– Если ты ему расскажешь, что тебе опять звонили, в следующем номере выйдет статья с продолжением. Он же вцепится в это дело, как собака в кость.
– Мне плевать, – отрезала Юлька. – Лишь бы разобраться.
Витьки дома не оказалось, и его мобильный не отвечал.
– Он звонил сюда, – отбрасывая в сторону трубку, заметила Юлька. – Выходит, знает, что я у тебя.
– Он следит за тобой, – кивнула я. – Завтра идем в милицию.
– Ага. Там ждут не дождутся продолжения сериала.
– Если… если он имел в виду… – я не рискнула произнести слово, что вертелось на языке, как будто не произнесенное, оно не имеет еще власти и все может обойтись. – Тогда смеяться они перестанут очень быстро.
Утром я еще не успела добраться до офиса, когда позвонила Юлька.
– В криминальных сводках нет никаких девушек, – сказала она. – Только что проверили. – В голосе ее было облегчение, но я его почему-то не разделяла. Ведь он сказал «пропала». «Ее никто не видел с той ночи». Какую ночь он имел в виду? Ночь нашей встречи на кладбище? Непонятно.
Эти мысли не давали мне покоя весь день, так что я совершенно забыла про Аделаиду. Вадим, заглянувший ко мне в кабинет, о ней напомнил.
– Сегодня идешь к старухе?
– Да, – опомнилась я и машинально взглянула на часы. Слава богу, время еще есть.
– Попробуй разговорить ее и хоть что-нибудь узнать об этом князе.
– Попробую. А что ты будешь делать, если выяснится, что она в самом деле собралась за него замуж? – спросила я.
– Вызову паршивца на дуэль, – усмехнулся Вадим. – Хотя проще было бы отправить ее в сумасшедший дом.
– Очень сомневаюсь в ее намерениях расстаться со своими сокровищами. Мне она кажется на редкость здравомыслящей.
– Надеюсь, у нее хватит ума сообразить, что ее князь не захочет долго ждать и решит побыстрее стать вдовцом.
– Если хочешь знать мое мнение, его ожидает жестокое разочарование: он будет подавать ей кофе в постель, а свои денежки она все равно оставит тебе.
– Такое развитие сценария меня вполне устроит, – засмеялся Вадим. – Беда в том, что тетка по всем признакам влюблена, как кошка, или того хуже: видит в нем посланца небес.
– Надеюсь, ты преувеличиваешь, – покачала я головой, представить Аделаиду по уши влюбленной моей фантазии не хватало.
Когда Вадим ушел, я позвонила Юльке.
– В семь мы должны быть у старухи.
– Встретимся возле ее дома, я туда подъеду, – ответила Юлька. – Не забудь купить торт и коробку конфет, – напутствовала она меня. – На моей карточке всего полторы тысячи, глупо тратить их на старую ведьму.
В шесть часов я покинула офис, по дороге к Аделаиде заехала в супермаркет, купила торт и конфеты, подумала и добавила к ним три красные розы. Аделаида обожает цветы и любит повторять, что в ее возрасте получить букет в подарок уже роскошь. Она никогда не была скупой, хотя цену деньгам, конечно, знала. Беспокойство Вадима было мне понятно и все же казалось необоснованным. Хотя кто знает, вдруг старуха в самом деле влюбилась. В голову опять полезли мысли о ее внезапном интересе к Юльке. Чего Аделаида ждет от этой встречи? Впрочем, это ее обычные капризы. Она любит им потакать.
Юльку я заметила на троллейбусной остановке в нескольких шагах от дома, где жила Аделаида. Дом под номером восемь на проспекте Мира в народе именовали «бункер» за полет архитекторской мысли, результатом которого и стало это шестиэтажное серое здание, похожее на куб. Плоская крыша это впечатление лишь усиливала. Построили его в середине семидесятых по специальному проекту, основная его особенность состояла в том, что доступ к мусоропроводу здесь был прямо в кухнях, то есть рядом с раковиной торчала безобразная железная заслонка, откуда тянуло помойкой. Ходили легенды о гигантских тараканах и крысах, поджидавших по утрам хозяев за обеденным столом.
Конечно, ничего похожего на правду в этих рассказах не было. Дом построили для партийной элиты того времени, и мусоропровод на кухне был единственным неудобством, да и то практически сразу перестал существовать: мусоропровод замуровали, а во дворе появились контейнеры для мусора. Дом находился в самом центре, по соседству со зданием бывшего обкома партии, и, по самым приблизительным подсчетам, стоимость обычной квартиры здесь тянула на миллион долларов. В конце девяностых кое-кто из обедневшей элиты начал продавать квартиры, предпочтя жилье попроще, и теперь Аделаида жаловалась, с удовольствием повторяя слова профессора Преображенского: «Пропал дом». Новых соседей она называла нуворишами, себя причисляла к старой аристократии. Кирпичные гаражи во дворе соответствовали количеству квартир и ценности жилью лишь добавляли, над гаражами была открытая веранда, с которой можно любоваться панорамой старого города, с его церквями, особняками девятнадцатого века и парками. Правда, веранда несколько обветшала, но матроны из восьмого дома до сих пор проводили там летние вечера, а дворник, служивший здесь с незапамятных времен, зорко охранял их покой.
