Цель этой книги заключается в том, чтобы научить вас, как перевести такую нередко
злую ментальность в ваших позициях на другие подходы. В практической деятельности
разумным будет движение к сближению с очень крупными существующими группами
(по членству или по видам деятельности) большими, чем ваша собственная. Я верю,
что наша нынешняя позиция к существующему сложившемуся положению базируется
на длительной истории протестов против предвзятости и произвольной
дискриминации. Я утверждаю, что не может быть причин (исключая желание
эксплуататорских групп сохранить собственные привилегии), чтобы отвергать
распространение основных принципов равенства в подходах к представителям разных
биологических видов. Я прошу вас определиться в ваших позициях в том, что в части
предвзятости они сформированы не менее объективно, чем предвзятость по отношению
к лицам иной расы или сексуальной ориентации.
По сравнению с другими освободительными движениями, освобождение животных
имеет много трудностей и помех. Первым и наиболее очевидным является факт, что
эксплуатируемые группы не могут сами организовать протест против несправедливого
режима (хотя они могут и делают протесты в соответствии с их индивидуальными
способностями). Мы же должны говорить от имени тех, кто говорить не может и не в
состоянии сам высказать свое мнение. Вы можете оценить, насколько серьезна эта
трудность, задав себе вопрос, как долго чернокожие должны были ждать равных прав,
если бы они сами не были в состоянии подняться и потребовать их. Чем меньше могут
группы подняться и организоваться против притеснителей, тем более легко их
притеснять.
Еще более важно, что имеется некоторое количество людей, способных видеть и
связывать угнетение животных с какой-либо выгодой для себя, скажем, например, как
белые северяне бесконечно дебатировали сущность института рабства в Южных
штатах. Людям, которые каждый день едят куски мяса зарезанных живых существ
(нечеловеческой природы), трудно поверить, что они поступают дурно. И им также
трудно представить, что они могли бы есть что-то другое. В этом смысле каждый, кто
ест мясо, уже представляется сторонником заинтересованной партии. Они извлекают
пользу (или, по крайней мере, им кажется, что они извлекают пользу) от нынешнего
нерассмотрения интересов животных. Привести более убедительный аргумент трудно.
Сколько южных рабовладельцев были убеждены аргументами, используемыми
северными аболиционистами, и согласились бы почти со всеми из нас сегодня?
Некоторое количество, но не много. Я могу и прошу вас отложить прочь вашу
заинтересованность в мясной пище, когда вы будете рассматривать аргументы этой
книги, но знаю из моего собственного опыта, что почему-то самым лучшим и самым
легким в мире считается — ничего не делать. Позади наших коротких желаний съесть
мясо, в каждом отдельном случае лежат долгие годы привычки пребывания в
мясоедной среде, которая и обуславливает нашу сегодняшнюю позицию по отношению
к животным.
Сила привычки — вот последний барьер на пути движения Освобождение животных.
Не только привычная диета, но также привычка думать и говорить, должны быть
критически пересмотрены и изменены.
К разряду предвзятого мнения можно отнести точку зрения, что проблема остается
тривиальной, пока время не проэкзаменует степень ее значения. Хотя с учетом более
основательной проработки проблемы, эта книга имеет дело только с двумя из многих
областей, в которых человечество находит причины причинять страдания другим
животным. Я не думаю, что кто-либо, кто прочтет эту книгу до конца, будет опять
думать, что только те проблемы достойны уделения им времени и энергии, которые
являются проблемами масштабов всего человечества.
Привычке к мыслям, приводящих нас к пренебрежению интересами животных, должен
быть брошен вызов так, как он был брошен на последующих страницах книги. Этот
вызов должен быть выражен на языке, которому в данном случае случилось быть
английским. Английский язык, также как и другие языки, отражает предубеждения его
пользователей. Поэтому автор, желающий покончить с таким предвзятым отношением,
должен определиться в выборе своих обязанностей: или он пользуется языком,
усиленным как раз теми предрассудками, с которыми он решил бороться, или он
терпит неудачу в установлении контакта со слушателями. Эта книга всегда считала
более сильной позицию в избрании первого из двух названных путей. Мы обычно
пользуемся словом «животное» в значении «животные иные, чем человеческое
существо». Такое употребление тут же отделяет человека от остальных животных,
подразумевая, что мы не считаем себя животными, однако каждый, кто получил
элементарные уроки биологии, знает ошибочность этого.
В популярном значении термин «животное» смешивает в одну кучу такие разные
существа, как устрицы и обезьяны шимпанзе, как бы подчеркивая наличие пропасти
между шимпанзе и человеком, хотя наше отношение к этим кривлякам более близкое,
чем к устрицам. С тех пор не появилось никаких других коротких терминов для
животных нечеловеческой природы, я вынужден и в заголовке этой книги, и на каждой
ее странице использовать слово «животное», так как оно как бы не включает в свою
сферу человеческое животное. Это достойное сожаления упущение и, если хотите,
отход от стандартов революционной чистоты представляется необходимым для
осуществления эффективной связи между всеми участниками процесса. Тем не менее,
периодически я буду напоминать вам, что это делается только для удобства, а в
дальнейшем я стану пользоваться более правильными исходными сравнениями в
обозначении того, что называют «животными творениями». В других случаях я
старался также избегать языка, который стремится поставить животных на низшую
ступень или скрыть происхождение пищи, которую мы едим.
