– И голову тебе причесывать не надо…
– Выслушай меня!
– Говори, – разрешила Карина.
По мере моего рассказа ее лицо вытягивалось и приобретало злое выражение. Наконец я замолчала. Парикмахерша распахнула дверцу.
– Даже и не подумаю тебе помочь!
– Но мне нужны координаты Зинаиды и Костика.
– Ничего я не знаю!
– Они точно есть у вас в компьютере, во всяком случае, их телефон! Это же очень просто, надо всего лишь нажать пару клавиш.
Карина окинула меня колючим взглядом.
– Значит, так, слушай внимательно и запоминай! Ничего я тебе не рассказывала, словечка не промолвила, вообще, знать тебя не знаю и знать не хочу. Ты меня не подвозила, я тебя причесывать не обещала, клиентов на дому я не обслуживаю, это в салоне запрещают. А ты все врешь!
– Но…
Карина выскочила на тротуар, потом заглянула в машину и прошипела:
– Без меня кувыркайся, писательница, блин, фря недоделанная, фу-ты ну-ты! Ах, дюдики пишу, вы теперь все расскажете и подохнете! Да я к такому дерьму, что у тебя на заднем сиденье валяется, никогда и не подхожу. Может, кто и затрясется от восторга при виде вас, глубокоуважаемая литераторша, но только не я! И не смей меня в эту историю втягивать!
Проорав последнюю фразу, она с силой хлопнула дверцей и бросилась в подошедшую маршрутку.
Чего она так испугалась? По какой причине налетела на меня чуть ли не с кулаками? Почему резко оборвала разговор? Ну, предположим, Карина не любит криминальные романы, встречаются люди, для которых не существует жанра детектива, ну не нравится он им, они предпочитают книги о природе, животных или читают мемуары.
Но зачем проявлять агрессию по отношению к автору?
Карина показалась мне воспитанной девушкой. То, что она сначала болтала со мной о Марине, совершенно понятно. Парикмахерша приняла меня за свою будущую клиентку, а между мастером и клиенткой возникают особые отношения.
Одна из моих подруг, Катя Козлова, всю жизнь работает в крохотной парикмахерской возле Тишинского рынка. Вам и в голову не придет, что вываливают на нее клиентки, оказавшись в кресле. Катюша в курсе всех проблем своих посетительниц. Кому изменяет муж, кто сама любит сгонять налево, какие у них трудности с детьми, какие болячки… Катька служит для своих баб чем-то вроде психотерапевта. Причем, как правило, женщинам не требуется ни совета, ни помощи, им просто надо выговориться. Американки в подобной ситуации идут к психоаналитику, немки – в церковь, француженки заводят любовника, а несчастной русской бабе некуда податься, никто ее не слушает, не охает, не кивает, не сочувствует. У нас для слива негативных эмоций, как правило, служит семья. Изменил бабе муж, кипит у нее все в душе – хрясь ребенка по затылку!
Опять тройку по математике принес! Да я в твои годы… Нет бы остановиться и призадуматься, господи, что же я делаю? Ну при чем тут сынишка?
Да и сама я в четырнадцать лет имела по алгебре круглую двойку, ан нет! Злоба ищет выхода и вырывается наружу с ужасающим свистом, словно пар из скороварки с забитым клапаном. Нахамил начальник? Отказался прибавить жалованье? Ну-ка, истопчем мужа! Ишь, расселся тут у телевизора в мятых трениках, с бутылкой пива! Да я на него молодость потратила… Ну сейчас ему мало не покажется!
Никто из вас себя не узнал? И как, не стыдно?
При чем тут близкие люди? Слишком часто вымещаем мы на них свою злобу и что имеем в результате? В некоторые квартиры мне трудно войти, настолько там воздух пропитан ненавистью. Но всегда сдерживаться и таить в себе негативные эмоции просто невозможно, поэтому подавляющее большинство Катькиных клиенток, едва она наденет на них пеньюар, раскрывают рот – и понеслась душа в рай.
