— Лера, — подал вдруг голос Дима, — Миша прав, ты талантливый человек, зачем губить свой талант этой кошмарной поденщиной…
Не стоило ему этого говорить. Кровь бросилась мне в лицо.
— Помимо всего прочего, я не могу взяться за это еще и потому, что моя дочь мне этого не простит, — отчеканила я и встала из-за стола.
— Ну что ж, Лерочка, на нет, как говорится, и суда нет, — примирительно проговорил Званцев. — Сядьте, Лерочка, успокойтесь, я же был не в курсе… Дима сам назвал вашу кандидатуру…
Игнат мягко усадил меня на место.
— Не шебуршись, Лерка, — шепнул он. — Ты молодчина.
— А ты скотина!
— Ты в корне не права, я тебе потом объясню.
За земляникой с деревенским молоком все страсти как-то улеглись: мужчины заговорили о футболе. А я все пережевывала состоявшийся разговор. А ведь действительно, я могла бы сделать из «Насморка», который был явно написан обо мне, недурной сценарий и, возможно, перейти на совершенно иной уровень… и даже в какой-то момент я была уже готова согласиться, но мысль о Катьке не позволила мне этого сделать. И слава Богу! Она навсегда бы сочла меня предательницей. И как еще она отнесется к Игнату? Ладно, сейчас еще июнь, дети вернутся к сентябрю, Игнат, скорее всего, уедет в экспедицию… Господи, как же я без него буду?
И он, словно прочитав мои мысли, нежно пожал мою руку, мол, я тут, с тобой.
Когда мы поднимались к себе, он потребовал:
— Девушка, извольте объяснить, почему это я скотина?
— Я уже не помню.
— Ты считаешь, что я должен был вмешаться?
— Да нет. По здравом размышлении…
— Мне так понравилось, как ты его отбрила. Супер. И нечего мне было лезть. А что, твоя дочка и впрямь не простила бы тебя?
— Никогда!
— Ну надо же! А скажи-ка мне, у тебя есть какой-нибудь готовый сценарий из непошедших?
— Штук пять.
— А где они у тебя?
— В компе.
— Я вернусь из Москвы, покажешь?
— Зачем?
— Дурацкий вопрос, мне интересно. И потом, у меня есть одна мечтулька — поставить фильм как режиссер. По крайней мере, попытаться.
— И кто же даст деньги на такую попытку?
— Если будет конкретный интересный материал, почему бы и нет. У меня все-таки какое-никакое имя есть. А ты бы отдала свой сценарий в мои руки?
— Игнат!
— Я знаю, ты сейчас скажешь — я отдала в твои руки всю свою жизнь…
— Ты дурак, Игнат! И именно это я хотела сказать, а вовсе не эту пошлость.
— Лерка, а ты его любила, этого Лощилина?
— Любила, еще как любила!
— А он, по-моему, до сих пор тебя любит.
— С ума сошел!
— Но ты же знаешь, какой я чуткий, я носом чую — любит. Но я также носом чую, что ты его не любишь.
— Это правда.
— Вот и славно, иди ко мне.
— Ты, значит, не ревнивый? Это хорошо.
Он задумался.
— Нет, пожалуй, не ревнивый, хотя у меня пока не было повода тебя ревновать.
— А других женщин?
— С ума сошла? Считай, ты у меня первая…
— Здрасьте, а…
— Слушай, я плохо помню, что там за бабенка была у Адама до Евы, Лилит, кажется, но началось-то все с Евы. Вот и считай, что ты моя первая и единственная, а все остальное не в счет.
Вот уж воистину — трепетный трепач!
Игнат ехал в Москву с единственной целью — поговорить с матерью. Зная ее нрав, он не слишком надеялся на успех, но, как известно, надежда умирает последней. Вчера ему в голову пришла хорошая идея, которая, если удастся ее осуществить, здорово облегчит жизнь им с Леркой и матери. Свои шансы он расценивал не слишком высоко, а потому не стал посвящать в это Леру.
