– Не все. Может, ему надоело вкалывать? Решил отдохнуть.
– Молод он еще, чтобы выходить на пенсию. Помяни мое слово, он либо гомик, либо импотент, – неожиданно сказала Юлька.
– Почему?
– Потому что не везет мне в этой жизни, хоть ты тресни. Ладно, поехали в редакцию.
Оказавшись в офисе, я на всякий случай заглянула к Пашке. Он проигнорировал мои заинтересованные взгляды, продолжая пялиться в компьютер, и я, так и не задав ни одного вопроса, ушла к себе. На этот раз все же удалось сосредоточиться на работе, народ начал расходиться по домам, а я все еще сидела в кабинете. Пока не позвонила Юлька.
– Ты где? – спросила она.
– В офисе.
– Спешу сообщить, Димка ждет нас в ресторане «Итальянец». Твой Вадим хвалил тамошнюю кухню, гулять так гулять. Форма одежды парадная.
– Во сколько встречаемся?
– В восемь.
– У меня работы полно, может, вы вдвоем?
– Втроем. Давай, двигай домой переодеваться.
Покачав головой, я выключила компьютер и вскоре покинула офис.
В ресторан я отправилась на такси, пытаясь по дороге решить, зачем, собственно, согласилась с предложением Димы. Юлькина позиция тоже была мне не совсем понятна, то он ей нравится, то не очень… еще этот Казимир. Однако я подозревала, что, окажись мы с Юлькой этим вечером одни, непременно стали бы гадать, что означал жест неизвестного, приславшего нам ключи, а я уже начала звереть от загадок. Так что Юлька, скорее всего, права, намереваясь просто развлечься.
Выходя из такси, я уронила сумку и по неясной причине сочла это дурным предзнаменованием. Метрдотель направился ко мне, я сказала: «У нас заказан столик».
И тут же сообразила, что не знаю фамилию Димы. На счастье, бросив взгляд в зал, я увидела Юльку. Заметив меня, она помахала рукой, и я проследовала к столу.
На Юльке было вечернее платье красного цвета, рыжие волосы подняты вверх в замысловатой прическе, выглядела она настоящей красавицей. Я тоже была в вечернем платье, а вот Дима пренебрег условностями. Одет все в те же джинсы и футболку, только сверху набросил льняной пиджак бежевого цвета.
– В следующий раз надену смокинг, – сказал он, поднимаясь мне навстречу.
– Ты нам и таким нравишься, – хихикнула Юлька.
Надо заметить, что он в этом и не сомневался, должно быть, знал за собой бездну достоинств. Вечер прошел в высшей степени приятно, хотя я не поняла причину нашего сборища. Если это романтический ужин, меня приглашать не стоило. Других вариантов просто не было. Не знаю, действительно ли князь Казимир произвел на Юльку сильное впечатление, или она, по обыкновению, иронизировала, но одно несомненно: в тот вечер подруга не могла не поддаться обаянию Димы, впрочем, так же как и я. Неизбежность стать Юлькиной соперницей мешала чувству, вызревавшему в моей душе, пока еще весьма смутному, развиться в нечто большее. Этого я допустить не могла в силу собственного взгляда на дружбу, оттого изо всех сил пыталась видеть в Диме просто приятного молодого человека. Другими словами, я исправно исполняла роль подруги, всячески стараясь подчеркнуть, что я за этим столом человек случайный.
Юлька смотрела на Диму со все возрастающим интересом, и к концу ужина в ее взгляде появилось то зовущее выражение, которое на библейский манер можно истолковать как «просите, и дано вам будет». И Дима между одной рюмкой красного и другой, будто ориентируясь на этот призыв, спросил с веселой улыбкой, но адресатов явно перепутал, потому что просьба его относилась, как ни странно, ко мне:
– Можно, я тебя провожу?
Юлька даже бровью не повела, взглянула на меня с лукавой улыбкой, а я уставилась на Диму с огнем в очах и с готовностью произнести нечто резкое, не оставляющее у него сомнений, что он слишком отклонился от намеченного курса.
Но резкое словцо так и осталось непроизнесенным, потому что Дима смотрел на меня с таким невинным ожиданием, которое отметало прочь само предположение о том, что курс этот когда-либо существовал.
– Я не против, – дернула я плечом. – Правда, тебе придется провожать нас обеих, потому что Юля ночует у меня.
– Очень удобно, – кивнул Дима в ответ, оставив нас в недоумении, что, собственно, он имел в виду. После чего мы дружно засобирались домой.
Дима расплатился и повел нас к выходу, предложив прогуляться, раз уж погода к этому располагает. Однако меня к тому времени начало тяготить его присутствие. В сложившейся ситуации я увидела нечто сомнительное и даже неприличное и сказала, что болтаться по улицам в вечерних нарядах нелепо. Мы вызвали такси.
