А если они скажут — семьдесят процентов? Значит, только тридцать процентов отделяют всю затею от вечного национального позора и автоматической победы Советского Союза. Как насчет восьмидесяти процентов? Значит, один шанс из пяти, что любой взгляд на Луну напомнит о тех симпатичных ребятах, которыми Америка пожертвовала ради национального тщеславия. А если скажут — девяносто процентов на успех? Поскольку ты не полный идиот, то отнесешься ко всему, что говорят эти ангажированные эксперты, с достаточной долей скепсиса. Девяносто процентов на успех, понимаешь ты, выглядят скорее как ноль целых девять сотых.
Так какие шансы для тебя приемлемы?
Попробуй учесть дух того времени, реалистичные шансы на успех, насколько ты доверяешь так называемым экспертам и ужасающие последствия ошибки. Когда ты взвешиваешь все эти факторы, выбора на самом деле не остается. Итак, теперь ты, Президент Соединенных Штатов Америки, даешь единственный возможный ответ.
«Черт возьми, нет, — говоришь ты, — плевать на наследие Кеннеди. Категорически против, все отменяем. Я не знаю, тупые вы или безумные, парни из NASA, но если вы думаете, что я позволю двигать дальше этот смехотворный прожект и выставлять свою страну на посмешище для всего мира и бесчисленных поколений, то, вероятно, вы все же тупые, как ящик с лунным грунтом. Нет абсолютно ни одного шанса, что эта штука сработает, и когда последствия провала обернутся против нас, то страна уже никогда не восстанет из-под своих гротескных руин. И честно говоря, я бы вам, яйцеголовым, не доверил бы даже часы мне заводить. Вы ведь только что поджарили трех наших мальчиков в одной из своих жестянок. Если мне понадобится коллекция идиотов, я вас позову. А теперь убирайтесь к черту из моего офиса!»
^ ^ ^
Но они не убираются из твоего офиса, верно?
Нет. На самом деле, головастый парень, который сидит наискосок, даже не удивился твоему решению. «Да, сэр, — говорит он, — но упоминал ли я о плане Б?»
Теперь до тебя, как Президента, наконец дошло. Эти ребята никогда и не думали, что ты одобришь план А. Они не хуже тебя знают, что вся идея — попросту бессмыслица и заоблачные мечтания. Эта техника называется «меньшее зло»: они делают предложение, зная, что ты хлопнешь дверью, а потом выдвигают другое предложение, настоящее, которое на контрасте с предыдущим выглядит довольно не так уж плохо. Ты видишь, что все представление послужило всего лишь подготовкой к предложению настоящего плана.
«И какой план Б?» — спрашиваешь ты.
«Ну, сэр, — отвечает он, — план Б состоит в том, что мы просто фальсифицируем весь проект. Наймем киношников и устроим постановку. Всего несколько человек будут знать правду».
«Вы совсем с ума посходили?» — резонно спрашиваешь ты.
«Ммм, довольно странно, но нет, сэр, — говорит он. — Не думаю. План Б — это примерно сто процентов успешного исхода и ноль шансов захламить ночное небо мертвыми американцами. План Б уже много раз осуществлялся без ошибок, и, разумеется, у нас есть Голливуд. План Б предполагает только выигрыш и никакого риска. Вы совершенно правы, что настоящая миссия на Луну с астрономически большой вероятностью провалилась бы, но в очковтирательстве мы знаем толк. В конце концов, г-н Президент, мы правительство, и это наше основное занятие».
И вполне возможно, что ты найдешь смысл в очковтирательстве. Может, единственная причина принять такое решение заключается в том, что ты попал в этот офис в результате госпереворота, который был полностью сфальсифицирован. Может, ты начал войну на основе информации, которая, и ты знал об этом, была сфальсифицирована. А теперь тебя, как президента, просят одобрить не полоумную миссию на Луну, а старое доброе американское очковтирательство, которое обещает идеологический и космический триумф. Теперь все и ежику понятно: ты даешь зеленый свет, а они соглашаются назвать центр управления полетами в твою честь.
