Некоторые проигравшиеся, которым вдруг становилось жаль профуканных денег, начинали требовать их обратно, а то и драться.
– Такого не может быть! – восклицал возбужденный игрок, которого Митя провел на мякине. – Я следил очень внимательно, и шарик должен был оказаться вот здесь! – Проигравшийся тыкал пальцем в одну из скорлупок и зло смотрел на Митю, принимающего в подобных ситуациях непринужденный и отрешенный вид, как будто бы развернувшийся спор к нему не имел никакого отношения. – Мухлюешь, убогий?!
– А ты протри зенки-то. Может, лучше видеть будешь… – угрожающе доносилось из угла, где сидел Бабай, плосколицый рябой татарин из аула Курдюк-Бурдюк. Был Бабай под два метра ростом и с кулачищами, как перси у подавальщицы Манятки, то есть размером со средней величины астраханский арбуз. И ежели игрок продолжал покрикивать на Митю, то Бабай вступал в дело. После чего бузотер пулей вылетал из трактира.
Вообще, углядеть за махинациями Мити с шариком было практически невозможно. Он был мастером своего дела. А всех игроков, разных обличьем и темпераментом, объединяло одно: все они были простофилями. То есть людьми, предназначенными именно для того, чтобы обвести их вокруг пальца, облапошить.
А вот Ленчик простофилей не был. Потому как всю механику этих трех скорлупок и шарика познал назубок. Только вот скучное это занятие, катать по столу шарик. И уж слишком однообразное. Да и ловкости здесь, собственно, особой не надобно: прилепляй шарик к пальцам и вкатывай его незаметно под ту скорлупку, под которой пустоголовый игрок увидеть его абсолютно не ожидает. И, естественно, на нее не покажет. Или не вкатывай вовсе, оставляя все скорлупки пустыми. И какую ни подними – все одно для простофили значит проигрыш…
Ленчик иногда и сам промышлял этим по мелочи – когда уж совершенно нечем было заняться, а кушать очень хотелось. С этим он и зашел как-то в «Гробы», чтобы покатать перед публикой шарик. Но тут уже катали и без него: какой-то еще не старый колченогий мужичок. А потом они познакомились. После того, как на пару, не сговариваясь, а только обменявшись взглядами, облапошили на сотенную одного игрока. И стали работать до самого момента, покуда Ленчик не нашел Всеволода Аркадьевича Долгорукова.
А посему встретили в трактире Ленчика весьма холодно, как нередко встречают бывших друзей…
* * *Митя ничуть не изменился. Он так же сидел за своим столиком и крутил скорлупки со спрятанным в одной из них (правда, не всегда) шариком, был бородат и дюже похмелен, и у него по-прежнему не было одной ноги. Оно и понятно, ноги ведь не отрастают…
– Здорово, – протянул ему руку Ленчик.
– Здоровее видали, – ответил Митя, но руки не пожал. – Ну что, как живется-можется? – Он критически посмотрел на одеяние Ленчика. – По прикиду видать: не подфартило тебе с новыми друзьями?
Ленчик уклончиво повел головой в сторону.
– Чё пришел-то?
– Да так, по старой памяти, – ответил Ленчик.
– А чё вдруг?
Ленчик промолчал.
– Три года носу не казал. А тут вдруг: нате вам, пожалуйста, собственной персоной… Чё, поприжало? Кончились новые друзья-товарищи? Или кинули на гвозди? А ведь я тебе говорил: от добра добра не ищут. Потому как гиблое это дело, старых друзей забывать.
– Я не забывал, – неуверенно встрял Ленчик. – Объяснил же все тогда…
– Объясни-ил он, – проворчал Митя. – Ничего ты не объяснил. Просто поставил нас в известность, что, мол, все, ухожу. Не посоветовался, не рассказал, к кому, зачем? Чем тебе с нами-то, – колченогий посмотрел на хмурящегося Бабая, – было худо?
– Да не было мне с вами худо, просто…
– Да нет, брат, не просто, – перебил Ленчика Митя. – Обидел ты нас тогда. Крепко обидел!
– Ну, простите, – еле слышно произнес Ленчик.
– Чево? – приставил рупором ладонь к уху Митя.
– Простите, говорю, – громче повторил Ленчик.
Митя поерзал на своем стуле. Очевидно, речь, что он сейчас произносил, заготовлена у него была заранее. Ждал, видно, Митя Выборгский возвращения Ленчика…
– Что, может, обратно попроситься желаешь? За тем и пришел?
– Нет… То есть да… – непонятно пробубнил Ленчик.
– Так «нет» или «да»?
– А если и проситься? Что, не возьмешь?
