Сержант почему-то посмотрел на Крота, но тот глаз не отвел, хотя и боялся, что Сказочник что-нибудь в них прочитает.
– Еще вопросы?
– Я нужен в качестве переводчика? Ежели вдруг пленница заговорит? – спросил Хилый, снимая очки и протирая их мягкой тряпицей. Крот заметил, что это трофей. Эльфий носовой платок.
– Верно кумекаешь, боец. Не особенно идет курва на контакт, и мы до сих не знаем даже, как ее зовут. Молчит, проклятая…
Гробовщик не комментировал. Батальонный чародей уныло ковырялся палочкой в песке между ботинками.
– Даже под воздействием чар не говорит, – добавил Сказочник, видя, что гобломант не склонен к беседе. – Потому, Хилый, ты должен быть тут как тут на случай, если эльфка захочет прочитать нам поэму на родном языке.
Отвертка засмеялся. Точно кто-то постучал деревянной киянкой по дну пустой дубовой бочки.
– Может, проще было сделать, – проворчал Ворох. – Раскаленное железо. От него эльфы здорово говорят. Не до гордости становится вмиг… Сам видел.
– Может, и видел, но чем ты слушал, олух? Ценный груз. Жизнями за нее отвечаем! Если только волос с головы ее упадет, нам всем хана! До завтрашнего утра советую хорошенько подумать об этом и вбить осознание этого факта в свои тупые головы! Все. Если что-то будет еще интересно, спросите в пути! – Сказочник посмотрел на небо. – С этой минуты начинаете подготовку. Чтоб у каждого были пайки, аптечка, боеприпасы. Проверить обувь и форму, чтобы все чин-чинарем! Каждый возьмет с собой гвоздемет и карабин. Гранаты. Отвертка, ты берешь свое саперное хозяйство. Ты, Шершень, все, что там надо для восстановления нашей боеспособности. Гробовщик… ну ты знаешь. Все, парни, выполнять!
Сказочник скорчил суровую мину и отправился восвояси, широко ставя ноги. Кроту почудилось, что он слегка припадает на правую.
Гоблины молчали.
– Ну, какие будут мнения? – спросил Хилый.
– Я не прочь прогуляться, парни, – сказал Отвертка. – Однажды в разведку ходил за линию фронта, так мне понравилось. И дома часто гулял по горам и лесам, по нескольку дней, я просто тащился…
– Где же ты жил, деревенщина? – спросил ботаник.
– Возле Огарка… не знаю, в какую это сторону отсюда… – Громила повертел головой. – У нас места просто зашибись. Да и здесь неплохие.
– Огарок – северней полуострова Цверг, – сказал Хилый. – У нашей компании там были филиалы. Лес покупали и отправляли на сухогрузах в Велейну и Агатовые Ямы… Ага, похоже, наш большой друг не просто из глуши, а просто из очень глубокой задницы.
Отвертка не обиделся и снова продемонстрировал искусство издавать глухой деревянный смех.
– Я был лесорубом, – сказал он. – А моя мать – колдуньей. Она заговорила меня, еще когда я грудь ее сосал. Ни одна пуля меня не возьмет, и войну я окончу в Крутизне… Наверное, и здесь потом лес рубить придется.
Гробовщик хмыкнул.
– Только не начинайте. – Шершень поднял с земли камень и зашвырнул его подальше. – Ненавижу эти воспоминания о доме… все эти сопли…
– Поддерживаю, – прогудел гобломант, не поднимая головы.
– А сержант, он как – нормальный мужик? – спросил Отвертка.
– Лучший на моей памяти, – ответил Хилый, протирая лысую башку платком, уже другим.
– А лейтенант? – спросил Отвертка.
– Легендарная личность, – ответил Крот, думая о рыжей. Ее волосы в свою очередь наводили на мысли о Гримме, и вот тут-то начинался в гоблиновой голове самый настоящий кавардак.
