– Ну, пожа-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-луйста! – умоляет дочка.
Я сто лет не видела Лу, напоминает себе Карен, да и малыша посмотреть очень хочется.
– А что говорит Адам, можно ее увидеть?
– Только что Лу очень устала. Но мы ведь ненадолго… – уговаривает Анна.
Карен задумчиво хмурит брови.
– Если сегодня, то лучше прямо сейчас. Иначе потом я не успею покормить этих двоих.
К тому же вымотаюсь вконец, думает она. Затем вспоминает, что в клинике говорили о том, как важно поддерживать отношения с друзьями. Решено. Карен громко спрашивает:
– Молли, цветы у тебя?
С заднего сиденья доносится шорох: Молли поднимает букет тюльпанов, срезанных на садовом участке.
– Ладно, – вздыхает Карен, – едем в Кемптаун.
* * *Крисси ушла, и Майкл возвращается в холл. Начинать нужно прямо сейчас, пока не передумал, решает он; когда меньше людей, не так страшно. Эбби все еще в холле, только уже одна. Вытянув ноги, сидит на диване и листает журнал.
– Здравствуйте еще раз, – произносит Майкл, опускаясь в кресло.
Эбби вздрагивает.
– Привет.
Наверняка удивилась, что я с ней заговорил, думает Майкл, и ему тут же становится неловко. Кроме как на групповых занятиях, мы с ней и словом не перекинулись, если не считать тот случай в коридоре.
К его облегчению, Эбби сама начинает разговор.
– Ну как, вам уже лучше спится?
– Э-э, да, – лжет он. – А вам?
– Не сказала бы, – вздыхает Эбби. – Вот бы узнать ваш секрет…
Нет у меня никаких секретов, думает он. Не зная, что делать дальше, Майкл берет с журнального столика газету и быстро просматривает. Но чтением можно заняться и у себя в палате; в любом случае, «Таймс» никогда не была его любимой газетой. «Говори!» – вспоминает он совет Крисси.
Он откашливается, берет себя в руки и спрашивает:
– Значит, это был ваш сын?
Эбби опускает журнал и смотрит на Майкла.
– Да. Мой муж… почти уже бывший… забрал его домой.
– Красивый малыш.
– Спасибо.
– Вы вроде бы говорили, что у него аутизм.
– Да, аутизм.
– Вы не против, если я спрошу, что это за болезнь. Никогда не понимал до конца.
– Не против, – отвечает Эбби, усаживаясь поудобнее. – И это хороший вопрос, потому что диагноз нельзя поставить, опираясь всего лишь на один фактор. Аутизм называют спектральным расстройством, он охватывает целый ряд состояний. Но есть и общие особенности. – Она сжимает кулак. – Проблемы с устной речью, повторяющиеся моторные движения, например взмахи руками, тяготение к определенным предметам… – Она по одному разгибает пальцы. – Почти полное отсутствие зрительного контакта, отсутствие интереса к другим детям, трудности с игровой деятельностью и фантазией…
Эбби замолкает, все пальцы уже разогнуты. Держу пари, она повторяла этот список несчетное число раз, думает Майкл. Не нужно было спрашивать. И все-таки Эбби продолжает:
– Такое впечатление, что у него по-другому устроены чувства. Представьте, что все запахи слишком резкие, а от звуков вас тошнит, – примерно так на него порой давит окружающий мир.
– Слишком большой груз для маленького мальчика, – кивает Майкл.
– Да, но так происходит не всегда. Вы, наверное, заметили, что он не отрываясь смотрит один фрагмент из «Спящей красавицы»? Он его обожает.
– Поэтому и перематывал?
Эбби кивает.
– Значит, он поправится?
– М-м… От этой болезни не избавишься с возрастом, но он развивается, да. Некоторые взрослые с аутизмом способны жить относительно самостоятельной жизнью, другим постоянно требуется помощь… – Голос Эбби стихает.
– На вид не скажешь, что с ним что-то не так, – говорит Майкл. – То есть, я не это хотел сказать…
О боже, что я несу. Зачем вообще я затронул эту сложную тему?
– Я имею в виду, незаметно, что он больной.
– Вообще-то, я называю это расстройством.
– Ой, простите. – Майкл краснеет.
– Ничего, – говорит Эбби. – Я рада, что вы это сказали, не смущайтесь. И да, вы правы, это тяжело, потому что Каллум на вид почти не отличается от других детей. Вы себе не представляете, сколько раз мне приходилось объяснять окружающим, что он не капризничает, не ленится и не грубит, что он… в общем, он просто Каллум. – Эбби поднимает глаза к потолку. – К примеру, вы пытаетесь поймать ребенка, который носится по кафе и задувает на столиках свечи – а это не так-то просто, Каллум бегает быстро, уж поверьте. И вот какая-нибудь занудливая мамаша или папаша – не знаю почему, но часто это бывают именно папаши, – велит тебе получше приглядывать за своим сыном. – Она качает головой.
Жизнь несправедлива, думает Майкл, вспоминая о собственных проблемах с гостиницей «У моря».
– Люди иногда ведут себя как свиньи.
– Да… – Эбби снова вздыхает. – Значит, это была ваша жена?
– Крисси, да.
– Приятная женщина. – Эбби улыбается.
Майкл чувствует, что она ждет продолжения. Некоторое время он молчит, раздумывая, что рассказать о Крисси, затем выдает первую же пришедшую на ум мысль:
– Мы вместе прожили тридцать лет.
И вдруг чувствует едва уловимую вспышку гордости. Тысячу лет он не испытывал гордость за свои достижения.
Эбби кивает.
– Немало.
Ой, как бестактно. Эбби ведь только что сказала, что они с мужем разводятся. Вот видишь, говорит себе Майкл, не умеешь ты общаться. И добавляет:
– Конечно, всякое бывало.
– Как и у всех людей. У вас есть дети?
– Э-э, да. Райан и Келли.
И снова он ощущает гордость, однако не решается продолжить. С учетом ситуации Эбби, восторгаться своими детьми в ее присутствии как-то неудобно.
– Сколько им лет?
– Райану двадцать один, а Келли девятнадцать. – Майкл старается скрыть радость, но, едва упомянув их имена, уже не может удержаться. Он винит себя за то, что подвел их, и запрещал себе о них думать, но сейчас не в силах противиться. – Хотите взглянуть на фото?
– Да. – Эбби выпрямляется. – С удовольствием.
Он встает, вытягивает из кармана брюк бумажник и раскрывает его. В маленьком пластиковом окошечке, предназначенном для удостоверения личности, давнишняя карточка – выцветшая и потрепанная, но разглядеть можно. Райан унаследовал Майкловы решительные черты и темные волосы, а Келли больше похожа на Крисси – рыжеволосая и хрупкая.
– Райан справа, – говорит он, констатируя очевидный факт, и передает Эбби бумажник.
Она внимательно рассматривает фотографию.
Какой чудесный был отпуск, вспоминает Майкл. Они жили в палатке в Шотландии, погода стояла замечательная. Дети играли на солнце, поэтому Райан такой загорелый, а Келли вся в веснушках. Оба улыбаются в камеру, Келли – непринужденно, а Райан слегка натянуто, словно говорит: пап, тебе это нужно? Майкл очень дорожит этим фото. Едва взглянув на него, он чувствует улыбки детей.
* * *– А ну-ка стойте! – кричит Карен, но Молли и Люк радостно несутся вперед, распахивают дверь и врываются в палату к Лу.
– Это тебе! – Молли вручает ей тюльпаны.
Листья слегка поедены слизняком, лепестки поникли, цветы завернуты в обычную фольгу, однако Лу в восторге.
– Спасибо!
Карен входит в палату вместе с Анной и видит, что Лу держит у груди младенца.
– Подожди минуту, крошка, – говорит Карен дочке. – Извини, Лу. Молли, разве ты не видишь, Лу сейчас не может взять цветы?
– Ой, – говорит Молли.
– У нее малыш, – объясняет Карен.
С высоты Молли завернутого в одеяло младенца, наверное, заметить трудно. У него темные волосики и сморщенное личико.
– О, Лу, он красавчик!
– А мне можно посмотреть? – просит Молли.
Карен поднимает ее, а Лу осторожно отодвигает край одеяла. Кожа у малыша красная, в пятнышках, лоб влажный, но Лу смотрит на него с непередаваемой любовью.
– У него столько волос! – Молли впечатлена.
– Они такие черные, – говорит Люк.
– А по-моему, рыжие, – говорит Карен, когда на головку младенца падает больше света. – Только они, скорее всего, выпадут.
Молли пугается.
– Потом они снова отрастут, – успокаивает ее Лу. – Так бывает со всеми новорожденными.
– У тебя были очень темные волосики, а сейчас? – говорит Карен.
Молли вскидывает белокурые локоны; уже в курсе, каким обладает достоянием, думает Карен.
– Ты, наверное, утомилась, – говорит она Лу. – Отличная работа!
– Теперь все уже позади.
– Хорошенький, – говорит Анна, глядя на младенца.
– Спасибо.
– Только посмотрите на эти пальчики, – умиляется Анна. – Такие маленькие и такие совершенные. А ноготки? Тоненькие, как бумажки, да? – Она вдыхает воздух. – Ах… Он даже пахнет чудесно.
В палату входит Адам с двумя чашками чая.
Анна поворачивается к нему.
– Поздравляю.
Адам сияет.
– Принести вам тоже? – спрашивает он, поставив чашки. – Автомат в коридоре.
– Нет, не беспокойся, – отвечает Карен. – Мы ненадолго, мне еще предстоит накормить этих двоих ужином. Просто они очень хотели увидеть малыша.
– У него уже есть имя? – интересуется Анна.
– Думаем, что есть, – говорит Адам, и Лу кивает. – Через несколько дней мы сообщим его всем.
– Ты – парень Лу? – спрашивает Молли.
Карен качает головой.
– Прости. Я пыталась ей объяснить.
– Нет, – отвечает Адам. К счастью, ни он, ни Лу не выглядят смущенными. – Но я – отец малыша.
Молли озадаченно хмурится.
– Во всем виноват Дисней. – Карен понижает голос. – Она уверена, что у каждой должен быть свой принц. Придется еще раз ей объяснять.
– Ничего, – улыбается Адам.
– Знаешь, а он немножко похож на тебя, – говорит Анна.
Адам явно вне себя от радости. Внезапно Карен вспоминает Саймона – в тот день, когда в этом же самом роддоме родился Люк. Она мысленно рисует его себе: большого, похожего на медведя, особенно в сравнении с крошечным, хрупким свертком, который он, сияя от счастья, держит на руках.
26
– Привет, – говорит Лилли. – Услышала потрясающую новость.
– Что за новость? – Карен и Таш подаются вперед.
– В наш дом переехала одна семья. Угадайте, как зовут их детей? – Лилли улыбается во весь рот. – Майкл, тебе понравится…
Карен бросает взгляд на Майкла: тот явно озадачен.
– Во-первых, девочка. Ее зовут Бесконечность.
– Хиппарское имечко, – замечает Рик.
– Надо же, – говорит Карен. – Бедный ребенок…
– Надеюсь, считать она умеет хорошо, – добавляет Таш.
– А у сына, – спешит сообщить Лилли, – имя еще круче. Ни за что не догадаетесь, как его зовут…
– Как?
– Ящик, – произносит она с невозмутимым лицом.
– Ящик?!
– Ага. Я-щ-и-к.
Рик гогочет.