– Эффект кресла, – ухмыляется Катерина, – на всех действует.
Впрочем, Катя надежнее, чем банковский сейф, в нее спокойно можно слить все и быть уверенным, что она никогда не передаст информацию дальше, да и забывает она по большей части услышанное сразу.
– Баба на выход, – улыбается Козлова, – и моя голова пустая. Иначе с ума сойти можно.
Но не все цирюльницы обладают Катькиной молчаливостью и внутренним благородством.
Чаще встречаются другие.
Садится постоянная клиентка в кресло, мастерица накидывает на нее простынку и с горящими от возбуждения глазами восклицает:
– Слыхали, что у Татьяны случилось? Ну той, из магазина, которая у меня красится?
– Нет, – оживляется клиентка.
– Такая штука приключилась… – начинает выбалтывать чужие секреты парикмахерша.
У нас, женщин, нет не только психотерапевтов, у нас отсутствуют клубы, где дамы собираются вечером, в свободное время, и за чашкой чая самозабвенно сплетничают, перемывая знакомым кости. Желание обсудить чужую ситуацию – невинное занятие представительниц прекрасного пола, и подавляющее их большинство с удовольствием делает это, сидя в кресле у парикмахера.
Как-то раз я спросила у Наташки, своей мачехи, жены Ленинида:
– Ты все у Лены стрижешься? Знаешь, она не слишком хорошо тебя укладывает.
– Да знаю, – отмахнулась Наташка, – безрукая клуша.
– Поменяй мастера, вон их сколько!
Наташка улыбнулась:
– С Ленкой поболтать интересно! Все про общих знакомых растреплет. Знаешь, откуда Машка Ревина деньги на машину взяла?
– Нет!
– Ей жена Витьки дала, – радостно выпалила Наталья, – за то, что Манька от ее мужа отвянет!
Нет уж, буду к Ленке ходить!
Вот поэтому Карина и принялась сразу сплетничать о Маринке. Пока она считала меня очередной клиенткой, все шло прекрасно. Но стоило ей понять, что госпожа Тараканова не собирается укладывать голову, как она испугалась и прикусила язык. Почему? Что еще известно Карине?
Глава 10
Домой я добралась поздно, все уже спали. На кухне стояла коробка сливочной помадки. Я и правда люблю эти конфеты, поэтому подняла крышку и стала уплетать одну за другой. Значит, Анна Кузьминична не поленилась сгонять в супермаркет. Старушка обожает свою Дею и теперь испытывает к Лениниду глубочайшую благодарность.
Наевшись сладким до ушей, я открыла банку с маринованными огурчиками, слопала три штуки и пошла спать. Утро вечера мудренее, не нами придуманная истина. С проблемой надо поспать, не пороть горячку, глядишь, на рассвете придет в голову правильное решение.
Намереваясь встать пораньше, я рухнула на кровать и завернулась в одеяло. Может, и неплохо, что Олег уехал? Во-первых, весь плед мой, никто не будет перетягивать его на себя, во-вторых, Олег храпит. Тот, кто спит с мужем, самозабвенно выводящим рулады, очень хорошо меня поймет. Можно толкать мужика, щипать, свистеть, щелкать языком, переворачивать его с боку на бок – бесполезно. Звук стихает ровно на пять секунд, чтобы потом возобновиться с утроенной силой. А утром ваш супруг, услыхав укоризненное – ну и храпишь ты! – моментально обидится и ответит:
– Вранье! Я сплю тихо, как сурок. Вечно ты выдумываешь глупости.
Лично я для себя нашла выход: купила беруши.
Одна беда, они имеют обыкновение вываливаться. Но сегодня я буду спать спокойно, одна, на большой кровати, в компании с одеялом. Положа руку на сердце, дорогие мои, признайтесь, кто из вас не радуется, когда муж отбывает на пару дней в командировку? Лично я моментально устраиваю себе праздник: не хожу в магазины, не варю суп и ем в постели бутерброды, не боясь услышать укоризненное: «Почему вся простыня в крошках?»
