— Санкционировав высадку, я подвергну риску жизни двух десятков храбрых людей, которые присягнули служить Мне и России. Отказав, я подвергну риску Мой народ. Господа, я выбираю первое — сказал Государь — господин Воронцов, действуйте по Высочайшему повелению. Господь, да спасет нас!
Капитан Бородин не был таким уж храбрым человеком. Нет, он родился и вырос в стране, где мужчины — действительно мужчины, и храбрость, способность идти навстречу злу, встречать воинствующее зло с презрительной ухмылкой — черта любого НОРМАЛЬНОГО мужчины. Но безумная храбрость — ее дает только фанатизм. Полное презрение к смерти, исповедование какой-то такой веры, ради которой можно не задумываясь, отдать жизнь — так вот, такой храбрости у капитана второго ранга Бородина не было.
Он родился и вырос в нормальной стране. У него были нормальные родители, семья, брат и три сестры — семья была многодетной, как это и было принято в России. С деньгами было негусто — поэтому Бородин, сын крестьянина — пошел учиться на казенный кошт в военно-морское училище. Закончил его, стал моряком, потом — прошел переподготовку на курсе специальной разведки. Стал разведчиком.
Он делал свое дело — разведку, сбор информации о злоумышляющих — как делают свое дело крестьяне. Тихо, истово, без фанфар и похвальбы, со дня на день. У крестьян есть поговорка «пахать — значит молиться». Любая работа — от Бога и ее следует делать точно также, как молишься — искренне и с полной самоотдачей. Он так и работал — пока не оказался черт знает где...
Он узнал стоящего перед ним человека. Хотя освещение было так себе, направленная ему в лицо лампа слепила его, не давая видеть, что происходит — он все-таки узнал его. Прежде всего, по голосу — имя, внешность и голос этого человека знал любой солдат Императорской армии, любой сотрудник спецслужб. Это был бывший глава шахских спецслужб, генерал Абубакар Тимур, ныне — объявленный вне закона террорист, главный среди террористов...
Сам капитан Бородин — не должен был с ним разбираться. Для этого — существуют особые центры разведки, о которых знают только те, кому положено знать. Существуют ГРАД — группы активных действий, созданные специально для борьбы с терроризмом, для захвата или уничтожения особо опасных преступников и террористов. Но сейчас — нет ни особых групп, ни ГРАДа — а есть только он. В одном подвале с террористами...
— Назови свое имя...
Генерал говорил по-русски. Как и любой офицер шахской армии — он знал русский язык.
— Флота... капитан второго ранга Бородин...
Почему то самое главное чувство, которое он испытывал на пороге смерти — это обида. Обидно умирать вот так...
— Ты русский разведчик?
— Флота... капитан второго ранга Бородин...
— Так и будешь изображать из себя стойкого оловянного солдатика?
— Флота... капитан второго ранга Бородин...
— Карим... — сказал генерал — подготовь кино. Не так то часто — правоверным удается увидеть, как умирает враг ислама, неверный. А ты... если захочешь что-то сказать... скажешь. Если нет — умрешь...
И вдруг капитан понял, что он сильнее их, бородатых фанатиков с нездоровым блеском в глазах, и их предводителя, умного и злого генерала — отступника. Сильнее потому, что они могут убить его — но не смогут заставить его перестать быть самим собой. Нет, господа, не смогут...
На авианосце Александр Второй — не смолкал ревун тревоги. На палубу — поднимали специальные вертолеты. Авианосец шел курсом «вест» полным ходом, смещаясь к Атлантике...
На второй палубе, на отгороженном шторами, гулко-металлическом пространстве отработанно-быстро собиралась группа безопасности авианосца, находящаяся в подчинении флота капитан-лейтенанта Островского. Как всегда — он сам вел ее.
Черная боевая униформа из негорючего номекса — мало кто знает, что в ее основу положен костюм... пожарного. Просто бойцы амфибийных сил флота должны вести абордажные бои на подбитых, горящих кораблях — своих и неприятеля. Поэтому в основе их костюма — костюм пожарного, противостоящий открытому пламени и позволяющий бойцу сохранять подвижность. Он лишь в нескольких местах укреплен вставками из кевлара. Дыхательная система тоже позаимствована у пожарных, только шлемы — титановые, способные противостоять выстрелу в упор.
Основное оружие — пистолет и автомат. И то и другое — нестандартное, бойцы спецназа вооружены только иностранным вооружением, чтобы по оружию невозможно было понять, откуда пришли гости. На вооружении группы Островского — универсальные автоматы Беретта ARX160 в специальном варианте. Тяжелый ствол с керамическим покрытием и пламегасителем, выдерживающим длительный огонь очередями, специальная, расширенная комплектация. На вооружении группы нет пулеметов — просто у назначенных пулеметчиков вместо стандартных, сорокапатронных магазинов — более емкие на сто пятьдесят патронов каждый. Нет и снайперских винтовок — снайперы прикроют десант с вертолетов. Для этого — на каждом вертолете будет снайпер с винтовкой Барретт М107 и два пулеметчика побортно. Вместо русских пулеметов — на вертолеты установлены многоствольные пулеметы Миниган. Четыре тысячи выстрелов в минуту — когда такой пулемет стреляет, отдельных трассеров не видно, сплошная струя огня бьет по земле.
Пистолеты — обычный для таких случаев Кольт М1911, только германский, из зачерненной стали. Кольт — любят все солдаты мира, потому что то, во что попала пуля из него, упадет и больше не встанет. Но эти пистолеты — не сорок пятого калибра. Они десятимиллиметровые, модели Дельта-Элит. На один патрон больше, плюс лучшее, чем у старого патрона прохождение через препятствия. Для русских такие привычнее, они соответствуют русскому Орлу с патронами Маузер. Оригинальный, сорок пятый калибр — только у командира группы — память о его обучении в САСШ.
У каждого бойца — отдельный набор в соответствии с его функцией в группе. Лидеры, те кто идут впереди — берут молот для вышибания дверей или короткое помповое ружье — обрез, снаряженное патронами со стальной крошкой. Наблюдатели — берут лазерный целеуказатель для того, чтобы показывать цели авиации прикрытия. Радисты — берут рацию дальней связи, с которой можно связаться, послать пакет информации не только на авианосец — но и в Константинополь.
Поскольку группа штурмовая, а не разведывательная — каждый берет с собой минимум средств выживания. Нет ни палатки, ни коврика, ни ножа-мачете (для штурмовых действий положен только многофункциональный нож-инструмент). Всего два литра воды и несколько батончиков пищи. Черный шоколад или специальная смесь из белка и витаминов — по желанию. Но у каждого в снаряжении — сверхлегкая надувная лодка с маяком. Индивидуальное спасательное средство — им приказано: если вертолет будет сбит или не сможет забрать их по тем или иным причинам — уходить водой. Пробиться к порту, захватить сейнер, катер или шлюпку. Если это не получается — прыгать в воду в любом месте, воспользоваться самоспасателем, подать сигнал и ждать помощи.
Зато боеприпасов — вдоволь у каждого. Каждый берет с собой десять снаряженных магазинов на сорок патронов каждый, размещая их на снаряжении. Одиннадцатый — пулеметный, на сто пятьдесят — в рюкзак вместе с тремя сотнями патронов в пачках. Этого достаточно для ведения многочасового жестокого боя. По шесть — десять гранат, те, у кого к автомату приторочен подствольный гранатомет — берут меньше патронов, но вместо них — двадцать гранат на снаряжении и в штурмовом рюкзаке.
Каждый из тех, кто входит в группу — уже не первый раз участвует в подобной высадке. Скажем так — тех, у кого меньше десяти боевых высадок — таких в группе нет вообще. Из них — пять высадок были с конкретной целью: найти и уничтожить генерала Абубакара Тимура. Вместе со своим адмиралом — они кочевали с корабля на корабль, с авианосца на авианосец, перебираясь вместе с разведцентром, вместе с секретными вертолетами, вместе со своим скарбом. Адмирал указывал цель — а они высаживались на берег и брали ее. Все пять раз — высадка прошла впустую. Один раз — они застали буквально теплую постель — но так и не узнали, кто на ней спал. Они по много месяцев не видели свои семьи, болтаясь в океане как брошенная с круизника пустая пластиковая бутылка. Но никто из них не испытывает и тени сомнений. Если надо — они пойдут и шестой, и десятый, и двадцатый раз. Потому что адмирал, который отдает им приказы — такой же как они, он был таким же как они и делал все тоже самое, что делают они. Поэтому — они верят ему.
Собравшись, они проверяют сначала свое снаряжение, затем снаряжение друг друга. Каждый хлопает друг друга по плечу — порядок и показывает большой палец командиру группы. Все, все готовы...
