– Опять, блин, – «не до того»? Ничему не учишься. А этаж?
– Четвертый.
– Тогда понятно. Это, наверно, у Машки Семиной?.. У нее три года назад мужик, майор отставник по-пьяни в гараже в петлю залез. Ну, она там, дуреха, с полного расстройства всякое зечье к себе и напривадила. Дочку к матери сплавила, а сама пустилась во все тяжкие. А вообще, там, говорят, – катран[55] вполне серьезный. Таких же, как ты, лохов пачками разводят.
– И ты что, никого из этих, о которых я сказал, не знаешь? – с большим сомнением в голосе спросил Андрей.
– Я что, похож на того, у кого бабки лишние?
– А Палыч этот кто такой?
– И этого не знаю… Я с этой шантрапой приблатненной, Андрюха, вообще-то, не контачу. Как ты и сам, надеюсь, понимаешь. Это тебя, как посмотрю, к этим уродам временами тянет.
– С каких это пор, интересно? – подкузьмил Андрей. – Насколько я помню, в молодые годы ты с кем только по пьянке в корефанах ни ходил?
– А вот возраст, наверное, братишка. Чай не мало-то уже стукнуло! Вот и пропало, видно, желание с кем попало дружбу заводить. Чувства новизны совсем уже не чую. Приелось все, братуша. А что у тебя не так?
– Да вроде тоже… – согласился Мостовой и уже без всякой пикировки спросил: – Так что, Саня, делать-то будем?
– Да тут и думать нечего. Надо теперь побыстрей и подальше отсюда уматывать. Здесь больше оставаться и часу лишнего нельзя. Подождем, когда народ на улицу погуще выползет, и рвем. Причем – сначала ты. Потом и мы с дедом. А пока давай соображать – куда. Вас теперь так надо спрятать, чтобы ни одна сволочь в ближайшее время и в глаза не видела. Вы хоть ели что-нибудь?
– Да какое там! Я же пакеты свои с продуктами на крыше в трубу засунул, чтобы руки свободны были.
– Тогда пошли – перекусим. Я все принес. Сейчас пельмени сварим. Пойдем, Иван Семеныч, а то этот паря совсем тебя тут голодом уморит. Война войной – а обед всегда по расписанию.
Накрыли на стол. Набросились на еду.
– А почему не спрашиваешь, Андрюха, что я в Зареченске нарыл?
– Так ты и сам все расскажешь.
– Естественно, расскажу. В общем, не все так плохо, как могло быть. По крайней мере – с твоим изящным личным художеством. У ментов пока точно – полный облом. Тычутся кругом, как слепые котята. Ничего конкретного у них нет. Ни одной существенной зацепки. Правда, они не особо и стараются. Мне ребята нашептали, что им сверху вроде как индульгенцию спустили. Можете, мол, не слишком напрягаться – висяк так висяк. Мэра вашего уже фактически списали. Могла, конечно, и прокуратура к делу подключиться. Трупа, конечно, нет, но все-таки какая ни есть, а шишка на ровном месте. Но тут уж я, к сожалению, не в курсах. Там у меня пока никаких надежных источников. Теперь по нашим разборкам с этими абреками. Там вроде тоже не слишком вперед продвинулись. Не знаю, что в деревне накопали, а из четырех джигитов, тех, что в машине были, только один и выжил. И тот – в реанимации в полной отключке. Пока даже пискнуть не сумел. Да ты, батя, не смотри на меня, как на идиота отмороженного. Можешь не казниться понапрасну. У этих дебилов, как я и предполагал, такой арсенал на руках был, что двух мнений быть не может – покосили бы они нас всех без раздумий, и очень даже запросто. Это я тебе как спец говорю. Для того они к нам и ехали. Так что пока у нас на хвосте одни только братья наши черные. И то легче. С этими засранцами возни – не так чтобы слишком. Я их хорошо знаю. Это только с вида они все из себя крутяки безбашенные, а копни поглубже – один понт гольный. Никакой серьезной подготовки. Есть, естественно, исключения, но не в нашем случае.