– Ну, так мы еще подумаем, взять ли тебя обратно. Тут есть один… Не такой хваткий, как ты был, но работает на совесть.
– Мне бы подзаработать малость…
– Малость?
– Ну да. Это возможно? – с надеждой посмотрел Ленчик на Митю.
– А пошто малость, а не снова, как раньше? – поднял на Ленчика глаза колченогий Митя.
– Ну, чтобы на первое время… – неуверенно ответил Ленчик.
– Значит, не хочешь возвращаться? – нахмурил брови Митя.
– Не могу, – немного подумав, ответил Ленчик.
Митя замолчал: что там происходило в его душе, одному Вседержителю и ведомо. Только, подумав, Митя Выборгский ответил:
– Ладно. Приходи через пару часов. Публика кое-какая будет. Навыков-то не потерял?
– Не-е, – улыбнулся Ленчик. – Так я пойду покуда?
– Ступай, – не очень весело ответил Митя.
Ленчик повернулся и пошел. Затем остановился и, обернувшись, громко произнес:
– Спаси тя Бог, Митя.
На что колченогий катала промолчал.
* * *Суконная слобода в Казани – это вам не дворянские Большая Лядская, Пушкина, Гоголя, Воскресенская и Покровская улицы с их брусчатыми мостовыми, дорогими аптеками, модными магазинами с большими витринами и повсеместным французским. Не Старо-Татарская слобода с ее патриархальным укладом. И даже не Собачий переулок с двухэтажными и одноэтажными деревянными домиками, утопающими в яблочно-вишневых садах с яркими куртинами пионов и георгин.
Суконка, как именуют слободу еще с петровских времен, это сугубо промышленный район с рабочими казармами, кабаками, «веселыми» домами с мамзельками, принимающими по выходным дням до двух десятков мужиков, жаждущих хоть какой-нибудь ласки, уркаганами, промышляющими по ночам, каждодневными драками – и, конечно, суконной мануфактурой. Или фабрикой, как стали ее именовать десятка полтора лет назад.
День в слободе начинается по фабричному гудку – протяжному, слышимому звучнее церковных колоколов, когда они бьют к заутрене или обедне. А оканчивается с наступлением темноты. В каковое время постороннему человеку лучше сюда не соваться. Ибо здесь – особое государство. Автономия, так сказать. От Кремля с его губернаторским дворцом и Благовещенским собором, от дворянских улиц с вылизанными дворниками мостовыми, от купеческих Московской, Успенской и Проломной улиц, от Караваевки, а в общем – от всего остального города. Вырасти здесь и уцелеть – значит, быть своим. Ленчик родился здесь и уцелел. Сюда-то он и направил свои стопы, чтобы заполнить два часа, о которых ему говорил колченогий Митя.
Слобода встретила его шумом из кабаков и «веселых» домов. Несмотря на еще утреннее время, народ гулял крепко. Впрочем, на Суконке гуляли и днем, и вечером, и ночью…
И еще народ играл. Праздный народ, конечно, никчемный. В «горку», «девятку» или кости. Опять-таки утром, днем, вечером и ночью.
В картах Ленчик был докой. Конечно, не таким, как Огонь-Догановский, Африканыч или Сева Долгоруков, но все же умел немало. Для большинства играющей публики Суконки он был мастером, и даже в его пятнадцать с ним мало кто решался сесть за карточный стол. Потому как опасались: этот разденет, как пить дать! И ведь не уличишь в плутовстве, гада. Потому как слишком ловок. Однако в трех кабаках, в которые зашел Ленчик, в карты не играли. А ему нужно было найти «мельницу» – место, где играют в карты…
В четвертом кабаке, что стоял в проулке, ведущем в тупик, который слободчане называли Колывановским, по имени Васьки Колыванова, известного казанского громилы, какового знала вся губерния и которого восемнадцать лет назад осудили к бессрочной каторге за убиение своей марухи и ее хахаля топором, – играли. Правда, в кости. Бросание же небольшого кубика Ленчик уважал меньше, чем карточную игру, пусть и в «горку», хотя в этой азартной игре в кости тоже были свои тонкости. К тому же у него не было своего заветного кубика с вставленным в него замаскированным грузилом.
– А чё, возьмете меня? – спросил он, когда закончилась очередная партия. Играли по пятаку, но у Ленчика не было ни гроша, поэтому за минуту до этого он предложил кабатчику свою рубаху.
– Семь копеек, – произнес кабатчик.
– Да ты чё, она же совсем новая, – делано возмутился Ленчик. – Пятиалтынный.
– Восемь, – невозмутимо ответил кабатчик, давая понять, что разговор окончен.
– Ладно, давай, – согласился Ленчик, снимая рубаху.
