость. Только по-умному – кончать. Чтобы извлечь максимум пользы из этого действа…
«Вот же, неблагодарные сукины дети!», – возмутился внутренний голос, всегда радеющий за справедливость. – «Их, засранцев, пригрели на груди, облачили огромным доверием, а они…. Впрочем, борьба за Власть – штука кровавая по определению. Во все Времена и у всех народов…».
Послышался и через полминуты стих шум автомобильного мотора, но сама машина в поле зрения так и не появилась. Зато, минуты через три-четыре, к костру подошёл очередной персонаж – мужчина среднего возраста и роста, слегка похожий на Троцкого: кожаные тужурка и кепка, очки на длинном носу, лёгкая сутулость.
«Только массивная кобура на боку отсутствует, да и движения у мужчины более плавные и спокойные, без нервического дёрганья», – отметил про себя Гарик. – «Знать, прибыл последний участник «Тайной Вечери» – Яков Михайлович Свердлов. На личном авто? Ничего странного, он, если мне не изменяет память, нынче является Председателем ВЦИК, то бишь, формальным главой РСФСР…».
Остановившись возле чурбака-стола, Свердлов вежливо поздоровался:
– Всем – пламенный революционный привет! – а, присмотревшись, тут же обиделся: – Вы, оглоеды, что же, выпили всю водку? Тогда разговор отменяется, и я незамедлительно возвращаюсь в Москву…
– Вах! Не кипятись так, Яша. Выпусти лишний пар, – добродушно посоветовал Сталин. – За кого ты нас держишь? За наглых революционных матросов, никакого удержу не знающих? Вот, тебе – отдельная бутылочка. Открывай, дорогой, открывай…. Себе стакан наливай до самых краёв, а нам с Лёвой лишь капни. Хлеб бери, сало, лук, яблоки. Будь как дома, то есть, как в Кремле. Не стесняйся, пожалуйста…. Ну, братцы, за успех нашего благородного и многотрудного дела! Вздрогнули!
Выпив и закусив, Свердлов – оттаявшим и мягким голосом – поинтересовался:
– Как там наш главный вопрос? Порешали, надеюсь? Пришли к единому мнению?
– Пришли! – пьяно усмехнувшись, хихикнул Троцкий. – Мочить надо Володеньку! Причём, чем быстрее, тем лучше…. Правда, Коба?
– Правда, Лев Давидович. Обязательно надо…. Только, как я уже говорил, по-умному. Чтобы каверзных вопросов у народа не возникло. Чтобы, наоборот, революционные массы объединились-сплотились вокруг ЦК партии…. Ты же, Яша, у нас являешься главным затейником? Небось, уже и первоначальный сценарий набросал? Не скромничай, родной…
– Очень надо! Никогда скромника не строил из себя, – в подтверждении этого тезиса Свердлов наполнил свой стакан на треть, выпил, довольно крякнул и, закусив яблоком, признался: – Дельный сценарий, он же подробный план будущей операции, я уже давно разработал, месяца четыре тому назад.
– Так, излагай, не томи! Закурить хочешь? Пожалуйста, угощайся, Яшенька! Могу и спичку поджечь-поднести…
С удовольствием затянувшись презентованной папиросой и выпустив в небо несколько идеально-круглых табачных колец, Урицкий приступил к изложению плана:
– Предполагается, всё списать на подлых эсеров и прочую шушеру, близкую им по идеологии и духу…
– Не слишком ли узко? – засомневался Троцкий. – Помасштабней бы чего придумать, чтобы бредень захватил побольше людишек.
– Всё нормально, Лёва! Давай, рассуждать логически. Например, в партии эсеров состоят учителя гимназий и прочих учебных заведений?
– Наверняка, найдётся несколько персон.
