– Спасибо, бабуль. Борща я с удовольствием наверну. Когда только ты все успеваешь? Я и не заметила, когда ты стряпала.
– А пока ты за покупками бегала.
– Неправда, бабуль! – возразила Марина. – Борщ так быстро не варится, уж это я помню.
Наталья Ивановна посмотрела на внучку, чуть нахмурившись.
– Помнишь? – непонятным тоном переспросила она. – Только помнишь? Неужели сама-то ни разу не сварила за столько лет?
– Я? – искренне удивилась Марина. – Нет, конечно!
– И почему же?
– Да кто ж меня на кухню пустил бы? У Дикулова всегда такие повара служат, ого! Посторонним вход в их царство запрещается.
– Повара… Ну тогда конечно.
И Наталья Ивановна, резко развернувшись, вышла из кухни.
Марина не поняла, что рассердило бабушку. Можно подумать, Наталья Ивановна не знала, что ее сын совсем не нищий.
Ладно, это все ерунда.
Марина подошла к плите, приподняла крышку большой кастрюли. О! Вот это аромат! Нет, ни одному городскому повару не сварить такого борща, какой умеет варить бабуля.
Дикулов действительно вскоре ушел. Марина прекрасно слышала, как бабушка провожала его в прихожую, как он сказал:
– Я завтра к обеду приду, ладно? И кстати, составь список необходимой мебели, я закажу, привезут.
– Мариночка уже все записала, – чуть суховато сообщила Наталья Ивановна. – Я у нее возьму. Да и стоит ли тебе так утруждаться? Мы и сами справимся.
– Мама, прекрати! Если я столько лет не приезжал, это совсем не значит, что я все забыл и всех перестал любить.
– Любовь, сынок, по-другому себя кажет.
– Ну конечно, – сразу завелся Сергей Пафнутьевич, – я свою любовь тебе ничем не доказал. А Марина явилась через столько лет – и ей ты веришь! Она тебя любит!
– Не обо мне речь, – спокойно возразила Наталья Ивановна.
Дикулов сразу умолк и вышел из дома. Марина лишь удивилась тому, что он не хлопнул изо всех сил дверью, как делал обычно, когда бывал чем-то недоволен. Наверное, в материнском доме не решился, подумала она. Все-таки он действительно любит и уважает мать, хотя и бросил ее в лесу на столько лет.
Наталья Ивановна вошла в кухню, и Марина сразу поняла, что бабушка сильно расстроена и рассержена. Но одного взгляда на ее поджатые губы Марине хватило, чтобы решить: с разговорами лучше подождать.
– Бабуль, а ты сама-то борщ будешь есть?
– Налей тарелочку. Как, понравился?
– А то! Вкусней уж лет сто ничего не ела!
Марина быстро налила полную тарелку борща, придвинула поближе к бабушке хлебницу с толстыми ломтями свежего хлеба, глиняную миску со сметаной, подала ложку.
– Спасибо, внученька. Давненько за мной никто не ухаживал, – тихо сказала Наталья Ивановна. – Тогда уж и чайник сразу поставь, после с тобой чайку попьем. Сережа конфет привез городских.
Марина вдруг представила долгие годы, проведенные бабушкой в лесу… Ни электричества, ни радио, ни людей вокруг, только летом крепкие ребята привозят продукты от сына, да лесник два-три раза за зиму наезжает с керосином для лампы…
Как бабушка это выдержала?
– Трудно тебе было там, в деревне, – тихо сказала Марина, садясь к столу напротив бабушки. – Все одна да одна…
Но Наталья Ивановна, аккуратно погружая ложку в борщ, возразила:
– Не в одиночестве страх, девочка.
– А в чем? Ой, я тебе есть мешаю…
– Не мешаешь. А и правда, неплохо получилось. Я-то все боюсь, что на такой плите вкус будет дурной, не как на настоящем огне. Но вроде ничего, кушать можно.