Он постоял у двери, не зная, позвонить или открыть своим ключом. И решил все-таки позвонить. Ведь они с матерью расстались в состоянии войны.
Дверь ему открыла… Милада. Он просто обалдел.
— Игнаша! — обворожительно улыбнулась девушка. — Вита Адамовна, это Игнат!
— Ты что здесь делаешь? — буркнул он.
— Явился? — вышла в прихожую мать. — Ну что, прочухался? Понял, что с матерью так нельзя?
— Мама, я не стану ни о чем говорить при посторонних.
— А ты еще и хамом стал с этой девкой? Миладочка здесь не посторонняя.
— Как интересно! А как Миладочка сюда вообще попала? Причапала жаловаться мамочке, ах Игнаша, такой-сякой, обидел бедную крошку? А крошка такая чудная девочка — молоденькая, бездетная, из добропорядочной семьи, самостоятельная, чем не пара для сыночки? — уже орал Игнат. — Вы тут спелись, заговор против меня устроить решили? Игнат, дурачок, перебесится, вернется к мамочке и все сделает, как мамочка велит?
— Не смей кричать! — одернула его Вита Адамовна.
Игнат крайне редко так выходил из себя.
— Буду кричать! Хочу и буду! — он стукнул кулаком по столу. — Мама, где твои глаза? Ты что, не видишь, что это за птица? Думаешь прелестная колибри, райская птичка? Ни хрена, это настоящая пиранья…
— Пиранья, между прочим, рыба, — осторожно попыталась свести дело к шутке Милада.
— Какая хрен разница! Я, конечно, давно смекнул, что ты из себя представляешь, но что ты к моей матери за подмогой полезешь, это, доложу я вам, сюрприз! Всем сюрпризам сюрприз! А ты, мама, тебе плевать на мои чувства, на то, что я встретил главную женщину своей жизни, свою вторую половинку, тебе важно только, чтобы все было по-твоему! Та к вот тебе мое последнее слово: наши отношения отныне, как это ни горько, сводятся исключительно к деньгам. Я буду каждый месяц переводить деньги тебе на книжку, если понадобится что-то еще, дай знать — я все сделаю, но общаться мы не будем до тех пор, пока ты не признаешь Леру. Тебе не надо ее любить, обойдемся, но, по крайней мере, ты не будешь плести против нее интриги, даже если к тебе явятся все бабы, которых я когда-либо трахнул! Счастливо оставаться! — и с этими словами он выскочил из квартиры. Он весь дрожал. Его миссия с треском провалилась, а он даже не успел слова о ней сказать. Вчера его посетила, как ему показалось, благая мысль — уговорить маму переехать в его квартиру на Красноармейской. Тогда они с Лерой могли бы жить вместе, не мозоля глаза ее детям, притерлись бы постепенно друг к другу, а там, глядишь, и сменяли бы две квартиры на одну большую. Не вышло, ну и ладно, обойдемся! Господи, почему люди всеми силами стараются испортить друг другу жизнь? И зачем матери нужно, чтобы тридцатипятилетний мужик, давным-давно самостоятельный, плясал под ее дудку, тем более что я никогда под нее не плясал? Она хотела, чтобы я стал ученым, я пошел во ВГИК. Еще в детстве она решила учить меня музыке, а я хотел только рисовать. Она хотела, чтобы я дружил с Виталькой, мальчиком из семьи дипломатов, а я дружил с отпетыми хулиганами Петькой и Гошкой. Ничему ее жизнь не учит и что в результате? У меня есть моя работа, есть Лерка, а у нее что? Дурной пес, злоба на мою Лерку и эта гадючка Милада. Хотя после сегодняшней сцены Милада попросту забудет о ней, как о досадном недоразумении. Ему даже стало жалко мать, но портить жизнь себе и Лерке он не позволит!
Я со своим ноутбуком сидела в саду и писала. Погода стояла чудесная. Званцев с Лощилиным после завтрака куда-то ушли, и никто мне не мешал. Работалось легко, пальцы так и летали по клавишам. И вдруг кто-то положил руки мне на плечи.