Я притормозила, и Юлька быстро устроилась рядом со мной, с усмешкой сообщив:
– Хотела подождать у подъезда, но дурак-охранник не пустил.
– Позвонила бы Аделаиде, – ответила я.
– Предпочла тебя дождаться.
Въезд во двор преграждали массивные ворота. Я подъехала ближе и открыла окно.
– Проезжайте, – кивнул охранник, взглянув на номер моей машины, должно быть, Аделаида предупредила его о нашем приезде. Ворота открылись, и мы въехали на стоянку. Ближайшей к нам машиной оказался молочно-белый «Эскалей». Юлька присвистнула, разглядывая его в окно.
– Машина американских реперов, интересно, кто сподобился ее приобрести. Надеюсь, старухе скучать не дают.
– Надо быть добрее, – усмехнулась я. Рядом с роскошной тачкой моя машина выглядела более чем скромно.
– Вот выйду замуж за богатого человека и куплю себе такую же, – мечтательно протянула Юлька.
– Твой Дима в этом смысле перспективен? – спросила я.
– Почему-то у меня возникло чувство, что ты не рада счастью подруги. Если честно, на олигарха он не тянет, скорее на менеджера среднего звена.
– Чем он занимается, ты узнала?
– Нельзя же сразу спрашивать парня, чем он зарабатывает на жизнь!
– Почему же нельзя? Он тебя спросил, чем ты занимаешься?
– Разве талант скроешь? К тому же в нашей кафешке обедают в основном журналюги, ведь одно здание оккупировали редакции трех газет.
– А он не журналист?
– Не похож.
– Может, умело скрывает свои таланты? Торт возьми, – сказала я Юльке, выходя из машины.
Мы направились к подъезду, любуясь яркими петуниями на огромной клумбе в центре двора.
– Все-таки неплохой домик, – заметила Юлька. – Твоему Вадиму повезло.
– Он всерьез опасается, что старуха завещает свое добро другому. Я же тебе рассказывала, у нее появилось новое увлечение.
– Помню, помню, а мы, значит, идем на разведку. Иметь богатых тетушек хорошо, но хлопотно. Какая у нее квартира?
– Двадцать восьмая, – ответила я. Юлька набрала номер на домофоне. – Мы к Аделаиде Викентьевне, – сказала я, услышав суровое «слушаю». – Лиза и Юля.
Раздался щелчок, и мы вошли в подъезд. Он был просторен, светел и, что немаловажно, чист. Возле лестницы стоял фикус в кадке, потертый коврик на полу все еще выглядел прилично. По широкой лестнице с чугунными перилами с затейливым рисунком мы поднялись на второй этаж. Высоченные двухстворчатые двери внушали уважение. Звякнул колокольчик, дверь открылась, и перед нами предстала Марья Ивановна, домработница Аделаиды. С хозяйкой у них были довольно странные отношения: раз в полгода они отчаянно ругались, и тогда либо Марья в сердцах хлопала дверью, либо Аделаида гневно ей на нее указывала, но уже через неделю Марья возвращалась к своим обязанностям, причем тоже по обстоятельствам: то Аделаида звонила ей и, рыдая, умоляла вернуться, то Марья появлялась в одно прекрасное утро и как ни в чем не бывало приступала к работе. Похоже, своей жизни друг без друга они не мыслили.
Марья была лет на пятнадцать моложе Аделаиды, но выглядела старше хозяйки. Высокая, прямая, как палка, она походила на английскую экономку из классических романов. Совершенно седые волосы были собраны в пучок на затылке. Марья Ивановна носила темные бесформенные платья с глухим воротом и неизменные войлочные тапки на резиновой подошве. На лице ее, хмуром и неприветливом, с колючим взглядом, редко появлялась улыбка. Говорила она громко, по-северному «окая». Вадим утверждал, что она из староверов. Вопросов веры, по крайней мере при мне, она никогда не затрагивала, но было в ней нечто твердое и непреклонное, делавшее умозаключение Вадима не лишенным основания.
– Проходите, – кивнула Марья, пропуская нас в квартиру. – У хозяйки гость. Берите тапки и ступайте в гостиную.