– Вкусно необыкновенно! – Марина даже руки к груди прижала для убедительности. Она и в самом деле была в полном восторге от бабулиной кулинарии.
Наталья Ивановна съела половину тарелки наваристого борща и только после этого ответила на вопрос внучки:
– А страх, девочка, в памяти. Когда тебя воспоминания мучают и не можешь ты понять, правильно сделала или нет. И посоветоваться не с кем. Но это только первое время. Потом все очищается, начинаешь по-другому прошлое понимать.
– Как это – по-другому?
– Да так, что всех прощаешь.
– Что? – всплеснула руками Марина. – Всех? И того гада, который…
– И того гада тоже, – твердо сказала Наталья Ивановна. – Он свое получил. И все сам про себя понял.
– Уж так и понял, – недоверчиво проворчала Марина. – С чего ты взяла, что он понял?
– Видела я его вчера. Другой это человек, – тихо ответила бабушка. – Совсем другой. И ты на него зла не держи.
Марина внимательно всмотрелась в бабулю и осторожно спросила:
– А Дикулов… он что, хотел узнать?..
– Хотел, – кивнула Наталья Ивановна. – Я так поняла, что и обо мне-то вспомнил только из-за той истории. Примчался, чтобы все выведать.
– Ты ему сказала?
– Еще чего! Он бешеный, ему знать нельзя.
Да ведь он и сам узнает, подумала Марина. Если захочет – обязательно узнает.
И что тогда будет?
– И все-таки я не совсем поняла про поваров, – вернулась к дневной теме Наталья Ивановна, когда вечером они с Мариной, поужинав, сели перед новеньким телевизором. Правда, сидеть пока что приходилось на топчанах, но это не смущало ни бабушку, ни внучку. Через два-три дня в доме появится новая мебель, так чего горевать? – Ты ведь говорила, он целых три раза женился после Аннушки. И что же, ни одна из его жен готовить не умела?
– Не в этом дело, бабуль, – со вздохом ответила Марина. Как бы все это объяснить человеку, всю жизнь прожившему более чем скромно?.. – Просто твой сын довольно богатый человек, а богатые в Питере и в других больших городах живут по своим правилам.
– Это что же за правила такие?
Марина немножко подумала, прежде чем ответить. Потом заговорила неторопливо, подбирая слова:
– Ну, они должны держать прислугу, чтобы все видели, как много у них денег. И отдыхают за границей на модных курортах. И ездят на очень дорогих машинах. Одежду покупают в дорогих магазинах. В общем, чем больше у тебя дорогих вещей и чем дороже твоя еда, тем лучше.
– Значит, если никто не видит, как много у тебя денег, то их у тебя вроде как и нет? – насмешливо спросила Наталья Ивановна.
– Ну да, – согласилась Марина.
– А зачем это надо, чтобы видели-то?
– Как это – зачем? Если не видят, тебя в хороший ресторан не пустят, и в дорогой клуб, и в другие места для богатых.
– А тебе туда очень хочется? – Наталья Ивановна прищурилась, глядя на Марину.
– Да куда же еще-то… – начала было Марина, но запнулась.
Она ведь в последние месяцы прекрасно обходилась без всех этих тусовочных мест. Скучала, правда, но… но не померла же?
Не померла, но это не значит, что она хочет навсегда отказаться от привычной жизни.
– Попроще жить не хочешь? – не столько даже вопросительно, сколько утвердительно сказала Наталья Ивановна.
– Ой, бабуль, ну что значит «попроще»? Конечно, есть такие люди, которые постоянно рассуждают о благородстве нищеты, только…
– Благородство нищеты? Что за чушь, внученька! – сердито перебила ее Наталья Ивановна. – Нищета унижает человека, и ничего больше.
– Но пишут же в книгах… – попыталась робко возразить Марина.
– А ты таких книг не читай! – отрезала бабушка и отвернулась.
– Да я и не читаю, – совсем растерялась Марина. Она никак не могла понять, к чему клонит бабуля.