«Сегодня напишу письмо Маргаритке. Наконец-то закончу, – подумал Крот. – Может, потом и не получится».
Зеленые плавно перекатились к обсуждению только что услышанного. Крот пропускал словеса мимо ушей и смотрел на небо. Двигаться не хотелось. Наконец Ворох высказал свое мнение, то самое, которое Крот уже слышал и которое не блистало оригинальностью.
– Мы все из-за нее сдохнем, – сказал он, поднимаясь и вешая на плечо гвоздемет. – Все до единого.
Гоблины смотрели ему в спину. Уходя, Ворох не обернулся. Зеленых коробило от такого мелодраматизма.
6
9 июня 1549 года.
Южная Дурландия.
Направление северо-восток
Трава, покрывающая холмы, казалась темно-зеленой, особенно когда по ней ползла тень от облака. Прорывающееся иногда сквозь серо-белый покров солнце напитывало бриллиантовым сиянием росу. Ветер налетал редкими порывами и раскачивал ярко-красные цветы, выглядывавшие из густого травяного ковра. Смотри вперед, смотри назад и по сторонам – везде одно и то же. Пологие холмы, перемежающиеся оврагами, заполненными водой. Кое-где овраги превратились в небольшие пруды, в которых, как и положено, квакали лягушки. Над водой, затянутой ряской, метались стрекозы.
Крот шел и смотрел на свои мокрые ботинки. Роса еще блестела кое-где, но солнце, хотя и нечастый гость на небе, уже собрало большую часть этих ярких прозрачных бусинок.
Взвод растянулся неровной цепочкой. Оружие наготове, редкие разговоры и вялые шуточки. Гоблины держат ушки на макушке и ждут неприятностей. На этой земле, вроде и своей, но успевшей стать чужой и непонятной, враг мог появиться откуда угодно. Тишина лишь убеждала подпехов, что в любой момент на их головы может свалиться очередной сюрприз.
Долгое время после того, как лагерь остался позади, Крот только и делал, что пялился на эльфку. Сначала шел рядом с ней, но потом, после долгой внутренней борьбы, отстал, чтобы пристроиться позади всех. Пленница, ставшая центром всеобщего внимания, повернулась лишь однажды – чтобы посмотреть на него через плечо. Гоблины это, конечно, заметили. Чтобы не давать им повода для зубоскальства, Крот ретировался.
Теперь пленница шла в голове колонны, сразу позади Ржавого и Сказочника. Руки скованы тонкими металлическими наручниками, к которым приделана тонкая полутораметровая цепь.
Хозяином цепи был Отвертка. Следующим, согласно установленному лейтенантом порядку, «ценный груз» будет сопровождать Ворох. А после него Крот. Думая об этом, гоблин все сильнее нервничал. Нервничал и злился. Всю ночь перед выходом он не мог заснуть и ворочался с боку на бок. В редкие минуты дремы ему вспоминались громадные зеленые глаза пленницы. Раз за разом он прокручивал в памяти тот момент, когда впервые увидел их. Там, в бункере. Рыжая насколько притягивала его, настолько и отталкивала. Ощущение противоречивое до тошноты.
Гоблины смотрели на нее. Еще очень долго они будут задавать себе вопросы и презрительно ухмыляться. Подпехи не понимали происходящего. Крот, по большому счету, тоже. Разве должны рисковать своими жизнями солдаты элитного подразделения ради этой пигалицы? Что такого в этой фигуре, завернутой в гоблинскую форму, большую, не по размеру, и в то же время самую маленькую, какую только нашли на складе? Ворох, Отвертка, Хилый и Шершень уже высказали свое мнение. Командование, считали они, окончательно рехнулось. Ни отнять, ни прибавить. Съехало с катушек.