Слово «гость» она произнесла как-то по-особенному. Зная ее не первый год, я подумала: он ей чем-то не угодил. Вадима Марья любила и называла не иначе как «наш славный мальчик», ее отношение ко мне до сих пор было для меня загадкой.
Под ее хмурым взглядом мы с Юлькой переобулись, сунули ей в руки торт и конфеты, цветы я прижимала к груди. В четырехкомнатной квартире негде было развернуться из-за обилия антикварной мебели. Прямо напротив входной двери красовался огромный буфет, в него можно было бы запихнуть слона, если бы тот на это согласился. Дальше шла горка с выставленным в ней кузнецовским фарфором и стеллажи с коллекцией монет. Свободное пространство стен украшали тарелки, привезенные со всех концов света, сама Аделаида ненавидела путешествовать, но обожала сувениры.
Из холла в гостиную вели стеклянные двери, оттуда доносились голоса: мощный бас Аделаиды и мужской голос, едва слышный. Постучав не без робости, я вошла. Аделаида стояла, опершись на каминную полку, заставленную фарфоровыми безделушками. Она была невысокого роста, полная, с необъятной грудью, украшенной многочисленными цепочками, подвесками и ниткой жемчуга в придачу. На ней было темно-зеленое платье с большим вырезом, на пухлых руках браслеты и штук пять колец, все с бриллиантами. Украшений у Аделаиды имелось великое множество, и она ежедневно их меняла. Вадим удивлялся, как тетку до сих пор не ограбили. Квартира, конечно, была на охране, возле двери располагалась «тревожная» кнопка, впрочем, старуха всегда проявляла осторожность: заглянуть к ней в гости могли далеко не все знакомые.
Она увидела нас и шагнула навстречу, театрально вскрикнув и прижав к груди пухлые ладошки.
– Лизанька, милая, как я рада тебя видеть. – Мы приблизились к ней, обойдя круглый стол на ножках в виде львиных лап. – Здравствуй, радость моя, – сказала она, расцеловав меня в обе щеки, потом обняла Юльку, которой едва доставала до плеча, и всплеснула руками: – Спасибо, что навестили старуху. Сейчас будем чай пить, только вас ждали.
Гость все это время сидел в кресле лицом к камину, скрытый от нас высоченной спинкой.
– Сейчас я вас познакомлю, – засуетилась Аделаида. Гость поднялся и шагнул к нам навстречу, мы с Юлькой быстро переглянулись и замерли с открытыми ртами.
Перед нами, небрежно облокотясь одной рукой на спинку кресла, предстал мужчина в темном костюме, белоснежной рубашке и жилетке, расшитой золотом. На шее атласный платок, сколотый булавкой с россыпью бриллиантов. Но даже не сногсшибательный наряд незнакомца произвел на нас столь сильное впечатление. Там и без тряпок было от чего открыть рот. У него были невероятной красоты глаза, синие с темным ободком вокруг радужной оболочки. Ресницам, черным и очень длинным, могла позавидовать любая красавица. Очень изысканный рисунок бровей, тонкий нос с горбинкой, крупный рот с великолепными зубами, которые так и хотелось назвать жемчужными, прибавьте к этому округлый, слегка выставленный вперед подбородок, придававший ему мужественный вид, и темные волосы с сединой на висках. «Наш ответ Джорджу Клуни», – подумала я и покосилась на Юльку. Та нахально разглядывала незнакомца, забыв о приличиях.
– Будем рабами условностей, – произнес мужчина, протягивая мне руку. – Рагужанский Казимир Владиславович.
Юлька слегка закатила глаза, должно быть, прикидывала, сможет ли произнести его имя ни разу не сбившись, я же просто пыталась его запомнить.
– Проскурина Елизавета Ильинична, – ответила я и совершенно неожиданно присела в поклоне. Он чуть задержал мою руку в своей и сказал:
– Очень рад.
Голос у него был под стать внешности, тихий, вкрадчивый и вместе с тем мелодичный. «Наверное, он оперный певец», – решила я, сама не знаю с какой стати. Его рука на мгновение опустилась и сразу потянулась к Юлькиной.
– Оболенская Юлия Николаевна, – произнесла она, соврав совсем чуть-чуть, Оболенская – это псевдоним, под которым она пишет в газету, на ее месте я бы тоже решила, что фамилия Пучкова мало подходит для такого случая.
– Вот и прекрасно, вот и познакомились, – засуетилась Аделаида.
– Чай подавать? – появляясь в дверях, спросила Марья.
– Конечно. Да шевелись ты, старая ведьма. Ужас, что за баба, – пожаловалась Аделаида и повела нас к столу, на котором Марья через минуту сервировала чай. – Князь, вам, конечно, зеленый? – повернулась к Казимиру Аделаида. Они устроились на диване, а мы с Юлькой в креслах. – А вам, мои милые?