— Ай, — испугалась я. — Дим, ты что, спятил? Та к можно до смерти напугать.
— Извини, не хотел, Лер, нам надо поговорить с глазу на глаз. Сейчас самая подходящая ситуация.
— Вообще-то я работаю.
— Ничего, наверстаешь. Ты всегда быстро писала.
— Хорошо. Говори.
Он сел за садовый столик напротив меня. Волнуется, сразу определила я. А он интересный мужик, ему идет возраст, как-то отстраненно подумала я. Он молча сверлил меня взглядом.
— Ну, чего ты молчишь? — не выдержала я. — Говори, что хотел сказать.
— Лер, у тебя с ним всерьез?
— Да, Дима, у меня с ним всерьез.
— И ты его любишь?
— Представь себе.
— Да вот как раз и не могу себе этого представить. Не пара он тебе.
— Как интересно! Тебе, конечно, лучше знать! — начала закипать я.
— Ну, со стороны-то виднее.
— Ты полагаешь? Ну, допустим. Но к чему этот разговор? Тебе-то какое до этого дело?
— У нас, между прочим, дочь.
— Ах дочь? — задохнулась я. — Этот маленький злобный звереныш?
— Признаю, был не прав. Но у всего этого есть свои причины.
— А мне плевать на причины, если у них такие следствия. Девочка отказалась носить твою фамилию, запретила мне принимать от тебя алименты и в третьем лице называет тебя только Лощилиным, просто забыла слово «папа». Вот такая тут причинно-следственная связь! Знаешь, что она сказала, когда ты ушел…
— Неважно! Это чепуха! У меня тогда был творческий кризис, и в какой-то момент показалось, что это из-за Гришки.
— Показалось? А теперь не кажется?
— Теперь я знаю точно, что совершил роковую ошибку.
— Показалось? А теперь не кажется?
— Теперь я знаю точно, что совершил роковую ошибку.
— Дима, я не священник, я грехов не отпускаю. Поди в церковь, покайся, тем более сейчас это модно…
— Дело не в покаянии. Лера, как бы там ни было, но Катя наша общая дочь. Дочь умная, серьезная, с характером, это замечательно. Гриша уже большой мальчик, наверняка разумный…
— И что?
Я не понимала, куда он клонит.
— Лера, я за эти годы многого достиг, к тому же ты дружна с моей матерью…
— И что из этого? — повторила я с все возрастающим недоумением.
— Лера, давай вернемся на круги своя…
— Что? — я не поверила своим ушам.
— Я понял, что по-прежнему люблю тебя, мне плохо, тяжело без тебя…
— Ты с ума сошел!
— Нисколько. Я, напротив, что называется, вошел в ум. Со мной в последнее время черт-те что творится, я пытался анализировать это свое состояние и пришел к выводу, что дело именно в тебе. Я сам отрезал по живому и рана не зажила, загноилась и гной уходит вглубь, разъедает душу.
— Но ты на минуточку женат и Марина тебя любит.
— Откуда ты знаешь? Ах да, вы же встречались…
— И она мне очень понравилась, прелестная женщина.
— Да, она хорошая, славная, но я не люблю ее. Я тебя люблю, вот в чем беда.
— Но я-то тебя больше не люблю. Моя рана зажила довольно быстро. Все твое поведение этому способствовало.
— Неправда.
— Это правда, Димочка. Я люблю Игната, он моя вторая половинка, так что забудь эти бредни. В тебе просто говорит инстинкт самца-собственника, как это она могла променять меня на…
— Чепуха! А ты хоть поняла, что «Насморк» это о тебе?
— Конечно, поняла, и все-таки роман мне совершенно не понравился. И ты мне тоже не нравишься, Дима. Ты холодный, рассудочный, как и твои книги. Мне холодно с тобой, Дима.
— О, я так могу тебя согреть!
— И не мечтай!
— Послушай, Лера, ты меня знаешь…
— Увы.