– Вот, следовательно, и все остальные учителя являются потенциальными эсерами. Смекаешь? То же самое касается землемеров, инженеров, профессоров, врачей и прочих представителей загнивающей нейтральной интеллигенции…
– Ты, Яков, голова, – одобрительно протянул Сталин. – Действительно, поле деятельности будет обширным. Шире и не бывает…. Ну, а продуманы все детали предстоящей акции? Кто будет непосредственным исполнителем? То бишь, метким стрелком?
– Есть у меня на примете одна подходящая и полностью управляемая тётка, подверженная психозу совместно с маразмом, – лениво зевнул Свердлов. – На днях доставят из Крыма, где она – по протекции самого Дмитрия Ильича Ульянова – поправляет здоровье, подорванное на царской каторге.
– Кто такая? Как зовут?
– Фанни Каплан.
– Как же, знаю. Она – кажется, в 1906-ом году – готовила террористический акт. То есть, покушение на киевского генерал-губернатора Сухомлинова. Но что-то там не заладилось, и мощная бомба рванула раньше положенного срока – прямо в гостиничном номере. Фанни была серьёзно ранена и контужена, частично потеряла зрение и – тоже частично – рассудок. Именно благодаря последнему обстоятельству, заслуженная смертная казнь и была заменена на пожизненную каторгу в Акатуйской каторжной тюрьме…. Хорошая кандидатура. Только, как мне помнится, Каплан сотрудничала сугубо с крайними анархистами.
– Ну, и память у тебя, товарищ Коба! – восхитился Свердлов. – Всё правильно излагаешь. В далёком 1906-ом году Фанни, действительно, была махровой анархисткой. Но на каторге она познакомилась со знаменитой Марией Спиридоновой и слегка подкорректировала свои мироощущения, став умеренной эсеркой…. То есть, мы цепляем как анархистов, так и эсеров. Комплексный подход, так сказать…
– Замечательно! – прокомментировал Троцкий. – И факт личного знакомства Каплан с Дмитрием Ульяновым – тоже очень кстати. Мол, ленинский младший братишка помог ей – для полноценного восстановления здоровья – перебраться в солнечный Крым, а она, тварь неблагодарная и отвязанная, застрелила нашего легендарного и неповторимого Владимира Ильича. Все эсеры, мать их, коварны и бессовестны! Мочить их, гнид, не ведая жалости! Стоп-стоп…. А полуслепая Фанни, часом, не промажет?
– Найдётся, кому подстраховать убогую. Потом, естественно, произведём оперативную зачистку. Уберём-ликвидируем и сумасшедшую Фанни, и тех, кто будет ей помогать…. А ещё через пару-тройку суток мы объявим – в качестве достойной мести за смерть обожаемого Вождя – массовый и беспощадный террор. После чего наведём в стране настоящий порядок, без дураков и сомневающихся. Готовьте, товарищи, списки…э-э-э, неугодных, ненадёжных и подозрительных личностей…
– Давно уже всё готово, – хищно усмехнулся Сталин. – Но, в свете предстоящих изменений, дополним и расширим…. Когда планируется проведение мероприятия? И что у нас с товарищем Дзержинским? Не помешает? У этого старого лиса – отменный нюх на всевозможные неприятности и опасности…
– Думаю, что в последних числах августа[120] всё и осуществим. Ранним утром неизвестные «враги» подло застрелят Моисея Урицкого (та ещё гнида!), Феликс, естественно, тут же умотает в Петроград. А поздним вечером этого же дня и Ильича – в Москве – отправят на тот свет…. Ну, хотите ещё выпить, пламенные и бескомпромиссные революционеры? Думали, что Яшка Свердлов – потомственный еврей фиг знает в каком поколении – приехал к вам, чтобы водки попить на халяву? Не угадали, морды! И я бутылочку «казёнки» прихватил с собой…. Коба, почисти, пожалуйста, ещё пару луковиц. Лёва, а что у вас в котелке? Варёная картошка? Отлично, уважаю! Ставь посудину на середину чурбака…
Пикник вошёл в свою финальную фазу-стадию. Ещё минут через десять-двенадцать участники «Тайной Вечери» начали – в три пьяных голоса – самозабвенно выводить: