Стандартная численность отряда спецназа сухопутных сил — шестнадцать человек, морские пехотинцы работают шестерками, морские диверсанты — четверками, их же было всего двое. Два человека — для разведывательных задач вполне достаточно, тем более что у них не было особого снаряжения, шли налегке, питаясь тем, что удастся раздобыть. Перемещались они по ночам, по ночам же — чаще всего нападали на выявленные точки, где находились боевики, уничтожая их самостоятельно или вызывая авиацию. Днем отлеживались, стараясь не попадаться на глаза. Все дело в том, что ночью — их опознавательный знак «свой» был отлично виден — два маяка, работающих в инфракрасном спектре, ими помечали дружественные объекты. А вот днем — что воздушный патруль, что какой-нибудь придурок за компьютером где-нибудь в средней полосе России — может решить «пополнить счет», тем более что они ничем не отличались от боевиков. Именно поэтому — с наступлением рассвета они забрались в расщелину скалы, перекусить и отдохнуть перед ночным переходом. Шел одиннадцатый день их автономки...
Даже находясь на лежке — они не теряли бдительности: пока один отдыхал, второй лежал с оружием наготове. Они не использовали огонь для приготовления пищи, мясо, которое они ели было сырым, посоленным и провяленным на солнце — кстати, сырое мясо намного лучше утоляет голод, чем жареное или вареное, при термической обработке оно утрачивает большую часть своей питательности. Они не пользовались именами, их звали Шатун и Воля, что у одного было фамилией, а у другого прозвищем. Сейчас — Шатун лежал и отдыхал, а Воля, которого прозвали так за то, что его дед участвовал в восстании матросов — лежал вместе со снайперской винтовкой Драгунова, которой были вооружены они оба.
Именно он — и почувствовал первым неладное. Именно почувствовал — горы очень обманчивы, здесь все — не то, чем кажется. Почувствовал он это — по необычным перемещениям в кишлаке, за которым они наблюдали, чтобы решить — стоит ли наведаться туда ночью или пока оставить местных в покое. Первое, что насторожило его — в положенное время не прозвучал азан, призыв к намазу. Зато — он заметил на минарете двоих людей, и эти люди были совсем не имамами. Скорее всего — это были наблюдатели, вопрос только — чего они хотели. Одно он знал точно — у имамов не бывает видеокамер — зато они бывают у боевиков, которым надо заснять их подвиги.
Но пока — он не видел ничего такого, из-за чего стоило будить напарника. Скудное питание и разреженный воздух гор здорово отнимали силы — и он знал, что в этом случае надо больше отдыхать...
Кишлак, который был перед ним, и который он наблюдал — был кишлаком только по меркам южного Афганистана, здесь это был почти что небольшой город. Удачно расположенный — на старой караванной дороге — он видимо возник как перевалочная база для караванов. Конечно — это не Джелалабад и не Пешавар — города по обе стороны Хайберского прохода, на такой высоте груз нести могут только ослы и люди — носильщики, ни мулы, ни тем более лошади здесь не пройдут. Но караваны были — и на их пути вырос небольшой торговый город. Очень типично для афганцев.
Воля никогда не задумывался над тем, что хотят афганцы, он просто их убивал. Но иногда его посещали самые разные мысли: например почему нация, столь искусная в торговле — сражается с таким ожесточением. Ведь они никому не запрещали торговать, верно? А то, что происходило до прихода сюда русских — нельзя было считать даже подобием порядка: война всех против всех. Одни торговали, другие грабили, третьи выращивали наркотики, четвертые резали мужчин другого племени. Даже афганцы — он сам это слышал — признают, что если русские уйдут, они опять начнут братоубийственную войну друг с другом. Тогда — почему же они сопротивляются...
Стараясь шевелиться как можно меньше — он посмотрел на часы. Время намаза давно прошло. Это было необычно и странно — и он начал искать взглядом все подозрительное и странное на горных склонах, поставив прицел на трехкратное увеличение. И заметил, как на склоне, в километре от них — зашевелились камни...
Воля чуть пошевелился, наводя винтовку. Ногой — толкнул напарника, который должен был выполнять роль наводчика, но вместо этого просто спал. Правила сменности — требовали заменять снайпера у винтовки каждые полчаса, после восьми часов боевой работы — давать солдату как минимум столько же времени сна. Эти правила здесь не соблюдались, потому что здесь их было только двое, и опасность грозила им двадцать четыре часа в сутки, без малейшего перерыва. Они давно привыкли спать урывками, как опытные боевики — моджахеды, и пока один спал — второй наблюдал, но не через прицел или бинокль. Он наблюдал невооруженным глазом, стараясь увидеть не врага — а подозрительное движение на каменных осыпях. Горы Афганистана, особенно в этих суровых местах безжизненны — и любое движение может означать опасность. В таком случае — они вступят в игру. До этого — они не более чем частью местной природы. Валуном на горном склоне, который пролежал здесь несколько десятков лет и пролежит еще несколько десятков, пока чудовищные перепады температур не доконают его.