Сама собой у эльфки появилась кличка – Морковка. Из-за волос. Хилый спросил, как ей нравится новое имя, но пленница сделала вид, что не поняла его. Новонареченная Морковка шла с опущенной головой. Издали она походила на гоблиненка, напялившего форму старшего брата-подпеха. Штаны, заправленные в эльфьи ботинки, собирались на икрах, пузырились, терлись друг об друга, рукава куртки подогнали, но сама она была длинной и доходила Морковке до колен. На голове – эльфий черный берет без знаков отличия. Ни одна каска, ни одна полевая фуражка ей не подошли. Самая настоящая карикатура. Увидев эльфку в таком виде, Ржавый обозвал это чистой воды срамом, какого он отродясь не видывал, служа в доблестных гоблинских рядах.
Во время краткого инструктажа Ржавый постарался задавить Морковку своим авторитетом. Его рычание должно было продемонстрировать пленнице, чего она стоит. А стоила она в тысячу раз меньше выеденного яйца феникса. Вот и весь сказ. Никаких фокусов, предупредил ее лейтенант. Попытки воспрепятствовать действиям взвода будут наказываться жестко. Ржавый, правда, не уточник, что имеет в виду, но гоблины мигом напустили на свои морды кровожадные ухмылки.
– Поняла? – спросил Ржавый.
Хилый перевел – как и всю остальную речь. Морковка кивнула.
– Так, не глазеем, не глазеем! – рявкнул Ржавый, когда аудиенция закончилась. – Становись! Отвертка, бери этот конец цепи, пристегни к ремню. Вот так. Шевелись, деревенщина!
Крот шел и смотрел на свои мокрые ботинки. Рядом оказался Хилый. Читая какую-то книжку, он отстал. Гвоздемет висел у ботаника поперек груди.
– Крот?
– М?..
– Спишь?
Хилый веселенько поблескивал очками из-под каски.
– Есть немного. Чего читаешь? И как время находишь на это?
– «История войн», Брагох Даолаг. – Хилый показал Кроту потрепанную обложку.
– Человек, что ли? Что он может знать о войне? – скривился подпех.
– Знает. Есть такая наука – история…
– Есть немного. Чего читаешь? И как время находишь на это?
– «История войн», Брагох Даолаг. – Хилый показал Кроту потрепанную обложку.
– Человек, что ли? Что он может знать о войне? – скривился подпех.
– Знает. Есть такая наука – история…
– Да знаю, не умничай.
– Это надо читать – так не объясню. Много интересных параллелей.
– Сдается мне, ты берешь пример с эльфов. Стараешься казаться умнее, чем есть.
– Ну дураком меня никто не называл. В компании, где я работал, были в основном люди. Мне бы не выбиться наверх без мозгов. А чего стоит сломать предубеждение, ты бы знал!
– А почему пошел на войну? Этой книжки начитался? – спросил Крот.
Морковка споткнулась и едва не полетела носом вперед. Отвертка дернул цепь на себя. Эльфка выпрямилась и что-то прошипела в его адрес. Деревенщина засмеялся. Гробовщик, топающий сзади него, никак не отреагировал.
– Я достиг предела возможного. По крайней мере так мне казалось. И решил попробовать. Внести вклад в общее дело очень важно, особенно если речь идет о таких высоких ставках, – сказал Хилый. – Много патриотической болтовни, но куда без нее? Я лично пошел на войну с полным осознанием дела.
– Да? А ты знаешь, что тебя могут угробить?
– Конечно. Все знают, только по-разному об этом думают.
– Или не думают, – прибавил Крот. – Знавал я парней, которым такое и голову не приходило.
– Случается. Вот наш большой друг Отвертка считает себя заговоренным. Держу пари, он ни разу не представлял себе, как возвращается домой в брезентовом мешке.
Хилый спрятал книгу во внутренний карман куртки. Голова его поворачивалась туда-сюда, словно перископ.
– Слушай, – сказал Крот через несколько минут. – Ты ведь знаешь эльфийский.
– Ага.
– Научишь меня?
– Научить? Тебя?