– У меня за хохла душа болит…
– А чего за него болеть, Андрюша? Что тут делать, если ему такой гнилой расклад выпал?
– Да какой там выпал? Сами же его во все и втравили. Еще и машину вдребезги разнесли.
– Ремонт я ему оплачу, как и обещал.
– Да дело же не только в ремонте, – нетерпеливо перебил его Андрей. – Боюсь, что они его легко вычислят. Те ведь, со второй машины, скорее всего и марку, и номер запомнили.
– Ну, и что с того? И даже вычислят? Объяснит, что мы просто его подвезти до города подрядили. С него-то какой спрос? Он-то ясно – ни при каких делах.
– Да хватит нести, Сань. Сам же знаешь, как эти уроды слушают. Да они же из него всю душу вынут. И из него, и из бабки. С них же станется…
– Ладно, хватит уже гундеть, браток. Нечего заранее заморачиваться. Что сделано – то сделано. Не о том ты сейчас думаешь. Для нас сейчас главное, что он ничего существенного им рассказать не сможет. Выбросил нас на подъезде к городу, и все. А в каком направлении мы там дальше порвали – ни сном ни духом. Так куда ж вас теперь определить? Вам бы сейчас желательно от людей подальше. В городе нельзя. По поселкам – и того хуже. Каждый новый человек – сразу же в поле зрения. Ты там вроде, Андрюха, про какое-то зимовье говорил?
– Ну, Румына зимовье. Только не знаю, что теперь от него осталось. Ты не слышал, Иван Семеныч?
– И я не знаю, Андрюша. Навроде никто там больше так и не охотничал… Если не спалили, то и стоит нараспашку, верно, нет? Чего ему будется?
– Вот и чудно. Машина у меня найдется. И человек надежный. Сейчас человечка вызвоню. У него джипарик «Судзуки» полноприводный. У трассы, где-нибудь в сторонке, нас и подберет. Главное – это незаметно и без всяких ненужных проблем из города выскочить.
АЛИНА
– Нет. Нет, я сказал! Сюда не надо. Да. До последнего… Все, что знает… Что потом? А ты не знаешь? Тебя учить надо, да?! И там мне не форсите. Чтобы никто ничего не видел. Понял? Все. Давай. – Самвел положил сотик на стол и угрюмо напыжился.
– Что там? – нетерпеливо спросил Ашот.
– Да ничего. Почти ничего. Говорит – довез до города и сразу же поехал обратно. Больше ничего не знает. Ничего не видел.
– Может, врет? Это же хохол. Хуже еврея, да.
– Нет. Не похоже, Ашот-джан. Ты же знаешь, как Гурген умеет спрашивать. Все, что знаешь и не знаешь – все равно выложишь. Он же мастер настоящий. Не таких хлюпиков раскалывал.
– Может, бабку?
– А-а-а, тоже пробовал… Она уже все. Совсем слабая дура оказалась.
– Сказал, чтобы потом там все убрали.
– Обижаешь, Ашотик. Все сожгут. Как будто проводка загорелась. Комар носа не подточит.
Самвел потянулся к стоящей на углу стола бутылке «Ахтамара», но не достал. Крякнул от досады, колыхнулся в кресле, начиная приподниматься, но, вспомнив о присутствии в кабинете Алины, передумал – откинулся опять на мягкую чернокожую спинку: – Что сидишь смотришь? Налей давай.
Алина молча поднялась со стула, плеснула коньяк в «наполеонку» и подала ее патрону:
– Лимон будешь?
– Нет, – буркнул Самвел. – Тебе налить, брат?
– Нет, – ответил Ашот. – Говоришь, тебе совсем не понравился этот следак?
– Очень не понравился. Нахальный, как козел вонючий! А козлам… рога ломают.
– Обломаем… Дождется… А пока ему прокурор большую свечку в задницу загонит, чтобы знал, как с уважаемыми людьми разговаривать.
– А-а-а, спасибо, Ашотик! Ты мне как отец, да. Ты всегда обо мне заботишься. Мама бы очень тобой гордилась.
– Ты говоришь, что он дал тебе понять, что он про этого Мостового-шмастового все знает?