В машине Юлька как будто нарочно села впереди, а мне пришлось устроиться на заднем сиденье рядом с Димой. Он болтал о чем-то и вдруг взял мою руку, при этом смотрел в окно, а я сидела как на иголках, не зная, что делать. Торопливо освободить свою ладонь, когда он ухватился за нее вроде бы машинально, значило выставить себя истеричкой, а продолжать спокойно сидеть рядом, рука в руке, было решительно невозможно. Он мог подумать, что я включилась в игру, если этот его жест был вовсе не машинальным, а вполне преднамеренным.
Пока я ломала над этим голову, время шло, и я в конце концов приняла Соломоново решение. Сделала вид, будто вспомнила о мобильном, и, якобы желая убедиться, что не оставила его в ресторане, начала искать в сумке, таким образом освободила руку легко и без демонстрации, с чем себя и поздравила. Дима этого, по-видимому, даже не заметил, и я вздохнула с облегчением, радуясь, что подозревала его зря и не успела наделать глупостей.
Возле подъезда моего дома мы простились, Дима вышел из машины вместе с нами, но прощание получилось коротким и не очень трогательным. Я, махнув рукой, бросила «пока» и устремилась в подъезд, предоставив Юльке самой разбираться с ее знакомым. Она догнала меня у входной двери, когда я доставала ключи.
– Занятный выдался вечерок, – сказала она.
Я вошла в квартиру, включила свет в прихожей и дала волю своему возмущению:
– По-моему, он нахал.
– Дима? Да брось ты, – Юлька неожиданно встала на его защиту. – Нормальный парень. Ты ему приглянулась гораздо больше, чем я, и он не стал рассусоливать, а сразу дал понять, что поначалу поставил не на ту лошадку.
– Что за сравнения! – фыркнула я.
– Не комплексуй, ради бога, – взмолилась Юлька. – Это не твоя вина, ты, как всегда, держалась образцово, изо всех сил старалась слиться с мебелью. Кстати, и совершенно напрасно. Чем больше ты стараешься, тем меньше от этого толка. В глаза бросается не только твоя красота, но и высокая нравственность.
– А не заткнуться ли тебе, дорогая? – ласково попросила я.
Конечно, у Юльки был повод на меня злиться, но я бы предпочла, чтобы ее гнев адресовался Диме, в конце концов, это он, а вовсе не я вел себя так возмутительно. Юлька весело засмеялась, а я терялась в догадках: задело ее поведение парня или она видит в происходящем лишь повод языком почесать?
– Ладно, не первый раз ты у меня мужика отбиваешь, – заявила она шутливо.
– Что ты болтаешь? – возмутилась я, не помня за собой никаких грехов.
– А Вовка Мохов? Ты что, забыла?
– Господи, это было в третьем классе.
– Какая разница? Я его любила, а на катке он носился за тобой и провожал тебя до дома.
– Я ему запретила.
– Ага. А он понуро брел следом на манер голодной дворняги. Вот такая незавидная у меня доля, – заключила Юлька и пошла в ванную.
Пока она принимала душ, я чувствовала себя Иудой и готовила оправдательную речь и гневное обличение Димы. Ясно, парень он ненадежный, и слава богу, что это сразу открылось, а не через год-два, когда Юлька успела бы выйти за него замуж и даже обзавестись детьми. Я попыталась представить ее замужней женщиной и вздохнула от умиления, но тут вернулась Юлька, села за кухонный стол и заявила:
– Если он тебе нравится, не стесняйся.
– Иди ты на фиг со своим Димой, – ответила я, сообразив, что Юлька попросту надо мной смеется.
– Он тебе не понравился? – спросила она, причем серьезно, а я задумалась, пытаясь понять, какое впечатление на меня произвел Дима. С одной стороны, милый парень, веселый, услужливый и, как выяснилось, без комплексов. С другой – за внешней уступчивостью и мягкостью угадывалось в нем нечто непоколебимое, как в староверке Марье. Мысль эта пришла в голову в тот момент, когда Дима в середине фразы и без всякого перехода вдруг обратился ко мне с вопросом, может ли он меня проводить. И вызвали ее не его слова, а взгляд, которым они сопровождались. – Он привык получать то, чего хочет, – как будто читая мои мысли, заявила Юлька. – И не терпит отказа. В общем, я уверена, у этого знакомства будет продолжение, он тебя в покое не оставит.
– Посмотрим, что у него получится, – фыркнула я.
Но Юлька смотрела серьезно.
Но Юлька смотрела серьезно.
– Знаешь, был момент, когда сердце у меня вдруг екнуло, что-то вроде предчувствия…
Я взглянула на нее и ничего не ответила, напускная бравада была ни к чему, а укреплять Юльку в ее мнении не хотелось. Немаловажной причиной этому послужил тот факт, что некое беспокойство в тот вечер почувствовала и я.