Крот откашлялся, надеясь, что его вопрос не слышали другие.
– Хотя бы основное.
– Ладно, не проблема, – сказал Хилый. Ботаник некоторое время смотрел вперед, потом повернул голову к Кроту. – Можно вопрос?
– Лучше не надо, – рыкнул подпех. – Эх, язва… давай, спрашивай.
– Из-за нее?
– Да. Что, сильно видно?
– Как минимум то, что ты пожираешь ее глазами, – сказал Хилый. – Ничего удивительного нет. На войне часто влюбляются во врага.
– Я? Да ты совсем очумел?.. Ты…
– Тихо, брат, иначе сам все испортишь. Видишь, там взлетела стайка малиновок? Это ты вспугнул ее своим воплем! Если не будешь давать повода, никто и не узнает…
– Не о чем узнавать, – процедил Крот.
– Я не собираюсь трепаться об этом, – сказал Хилый серьезно, – насчет меня не напрягайся. Мне лично все равно. Между прочим, в «Истории войн» говорится и об этом.
– А о том, как от этого избавиться?
– Тут тебе никто не советчик, Крот. Ты разве не влюблялся в эльфийских девчонок в детстве?
– Да ты тронулся, ботаник!
– Они жили у тебя по соседству?
– Жили, ну и что?
– Да так. Пустая болтовня. Обратная и не всегда приятная сторона образования – привычка анализировать и задавать вопросы. Не слишком удобная черта для освободителя Великого Злоговара, да?
– Что-то не пойму тебя.
– Не ты один. Ладно, чем смогу, помогу тебе с языком. Но поостерегись. Ты не знаешь, кто она и на что способна. Это во-первых. Во-вторых… не думаю, что парни тебя поймут. Они могут пустить ее по кругу, и для них это не будет чем-то из ряда вон выходящим, однако…
– Достаточно, Хилый. Не дурак, пойму.
Хилый снял каску, протер лысину, вернул каску на место.
– Жарко становится. К полудню упреем. Говорят, в Южном Злоговаре в июле доходит до пятидесяти в тени. Ну что, Крот? Начнем с алфавита?..
– Не сейчас.
– Как знаешь.
* * *Спустя два часа легкой непринужденной прогулки по непримечательной, но по-своему красивой местности на холмах появились зеленые бороды и чубы из густого кустарника. Словно кто-то специально насадил их здесь, следуя определенному плану. Крот слышал, что эльфы любят заниматься этой хитрой штуковиной – ландшафтным дизайном – и обустраивают каждый метр земли, на которой живут. Злоговар поэтому представлялся гоблину одним большим садом с дорожками, живыми изгородями, кустами, подстриженными в форме животных, фонтанами и прочей неуважаемой зелеными дребеденью. Оказалось, нет. Вне городов и деревень Злоговар был самым обыкновенным. Крот успел насмотреться на заповедную природу и пришел к выводу, что эльфы либо слишком глупы, чтобы заняться ее переделкой, либо наоборот – намеренно стараются не трогать естественную среду. В общем-то, Кроту было все равно. Просто казалось удивительным – ландшафт, простиравшийся перед его глазами, нисколько не напоминал о войне. Мирные сельские виды, почти без намека на какое-либо жилье.
Через несколько минут, правда, метрах в пятидесяти слева гоблины увидели небольшое стадо единорогов, пасущихся за оградой из длинных горизонтальных жердей. Крот насчитал одиннадцать голов. Единороги были самого разного окраса, от белого до черного с рыжими подпалинами. На гоблинов они не обращали внимания, ни одно животное даже не повернуло головы. Приставив руку к бровям, Крот различил по ту сторону небольшого пастбища ферму. Архитектура типично эльфийская. Описать ее гоблин не мог, но точно знал, что ни один зеленый не будет строить так.