Основные принципы Освобождения животных очень просты. Я старался написать
книгу ясную и легкую для понимания, не требующую какой-либо экспертизы, тем не
менее необходимо начать с обсуждения принципов, лежащих в основе того, что я
говорю. Хотя в предложенной теме не будет ничего трудного, читатели, не
пользующиеся такого рода обсуждениями, могут найти первую главу несколько
абстрактной. Однако не откладывайте книгу. В последующих главах вас захватят
малоизвестные детали о том, как наш вид угнетает другие, держа их под своим
контролем. В этих притеснениях нет ничего абстрактного, также как и в разделах
книги, где они описываются.
Если бы были приняты рекомендации, которые даются в последующих главах книги,
миллионы животных были бы избавлены от боли. И в то же время миллионы людей
также получили бы выгоду. Когда я пишу, люди умирают от голода в разных частях
мира, и многие находятся под надвигающейся опасностью голода. Правительство США
заявило, что из-за низкого урожая и минимального сбора зерна оно может обеспечить
только органиченное количество помощи.
Но в главе четвертой этой книги ясно сказано, как много пищевых ресурсов тратится
понапрасну в изобильных странах, занимающихся животноводством. Иными словами,
в случае прекращения выращивания и убийства животных, потребляющих невероятно
огромные количества корма, мы можем производить так много отличной пищи для
обеспечения человечества и распространять ее особенно в регионах планеты,
подверженных голоданию и недостаточному питанию. Вот почему Освобождение
животных — это также и Освобождение человечества.
1. Все животные равны или почему борцы за освобождение чернокожих и женщин
также должны поддержать освобождение животных
Термин «Освобождение животных» может звучать скорее как пародия на другие
освободительные движения, чем нечто серьезное. Идея «прав животных» уже
использовалась как пародия женских прав. Когда Мария Воллстоункрафт,
предшественница сегодняшних феминисток, издала свою «Декларацию прав женщин»
в 1792 году, ее взгляды были расценены общественностью как абсурдные, и вскоре
появилось сатирическое анонимное произведение «Декларация прав скотов». Автор
этого произведения (сейчас мы знаем, что им был Томас Тейлор, известный философ из
Кембриджа) пробовал опровергать аргументы Марии Воллстоункрафт, показывая, куда
они могут привести. Если аргументы в пользу равенства женщин являются
справедливыми, почему их нельзя применить к собакам, котам и другим животным?
Сам факт их применения по отношению к животным должен был показать их
абсурдность по отношению к женщинам.
Чтобы объяснить основания для равенства животных, будет полезно начать с
рассмотрения аргументов равенства женщин. Позвольте нам предполагать, что мы
желаем защитить права женщин от нападок Томаса Тейлора. Как мы должны ответить?
Первое — равенство людей не может быть распространено на животных. Женщины
имеют право голосовать, например, потому, что они столь же способны к
рациональным решениям, как и мужчины; коты же, с другой стороны, являются
неспособными к пониманию значения процесса голосования, поэтому они не могут
иметь права голоса. Есть много других очевидных примеров, которые справедливы в
случае людей, но совершенно неприемлемы для человека, так как люди и животные
сильно отличаются друг от друга. Поэтому люди — похожие существа и должны иметь
равные права, в то время как люди и животные — различны, и не должны иметь равных
прав.
Это доказывает поверхностность аналогии Тейлора. Существуют различия между
людьми и другими животными, и эти различия должны вызывать некоторые различия в
правах, которые они имеют. Признание этого очевидного факта, однако, не является
препятствием к пониманию равенства животных. Различия, которые существуют
между людьми, бесспорны, и борцы за освобождение женщин знают, что эти различия
могут вызывать различные права. Многие феминистки считают, что женщины имеют
право на аборт. Так как мужчина не может сделать аборт, бессмысленно утверждать,
что он имеет право на это. Так как кот не может голосовать, бессмысленно говорить о
его праве голосовать. Нет никакой причины, по которой движение за освобождение
женщин или движение за освобождение животных должны заниматься такой ерундой.
Распространение принципа равенства от одной группы на другую не подразумевает,
что мы должны относиться к обеим группам одинаково, или предоставлять им
одинаковые права. Должны ли мы это делать, будет зависеть от природы членов этих
двух групп. Основной принцип равенства не требует равного или идентичного
отношения, он требует равного рассмотрения. Равное рассмотрение различных существ
может стать основой разного отношения и различных прав.