– Идем-ка спать, – сказала я.
Среди ночи я проснулась, пошла в туалет и обнаружила на кухне Юльку. Она сидела в темноте на подоконнике, подтянув к животу колени и обхватив их руками, и смотрела на фонарь во дворе. Лицо ее было сосредоточенным и даже суровым.
Я шагнула в кухню, готовая разреветься от сочувствия к ней и успев возненавидеть Димку, который так некстати вмешался в нашу давнюю, ничем не омраченную дружбу.
– Юленька, – пролепетала я. – Не переживай так…
Она повернулась и посмотрела на меня с недоумением.
– Ты о Димке, что ли? Вот дурында…
Руки мои, устремленные к Юльке и готовые прижать ее к груди, повисли.
– Какого черта ты тогда здесь сидишь?
– Думаю. О девушке, в чьей квартире мы были. Как хочешь, а нам надо ее найти. Не то не знать мне покоя ни светлым днем, ни темной ночью.
Надо сказать, в нашем тандеме Юлька всегда была заводилой, и сейчас мне стало ясно: грядут испытания. Если подруге что-то втемяшилось в голову, то избавить ее от идей глупых и не очень возможным не представлялось, и я, как верный Санчо Панса, следовала за ней, радуясь и злясь, а иногда недоумевая, с какой такой стати мы все это делаем. Сейчас, похоже, был как раз тот самый случай.
Юлька свесила ноги с подоконника, а я присела рядом с ней, решив не тратить время на бесполезные уговоры, и просто спросила:
– Как ты это себе представляешь?
– Очень просто. Поговорим с ее близкими, выясним, где она. Если окажется, что девушка никуда не пропадала, я смогу спать спокойно.
– Хорошо, давай. Для того чтобы ты спала спокойно, я готова на любые жертвы. Только мы даже имени ее не знаем.
– Буренкова Ольга Аркадьевна, – выпалила Юлька и, предваряя мой вопрос, объяснила: – Я выяснила, кому принадлежит квартира. Прописана она на улице Чайковского, дом 86, квартира 17.
– В субботу мы вряд ли застанем хозяев дома, – подумала я вслух. – Но попытаться можно.
Утром, несмотря на выходной, я отправилась на работу. К обеду в моем кабинете появился Пашка и с постным выражением на физиономии положил на стол лист бумаги. Сведения о Рагужанском Казимире Владиславовиче уместились в восемь строк, отпечатанных на компьютере.
– Ничего нарыть не удалось, – вздохнул Пашка, злясь и досадуя одновременно, признавать свое поражение он не любил. Впрочем, кто же любит? – Дата рождения и адрес. Дом принадлежит ему, кстати, домик не хилый, судя по месту нахождения. Извини, – развел он руками.
– Спасибо, что помог, – ответила я.
Пашка ушел, а я уставилась на лист бумаги. Если верить паспортным данным, князю было тридцать девять лет. Мне он показался старше, должно быть, из-за седины в волосах. Прописан в Санкт-Петербурге на Ново-Литовской улице, дом, принадлежавший ему здесь, находился в Южном районе возле реки, где земля была чудовищно дорогой. Никаких ветхих построек там давно не осталось, и улица Мичурина сплошь была застроена коттеджами в два-три этажа. Пашка, безусловно, прав, подобный дом тянул на очень кругленькую сумму.
Я отправилась к Вадиму, решив, что сведения, добытые Пашкой, могут ему показаться интересными. Мне требовалось обсудить с кем-то происходящее или еще проще: работник из меня который день никудышный, а визит к Вадиму – какой-никакой предлог отлынивать от работы.
Взглянув на лист, Вадим перевел взгляд на меня и сказал:
– Я тоже попытался кое-что разузнать.
– Тебе повезло больше? – воодушевилась я.
– Примерно так же. Судя по всему, парень он не бедный, вопрос, каким образом он зарабатывает на шоколадную жизнь.
– Сие осталось загадкой?
Вадим кивнул.
– У него очень приличные знакомства в городе. В основном, конечно, выжившие из ума тетки, вроде Аделаиды, но тебе хорошо известно, как они разборчивы в связях и осторожны. От него они все просто без ума. Чем он их очаровал?
– Это как раз меня не удивляет, – вспомнив голливудскую внешность Казимира и его аристократические манеры, я пожала плечами. – Мне кажется, что Аделаида в безопасности, – добавила я, чтобы утешить Вадима, но почему-то сама в этом отнюдь не была уверена, хотя Казимир вовсе не ассоциировался у меня с брачным аферистом, да и на обычного жулика был не похож.