Некоторое время они смотрели на экран, наблюдая за глупейшими действиями компании энергичных ментов с улицы Треснувших Горшков, потом наконец Наталья Ивановна встала, выключила телевизор (дистанционному пульту она пока что не слишком доверяла) и снова села рядом с Мариной. Обняв внучку за плечи, она сказала:
– Может быть, девочка, ты просто не на своем месте очутилась? Потому тебе и тяжело, а?
– Как это не на своем месте? – тихонько спросила Марина.
– Да ведь у каждого человека в этой жизни свое место есть, понимаешь? И на любом другом он себя чувствует плохо. Вот ты сама-то подумай, почему ты такая нервная выросла, почему на всех злишься?
– Да потому что идиоты все!
– Наверное, все-таки не все, а? Есть и умные люди, такие, с которыми тебе интересно поговорить. Ведь есть?
– Есть, – неохотно согласилась Марина. – Соседка моя, Ольга. Но она одна такая. Зато друзья у нее… ох!
– Что «ох»?
– Начитанные все, всё знают, рассуждают о таких вещах, что я просто не понимаю ни слова, – пожаловалась Марина. – И вроде хорошие люди, а мне с ними тошно.
– Значит, и это не твоя компания, – твердо сказала Наталья Ивановна.
– Если бы я знала, где искать свою! – тоскливо вздохнула Марина.
– Вот как раз у этих многознающих и спросила бы, – предложила бабушка.
Марина усмехнулась:
– Они могут рассказать, какой писатель в каком году что написал, да кто из художников талантлив, а кто нет, да еще про… – Марина хотела было сказать про Интернет, но передумала. Как она объяснит бабуле, что это такое? – Ну, в общем, все такие вещи, что мне неинтересны.
– Если бы я знала, где искать свою! – тоскливо вздохнула Марина.
– Вот как раз у этих многознающих и спросила бы, – предложила бабушка.
Марина усмехнулась:
– Они могут рассказать, какой писатель в каком году что написал, да кто из художников талантлив, а кто нет, да еще про… – Марина хотела было сказать про Интернет, но передумала. Как она объяснит бабуле, что это такое? – Ну, в общем, все такие вещи, что мне неинтересны.
– Жаль. Значит, надо самой постараться. И не тяни с этим.
– Да мне и самой надоело не у дел болтаться.
– Вот и хорошо. Давай-ка ты завтра поезжай домой…
– А мебель? – испугалась Марина. – Мы же с тобой собирались мебель заказывать!
– Не надо, – твердо сказала Наталья Ивановна. – Ты дом купила, за ремонт заплатила, и будет с тебя. И коли уж Сережа приехал, пускай и он немножко потратится.
Марина хихикнула, подумав, что уж с сыном-то бабуля церемониться не станет. Она его тряхнет как следует за то, что не вспоминал о матери столько лет. То есть вспоминал, конечно, продукты присылал, но это все не то, не то…
– Я к тебе летом приеду, бабуль.
– Вот это правильно, – одобрила Наталья Ивановна. – Летом тут сущая благодать! Только ты уж постарайся если не с мужем, так хоть с женихом явиться.
– А без жениха и не пустишь? – весело спросила Марина.
– Не пущу! – решительно заявила бабушка.
Марина, укладываясь спать, думала, что, наверное, все обернулось только к лучшему. Все расходы, какие еще оставались по устройству Натальи Ивановны на новом месте, теперь возьмет на себя Дикулов, а ей самой осталось только увидеть своего настоящего отца и… и что с ним сделать?
Там видно будет, решила Марина. Зачем наперед загадывать? Пусть все идет как идет.
Ей не сразу удалось заснуть, потому что в голову лезли разные мысли о Дикулове, об Ольге и ее друзьях, о том, где и как искать то ли работу, то ли правильное место в жизни… а когда наконец Марина задремала, на нее тут же навалился кошмар.