Напарник проснулся мгновенно
— Пора?
Речь шла о смене
— Движение — прошипел Воля — на одиннадцать. Давай, наводи...
— Есть...
Вооружение снайперской разведывательной группы специального назначения диктовало очень необычную тактику его применения. Винтовки были одинаковыми — ни в одной армии мира первый и второй номера снайперской пары не вооружены одинаковым оружием. Необычными были и прицелы — в стальном корпусе, переменной кратности от 1,8 до 10, с широким углом зрения. Такие характеристики прицелов позволяли использовать винтовки и в ближнем бою. Работали так — один из снайперов устанавливал винтовку на минимальное увеличение — что, как все знают, дает максимальное поле зрения — и искал цели, а так же давал наводку на них второму снайперу. Который ставил прицел на максимальное увеличение и поражал цели. До одной тысячи метров. Преимуществ такой схемы работы — полно. Например, по особо важной цели снайперы могут работать одновременно вдвоем, что дает вероятность поражения близкую стопроцентной. Или — снайпер — наблюдатель может сделать выстрел из своей винтовки, поправляя работу стрелка. Или — один снайпер может работать на дальней дистанции — а второй оборонять позицию от наседающих боевиков. Короче говоря, флот просто так было не взять, флот всегда шел впереди...
Шатун подполз и приложился к своей винтовке... прошло несколько секунд, потому что он старался не делать резких движений.
— Где?
— Слева от ориентира Баба. Девятьсот...
Ориентиром «Баба» они называли странный, треугольной формы валун — он был похож на бабу в сарафане
— Не наблюдаю...
— Я видел движение...
Где-то на грани восприятия — они слышали какой-то звук. Только сейчас — до Шатуна дошло, что это вертолет...
— Вертолет на шесть, вертолет...
— Есть, вертолет...
Вертолет и движение на склоне — это уже не есть хорошо...
Совсем не есть хорошо...
— Движение!
— Вижу!
На сей раз — они действительно его видели. За валуном прятался человек. И они видели какую-то дрянь у него на плече... непонятно, что это за дрянь такая, отсюда не видать... но выглядело солидно... Судя по стволу солидно... только валун скрывал его, не попадешь...
— Оружие.
— Вижу.
— А если из-за валуна?
— Что предлагаешь?
Вертолет уже был хорошо слышен.
— Спугнем.
Каждый понимал, что это значит — это значит поставить свою жизнь на кон с весьма хреновыми шансами... они были вдвоем на вражеской территории, где неоткуда ждать помощи, и до крайнего аутпоста — три дня пути. Но надо понимать и то, что на кону — жизни всех, кто в вертолете. Возможно, жизни десятков трех зеленых салаг, которых перебрасывают на место службы...
Вертолет уже грохотал почти над головами...
— Давай!
Две снайперские винтовки — выстрелили одновременно, пугая затаившегося за валуном стрелка. Когда в нескольких сантиметрах от твоей головы — пуля выбивает каменную крошку — на нервы это действует. А для приготовившегося убить или умереть стрелка — зенитчика — нужны крепкие нервы...
— Нет!
— Замри!
Вертолет прогрохотал над ними — большой транспортник Сикорского, под брюхом нет груза — значит, везут личный состав, так и есть. Бортстрелок — заметил опасность и обстрелял... их самих. Неудачно — но камнями их накрыло...
— Вот козел! Б...
Столб каменистой земли — поднялся недалеко от них. Бандит, который собирался стрелять в вертолет — переключился на них...
— Работает по нам
И судя по всему — из чего-то неслабого...
— Твою мать! Наводи! Ветер!
Словно говоря: «вот вы и попали, ребята» — по их позиции начали работать как минимум два автомата. Как и следовало ожидать — у зенитчика было прикрытие..
— Оружие.
— Вижу.
— А если из-за валуна?
— Что предлагаешь?
Вертолет уже был хорошо слышен.
— Спугнем.
Каждый понимал, что это значит — это значит поставить свою жизнь на кон с весьма хреновыми шансами... они были вдвоем на вражеской территории, где неоткуда ждать помощи, и до крайнего аутпоста — три дня пути. Но надо понимать и то, что на кону — жизни всех, кто в вертолете. Возможно, жизни десятков трех зеленых салаг, которых перебрасывают на место службы...