– Ты шутишь, – говорит Таш.
– Боже мой! Родители в Брайтоне любят пооригинальничать. – Рита, жительница более консервативного Уэртинга, выглядит озабоченно.
Но мы с Эбби тоже из Брайтона, думает Карен. Впрочем, она понимает, что Рита имеет в виду.
Майкл откашливается.
– Хорошо, что его сестру не назвали Фанерой, – говорит он.
Первый раз слышу от него шутку, думает Карен, смеясь вместе со всеми.
– О, похоже, у вас тут весело, – говорит Джонни, усаживаясь в кресло в противоположном углу холла и сияя улыбкой. – Всем здравствуйте. По-моему, сегодня новеньких нет?
Прошла лишь неделя, а как все поменялось, думает Карен, вспоминая о страхах, мучивших ее семь дней назад. Тем не менее, когда Джонни предлагает начать с переклички и поговорить о целях, ее охватывает нервный трепет.
– Я уезжала домой на выходные, – говорит Лилли. – Было так странно вернуться туда после долгого пребывания здесь. – Она обводит взглядом группу. – Я гуляла с сестрой и играла с племянником Нино. Обожаю этим заниматься. Похоже, дозу лития подобрали хорошо – я совсем не чувствовала расстройства.
Закрученные в спирали золотистые локоны напоминают Карен о дочери.
– Жаль только, что повысился аппетит. Я определенно набираю вес. – Лилли пренебрежительно тычет пальцем в свой худосочный бок.
Мне бы столько жиру, думает Карен.
– В любом случае, моя задача – к пятнице выписаться и посещать дневной стационар.
– Приятно это слышать, Лилли. Кто следующий?
По очереди все берут слово: Рик уменьшил потребление кофеина и теперь испытывает головные боли; у Риты все еще случаются приступы панического страха, и она торжественно обещает больше времени уделять медитации; Таш чувствует себя лучше, помня, что у нее есть поддержка – дневной стационар; Колин расстался с подружкой.
– Мысль о том, что она меня бросит, выедала мне мозг, – говорит он. – Я решил, что сперва нужно поправиться.
Повисает пауза, и Карен уже собирается открыть рот, но ее опережает Майкл:
– На выходных я поговорил с женой… Вернее, это она со мной поговорила. – Он издает сдавленный смешок. – Она предложила… ну… «Общайся с людьми, Микки!» – сердитым голосом произносит он. – И я старался изо всех сил.
– Неплохо получалось, – кивает Эбби.
– На сегодня у меня назначено индивидуальное занятие с Джиллиан. Я попытаюсь быть немного… более открытым.
Майкл вновь усаживается на диван, на лице читается явное облегчение от того, что с речью покончено.
Карен ловит его взгляд и улыбается.
– Моя очередь? – спрашивает Эбби. – Я в порядке… Лучше, чем на прошлой неделе. Меня только беспокоит, что придется оставаться здесь и после пятницы. Я бы тоже хотела выписаться вместе с Лилли.
– Десять дней здесь не срок, – говорит Колин.
– Но мне нужно домой ухаживать за сыном.
– Я его видела, – вставляет Лилли. – Чудесный мальчик.
– Не стоит торопить события или сравнивать себя с другими, – говорит Джонни. – Что вы сейчас чувствуете?
Эбби начинает дергать ногами.
– Наверное, нетерпение.
– И какова ваша задача – не на пятницу, а на сегодня?
– Хм… Перестать думать о будущем?
– Совсем не думать о нем почти невозможно. Хотя, похоже, это стоящая цель. – Джонни на мгновение замолкает. – Остались вы, Карен.
– О… да. – Она все это время витала в облаках и теперь вздыхает. – Я думала о Трое.