^ ^ ^
Вот какова моя маленькая теория и как она пришла мне на ум. (Тебе надо увидеть мой список «Тридцать три разумно разумных причины усомниться в высадке на Луне», который я решил не включать в приложение к этой книге, потому что, ну правда, кому до этого есть дело?)
Возможно, в первый раз подделка удалась так хорошо, что они пошли дальше и организовали еще одну, но больше никто не заинтересовался, так что финансирование иссякло, и им пришлось подделать очень драматичный, тщательно спланированный несчастный случай в космосе, чтобы все могли поерзать на узком стуле, но с чудесной голливудской концовкой.
А потом было еще четыре посадки на Луну, всего шесть, тысячи замечательных фото лунной поверхности, которые можно подделать, но ни одного фото звезд, которые подделать нельзя. Почему бы не настроить выдержку, стать в тени и нацелить камеру? Бах! Вот доказательство. В каком еще качестве может быть интересна Луна, если не в качестве небесной обсерватории? Если вы можете притащить туда багги для езды по дюнам, то, вероятно, смогли бы доставить и фототелескоп, и потом показывать что-то еще помимо камней. Я не эксперт, разумеется, но я бы решил, что если ты шесть раз был на Луне, то это можно доказать, учитывая насколько легко было бы просто сделать фото звездного неба.
^ ^ ^
Моя теория полетов на Луну нравится мне больше, чем общепринятая история, хотя в 60-е, будучи ребенком, я был чрезвычайно увлечен этими событиями. У меня на стене висели портреты астронавтов, была подборка книг о NASA и миссиях «Аполлонов», и я очень внимательно следил за этой темой. В 1969-м я был таким же поклонником лунных миссий, как и футбольной команды «Метс», что показательно.
Сейчас я интересуюсь этой темой только ради развлечения. Уверен ли я, что на Луну высаживались люди? Это царство сна, ты ни в чем не можешь быть уверен, но интересно же заглядывать за кулисы, и кто знает, может быть, даже написать целую главу об этом. Разгадывать загадки, смотреть свежим взглядом — это увлекательно. Видеть короля во всей его бесславной наготе неприятно, но поучительно.
Небольшие заговоры вроде «Аполлонов», 9/11 или убийства Кеннеди — как и большие заговоры науки, пропаганды, религии, рекламы, политики и других форм массовой массовой промывки мозгов и заблуждения — могут многому нас научить, если мы возьмем на себя труд присмотреться к ним.
И вот каков сухой остаток. Мы можем сделать шаг назад, отключить наши эмоциональные привязанности и попытаться увидеть вещи такими, какие они есть. Нелегко всматриваться в туман. Мы должны хотеть всматриваться, знать, куда всматриваться, и быть способными на это, пусть даже мы будем вознаграждены не ясным видением объекта нашего внимания, а осознанием, что единственное, что скрывается за клубящимся туманом, — еще больше тумана.
(13) Что на обед
Пусть, пусть я болтун, безвредный, досадный болтун, как и все мы. Но что же делать, если прямое и единственное назначение всякого умного человека есть болтовня, то есть умышленное пересыпанье из пустого в порожнее. (Ф. Достоевский, «Записки из подполья»)
О чем это я думал? Ах да, обед. Что там будет вкусного? Фондю? Фондю. Фондю? Можно сделать фондю. Люди еще готовят фондю? Мы готовили фондю, когда? В семидесятых? Семидесятые, боже. Картер, власть, отключение света. Форд, газ, Никсон. Диско. Боже. Сыр? Сырное фондю? Фу, гадость. Мясное фондю? Гадость. Шоколадное фондю? Не думаю, что делали шоколадное. С чем, с пастилой? Звучит отвратительно. Мы правда это ели? Я нет.
«О черт, я ключи забыл?»
Нет, идиот, вот они, висят на чем-то. У нас была эта красная эмалированная фондюшница с такими длинными острыми заточенным штуками. Она работала на спирте из жестянок, который бомжи пьют.