Вертолет уже грохотал почти над головами...
— Давай!
Две снайперские винтовки — выстрелили одновременно, пугая затаившегося за валуном стрелка. Когда в нескольких сантиметрах от твоей головы — пуля выбивает каменную крошку — на нервы это действует. А для приготовившегося убить или умереть стрелка — зенитчика — нужны крепкие нервы...
— Нет!
— Замри!
Вертолет прогрохотал над ними — большой транспортник Сикорского, под брюхом нет груза — значит, везут личный состав, так и есть. Бортстрелок — заметил опасность и обстрелял... их самих. Неудачно — но камнями их накрыло...
— Вот козел! Б...
Столб каменистой земли — поднялся недалеко от них. Бандит, который собирался стрелять в вертолет — переключился на них...
— Работает по нам
И судя по всему — из чего-то неслабого...
— Твою мать! Наводи! Ветер!
Словно говоря: «вот вы и попали, ребята» — по их позиции начали работать как минимум два автомата. Как и следовало ожидать — у зенитчика было прикрытие..
— Прямо нам в рожу! Забудь! Девятьсот шестьдесят! Высота! Две тысячи сто!
Ублюдок на склоне — интересно, из чего — такого он, гад, стреляет — высунулся из-за склона и снова выстрелил. И снова мимо — пуля (или снаряд?!) вздыбили фонтан камней и земли, причем на несколько метров ближе. По камням — омерзительно щелкали пули.
— На подавление! Давай!
Воля открыл огонь — снайперская винтовка Драгунова была не такой точной, как современные образцы, но она позволяла вести точный и быстрый прицельный огнь на средних дистанциях. Примерно определив точку попадания, Воля открыл огонь, нажимая на спуск раз за разом и рассчитывая, что напарник по точкам попадания откорректирует огонь.
— Левее деление!
Очередной выстрел пришелся точно в цель — стрелок с какой-то установкой на плече — выронил свое оружие и покатился вниз по склону.
— Попал!
Воля заменил магазин и сделал еще пять выстрелов, чтобы окончательно подавить огневую точку. Позиции стрелков были видны по вспышкам.
— Добил?
— Хрен знает... Но такого они не простят...
Оно и понятно. Бородатые — мало ценят рядовых бойцов — когда им нужно прикрытие, они просто нанимают его в местных селениях. Примерно эквивалент десяти рублей за день — и крестьяне откладывают в сторону мотыги, берут автомат и идут убивать... это у них что-то вроде подработки. Шабашка на крови. Если такого вот «воина за десять рублей» убьют — моджахеды особо не расстроятся — все равно ему рай, а бабы новых нарожают. Но вот ценных специалистов — операторов ПТРК, ДШК, зенитчиков, саперов — они очень ценят, потому что их мало и подготовить их не так то просто. И потому — таким сорбозам выделяли особенное прикрытие, а за их смерть — жестоко и фанатично мстили...
Не успел Воля это сказать, как в воздухе траурно завыло, в нескольких десятках метров от них поднялся столб земли, камней и огня...
— С..а. Трехдюймовый, гад...
— Уходим.
— Добьют по дороге...
— Что предлагаешь?
— Вперед и только вперед...
Бандитов на минарете с камерой — уже не было.
Майор ИВК Денис Грибоедов возвращался в Хост. Гост, город в горах, на который шла только одна, смертельно опасная дорога — раньше был у самой границы с Индией, но теперь граница была отодвинута, потому что по Бисмаркскому урегулированию, положившему конец Второй мировой войне — территория Зоны Племен отходила (точнее возвращалась, потому что сэр Мортимер Дюранд подписал всего лишь договор аренды этой территории на сто лет, до одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года от Р.Х.), точнее возвращалась Афганистану, а следовательно — и России. Хост оказался едва ли не центром жизни крупного, и наиболее воинственного из всех племен — племени Джадран. Раньше — из племени Джадран комплектовалась армия Афганистана, до кабульской катастрофы — планировалось сделать так же — но после кабульской катастрофы племя объявило русским месть за потерянных вождей. С тех пор прошло уже много времени и в реке Кабул утекло немало воды, так что днем — власть в городе Хост была русской, а прохаживающиеся по улицам бородачи церемонно раскланивались с не менее бородатыми русскими казаками и военными. Веселуха начиналась ночью — с обстрелами, с фейерверками, с попытками сбить с господствующих высот усиленные артиллерией боевые посты прикрытия города. Тем не менее — там был аэродром и на него — базировались вертолеты, которые поддерживали действия отрядов особого назначения в горах и наносили по горам удары. Здесь же — базировалась восьми и десятидюймовая артиллерия, которую сами афганцы уважительно называли «драконами»...