…За ней гнался огромный резиновый заяц, державший наперевес, как копье, колючую длинную морковку. И сам заяц был покрыт огромными острыми шипами, выглядевшими пугающе и мрачно. Эдакая помесь зайца с дикобразом. Со свистулькой в боку. Может, они и были резиновыми, как сам заяц, эти шипы, но Марине не хотелось в том разбираться. Она удирала со всех ног, однако ноги нести ее не хотели, они то и дело увязали в чем-то густом и липком, и Марина то стремительно пробегала метров пятьдесят, то вновь застывала на месте. Обливаясь потом от ужаса, она изо всех сил тащила из вязкого ступни, а вязкое шипело и хлюпало, пузырилось, казалось живым, готовым сожрать Марину, как росянка пожирает глупую мошку, соблазнившуюся ее цветком… А потом впереди возникла смутная фигура, как будто скрытая полупрозрачным туманом, и стала манить к себе Марину. То ли это был человек, то ли зверь, вставший на задние лапы, Марина не понимала и идти к туманной фигуре не хотела, ей было страшно… но ее вдруг потянуло туда как магнитом. А сзади приближался колючий заяц… Марина глубоко вздохнула, собираясь с силами, присела, а потом резко подпрыгнула… и взлетела вверх. Она надеялась, что теперь ей ничто не будет грозить, но ее тут же подхватил порыв насыщенного пылью, душного ветра…
Марина завизжала от страха – и проснулась.
Дверь в кухню была открыта, там горел свет, а рядом с Мариной стояла бабушка.
– Выпей-ка вот это, – тихо сказала она, протягивая Марине кружку с душистым травяным отваром. – Вишь, как тебя страхи-то мучают… Ничего, это пройдет.
Марина взяла кружку, а бабушка сразу отошла в тот угол, где висели ее святые. Их она устроила на месте первым делом, как только они с Мариной начали обживаться в новом доме. Перед темными ликами горела крошечная лампадка, и странные глаза святых как будто следили за каждым движением Марины. Поежившись, Марина залпом выпила отвар и встала с постели, чтобы отнести кружку в кухню.
– Что за дурацкие сны мне снятся…
Наталья Ивановна обернулась.
– И что же на этот раз было? – серьезно спросила она.
Марина пересказала свой кошмар.
– Вот видишь? – сказала бабушка. – Ты все время в своих снах в чем-то вязнешь. Понимаешь, что это значит?
– Не очень, – честно призналась Марина.
– Что-то чужое тебя держит. А ты к своему настоящему стремишься.
– Ох, бабуль… ну и что мне с этим делать?
– Не знаю, Мариночка. Это только ты сама можешь решить, только сама можешь во всем разобраться. Ладно, не время сейчас для разговоров. Ложись-ка лучше, спи.
Марина снова забралась под одеяло – и на этот раз заснула мгновенно. И проспала без снов чуть ли не до полудня.
Наверное, бабушкин отвар подействовал.
Сергей Пафнутьевич, промучившись ночь на дурно пахнувшем поролоновом матрасе в номере для приезжих, решил с утра пораньше выяснить у местного руководства, как лучше всего организовать покупку и перевозку мебели для нового дома его матушки. Черт побери, думал он, рассматривая себя в зеркале ванной комнаты, тут у них и горячая вода, и душ, хотя и примитивный, и, в общем, перетоптаться сутки-другие вполне можно, вот только спать на поролоне он давным-давно отвык. Но надо полагать, им тут водяные матрасы либо набитые гречневой шелухой не по средствам. Ладно, он ведь сегодня или завтра уедет, так какая ему разница? А рядовые командированные вряд ли знают какие-то другие кровати.
Он еще накануне договорился с председателем, что они встретятся в восемь утра, поскольку рабочий день у служащих начинался примерно в это время, хотя на ферме люди заступали на смену в четыре. Господин Дикулов только головой качал, думая о том, как живется разным дояркам и механизаторам, и вспоминая собственные школьные годы. Тоже ведь без дела не сидел и не спал, как в городе, до шести, а то и до семи утра.