Я люблю Олега и не хочу с ним расставаться, но иногда так приятно забыть про статус замужней женщины максимум на недельку, больше не надо, придет тоска. Семь дней как раз хватит, потом и обед легче готовится, и покупка харчей не раздражает, и стирка с глажкой не напрягают.
Обычно будильник в нашей спальне трезвонит в шесть пятнадцать. В это время Олег встает на работу, я могу еще поспать, но, как вы понимаете, приходится брести на кухню, чтобы сварить Куприну овсянку. Поэтому я никогда не боюсь никуда опоздать, великолепно знаю, что в четверть седьмого всенепременно меня разбудят.
Но сегодня глаза, открывшись, наткнулись на циферблат, и я подскочила. Девять тридцать! Ну ничего себе! Конечно, Олег уехал, заводить часы было некому. Еще хорошо, что я не продрыхла до полудня, мне надо быть в одиннадцать в салоне у Вероники. Надеюсь, лучший мастер Светлана, которой предстоит бесплатно превратить мои лохмы в произведение искусства, окажется столь же болтлива, как и Карина. А еще мне всенепременно нужно поговорить по душам с Анджелой, лучшей подружкой Марины. Маникюрша прятала некую штучку, которая должна была послужить гарантом ее семейного счастья с Костиком. Если кто и знает, что она собой представляет и где находится, так это Анджела.
Накинув халат, я понеслась в ванную и была остановлена звонком в дверь. Слегка удивившись гостю, решившему заглянуть к нам в столь ранний час, я, не задавая никаких вопросов, распахнула дверь и увидела на пороге Варвару Анисимовну с коробкой шоколада под мышкой.
– Здравствуй, Виолочка, – сладко пропела она.
Я насторожилась. Варвара Анисимовна не из тех людей, которые приходят к вам с радостными известиями.
– Что случилось?
– Можно войти или на лестнице держать станешь? – пришла в свое обычное, злобное состояние старуха.
Я, вспомнив о манерах, попыталась изобразить приветливость:
– Да, да, конечно!
Варвара Анисимовна вломилась в прихожую.
– Тесно у вас, да еще вешалку поставили!
– Не на пол же одежду швырять!
– Ленинид дома?
Я испугалась и на всякий случай сказала:
– Нет.
– Нет?! – вскинула бесцветные бровки старуха. – Куда ж он подался?
– На работу.
– В праздник?
– Он в частной фирме работает, там гулянок не признают, – сказала я сущую правду.
Мебельная фабрика, где работает Ленинид, принадлежит то ли немцу, то ли итальянцу, а хозяину глубоко наплевать на наши красные даты, главное, была бы прибыль.
– А-а-а, – разочарованно протянула Варвара Анисимовна.
Но тут вдруг дверь туалета распахнулась, оттуда выбрался Ленинид в одних семейных трусах.
– Ой, – сказал он, увидев бабку.
– Ленинид! – обрадовалась соседка. – Зачем же ты. Вилка, врешь, что его нет?
Я рассердилась. Вот так всегда, стоит солгать, как бац, и меня мгновенно ловят.
– Я думала, он ушел!
– Извиняйте, – протянул папашка, – я не одевшись, никак не ждал гостей.
– Ничего, ничего, – засуетилась Варвара Анисимовна, – ты у себя дома, ходишь, как хочешь.
Да и подштанники красивые, с кренделями.
Я изумилась. Впервые слышу из уст Варвары Анисимовны нечто похожее на комплимент. Ох, неспроста это! Небось старушенция замыслила редкостную пакость.
Неожиданно она всхлипнула:
– Спасибо тебе.
– За что? – Папенька попятился назад в туалет.
– Так ты вчера меня напугал, – зачастила Варвара Анисимовна, – когда про кровь-сироп сказал, так меня перевернул, что я с утреца пораньше на анализы побегла. И знаешь чего?