«Странно, – подумал Крот, шагая позади всех, – ферму не тронули, хотя это наша территория. Во всяком случае, должна быть нашей. Семнадцатый Пехотный воюет северней, там все вверх дном, но эти эльфюги, кажется, и в ус не дуют».
Хилый шел сразу за ним, почитывая «Историю войн». Ворох и Шершень вяло перекидывались фразами, обсуждая стратегические планы командования. Любимое занятие рядовых.
* * *Два часа ходу, десять километров позади. Взвод углубляется в пустынный район, о котором толком ничего неизвестно. На картах это всего лишь слепое пятно. Воздушная разведка не удостоила его своим вниманием, и потому гоблины двигались наугад. Если бы спросили Сказочника, то он бы сказал, что эта тишина его вконец доконала. Привыкший к грохоту и реву, к армейской суете и постоянному движению, сержант зло кусал губы.
Идущий впереди Ржавый поднял руку. Подпехи сбросили с себя дрему, подтянулись, образовав нечто вроде круга, внутри которого оказалась пленница.
Затем Сказочник сделал другой жест – остановка. Подпехи присели на одно колено и повернулись лицом наружу, готовя стволы.
– В чем дело? – спросил Крот.
Хилый пожал плечами.
Справа от них был холм, слева – склон, переходящий в ровный неправильный квадрат земли, с трех сторон ограниченный мелкими рощицами. Крот прикинул, что сторона квадрата метров сто. Вдалеке можно было различить дорогу, бегущую с востока на запад.
– Сядь ты, – проворчал Отвертка, нажимая пленнице на плечо.
Она не села – свалилась мешком. И свернулась в позе эмбриона, словно чтобы защититься от удара. Ворох выругался сквозь зубы.
«А я ведь так и не закончил письмо Маргаритке», – ни с того ни с сего подумал Крот.
Сказочник повернулся к подпехам и указал налево. Там рос густой кустарник.
– Перебежками и там залечь. Живо!
Пленницу пришлось поднять силой. Она превратилась в куклу и сделала вид, что не может стоять на ногах. Ржавый что-то угрожающе прорычал и велел Отвертке взять ее под мышку. Тот взял без труда и потрусил, пригибаясь, вслед за другими.
Крот добежал до кустов, плюхнулся на живот рядом с Хилым, выставил гвоздемет перед собой, вглядываясь в прорехи между ветвями.
– Шум двигателя, – сказал Сказочник. – Оттуда.
Подпехи пытались рассмотреть место, на которое указывал сержант. В ста шагах на север за группой деревьев с широкими уплощенными кронами находились какие-то строения.
– Джип или мотоциклы, – сказал лейтенант, доставая бинокль. Приставив его к глазам, он пару минут беззвучно шевелил губами. По его здоровенному подбородку ползала красненькая мушка.
Крот напрягал глаза, но ничего не видел и не слышал. На его вопросительный взгляд Хилый ответил гримасой. Он тоже ничего не знал.
– Деревья мешают, но там развалины эльфьей усадьбы, – сказал Сказочник, получив от лейтенанта бинокль. – Наверное, в последнее время была еще и ферма, хотя кто знает… Лучше с той стороны посмотреть.
– Ворох, Хилый, проверьте, что там! Тише воды, ниже травы!
Гоблины стащили со спин ранцы и поползли в обход кустов. Через двадцать шагов остановились, встали на ноги и потрусили, согнувшись, к следующему островку зарослей. Убедились, что до сих пор никем не замечены.
В тот момент до уха Крота донесся какой-то звук.
Шершень тоже это услышал. Эскулап поглядел на Крота. Тот кивнул.
– Голос.
– На наши не похож, – сказал Отвертка. Рядом с ним лежала, уткнув лицо в прохладную траву, Морковка. – Слишком писклявый.
– Ты слышишь? – спросил Ржавый.
– А то! Я, почитайте, в лесу родился. С младых ногтей на охоте. Да меня и брал-то сюда сержант потому, что я не только сапер, а и следопыт.