Разговор с председателем не занял много времени, поскольку тот был человеком деловым. Уточнив, что именно нужно Дикулову, он коротко сказал:
– Могу отправить грузовик и троих мужиков в город. Выбирать сами будете, или кто с ними поедет?
– Если найдете еще и легковушку, я с ними поеду, там выберу, что нужно, а потом сразу домой отправлюсь, уже своим ходом. Так что вашим людям придется самим все привезти, разгрузить и расставить, как мать велит.
Председатель назвал сумму, которую Дикулову следовало уплатить за работу, и Сергей Пафнутьевич тут же отсчитал купюры. Вот и весь разговор. Машины должны были прибыть к дому Натальи Ивановны в час дня. Дикулов рассчитался за номер и, прихватив сумку, отправился к матери.
Он втайне надеялся, что поговорит все-таки с Маринкой, расспросит, как у нее дела, не нужно ли чего… не по себе ему было от того, что оставил девочку практически без средств к существованию. Она ведь ничего не умеет, а уж как с деньгами обращается, подумать страшно! Но его ждало разочарование. Наталья Ивановна, открыв ему дверь, первым делом сообщила:
– А Мариночка уже уехала.
– Куда? – не сразу понял Сергей Пафнутьевич.
– Домой, в Питер, куда же еще? – насмешливо сказала мать.
– Когда она успела?
– Да только что ушла, на девятичасовой автобус.
– Вот те раз… А я-то думал…
– Плохо думал. Медленно. Ладно, проходи в кухню, чего в прихожей топтаться? Да не цепляйся ты за свою торбу, положи вон туда, в угол!
От звуков строгого голоса матери Сергей Пафнутьевич вдруг почувствовал себя нерадивым подростком…
– Ну, мам, ты не меняешься.
– Неправда твоя. Все люди меняются. А кто не меняется – тот умом не вышел.
– Я имел в виду характер.
– Ну, это может быть. Давай-ка к столу. Я картошки сварила, оладышков напекла, покушай. Сметанка есть, и меду Нина подарила банку, хороший мед, летний. Или ты чего другого хочешь? Уж извини, у меня не городской ресторан.
– Мам, а капустки нет у тебя квашеной?
– Есть, только за ней надо в погреб спускаться. Спасибо Коле, перевез все мои припасы.
– Я сам спущусь, можно?
– А чего же нельзя? Иди. Вот в эту плошку набери.
И Наталья Ивановна подала сыну большую деревянную миску, в которой, как он сразу вспомнил, еще в его детские годы ставили на стол квашеную капусту. Надо же, сколько лет живет посудина! Впрочем, она ведь деревянная, не бьется.
После завтрака Дикулов сказал матери, что хочет немного прогуляться, а потом придут машины, и он уедет. Мебель привезут и расставят, он за все уже заплатил, так что ей беспокоиться не о чем.
– Да я и не беспокоюсь, с чего ты взял? – пожала плечами Наталья Ивановна. – А только мог бы и задержаться еще на денек. Или уж такие у тебя дела, что ни часу не терпят?
– Дела есть, это верно, – соврал Дикулов.
Он прекрасно знал, о чем заговорит мать: о Марине. А к серьезному разговору на эту тему он просто не был готов. Да, теперь он понимал, что погорячился, так грубо и внезапно выгнав девочку из дому. После краткого полета к свету сквозь темный туннель ему вообще все виделось по-иному, как бы под другим углом… Но – не сейчас. Нет, не сейчас будет он говорить обо всем этом с матерью. Пока он хотел лишь взглянуть на того типа, который предположительно мог быть отцом его Марины. А уж потом, когда сыщики окончательно во всем разберутся, можно будет принимать решение относительно того мерзавца. А мать все равно ничего не скажет. Об этом и раньше догадаться было нетрудно.