В комнате повисает тишина. Насколько Карен знает, Трой мало рассказывал о своем военном опыте. Но каждый из них видел достаточно репортажей из Афганистана, чтобы представить, как ему там приходится: вот он пригнулся в пыли, а рядом взрывается мина; изнемогает от жары в защитной одежде, без возможности принять душ; живет посреди пустыни в палатке на шестнадцать человек; укрывается от снайпера за скалой, отстреливаясь из автомата.
– И поняла, как мне повезло, что я нахожусь здесь. – Она обводит взглядом присутствующих: лица у всех серьезные. – Простите. Я никого не хотела расстраивать.
– Порой тяжело, когда кто-нибудь покидает группу.
– Полагаю, у меня с ним было кое-что общее, потому что я много думаю о смерти…
Джонни кивает.
– Наверное, моя цель сегодня – не думать об этом.
Карен вяло улыбается, хотя внутри все дрожит. Она вдруг с удивлением обнаруживает, что Майкл не сводит с нее глаз.
– Трой храбрый человек, поэтому и возвращается, – говорит он.
* * *Какое-то время все почтительно молчат, затем Джонни встает, чтобы взять маркер.
– Благодарю вас. Кое-что из сказанного сейчас меня поразило. Во-первых, слушая вас, Эбби, я подумал: вот пример тревожного образа мыслей. Почему?
– Потому что такие мысли целиком направлены на будущее, – говорит Лилли.
– Вот именно. Если вы ощущаете страх и подавленность, с которыми не в силах справиться, значит, это тревога.
Мои симптомы, думает Эбби.
– С другой стороны, если ваши мысли тяготеют к сожалению, если вы вините в случившемся себя, как правило, это признаки депрессии. И еще одна вещь – едва уловимый намек на угодие. Это шло от вас, Карен.
– О боже! – Карен краснеет.
– Не переживайте. – Джонни пишет на доске два слова. – Все это делают. Упомянув Троя, вы извинились за то, что расстроили группу, чем проявили тактичность. Если мы постоянно чувствуем ответственность за других, ставим их потребности выше своих, это может привести к тому, что наши собственные потребности не будут удовлетворены, и последует депрессия.
– На прошлой неделе было то же самое, – говорит Лилли Карен. – Вы извинялись перед всеми за свои слезы.
– Правда? Простите меня.
Лилли смеется.
– Прекратите извиняться.
Карен багровеет от стыда. Эбби ей сочувствует: хоть Лилли всего лишь шутит, наверное, не очень приятно, когда тебя обсуждают.
– Подруги тысячу раз говорили, что я забочусь обо всех, кроме себя. Вот и в эти выходные…
– Не расскажете, что произошло в выходные? – спрашивает Джонни.
– Только не делайте это лишь для того, чтобы ему угодить, – усмехается Колин.
– В субботу мы возвращались с садового участка. Я очень устала и не могла дождаться, когда окажусь дома и вытяну ноги. В это время нам позвонили и сказали, что моя подруга – близкая подруга – родила. Детям сразу очень захотелось посмотреть малыша, и моя вторая подруга, которая ехала с нами, тоже не возражала, поэтому я согласилась отвезти всех в роддом.
– Несмотря на то, что сами не хотели туда ехать?
Карен задумывается.
– Нет, почему же. Меня не принуждали. Ничуть. Однако я бы лучше съездила на следующий день. Мне просто не хотелось расстраивать детей.
– И все же это доказывает, что в своем списке приоритетов вы ставите себя ниже своих детей и подруги, – говорит Джонни. – Машину вели вы?
– Да.
– Значит, на самом деле главная роль была у вас; если вам не хотелось ехать, могли не ехать.
– Э-э… – Карен морщит нос. – Это трудно, когда у вас есть дети.
Держу пари, у Джонни нет детей, думает Эбби.
– Уверена, многие мамы поступили бы так же на месте Карен, – говорит она.
– Разумеется, – отвечает Джонни. – Но важно научиться отказывать – даже детям.
– Мне и вправду это тяжело, – признается Карен.
– Если мы будем на все соглашаться, то быстро лишимся сил, правда?