— Ты прекрасно знаешь, я умею добиваться поставленной цели. А я поставил себе цель…
— Дим, прекрати, меня уже тошнит.
— Если б ты знала, как меня тошнит, когда ты вечером уходишь наверх с этим своим. И я точно знаю, что вы там делаете… Меня колотит от ревности, я же знаю, какая ты бываешь в эти минуты, и я хочу тебя как в наши первые дни…
— Замолчи!
— Лера, людям свойственно ошибаться, я роковым образом ошибся, так имей же снисхождение…
— Ты чудовищно непоследователен, Дима! В прессе ты назвал ошибкой наш брак, теперь называешь ошибкой наш развод, но это все проблемы твоего сознания, ко мне это уже никоим образом не относится. И вообще, шел бы ты отсюда, я устала, а мне нужно работать.
— Ну что ж, я пойду. Ответь мне только на один вопрос и я ухожу.
— Валяй!
— Тебе хорошо с ним в постели?
Я посмотрела на него и усмехнулась про себя.
— Помнишь, у Пугачевой есть песня «За это можно все отдать!»? Я ответила. Ступай с Богом.
— Мы еще вернемся к этому разговору, точка еще не поставлена, тем более ответ на последний вопрос пролил свет на кое-какие обстоятельства…
И он удалился с загадочной улыбкой. А я поняла, что просто не могу его выносить. Он такой тяжелый человек. И тут же зазвонил телефон. Соня.
— Подруга, что за дела? Куда ты запропастилась? Загуляла с Рахманным на полную катушку?
— Да, Сонечка! Вообще-то очень-очень надо повидаться, поболтать…
— Вот и я о том же! У меня тоже новости — офигеть. Итак, когда и где?
— Да я не в Москве!
— А где же? Не на Бали случайно?
— Ближе. Во Владимирской области.
— О! В глуши! И что ты там делаешь?
— Видишь ли, мамаша Игната встала на дыбы и он увез меня на дачу Званцева.
— Фу ты, ну ты, значит, сегодня никак?
— Никак.
— Тогда слушай, и это не просьба, а категорический императив — в субботу у меня день рождения. Вы с Рахманным приглашены и никакие отговорки не принимаются, тем более что приехала моя двоюродная сестра из Одессы, стол будет просто сумасшедший!
— Заманчиво… Лучше чем в Одессе, по-моему, нигде не готовят. А народу много ждешь?
— Человек десять-двенадцать. Между прочим, увидишь мужчину моей жизни и крайне удивишься. А я жажду увидеть мужчину твоей жизни!
— Ладно, Сонь, я ужасно хочу приехать. Надеюсь, удастся уговорить Игната.
— И я очень на это надеюсь. Чао, подруга!
Игнат вернулся довольно поздно, усталый и недовольный.
— Что с тобой?
— Просто устал. Жрать хочу, по тебе смертельно соскучился. Как ты тут без меня?
— Без тебя мне тут кисло.
Он взял в ладони мое лицо, внимательно посмотрел в глаза.
— Он к тебе приставал?
— Только с разговорами.
— Предлагал вернуться?
— Да. А я люблю одного дурака-оператора.
— Я и вправду дурак, Лерка. Заехал к маме, а там…
— Брось, Игнат. У меня три комнаты, что ж мы там не поместимся вчетвером? Ерунда. Одна комната нам с тобой, и по одной детям. Ну, а аппаратуру оставишь в своей квартире. Вот и вся недолга. А если Вита Адамовна будет недовольна… Что ж, соседи часто друг другом недовольны. Да к тому же ты месяцами торчишь в экспедициях. Не страшно. Прорвемся, мой хороший!
— Думаешь?
— Уверена! И поверь, это лучше, чем посягать на мамину квартиру…
— Значит, хорошо, что я не успел ничего сказать об обмене? Постой, но я же тебе тоже ничего не говорил… Откуда?
— Догадалась, как только ты сказал, что был у мамы.