Правда? Звучит как-то неправильно. Никогда не смотри в глаза бомжам со станции, сынок, иначе они от тебя не отцепятся. Бомжи уже не те.
Нужны новые полотенца. Горячее масло и шампуры, боже, фондю правда опасно. Детей к такому и близко нельзя подпускать. Не в наши дни. Интересно, где это. Вероятно, в подвале, на полках, в ящике с пометкой. Мы пользовались ей тем вечером, когда на маме было зеленое платье. Мясо. Фу. Другая одежда тоже была зеленая, или синяя, а может серая. В подвале, в ящике с пометкой. Пропало. Куда пропало? Новый дом. Помойка. Свалка. Она еще существует? Сломалась. Заржавела. Может, и нет ее больше. Просто исчезла. Как и не было. Исчезла. Пропащая пропажа. Ее не было, потом была, потом опять нет. Просто память, просто мысль. Довольно глубокие мысли. Я могу быть глубоким. Этот парень собирается возвращаться?
«Давай, приятель. Первый день? Ты справишься. Молодец».
Может, где-то на полке, среди старья. На ней должно быть предупреждение для детей. Не проливайте кипящее масло на колени. Иск.
«Не ждите их, идите. Ой, извините. Это я виноват».
«Не ждите их, идите. Ой, извините. Это я виноват».
Вещи из моей жизни стали антиквариатом, вот что странно. Вероятно, что-то. Китч семидесятых. Китчевый китч. Кое-какое кое-что. Выкинулось. Доброжелательное что-то. Охота. Кто выкинул это? Чья это работа? Выкидывать чье-то барахло вот так? Уже семь? Всю жизнь копилось, и вот в один прекрасный день все уходит, и у них есть люди для этого. Загрузить в кузов. Отвезти барахло. Свалка. Пятьдесят центов. Может, в другом подвале теперь. Если еще существует. Еще красное. Музей. Музей мусора. Полка. Если еще существует на свете. Фондю? Небезопасно. Мы не делаем фондю на обед. Ты произносишь это, и все вспыхивает. Вечно нужна мазь от ожогов из-за сраного фондю. Теперь подумай, что на самом деле. Думай. Что? А, ребрышки. Ребрышки? Ребрышки. Ребрышки? Ребрышки. Хорошо, ребрышки. Заказать их, забрать их. Все в жиру. Собаки счастливы. Все счастливы. Такой бардак.
«На что ты смотришь, приятель? Попробуй на себя. Кто тебя за руль пустил?»
Ребрышки? А это здоровая пища? А бывает такое? Кто знает? Что поделаешь? Можно попробовать есть здоровую, но кто знает. Масло полезно. Масло вредно. Не уследишь. Что толку пытаться? Кофе, красное вино, шоколад, заткнись. Они говорят, что знают, но нет. Никто ничего не знает.
«Ну ладно, леди. Я один тут знаю, как машину водить? Давайте поднажмите, ребята».
Мне, наверное, нужно пить сырое молоко, но это же отвратительно. Коровье или козье? Человечье? Фу. Почему человечье звучит отвратно? Коровье или козье должно звучать отвратно. Человечье должно звучать нормально. А звучит отвратно. Не хочется воображать себе молочный завод. Который час? Черт, я пропустил свою очередь? Может, надо вслух.
«Черт».
Где моя голова? Питаться правильно, отвратно. Все по отдельности не может быть отвратным. Вот, ребрышки на знаке. Хороший знак. Мироздание велит мне купить ребрышек. Зачем они вернули ребрышки в «Макдональдсе»? У них ребрышки дрянь. Глянь на картинку. Это мясо отвратительное. Что остается? Маринованные огурчики. Небось детишки умерли, пока эти огурцы собирали. Детки, собирающие огурчики. Бедняжки собиратели огурчиков. Боже, я что, расстраиваюсь? Надо включить радио, чтобы не слышать эти идиотские мысли все время. Вкусного хлеба больше не найти. Люди вообще больше не знаю, что такое хлеб. Съедобная губка. Интересная мысль. Я интересный парень. Я люблю ребрышки. Ребрышки это вкусно. Не отвратно. Может, жадная фармкорпорация пожалела Монсанто гликозиля эстрогена, от которого рост ускоряется, так что у рыб мозги наружу, но не отвратно. Окей, ребрышки. Довольно хорошая мысль. Я хороший мыслитель. У меня проблема, я думаю об этом, я нахожу решение. Что на обед? Ребрышки! Бац! Хорошая работа. Просто сосредоточиться и сообразить. Зачем эта свалка с миллионом глупых мыслей.