Пробыв в кабинете Вадима еще минут пятнадцать, я вернулась к себе и какое-то время работала вполне плодотворно. Юлькин звонок вызвал у меня сильнейшее недовольство. Но отказать подруге я не могла, тем более что вчера мы договорились отправиться на розыски Буренковой Ольги, так что очень скоро мы встретились с Юлькой на остановке возле супермаркета и покатили по проспекту на улицу Чайковского. Дом, где была прописана Ольга, находился в старом районе, сплошь застроенном пятиэтажками из красного кирпича и выглядевшем на редкость уныло. Даже буйно разросшаяся зелень, а кое-где и клумбы с цветами общее впечатление изменить не могли. Здания тянулись друг за другом на одинаковом расстоянии, так что отыскать нужный нам дом оказалось несложно.
Мы оставили машину возле гастронома и вошли во двор. Он был пуст, на скамейках возле подъездов не было ни души, и мамы с малышами тоже отсутствовали. Я подумала, что живут в таких домах в основном пенсионеры, а им в летнее время положено отдыхать на дачах.
Дверь семнадцатой квартиры была обита искусственной кожей, не рваной и не грязной, но все равно выглядевшей убого. Чувствовалось, что в последние двадцать лет ничего здесь не менялось. Я позвонила и взглянула на Юльку, мы не успели придумать мало-мальски сносного объяснения своему визиту, и сейчас я решила: пусть с родственниками Ольги объясняется моя подруга. За дверью послышались шаркающие шаги, затем щелкнул дверной замок, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели я увидела лицо женщины лет сорока, узкое, носатое, со злыми глазками, которые впились в меня с подозрительностью.
– Вам кого? – спросила женщина, Юлька выступила вперед и с заискивающей улыбкой ответила:
– Нам бы Ольгу.
– Какую Ольгу? – нахмурилась тетка.
– Буренкову.
– Ну, я Ольга Буренкова.
Тетка еще не успела договорить, а до меня уже дошло: вышел конфуз. Девушка из той квартиры не могла быть Ольгой Буренковой, то есть, я хочу сказать, тетка, что стояла перед нами, никак не могла быть жилицей той квартиры, ни одна из увиденных там вещей женского гардероба ей явно не принадлежала.
– Простите, – слегка растерялась Юлька, успев сообразить, что тетка подозрительна и все наши расспросы наверняка воспримет в штыки. – Мы, наверное, ошиблись. Вам принадлежит квартира по улице Пирогова, дом 8?
– Мне, – заявила женщина.
– Вы ее сдаете? Кому?
– Никому. Квартира стоит сама по себе.
Мы с Юлькой переглянулись, подруга шагнула, придержала ногой дверь, чтобы Ольга ее не захлопнула, и заявила:
– Тогда вам надо срочно обратиться в милицию. В вашей квартире кто-то поселился.
В душе Ольги Аркадьевны явно наметилась борьба: с одной стороны, ей очень хотелось выставить нас без объяснений, с другой – жизненный опыт научил ее избегать поспешных решений, и она жалобно спросила:
– Да вы кто?
Юлька сунула ей под нос свое журналистское удостоверение, и беспокойство Буренковой сменилось вялотекущей паникой.
Я решила, что Ольга Аркадьевна, скорее всего, заподозрила в нас тайных агентов налоговой службы, оттого и темнит. Юлькин жест с удостоверением показался мне не очень удачным, и я, предчувствуя полное поражение, вздохнула. Ольга Аркадьевна долго изучала удостоверение, беспокойно подергивая плечами. Юлька, интуитивно поняв, что тетка на распутье, но грех за собой знает и оттого боится, сказала сурово:
– Так кто живет в вашей квартире?
– Соседи нажаловались, да? – вздохнула Ольга Аркадьевна. Юлька кивнула с сочувствием. – Девчонка там живет. Из района приехала. Хорошая вроде девчонка. Одета прилично.
– Она учится, работает?
– Учится. На юридическом. Но родители не хотели, чтобы она в общежитии жила, вот и сняли квартиру, видно, не бедные.
– Вам ее кто-то рекомендовал? – подала я голос, Ольга посмотрела на меня с недоумением. – Или вы объявление давали?
– Давала, – кивнула та. – В газете. Она на следующий день и позвонила.
– У вас ее паспортные данные есть? – спросила Юлька, а я напряглась, Буренковой пора бы поинтересоваться: а с какой, собственно, целью мы задаем все эти вопросы? Но она нырнула в квартиру, прикрыв дверь, а через минуту появилась вновь с листком бумаги в клеточку. Там были паспортные данные жилицы. Юлька извлекла из сумки записную книжку и тщательно все в нее переписала. Ольга Аркадьевна терпеливо ждала, поглядывая то на меня, то на Юльку.