– Да, брат. Специально так и намекнул. Он не говорил прямо – только намекнул. Так, чтобы я понял.
– А зачем?
– Не знаю. Наверно, чтоб мы его не убили, если найдем раньше.
– Что он так о нем трясется? Он что ему – родственник?
– Какой родственник? Нет. Не думаю. Но проверить надо.
– А может, он на эти алмазы Бельдина тоже губу раскатал, а? Он, ты говорил, как голодранец живет?
– Слушай, брат, ты молодец, да. Это не исключаю. Совсем голодранец. Квартира однокомнатная. Тачка – какая-то старая развалюха. «Пятерка». Надо проверить.
– Проверь. Знаешь, что еще странно? Он ничего про этого Мостового прокурору не сказал. Не сказал, что подозревает его, понимаешь?
– Как – не сказал? Совсем не сказал?
– Слушай, что ты как дурачок? Объясняю же – не сказал, что он больше других его подозревает. Понимаешь? У него же там целый список.
– А-а-а, теперь понял. Темнит, да? А зачем?
– Тоже не пойму. Может, какую-то свою игру ведет? Он и в ментовке про это тоже не сказал.
– И в ментовке тоже? Какой гусь. Но это же хорошо, Ашот-джан. Очень хорошо!
– Почему?
– Потому, что он, получается, один знает и сам следствие тормозит. Сам тормозит, понимаешь?
– А-а-а, теперь понял! Получается, что он совсем не хочет его поймать.
– Может, и хочет, но не торопится.
– Да, не торопится. Но нас предупреждает, чтобы не думали его убивать. Так?
– Точно. Слушай, темнит он что-то. Темнит, да? Надо подумать, что нам отсюда выиграть. Здесь что-то есть, Ашот. Мамой клянусь, есть. Подожди. А ты как с этим прокурором Степанчуком?
– Ты же знаешь, что хорошо. Я же ему квартиру в Керчи, где его мама живет, подарил. Трехкомнатную. И так много давал. Он уже зеленый весь, как заяц от капусты.
– Хорошо. Это очень хорошо! Это нам на руку.
– Ты что придумал? Хочешь этого козла в оборот взять, да?
– А не знаю пока. Надо подумать. Может, и так. Надо так сделать, чтобы он вообще нам больше не мешал. Вообще под ногами не путался. Да и знает он, наверно, больше нас. Как думаешь?
– Может, и знает. Он же следак. У него должно быть много источников для информации.
– В том-то и дело, что много. – Самвел в раздумье почесал ухо. – Алина, я тут своим парням задачу поставлю, а ты там у себя в администрации через своих баб мне про этого козла подробно узнай.
– Про кого? – сделала Алина непонимающее лицо.
– Про следака этого, Сазонова. Совсем тупая, да? Бабы есть бабы. Они всегда больше всех знают. С кем живет? Один, нет? Где его родня? Что пьет, что кушает? Сколько денег в банке? Все. Поняла?
– Ну, а в банке-то как? Они такой информации без официальных запросов не дают.
– Запросов-забросов! Заткнись, да! Ты мне, девочка, уши не крути. Ты в этом городе каждого вшивого бюрократа знаешь. Все узнаешь. Поняла?
– Да.
– И что сидишь? Ты что-то совсем заторможенная стала! Совсем старуха безмозглая? Пошла, давай!
– Я твою машину возьму? Мою еще не сделали.
– Нет. Тебя Вахрам отвезет. Потом его отпустишь. Потом позвонишь. Если свободен будет – заберет тебя обратно. Что-то еще нужно? – недовольно спросил Самвел, увидев, что Алина замедлила шаги у порога.
– Ты обещал с Сидоренко поговорить. Он скорее всего теперь мэром будет.
– Обещал – поговорю. Когда время найду. Если вести себя хорошо будешь.
Алина вышла из кабинета. Покопалась в сумочке. Прикурила. Шумно выпустила дым из легких. Посмотрела на закрытую дверь раскаленным ненавидящим взглядом и, смело развернувшись на высоких каблуках, шагнула к лестнице.