– Выкуп гривенник, – заявил кабатчик, принимая рубаху и отдавая восемь копеек. На что Ленчик лишь молча кивнул. А потом подошел к играющим.
– Выкуп гривенник, – заявил кабатчик, принимая рубаху и отдавая восемь копеек. На что Ленчик лишь молча кивнул. А потом подошел к играющим.
Его взяли.
Играли по-простому – кто больше выкинет цифр, тот и выиграл.
Первым метал слегка выпивший мужик с разбитой губой. Он долго тряс кубиками в двух горстях, сложенных коробочкой, а потом выбросил «три» и «пять».
– Восемь, – оглядев Ленчика и еще одного парня примерного одного с ним возраста, заявил мужик.
– Види-им, что во-осемь, – протянул парень, принимая кубики.
Он тоже долго тряс костьми, перемешивая их в сложенных ладонях. Дольше даже, чем слегка подпитый мужик. Затем дунул на них, будто плюнул, и выбросил кости на стол. Одна легла кверху цифрой «пять», другая – «четыре».
– Девять! – заявил парень и победоносно посмотрел на мужика.
Подошла очередь метать Ленчику. К этому времени он уже заметил, что игральные кости «чистые», не крапленые. То есть не подпиленные так, чтобы одна или несколько плоскостей кубика были немного выпуклыми, что уменьшало вероятность того, что кубик ляжет на них. Не были кости и в форме кирпича, что увеличивало вероятность выпадения кубика на более широкую и длинную сторону. Судя по весу, кости также не были «снаряжены», то есть в них не было заложено грузило к одной стороне, что повышало вероятность выпадения стороны, противоположной той, которая утяжелена. Вот у Ленчика некогда был именно такой кубик.
Стало быть, надлежало «правильно бросить». Этим мастерством хорошо владел Сипатый – приятель Ленчика, старше его на два года. Жил он на Суконке через два дома от Ленчика, поэтому они хорошо знали друг друга, а когда Ленчик подрос – даже ходили некоторое время в больших приятелях. Он его и обучил приемам, как «правильно» надо бросать «чистый» кубик.
Сипатый умел правильно бросать такие кости. А делом это было непростым. Причем вероятность выпадения нужной цифры никогда не была гарантирована на сто процентов. Даже при условии овладения «техникой броска», которая шлифовалась годами.
Сипатый ходил с костями, зажатыми в кулаке, с малолетства. Бросал их на стол, табурет, пол, землю – то есть на любую плоскую поверхность. Так и научился.
Он мог выкинуть две шестерки пять раз подряд. Ну, шесть. На самый крайний случай – восемь раз. Это было почти высшим пилотажем, но десять раз подряд выбросить нужное сочетание цифр ему не удавалось никогда. Как и иным прочим игрокам, специализирующимся на игре в кости. Правда, по слободе ходил слух – пожалуй, скорее, легенда, – что был в Казани еще во времена государя императора Николая Павловича страстный игрок, некто мещанин Пичужников. Предпочитал игру в кости и всегда выигрывал, хотя игра шла на «чистые» кости. Тем, собственно, и жил, потому как нигде не работал и не служил. И не желал этого. Все удивлялись этому его умению, оно удивляло, раздражало, злило. Но поделать с этим ничего было нельзя. Разве что не играть с Пичужниковым. Однако, к удивлению хорошо знающих его людей, он всегда находил партнеров, которых обыгрывал начисто. Порой до исподнего. И главное, никакого шулерства или плутовства не было и в помине. Просто господин Пичужников умел «правильно бросать»…
– Дело это не простое, – говорил Ленчику Сипатый, обучая его нескольким приемам правильного броска игральных костей. – Одно дело, ежели кидать снаряженный или крапленый кубик, а другое дело – кидать чистый. Здесь особая сноровка нужна…
Сипатый обучил его нескольким приемам. Ленчик обратил внимание на три – и стал им обучаться.
Первый способ состоял в том, чтобы при броске придать кости или костям вращение параллельно плоскости стола. Естественно, до этого положив кости нужной цифрой кверху. При правильном броске кости, повращавшись, выпадут кверху уже заданной перед броском цифрой, потому что вращение не даст перевернуться кубику. При этом ощущение беспорядочного вращения костей для игроков-соперников сохраняется полное.
Второй способ был несколько иным. Надлежало бросить кости так, чтобы они покатились. Опять-таки придав им еще до броска нужное положение. Если бросок будет выполнен правильно и кубик «натурально» покатится, то выпадут лишь те плоскости кубика, по которым он будет катиться. И никогда не выпадут боковые плоскости.