Поэтому, отвечая на сатиру Тейлора, мы не отрицаем очевидных различий между
людьми и не-людьми, но проникаем более глубоко в вопрос равенства и заключаем, что
нет ничего абсурдного в идее применения принципа равенства к так называемым
«скотам». Как сказано, иногда такое заключение может казаться неверным, но если мы
исследуем более глубоко основание, на котором построена наша дискриминация на
основе расы или пола, мы увидим, что мы являемся непоследовательными, требуя
равенства для чернокожих, женщин и других групп угнетенных людей, при этом
отрицая такое право у животных. Чтобы прояснить это, мы сначала должны
рассмотреть, почему расизм и дискриминация по половому признаку (сексизм) не
верны.
Те, кто желают защитить иерархическое общество, часто указывали, что неверным
является само понятие равенства людей. Мы должны ясно видеть, что люди имеют
различные формы и размеры, они имеют различную мораль, различные
интеллектуальные способности, различные чувствительность и восприимчивость к
нуждам других, различные способности эффективного общения и различную
восприимчивость к удовольствию и боли. Короче говоря, если бы требование равенства
было бы основано на фактическом равенстве всех людей, мы не имели бы права
требовать равенства.
Однако, можно было бы основываться и на том, что требование равенства среди людей
основано на фактическом равенстве различных рас и полов. Хотя, можно сказать, что
люди как отдельные лица не имеют никаких различий по расовому и половому
признакам. Из простого факта, что человек является черным или женщиной, мы не
можем говорить что-либо относительно интеллектуальных или моральных качеств
этого лица. Исходя из этого можно сказать, почему расизм и сексизм неправильны.
Утверждения белых расистов, что белые превосходят черных является ложным, потому
что иногда некоторые чернокожие превосходят некоторых белых по всем признакам.
Противники сексизма сказали бы то же самое: пол лица не характеризует его или ее
способности, поэтому незаконно ущемлять людей по половому признаку.
Существование индивидуальных различий, вызванных расой или полом, может вести
нас к отрицанию равенства вообще и появления дискриминации людей по признакам
интеллекта или успешности в жизни. Было бы иерархическое общество, основанное на
таких представлениях лучше, чем основанное на расовой или половой дискриминации?
Думаю, нет. Это если мы связываем моральный принцип равенства с равенством
фактическим. Расовые и половые различия поэтому не могут служить основанием для
дискриминации и иерархизма.
Существует вторая важная причина, почему мы не должны основывать наш ответ
расизму или сексизму на любом виде фактического равенства, даже ограниченного,
которое утверждает, что различия в способностях распространены равномерно между
различными расами и полами: нет никакой абсолютной гарантии, что эти способности
действительно распределены равномерно среди людей. Хотя некоторые явления могут
убедить нас в этом. Эти различия не всегда проявляются, но только при сравнении со
средним уровнем. Более важно то, что мы еще не знаем, насколько эти различия
действительно обоснованы генетическими различиями рас и полов и насколько —
недостатком образования, скудными условиями жизни и другими факторами, которые
являются результатом прошлой и продолжающейся сегодня дискриминации. Но
опасным является заключать, что все различия обоснованы внешними условиями.
Потому что на это можно было бы ответить, что определенные условия влияли на
определенную расу в течение многих веков и привели к генетическим различиям. И
таким образом можно защитить расизм.
К счастью, нет оснований полагать основу равенства единственно в определенных
результатах научных исследований. Соответствующим ответом на это будет отрицание
генетического неравенства, кроме того необходимо признать, что равенство не зависит
от интеллекта, моральных качеств или физической силы. Равенство — моральная идея,
а не доказуемый факт. Нет логически бесспорной причины для предположения, что
фактическое различие в способностях между двумя людьми оправдывает любое
различие среди всех людей. Принцип равенства людей — это не описание
предполагаемого фактического равенства среди людей: это предписание того, как мы
должны обращаться с людьми.
Иеремия Бентам, основатель реформированной школы утилитарной моральной
философии, включил необходимое основание морального равенства в свою систему
этики посредством формулы: «Все должны считаться с одним и один со всеми».
Другими словами, интересы каждого человека должны быть приняты во внимание
всеми другими людьми. Более поздний прагматик Генри Сиджвик говорит об этом так:
«Благо каждого индивидума не обладает большим значением с точки зрения (если
можно так сказать) Вселенной, чем благо любого другого». Предшественники
современной моральной философии имели много общего в определении основного
положения своих моральных теорий, дающих всеобщим интересам равное
рассмотрение, хотя эти писатели вообще не могут договориться о том, как это
требование лучше сформулировать.
Поэтому значение принципа равенства состоит в том, что наша забота о других людях
и наша готовность считаться с их интересами не должны зависеть от того, какими
качествами они обладают. И это рассмотрение требует, чтобы мы заботились о
положительных изменениях у людей: например, забота о растущем ребенке требует,
чтобы мы учили его читать; забота о благе свиньи может требовать не более того,
чтобы оставить ее с другими свиньями в месте, где имеется соответствующая пища и
пространство, чтобы свободно побегать. Но основной элемент — принятие во