Пилотирование в горах — занятие нелегкое, в горах очень скверные воздушные потоки, они возникают не только из-за препятствий ветру — но и из-за резких перепадов температур. Пилотированию нужно отдавать все свое внимание, потому что у него за спиной были десять с лишним бойцов подразделения специального назначения, которые заслужили отпуск, и две с половиной тонны изъятого трофейного оружия и боеприпасов, которое какой-то идиот приказал не уничтожать на месте, а перевозить в города, чтобы показывать начальству и только потом актировать. Но все равно... он заметил что-то, а потом услышал, как бортовой пулеметчик дал очередь. И это засело у него в памяти...
И потому — после того, как вертолет приземлился в Хосте — майор подошел к бортстрелку, стягивающему с головы тяжелый, защищающий от пуль и вызывающий радикулит шлем, положил руку на плечо
— Ты в кого стрелял?
— Мелочи... Показалось чего...
— По нам вроде не стреляли — не отставал Грибоедов
— Так точно.
— Дай...
Со вздохом — бортстрелок достал свою карту памяти. Если офицер просит твою запись — жди неприятностей...
В двадцать первом веке — телевизор не смотрели в общей палатке, а носили с собой в кармане, маленькое, плоское устройство, на котором в свободное время можно было просмотреть закачанный из Интернета футбольный матч любимой команды. Грибоедов — заменил карту свою карту памяти на карту из системы боевого документирования, включил ускоренный просмотр. На полпути остановил, начал смотреть...
— Да не было там никого... — сказал техник-сержант ВВС, привычно оправдываясь перед офицером...
Ничего не отвечая — майор направился в штаб...
В штабе — лишней работы никогда не любили — штаб эскадрильи армейской авиации в Хосте исключением не был. Одним из самых загруженных его участков — был сектор оценки и анализа. Официально — он занимался лишь оценкой эффективности авиационных ударов, расшифровкой полученных изображений местности и определением целей для новых ударов. Неофициально — этому сектору подчинялась часть спецназа ВВС, боевые метеорологи. Наряду со спасателями ПСС[48] — боевые метеорологи входили в состав спецназа ВВС и являлись одной из наиболее подготовленных частей для работы за линией фронта. В тридцатые, еще до того, как появились спутники, их забрасывали в глубокий тыл противника для определения погоды в районе цели и доразведки целей перед бомбовыми ударами. Они должны были уметь длительное время сохранять активность во враждебном окружении, работать как из леса, так и, легализовавшись — из населенного пункта, уклоняться от прочесывания, проходить через фильтрации — короче говоря, они должны были быть великолепными воинами, иметь все навыки разведывательной работы в глубоком тылу — и в то же время быть отличными математиками, потому что в их задачу входил поиск решений для нанесения ударов, включающий в себя сложные математические расчеты. Сейчас — погоду предсказывали спутники, но боевые метеорологи остались, только теперь в их задачи входило наведение авиационных ударов на цели, в том числе с помощью лазерной техники.
Грибоедов стал пилотом только потому, что не прошел отборочный курс боевых метеорологов в Южной Сибири, считающийся одним из самых страшных в мире курсов для подготовки экстремальных групп. Но он часто тренировался с метеорологами, вывозил их на задания и поддерживал дружеские отношения как с самими бойцами, так и с их командованием. Поэтому — он без подсказок нашел нужную дверь и ногой открыл ее...
Для того, чтобы разобраться в ситуации нужна была система объективного контроля, и в Афганистане она была более всеобъемлющей, чем где бы то ни было еще. Дело в том, что воевать в Афганистане не так то просто, граница между миром и войной очень зыбка и расплывчата, мирный феллах, днем трудящийся на своей земле — ночью может выйти на дорогу, чтобы подложить фугас или с автоматом — чтобы обстрелять расположение русских войск. Сами афганцы не считают, что в этом есть что-то плохое, для них нормально днем принимать помощь от русских, брать у них рис, керосин — а вечером получить деньги в мечети за то, чтобы ночью заложить фугас на дороге... еще британцы заметили, что афганца нельзя купить, но можно взять в аренду. Если же русские открывают ответный огонь... через день жди делегацию старейшин, которые придут, продемонстрируют трупы и потребуют «выкуп за кровь», угрожая в противном случае объявить кровную месть русским.