«Нельзя на красный? Серьезно?»
Боже, что это? А, голод. Ребрышки. Так, окей, значит ребрышки. Вот как ты принимаешь решение. Сколько в жизни приемов пищи? Пятьдесят тысяч? Окей, в это раз ребрышки. Успокоиться. Расслабиться. Ни магазина. Ни тележки. Ни людей. Ни очереди. Ни бумаги, ни пластика. Боже, не говори мне. Все эти разговоры абсолютно не нужны. Хорошо в машине, тихо, никто не вопит все время. Думать в машине лучше всего. Ребрышки вкусные, хорошая мысль. Завтра вечером будет люцерна. Что такое люцерна? Это еда? Парень с волосами. Спанки? Нет, Люцерна. Понятное дело. Что за черный парень? Их было немного. Гречка? Эдди Мерфи. Это расизм? Может, это не гречка была. Гречишные блины и салат из люцерны: Спанки, Дарла, маленькая Баретта, Фрогги и тот пацан. Я расист? Не знаю, что это. Может, все расисты. Если все расисты, то никто не расист, и все успокаиваются. Проблема решена. Что не так с миром? Это я? Ребрышки расисты? Боже, я не думаю об этом. Лапша? Лапша расист? Зависит от сорта, наверное. Нужен перерыв. Окей, это чей-то маленький расист, наверное. Или, может, думать, что это расист, это расизм, а может, не знать об этом. Какой я расы? Белые раса или отсутствие расы? Такое надо знать.
«Нет места на парковке. Поехали вместе. Вот хороший чел».
Наверное, раса. Кавказоидная? Окей, чересчур. Нельзя через это проходить каждый раз, чтобы поесть. Пятьдесят тысяч. Это много. Не скажу, что это много для каждого в отдельности. Попробуй думать о чем-нибудь полезном. Это место с ребрышками открыто по понедельникам? Сегодня не понедельник. Надо выкинуть все лишние мысли и просто принять решение. Так должен поступать каждый, и во всем станет больше смысла. Ты не настолько сумасшедший. Вся эта штука с Ближним Востоком — безумие. И новости тоже. А что насчет спорта? Черт.
«Эй, эй, эй».
Черт, язык прикусил? Когда это случилось? Надеюсь, я не подхвачу эту штуку. Ох, тут коп, спокойно. Веди себя нормально. Круто? Круто. Смотрит на меня? Не смотрит. Окей, ушел. Люди еще говорят «круто»? Ну и тормоз. Какой тормоз? Шестидесятые, какая движуха, все пропустил. Где я был? Ах да, новости и всякие новостные штуки и все штуки в новостях. Боже, я не люблю думать о новостях, о любых новостях. Была одна вещь в новостях, тот парень делал эту штуку, было хорошо, но я собираюсь чихнуть. Вот оно. Куда оно делось? Россия? Россия в новостях, Греция, Непал. Непал? Это где? Что там еще? Бангладеш? Бутан? Да, Бутан. Бунай? Это место? Бруней? Это страна? Бхопал. Это город. Это где у них эта штука была, злая корпорация потравила людей газом.
«Да ладно, народ, давайте соберемся. Вы, девушка, на телефоне, думаю, вы лучше справитесь».