На всякий случай я отступила в коридор и робко поинтересовалась:
– Ну?
– Диабет у меня, – заголосила Варвара Анисимовна, – сахару полно. Участковый терапевт, наш долдон, ни разу не предложил анализ сдать.
И ведь я талдычила ему: сухо у меня во рту, пить завсегда хочу, слабая стала, потею, ровно мышь.
Не, даже глаз на меня не подымал, нацарапает в истории болезни ерунду и заведет свою песню:
«Ешьте овощи, фрукты, гуляйте, пейте витамины». Вот ведь олух царя небесного. В общем, кабы не ты, Ленинид, помереть бы мне назавтра. Накось, возьми.
Папенька покосился на коробку «Ассорти».
– Вилке отдайте, она конфеты любит.
Варвара Анисимовна сунула мне в руки слегка помятую коробку. Я машинально взяла ее и увидела штамп: «Срок годности до первого марта».
Ясное дело, Варвара Анисимовна не покупала конфеты, небось хранила их в буфете для подходящего случая. Многие люди отчего-то наивно верят, что изделия из какао-бобов не портятся, и держат шоколад годами в шкафах. Но не в этом дело! Ленинид каким-то непостижимым образом угадал, что за болезнь точит старуху!
– Эй, Макаровна, иди сюда, – неожиданно выкрикнула Варвара Анисимовна.
С лестничной клетки метнулась серая тень.
Еще одна бабуся, маленькая, чистенькая, похожая на лабораторную мышку, с хитрыми, мелкими глазками.
– Доброго вам здоровьичка, – сладко пропела она, кланяясь в пояс, – радости, счастья.
– Слышь, Ленинид, – деловито сказала Варвара Анисимовна, – глянь на Макаровну, подружку мою. Лечат ее, лечат, а толку фиг!
Папенька покачал головой:
– Сейчас не могу!
– Почему же? – возмутилась Варвара Анисимовна. – Трудно, что ль? Она тебя отблагодарит!
– Сделайте божеское дело, – запищала ее подружка, – уж которую неделю маюсь!
Продолжая причитать, она раскрыла необъятный ридикюль из сильно потрескавшейся лакированной кожи, порылась внутри и вытащила шоколадку.
– Возьми сынок, Христа ради.
– Вилке отдай, – буркнул папашка, переступая худыми кривыми ногами.
Бабуська, растерянно моргая выцветшими глазками, повернулась ко мне:
– На, девочка.
Я машинально взяла мягкую плитку. Ну почему люди считают, что коробочка «Ассорти» или кулек конфет лучший презент? Будучи репетитором, я получала к каждому празднику тонны наборов, причем совершенно одинаковых. Да оно и понятно, родителям же нужно «осчастливить» не одного преподавателя, вот они и ищут, что подешевле. Никто не догадался купить на ту же сумму какой-нибудь миленький сувенирчик, который обрадовал бы меня намного больше сладкого, ну, например, чашку, керамическую фигурку, книгу, в конце концов! Сейчас полно всего в магазинах! ан нет, все, как один, тащат конфеты. Нет, я люблю шоколад и с удовольствием лопаю его с чаем, но сами подумайте, что случится с педагогом или врачом, если они съедят горы сладостей, поднесенные им благодарными людьми? Как минимум заработают диабет!
– Ну, смотри, – поторопила Варвара Анисимовна Ленинида, – долго нам тут еще стоять?
Папенька поежился, ему не очень комфортно было в трусах перед двумя старухами.
– Сейчас ничего не получится!
– Экий ты капризный, право слово! – в сердцах воскликнула Варвара Анисимовна.
– Нормальный я, – вздохнул папенька, – только вижу внутренности, когда на меня накатит. По заказу не умею.
Бабки переглянулись.
– А когда, сыночек, на тебя накатит? – поинтересовалась Макаровна.