— Господи, Лерка, как мне повезло с тобой. Ты еще и умная! Надо же, никогда не думал, что умная женщина это так приятно.
— Игнат, а что ты делаешь в субботу?
— В субботу? Да вроде никаких планов… А что?
— В субботу у Соньки день рождения. Я давно хочу вас познакомить. Там приехала ее двоюродная сестра из Одессы…
— Следовательно, будут одесские яства? Едем, Лерка! Мне тоже охота куда-нибудь с тобой выйти. А переночуем у меня, ты ж еще у меня не была, куда это годится? Знаешь, я сегодня по дороге вдруг сообразил, что мы с тобой вместе практически без году неделя, а роднее и ближе тебя у меня никого нет и никогда не было и я жажду познакомиться с твоими ребятками, может, махнем через недельку к ним в Швейцарию?
— Да нет, не стоит.
— Почему?
— Пусть отдыхают спокойно. А то мы ввалимся и весь отдых насмарку.
— Да почему?
— Потому что они начнут думать, как теперь будет в Москве, с этим новым дядькой, и, чего доброго, еще захотят вообще остаться с бабкой.
— Ну ни хрена себе! Да, возможно, ты и права…
Снизу раздался веселый голос Званцева.
— Эй, молодежь, ужинать идите! У нас сегодня пельмени!
Мы ужинали, как уже повелось, вчетвером.
— Лерочка, дорогая, умоляю о помощи! — сказал посреди ужина Званцев.
— О какой, Михаил Борисович?
— Посоветуйте, что подарить на день рождения мужику сорока лет, но, разумеется, не роллекс и не мерс. Что-то достойное и не слишком дорогое.
— А кто этот человек?
— Врач, красивый малый, хочет выглядеть респектабельно, а я, честно сказать, в растерянности. Может, дама что-то присоветует?
— Присоветую. Туалетную воду «Иссие Мияки-спорт».
— Почему именно эту?
— Просто потому, что мне она безумно нравится. Я как-то услышала этот запах в лифте и сказала себе — за мужчиной, который так пахнет, пойду на край света.
— Ты полегче, Лерка!
— Ты же не дал мне договорить. Потом я встретила одного хорошего знакомого, у него был этот парфюм и сам он был вполне привлекателен, но идти за ним на край света совершенно не хотелось. Парадокс, да?
Все рассмеялись.
Потом, уже в спальне, Игнат вдруг сказал:
— Держу пари, Лощилин завтра же купит этот парфюм.
— Ему это не поможет.
— А мне его не стоит купить?
— Тебе? Ни в коем случае.
— Почему?
— Потому что тогда я уже окончательно рехнусь!
— А сейчас еще не окончательно рехнулась?
— Нет. Еще сохраняю жалкие остатки разума.
— Да? И что они тебе говорят, эти жалкие остатки?
— Что не нужен тебе этот парфюм. И так хорош.
Утром Дима простился со всеми и уехал, сославшись на неотложные дела.
— Тяжелый человек, — покачал головой Званцев, — но талантлив, черт его побери! Я так и вижу этот фильм по «Насморку». Игнасио, вот если б ты еще согласился его снять… Такое марево, такая игра теней…
— Короче, все должно тонуть в соплях? — хмыкнул Игнат. — Я, конечно, могу… Такие сопли разведу, мир ахнет. Но не буду… Ну его, с его соплями.
— Да ты прочел бы, классный же роман. И вы, Лерочка, зря отказались.
— Миш, отвяжись. Не желаем мы иметь дело с этим типом. А я вот тут вчера прочел один Леркин сценарий…
— Как? Где? — ахнула я.
— Ну как… Ты спала, а я открыл твой комп, у тебя там все совсем бесхитростно, так что нашел без проблем. И скажу я тебе, Мишка, вот это класс! И снимать его буду я, не только как оператор, но и как режиссер. И это будет бомба, не чета сопливым изыскам этого мрачного мудака! Лерка у меня такая талантливая девочка! — и он обнял меня, поцеловал в щеку. — Мы с ней еще столько премий огребем!