Третий способ был сложнее и применялся реже. Он даже имел специальное название – «Скользящий бросок». При использовании этого броска обязательным условием было иметь достаточно скользкую поверхность стола. И заставить брошенный кубик скользить, то есть незаметно и аккуратно придержать одну из бросаемых костей мизинцем. Тогда на этом «скользящем» кубике сохранится число, которое опять-таки изначально, до броска, было выставлено на верхней плоскости.
Было еще несколько «хитрых» способов «правильного броска». К примеру, так называемый «Греческий бросок», когда надо прижать верхнюю кость нижней в нужном положении и так и бросить. Но этот прием Ленчику чаще всего не удавался.
Когда он принял кости, то решил бросить так, чтобы они покатились, ибо поверхность стола была шершавой, и «скользящий» бросок просто-напросто не получился бы. Оставив по бокам мелкие цифры, Ленчик незаметно сложил кубики в ладони нужным манером и произвел имитацию перемешивания. Он тоже, как и парень, дунул в раскрытую между двумя ладонями щель, а затем бросил игральные кости так, чтобы они покатились. Кубики легли вверх цифрами «четыре» и «пять». Как у парня. Подпитой мужик хмыкнул и отошел от стола. Скорее всего, дабы еще принять за воротник. Или на грудь, это уж как вам будет угодно. А им, Ленчику и парню, надлежало бросить еще по разу.
– Давай первый, – предложил парень.
Ленчик спорить не стал и бросил так же, как и в первый раз. Снова выпали «четыре» и «пять». Парень покосился на Ленчика, но ничего не сказал. Да и что скажешь, какие выставишь претензии в плутовстве, коли пришлый человек играет чужими костями?
У самого парня выпали цифры «три» и «четыре». Он проиграл. Ленчик принял три пятака и вопросительно посмотрел на парня.
– Может, кинем еще? – спросил парень.
– Можно, – ответил Ленчик.
– По гривеннику – идет?
– Идет, – согласился Ленчик.
Парень бросал кости первым. Он долго перемешивал их в сложенных коробочкой ладонях, потом трижды дунул в щель промеж ладоней и бросил. Кости легли вверх цифрами «пять» и «шесть».
Парень победоносно посмотрел на Ленчика, словно говорил ему:
«Ну, что скажешь? Сможешь меня перебить? Нет, не сможешь…»
Ленчик принял кости. Теперь ему надлежало либо проиграть, что никак не входило в его планы, либо выбросить две «шестерки».
Раньше ему это удавалось. Его личным рекордом было троекратное выбрасывание двух «шестерок» подряд. Но это было раньше, когда его наставником был Сипатый. Теперь же он входил в команду «Червонных валетов», которые игру в кости не практиковали.
Ленчик принял кубики из рук парня, словно они были золотые. Бросать он решил не как в первый раз, чтобы кубики покатились. Ведь при этом броске могли, помимо шестерки, выпасть и «четверка» с «пятеркой». Но это при возникшем раскладе было недопустимо. Надлежало бросать кубики с вращением, чтобы они легли на стол именно так, как до того будут сложены в ладонях – двумя «шестерками» вверх.
Конечно, этот бросок не был делом всей жизни Ленчика. Гривенник можно было и проиграть, и от этого мир не завертелся бы для него в обратную сторону. Вообще, можно было проиграть и все «соревнование», затеянное «валетами», как самому молодому и, стало быть, неопытному. Никто бы его за проигрыш не укорил и не надсмехался бы над ним за это. Не те люди были «червонные валеты», чтобы унижать своего товарища. Но все же хотелось соответствовать их уровню. И если даже проиграть остальным «валетам», так только самую малость. Достойно. Но хотелось и выиграть! Представляете, как можно будет выглядеть в лице таких маститых аферистов и мошенников, как Сева Долгоруков, Африканыч и «граф» Давыдовский, когда старик Огонь-Догановский подобьет бабки, и окажется, что он, Ленчик, всех обыграл! Это же настоящий триумф. И это будет означать, что он им всем – ровня…
Ленчик аккуратно сложил кости цифрами «шесть» кверху. Сымитировал перемешивание в ладонях – и бросил. То есть резко выбросил руку с зажатыми в ней игральными костями вперед и так же резко вернул руку обратно с уже раскрытой ладонью, тем самым придав кубикам вращение не по оси, но параллельно столу. Теперь все зависело от поверхности стола. Если она будет ровной и если кубики брошены правильно, то они лягут на стол, как и было задумано: «шестерками» кверху. И тогда он выиграл. Но вот ежели что-то помешает…
На сей раз кости что-то уж очень долго задержались в воздухе. Как будто время замедлилось и потекло со скоростью, раз в пять меньше обычной.
Когда кости коснулись стола, Ленчик вздрогнул и отвернулся. Когда же повернулся, то встретился с удивленно-злым взглядом парня.