– Фиг его знает, раза по три-четыре в день случается, – объяснил Ленинид, – пока не пойму, что с этим делать!
– Так мы тут подождем, – решительно заявила Варвара Анисимовна, – пошли, Макаровна, сядем у них на кухне. А ты, Ленинид, как только почувствуешь, что могешь, мигом к нам беги.
– Может, лучше вы отправитесь к себе, – решительно вмешалась я, – а Ленинид спустится, когда на него накатит?
– Ну уж нет, – отрезала Варвара Анисимовна, – пока до лифта дойдем, с него все и скатит.
Лучше здесь, под рукой, караулить. Все равно нам делать нечего, на улице дождь собирается.
Вымолвив последнюю фразу, она как танк двинулась по коридору, волоча за собой слегка упирающуюся Макаровну. Ленинид, тяжело вздыхая, почапал следом. Я осталась в прихожей одна.
Хорошо зная Варвару Анисимовну, я понимала, что она не уйдет от нас до тех пор, пока Макаровне не поставят диагноз. Остается только надеяться на то, что на Ленинида быстро «накатит» и мы скоро избавимся от старух.
Глянув на часы, я пришла в ужас и полетела в ванную, открыла кран, вытащила гель для умывания, намылила лицо…
– Вилка, – сказал Ленинид, – тебя к телефону.
Не знаю, как у вас дома, а у нас никто не задумывается над тем, может ли человек в данный момент взять трубку, просто сунет ее вам.
Я стала лихорадочно смывать обильную пену.
– Эй, Вилка, – поторопил меня папенька, – ты чего, не поняла, трубочку возьми!
– Подожди секунду! – рявкнула я, машинально открывая глаза.
Мыло моментально проникло под веки, сами понимаете, как мне стало хорошо.
– Чего ты злишься, – бурчал отец, – неужели трудно трубку взять?
– Не видишь, умываюсь, – ответила я, пытаясь вымыть из глаз отчаянно «кусающийся» гель.
– И что? – настаивал Ленинид. – Одной рукой мойся, другой трубку держи. Небось там человек заждался.
Я выхватила у него телефон.
– Да!
– Всего и делов-то, – недовольно протянул папенька, – «алло» сказать! Целый час в ванной простоял!
Я закрыла слезящиеся глаза и повторила:
– Да!
– Судя по тому, как долго тебя искали в квартире, – послышался ехидный голос Федора, – у вас комнат сорок, не меньше.
– Просто я в ванной сидела.
– Вылезай срочно.
– Почему?
– Сейчас за тобой машина придет.
– Зачем? – испугалась я.
– На ярмарку поедешь.
– Какую? – заорала я, забывая про мыло.
– Арина, – сурово спросил начальник рекламного отдела моего издательства, – ты газеты читаешь?
– Ну, так, изредка.
– И какие, позволь поинтересоваться?
– Э.., с кроссвордами и анекдотами. «Вокруг смеха», «Моя веселая семейка».
– Твой интеллектуальный уровень необыкновенно высок, – хмыкнул Федор, – вся страна знает, что на ВВЦ, в пятьдесят седьмом павильоне, проходит главное событие года…
– Какое? – изумилась я.
– Ярмарка детективной литературы и фантастики, – объяснил Федор, – тысячи людей уже второй день бегают по бывшей ВДНХ и тоннами скупают по дешевке любимые книги, а писательница Арина Виолова и слыхом не слыхивала о мероприятии! Я тебя обожаю, ты неподражаема, другого такого автора у «Марко» нет! Одна фишка с чаевыми дорогого стоит!
Я сокрушенно молчала. А что тут возразишь?
Под Новый год я отправилась в «Марко» с очередной рукописью. Моя редактор, невозмутимая Олеся Константиновна, забрала папочку и вдруг сказала:
– Виола Ленинидовна, можете задержаться на пару минут?
– Я совершенно свободна, – заверила я ее. – А в чем дело?