Они выходят из-за ширмы. Тяжелой поступью латных рыцарей идут к основному грузовому лифту, опущенному на уровень второй палубы специально для них. Идут мимо притихших корабельных техников, мимо остроносых, стремительных стрижей — ударных самолетов. Ударный самолет способен доставить к цели шесть тонн бомбового груза со скоростью одна тысяча во семьсот километров в час, прорваться через заслон радаров и ракет, выдержать бой с вражеским истребителем. Еще двадцать лет назад считалось, что ударный самолет — все что должно быть на авианосце, и все, что нужно чтобы защитить страну от врага. Теперь — понятно, что это далеко не так. Они — могут сделать то, что не сделает ни один самолет, ни один летчик. И потому летчики палубной авиации, аристократия авианосца, рыцари двадцатого века, перед которыми тянется во фрунт любой матрос — сейчас стоят в общем строю и отданием чести приветствуют их. Рыцарей века двадцать первого...
Они выходят из-за ширмы. Тяжелой поступью латных рыцарей идут к основному грузовому лифту, опущенному на уровень второй палубы специально для них. Идут мимо притихших корабельных техников, мимо остроносых, стремительных стрижей — ударных самолетов. Ударный самолет способен доставить к цели шесть тонн бомбового груза со скоростью одна тысяча во семьсот километров в час, прорваться через заслон радаров и ракет, выдержать бой с вражеским истребителем. Еще двадцать лет назад считалось, что ударный самолет — все что должно быть на авианосце, и все, что нужно чтобы защитить страну от врага. Теперь — понятно, что это далеко не так. Они — могут сделать то, что не сделает ни один самолет, ни один летчик. И потому летчики палубной авиации, аристократия авианосца, рыцари двадцатого века, перед которыми тянется во фрунт любой матрос — сейчас стоят в общем строю и отданием чести приветствуют их. Рыцарей века двадцать первого...
Недалекое прошлое. Ночь на 12 января 2015 года. Воздушное пространство Испанской Африки
— Ястреб один — один, Ястреб один — два, я Облако — два. Вижу вас на радаре, курс два — восемь пять, подтвердите...
— Облако два, подтверждаю, два — восемь — пять. До точки контакта один — восемь — восемь миль, контроль.
— Вас понял, один — восемь — восемь, контроль...
— По фронту от вас чисто. Отсчет на пять, точка Альфа.
— До отключения связи — пять — четыре — три — два — один... тишина.
По сигналу «тишина» на вертолетах проводился комплекс мероприятий по снижению радиозаметности. Сами вертолеты снижались, и отключали радарную систему — она у них была самолетной, от флотского истребителя, очень мощной. С момента отключения — единственным источником данных для них становились глаза пилота и данные со спутника и беспилотника, совместными усилиями составивших трехмерную карту местности. Для ориентации в пространстве — вертолеты используют пассивную систему наведения, такую же как у крылатых ракет, получающую данные о своем местонахождении со спутников. Одна ошибка в расчетах — и останется последнее средство чтобы избежать катастрофы — глаза и опыт ведущих вертолеты пилотов. Если и этого не хватит — это будет не самая худшая смерть. Смерть на погребальном костре.
Где-то далеко в небе в этот момент — сразу два самолета и оба русские — подают сигнал СОС. Один сообщает о неполадках с двигателями, другой — о сбое в системе навигации. На то, чтобы безопасно посадить эти самолеты на ближайшие аэродромы — нацелены все силы диспетчеров региона, и тому и другому самолету — надо расчистить посадочный коридор. Сразу два трехлистника[41] — ни на что другое не остается времени.
Вертолеты закрывают отсеки с вооружением и двери десантных отсеков — и то и другое отсвечивает на радарах. Включают систему подавления шумов двигателя — эффективную, но отнимающую мощность. Гасят все ходовые и навигационные огни — оставляя только один, на хвосте ведущего, чтобы ведомый не влетел в него.
Все, двенадцатимильная зона. Вражеский берег — стремительно несется навстречу...
Тишина...
В вертолетах, летящих над территорией если и не противника — то третьей, и совсем не дружественной страны — было на удивление тихо. Все молча, сосредоточившись, погрузившись в себя — готовились к бою.
Потом, капитан-лейтенант Островский скажет — что именно здесь, над вражеской территорией — он понял. Как будто кто-то Всевышний, всевидящий шепнул ему на ухо — да. На этот раз — да. Осечки не будет. Они вышли на цель...
В вертолетах — горело тусклое красное освещение — чтобы не засветить приборы ночного видения. Было очень тесно — флотские вертолеты всегда тесные и неудобные, конструкторы стараются сделать их максимально компактными, чтобы вместить как можно больше летательных аппаратов на борт корабля. В данном случае — мешали большие баки, установленные прямо в салоне — они увеличивали беспосадочную дальность полета на четыреста морских миль. Спецназовцы — сидели прямо на баках вместе со своим снаряжением и понимали, что первая же ракета — и они все сгорят. Никто не спасется...