– Тоже зеленый, – ответила я. Юлька молча кивнула, не спуская глаз с Рагужанского.
– Вы и правда князь? – не удержавшись, выпалила она. Он насмешливо улыбнулся.
– С титулом пришлось проститься после революции, как вы понимаете. А вообще, это правда. Наш род легко проследить до шестнадцатого века. Семейное предание гласит, что прародитель наш был рыцарем-разбойником, но кое-кто из его потомков примерял даже королевскую корону. Правда, носил ее недолго и вскоре лишился и короны и головы. Аделаида Викентьевна зовет меня так, потому что ей не нравится мое имя.
– Вот уж нет, – покачала головой старуха. – Трудно представить человека, которому бы так шел этот титул, как вам, Казимир Владиславович.
– Я боялся, что вы опять переврете мое отчество, – поддел ее Рагужанский. – Так и быть, зовите меня князем. Я не в обиде.
Признаться, я растерялась, мало кто мог позволить себе говорить со старухой в подобном тоне, точнее, я таких людей просто не знала. Вместо того чтобы ответить гневным ревом, Аделаида сидела, точно провинившаяся школьница, и с обожанием смотрела на своего гостя.
– Вы недавно в нашем городе? – вновь задала вопрос Юлька.
– Несколько месяцев.
– А приехали…
– Из Вены. Последнюю пару лет я жил в Австрии. Но Европа мне наскучила.
– Вот как? Почему же?
– Люди там по большей части неинтересны. А я коллекционирую колоритные персонажи. Пожалуй, только в России они и остались.
– А почему вы выбрали наш город, можно спросить? – подала я голос.
– Ну, это просто. Здесь живут две такие красивые девушки.
– Перестаньте шутить, князь, – засмеялась Аделаида.
– Я вовсе не шучу, – пожал он плечами. – До сих пор я сам гадал, что мне понадобилось в этом городе, а как только увидел ваших знакомых, пришло озарение.
– На самом деле Казимир Владиславович пишет книгу, историю своего рода, одна его ветвь имеет непосредственное отношение к нашим местам, и князь работает в архиве.
– Спасибо, что так доходчиво объяснили мне, что я здесь делаю, – с серьезной миной кивнул он.
– Он всегда такой, – махнула рукой Аделаида. – Рад посмеяться над старухой.
– Вы же знаете, я вас обожаю, – улыбнулся Рагужанский, взял руку Аделаиды и поцеловал ее. – Вы прекрасная женщина и замечательный друг. Что бы я без вас делал? Должно быть, умер бы от скуки.
– Как вы смотрите на то, чтобы дать мне интервью? – отставив чашку в сторону, сказала Юлька. – Это просто свинство, что я до сих пор о вас ничего не знала.
– Так вы журналист? И о чем вы намерены меня расспросить?
– О вашей книге, конечно, о работе в архиве и вашей родословной. Уверена, читателям это будет интересно.
– Читателям придется дождаться выхода моей книги. Сожалею, но интервью я не даю. Однажды я нарушил правило, прельстившись симпатичной мордашкой и голыми коленками журналистки, и ничего хорошего из этого не вышло. Интервью было дрянь дрянью, и девушка оказалась немногим лучше.
Юлька машинально попыталась натянуть юбку на колени, но не преуспела ввиду весьма скромной ее длины. Казимир, заметив этот жест, усмехнулся. «Чертов клоун», – в досаде подумала я, но вряд ли сама могла согласиться с этим определением. Числились в его родословной короли или нет, но подать себя он умеет. И дело не в тряпках, небрежной позе и прочем, существует нечто, что невозможно воспитать, приобрести посредством долгих тренировок, с этим надо родиться. Так вот, Рагужанский, вне всякого сомнения, титул «князь» не примерял, для него он был так же естественен, как зубная щетка по утрам.
– Значит, журналистов вы не жалуете? – улыбнулась Юлька.
– Они врут по большей части, а если и напишут правду, то какую-нибудь глупую.
– Но ведь книга нуждается в рекламе.
– Моя – нет. Да и еще вопрос: напишу ли я ее когда-нибудь? Вы лучше о своей работе расскажите. Что интересного происходит в мире?
– Войны, террористы, нефть дорожает, – пожала Юлька плечами.
– Значит, ничего нового. Жаль.
– Я еще про упырей пишу. И оборотней, – ввернула Юлька, должно быть, насмешливый тон Рагужанского начал действовать ей на нервы.
– В вашем городе есть упыри? – заинтересовался он. – Оборотней я и сам встречал. Взял шофера на службу, а приличный парень с дипломом инженера оказался зубным техником из Мелитополя, чуть не угробил машину вместе со мной.