АНДРЕЙ
До трассы Мостовой, к своему удивлению, добрался безо всяких приключений. По совету Славкина, не мудрствуя лукаво сел на рейсовый автобус, идущий до Преображенки, и через сорок минут, проведенных в максимальном нервном напряжении (всю дорогу старательно пялился в окно, не столько присматриваясь, сколько ловя слухом каждое движение своих немногочисленных попутчиков), сошел за полкилометра от стационарного поста ГИБДД. Свернул на полевую дорогу, ведущую к заброшенной свиноферме. Удалился от автотрассы на предел видимости и, забравшись в редкий, уже окончательно сбросивший листву осинник, присел на корточки.
Теперь можно было отдышаться и в относительной безопасности пораскинуть мозгами.
«Неужели менты на явный убой совсем никак не среагировали? – спрашивал он себя. – А может быть, я тогда, на лестнице и напрасно дергался? Я ведь воочию никаких ментов-то и не видел? Только топот слышал? Вот и накрутил сам себя с перепугу. Может быть, труп этого крутого паханка, Пал Палыча, так и валяется себе в темном затишке пустого коридора, и никто до сих пор его не обнаружил? Скорее всего так оно и есть. В противном случае уже каждый выезд из города был бы давно и наглухо перекрыт ОМОНом. Мышь бы не проскользнула. И автобус весь бы перетрясли, перетряхнули, перевернули бы вверх дном. Не раз же такое наблюдал, когда они этот свой суровый перехват объявляют. Но зачем тогда вообще нужно было меня отрубать и оставлять в квартире рядом со свежим трупом? Если бы надо было со мной расправиться, просто пихнули бы шило в бок и – всех делов. Что-то тоже здесь не сходится? Что-то опять вылезает вопреки всякому здравому смыслу. Да и вообще вся эта примитивная бесталанная инсценировка как-то нарочито глупо и бездарно поставлена. В чем тут смысл-то?»
Настроился на долгое ожидание, но не угадал. Менее чем через полчаса с трассы перевалил на полевку и медленно пополз в его сторону темно-вишневый «Судзуки». Андрей выждал, пока он поравняется с ним, убедился в том, что в машине действительно вместе с незнакомым водителем находятся Славкин и Семеныч, и лишь тогда, не торопясь, выбрался из кустов.
– Познакомься, братушка, это Вася Нилов, – представил Славкин незнакомца Мостовому. – Мой старый и проверенный коллега. Когда-то вместе с ним в гостях у духов немало и неслабо покуролесили. Надежный паря…
«Надежный паря» – сухой, но жесткий на вид, меднолицый мужик – слегка за сорок, с очень непростым, изучающим, пробирающим до печенок взглядом, молча и крепко пожал протянутую руку, отвернулся, цыкнул через зубы и полез обратно в машину, игнорируя всякие правила приличия. Мостовой вопросительно посмотрел на Славкина.
– А он у нас такой, – улыбнулся Саня. – Не слишком любит языком молоть. Пустого слова не уронит. Путевое, между прочим, качество – в нашем деле. Ладно, Андрюх. Садись – поехали. По дороге поговорим.
– Слушай, Сань, – спохватился Андрей. – А ты почему переиграл? Ты же вроде собирался с Семенычем на попутке добираться? Твой друг должен был сюда один приехать.
– Да подумал и решил, что это только лишняя замута. А какая разница-то, в принципе? Да никакой. Все. Не тормози. Залезай уже. Нечего нам здесь лишнего маячить.
Выбрались снова на трассу. Повернули направо – в сторону поста ГИБДД.
– Сань, а Ретиховка же – в другую сторону? – не удержался от вопроса Мостовой.
– Да мы туда и не поедем. И крюк большой, и вообще не следует нам там, после этого абрека, даже близко кочевряжить. Вам Васек другую лежку подыскал. И от объекта намного ближе. Ты же говорил, что вы на эту базу по Ирге на лодке добирались?
– Пытались добраться. Это нас туда один зечара пленный после долгих уговоров согласился проводить. Но ведь мы, Саш, так и не доехали. Меня участковый с Ольховки у моста снял, а Семеныча эти отморозки с базы там же рядом схомутали. Так что кто его знает – может, и наплел он просто, этот урка ушлый, чтобы нас с пути сбить.