Наведение на цель осуществлялось с палубного самолета ДРЛОУ, взлетевшего с палубы Александра II и прикрываемого двумя истребителями. Англичане среагировали поздно — по данным перехвата Гибралтар только сейчас объявил тревогу. Уже поздно...
Центральная Атлантика. Ударный авианосец Николай I
В Атлантике шторм. Неприятный, осенний шторм, не слишком страшный, если судить по балльности — но с мелкой, злой и очень неприятной волной. Идет дождь, разбиваясь серебристыми брызгами на стальной глади палубы. Матросы палубной команды проверяют крепление самолетов к держателям катапульт. Катапульт на авианосце Николай I три и все заняты. На большой, центральной катапульте — взлетает загруженный смешанным вооружением С-34, чья кабина похожа на капюшон атакующей кобры. На вспомогательных — стоят более легкие С-56[42], новейшие однодвигательные самолеты компании Гаккеля, которые оказались для англичан настоящим шоком и фактически выиграли — за счет массового применения — Вторую мировую войну.
Как и североамериканские аналоги — эти самолеты зовут Шершень. Они могут больно укусить — до девяти ракет воздух-воздух, до трех тонн бомбового вооружения. Обычно — до момента боя они вообще не включают радар, наводясь по целеуказаниям тяжелого истребителя — лидера. Но сегодня у них своя задача...
Экипажи проверяют готовность техники. Закрылки, предкрылки, вооружение, средства защиты. За самолетами — поднимаются массивные плиты, которые должны принять на себя пламя форсажа и способствовать разгону. Техники по вооружению разблокируют бомбы и ракеты.
Три поднятых больших пальца — группа готова...
Лидер катапультируется первым. Старший катапультной команды условным знаком показывает отсчет времени. На ноль — оба двигателя на форсаж — и одновременно с этим нагретый пар в катапульте толкает машину вперед. Взлетный вес сегодня — двадцать семь тонн, за несколько секунд на палубе — скорость возрастает с нуля до трехсот миль в час. Бросок! Передняя стойка выдерживает удар небольшого трамплина в носу авианосца — самолет подпрыгивает над палубой. На какой-то момент скорость падает, самолет больше ничего не держит в воздух кроме инерции, только она не дает упасть. Но нет — полосуя непогоду метровыми языками пламени из сопел самолет взлетает...
— Башня, я Кувалда один — один. Взлетел штатно. Хорошие двигатели...
— Кувалда один -один, я Башня, поворачивайте на курс один девять ноль, точка сбора на один пять ноль, как понял...
— Башня, вас понял...
Самолет закладывает вираж, ввинчиваясь в воздух. Сыро, холодно — для реактивных двигателей погода в самый раз. Дождь заставляет мутнеть, оставляет едва видимые разводы на бронестеклах пилотской кабины. Под крылом — пилотками в мутном весеннем ручье — мокнут под дождем корабли авианосной ударной группы...
— Кувалда один — один, я Ракетчик три — один, вместе со мной Ракетчик три — два. Выравниваемся у вас побортно. Курс двести девяносто, ангел-3[43].
— Курс двести девяносто, ангел три, принял. Башня, сбор завершен.
— Башня, сбор завершен принял. Новый курс ноль — три ноль, занимайте эшелон одиннадцать — два нуля. Верхняя кромка облачности на три пять ноль. Зеленая звезда подтверждена, зеленая звезда подтверждена.
— Кувалда, новый курс ноль три ноль, эшелон одиннадцать два нуля принять.
Самолеты ввинчиваются в темное, затянутое тучами небо. В кабине ничего не видно, турбулентность покачивает самолеты...
Три пять ноль — три с половиной тысячи метров. Верхняя граница облачности, за ней — почти что космос.
Самолеты одновременно пробивают границу облачности. За молочно-белой пеленой — кристально-чистая тьма, освещенная только звездами и яркой, полной луной...
Полет короток — Николай в восточном секторе, не так далеко от берега. Наведения с земли нет — но оно в данном случае и не нужно -оружие, которое решили применить — не нуждается в особо точном наведении.
Команда — и два цилиндра срываются с пилонов истребителя — бомбардировщика, по параболе падая к земле. Они в небе не одни. Далеко вверху — весело подмигивает ходовыми двухпалубный межконтинентальник, идущий, наверняка на Буэнос-Айрес, еще один так далеко, что его почти не видно. В эфире — брань, отрывистые, гортанные звуки команд на немецком и испанском. Мессершмидты — еще только выруливают на старт...
Испанское Марокко. Траверза порта Ас-Суэйра
— Бисмилла ррахмону рахим[44]...