Какой штраф за сбитого пешехода? Мог бы позволить себе несколько. Боже, хорошо, что никто не слышит, что я думаю. Они бы думали, что я мудак. Вот блин, расистский мудак. Вот блин? Вот блин. Гоблин. Гоблин? Дублин. Дублин? Это город. Всегда попадается в кроссвордах. Киви? Нелетающая птица. Боже, тут, похоже, семь букв. Неплавающая рыба? Негуляющая собака? Кроссворд путает слова. Они больше никогда не пригодятся. Иудейские месяцы? Что? Я должен их помнить? Один тупой незаполненный квадратик остался, потому что я не знаю среднего имени осла матери жены Исава? Заткнись. Я что, наказываю себя за то, что не знаю этого? Насколько я хорош хочу быть с кроссвордами? Что, самый лучший? Зачем? Потом я буду ездить везде как самый лучший разгадывальщик кроссвордов? Ну и отстой. Хорошего хорошо понемногу. Хороший девиз. Не отличный девиз, просто хороший.
«Хорошего хорошо понемногу».
Звучит хорошо, звучит мудро. Боже, у тебя столько всего, о чем можно подумать, ты не можешь болтаться и быть супермастером всего на свете и всегда. Может, одна или две вещи, но не всего. Хорошего хорошо понемногу.
«Боже, что это за запах? Это от меня?»
Ох, нет, это тот грузовик, слава богу. Хорошего понемногу. Хорошего хорошо понемногу. Это хороший девиз. Супер девиз, супер-шмупер. На майке сделать. Тату. Где? В каком-нибудь месте, чтобы не выглядело глупо, когда я буду старый и толстый. Насмешил на вскрытии. Плечо. Нет, должна быть мама или флаг или какой-нибудь крутой китайский символ, что-то глубокое, и не говори. Аборигены. Могу поспорить, у них крутые символы. Аборигены негроиды? Австралийские. Выглядят негроидами. Негроид это расизм? Нет, это название расы, не так ли? Негроид, кавказоид, ромбоид, тироид, дельтоид. Эскимосы кто? Монголоиды? Боже, это точно расизм. Я эскимосский расист? Лицо у Майка Тайсона. Дерьмо, опять эта штука про черных. Вот блин, у меня штука про черных? Вот блин? Гоблин? Дублин? Тату плохо смотрятся на черных людях. На белых тоже. Выглядит, как родовые метки. Пометки. Отметки. Фондю отменилось. Как бы мама выглядела на тату? Или тату на маме? Или тату мамы на маме? Почему женщины не набивают тату с мамой? Почему я пью столько кофе? Мне это хоть нравится? Я не знаю, что мне нравится.
«Не та полоса, маэстро».
Мне нравится Эллиот Гульд, но мне не нравится он как он, мне просто нравится. Это не странно. Марлоу и Соколиный Глаз это другое. Кофе мне полезен. Может быть. Возможно, вреден. А, вот она, эта картинка. Зеленое платье? Черно-белое. Где это было? В клубе? Может быть. Мне это приснилось? Где это теперь? Ящики. Ящик с какой-то пометкой. Возможно, фото. Подвал, полки, фондюшница, выкинули. Странно. Чешется? Чешется. Чешется? Почему у меня ребра чешутся? Да, ребра. Вселенная напоминает. Умница вселенная. Дальше налево. Сделать звонок. Да, окей. Ребрышки. Ребрышки? Мочалка. Мочалка? Откуда ты знаешь, когда менять мочалку? Боже, спорю, эти штуки отвратительные. Ни к чему нельзя присматриваться вблизи. Может, почистить их. Может, прокипятить? Кипяченая мочалка. Выглядит, как лапша. Есть хочу. О чем я думаю? А, да, обед. Что бы такого вкусного придумать? Фондю. Фондю? Фондю. Нет, погоди…
(14) Алиса в Матрице
Большинство людей верит, что ум — это зеркало, более или менее верно отражающее мир снаружи них, не осознавая, что все наоборот: мир сам по себе и есть основной элемент творения. (Рабиндранат Тагор)
— Догадываюсь: сейчас ты чувствуешь себя Алисой, падающей в кроличью нору.