– Ладно. Это сейчас не существенно. Потом по карте лучше разберемся… Что-то ведь вы все равно запомнили.
Мимо поста ГИБДД прокатили чисто. Молодой, но уже на диво красномордый и толстощекий, похожий на юного сумоиста гаишник, подпирая плечом поставленную на ребро бетонную плиту заграждения, похлопывая жезлом по ладони, проводил их ленивым, совершенно равнодушным взглядом, что также показалось Мостовому не совсем естественным.
«Лежка» оказалась добротным крепким срубом из отборного толстого листвяка, слегка курчавившегося к северам тонким мохнатым мхом от старости. Внутри все – как и в любом другом охотничьем зимовье: широкие нары в два яруса, шкафчики для посуды и провизии. Куча всякой промысловой мелочи на гвоздях по всем четырем стенам – петли из нихрома, связки капканов, какие-то душистые травки, на чай и от хвори. Крутобокая колченогая печурка. Рядом с ней – поленница в три охапки.
Мостовой пощупал печку. Она была еще теплая.
– Хозяин скоро будет, – сказал Славкин, предваряя его вопрос. – Ждал нас, да мы слегка припозднились. Скоро подойдет. Располагайтесь пока, и давайте слегка рубанем. Что-то уже внутри забулькатело. Пора маненько пообедать.
Накрыли на стол – накидали в пару мисок все продукты без разбора.
– Что-то как-то, Сань, у нас слишком быстрый форсаж попер? – то ли спросил, то ли утвердил между делом Мостовой, не поднимая глаз. – Тебе не кажется?
– В смысле?
– Да не рановато ли нам на эту базу тащиться?
– А кто нас туда гонит? Никуда мы спешить и не собираемся. Подготовимся как следует, тогда и двинем. Но времени, как я себе соображаю, Андрюша, у нас тоже не слишком-то и много. И эти рожи черные, я думаю, на месте не сидят. Рыщут по всей округе, как в жопу уколотые. И черт его знает, Андрюх, какие у них реальные возможности. А если еще и предположить, что это Бельдин тебя в городе срисовал, то он может всю охрану этой сраной базы с дикой жути на уши поставить. Посты они усилят. Кутерьма ненужная начнется. Нам это тоже не особо на руку. Потому в реальный срок забьемся – недели две, не больше. Зря, конечно, ты, Иван Семеныч, с нами увязался. Ты уж не обижайся, батя, но проку нам от тебя – с гулькин хрен – совсем немного, а возни с тобой – выше крыши.
– Ты, мил человек, не гоношись понапрасну, – без тени обиды ответил Семеныч. – Никакой обузой я вам не буду. Я хоть и старик уже, а с ружьецом еще – как с ложкой. Не промахнусь по случаю. Не бойся. Оно, конечно, где нужно кулаками-то махать – я вам не большой пособник. Да там вы и сами без меня управитесь. А вот проведать что тишком, подмочь да поднести пока еще сподоблюсь. Не совсем из силы вышел. Не вовсе старая развалина. И на рожон ить лезть не буду. Сами скажите, когда приспеет время – в чем да куда моя задача.
– Ты… – начал Славкин, но не успел договорить.
Дверь негромко скрипнула. Отворилась. Через порог, пригнувшись под низкой притолокой, шагнул незнакомый мужик. Мостовой замер в удивлении. Ждал-то совсем другого – схожего с Семенычем сельского жителя в порядочных годах. Да пусть бы и молодого, но тоже сельского. А перед ним стоял высоченный мужчина, лет пятидесяти, с крепкой, совершенно прямой спиной – явно военной выправки. В абсолютно чистом, только что неглаженном, утепленном камуфляже. Большие темно-карие глаза – навыкат. Такие же шустрые и въедливые – как у водителя Васи. Широкий плоский подбородок с ямочкой посередине. Коротко стриженные жесткие темные, почти черные, волосы слегка пробиты сединой на висках.