Ванечка спросил, должен ли он отвозить Светлану домой.
— Только в том случае, если тебе это будет приятно.
Я чмокнула его в щеку и, так и не узнав его решения насчет Светланы, уехала.
Это был очень приятный вечер.
Я поняла, почему Светлана мне подчиняется. Потому что в противном случае я бы с ней не общалась: я бы видела в ней соперницу. И еще я поняла, почему помогаю ей. Потому что доказываю Сержу, что я лучше и выше. Но она этого мне не простит.
Утро выдалось пасмурным. Но, привыкшая к зимней непогоде, я даже не сразу заметила это.
Машина была такая грязная, словно ее специально изгваздали, например, для съемок какого-нибудь триллера «Гонки по бездорожью».
Я решила первым делом заехать на мойку.
Москва, как обычно, работала так, словно хотела заработать все деньги сразу. На всех мойках — очередь. На дорогах — пробки.
Когда я добралась до Светланы, я уже забыла, зачем мне это было надо.
Она переезжала к родителем Сержа. Я обещала помочь.
У нее было две сумки вещей, и у маленького Сережи — пять. Каждая из которых как ее две.
Она слонялась по квартире, подбирая то какой-нибудь крем, то вазочку.
— Тебе это не пригодится, — быстро сказала я, когда она уставилась на огромные настенные часы.
Обстановка в квартире напоминала гостиничный номер, из которого выезжаешь в шесть утра. А спать легла в четыре и вещи собрать не успела.
Ребенок спал в своей кроватке.
Нам надо было дождаться, когда он проснется.
Светлана начала носить вещи в мою машину. Я бесцельно кружила по комнате. Хотелось спать.
— Тебя вчера Ванечка довез до дома? — спросила я, когда она вернулась за очередными сумками.
— Да, — ответила она так, словно меня это не касается.
Я хотела крикнуть ей, что бросила его несколько лет назад. Чтобы не обольщалась. Но не стала.
Мой взгляд упал на альбом для фотографий в открытом шкафу. Я не могла отвести от него глаз. Там наверняка Серж. Сцены из другой, закрытой для меня жизни.
Дверь за Светланой захлопнулась.
Я положила альбом в свою новую сумку и аккуратно застегнула молнию.
Из комнаты Сержа сделали детскую. А Светлану поселили в кабинет.
Уютная, в темных портьерах квартира заполнилась детскими горшками и разноцветными игрушками. Они не вписывались в интерьер, но это никого не смущало, а, наоборот, вызывало умиление.
Я хотела от чего-то предостеречь свекровь, но от чего, не знала. Не пенсию же ей прятать от Светланы.
В машине рука потянулась к сумке.
Но я решила доехать домой и посмотреть альбом там. Хотелось все рассмотреть досконально и без спешки.
Я, как палач своих чувств, собиралась медленно разглядывать каждую деталь, каждую улыбку. Я буду загонять их в свою память, в свое сознание, в свои кошмары. Такая вот страшная пытка.
Я нажала на газ, а на Кутузовском выехала на встречную полосу.
«Я как мазохист», — подумала я. Наверное, вот так же сердце бьется и разрывается от предчувствия боли, когда открываешь дверь, за которой твой муж занимается с кем-то любовью. Но нет на свете женщины, которая в состоянии пройти мимо этой двери.
Фотографий Сержа в альбоме не оказалось. Я была даже разочарована. Там было всего четыре снимка. Мужчина на одном из них мне, правда, показался знакомым, но я не смогла его узнать, даже пристально вглядываясь.
Несколько дней ушло на то, чтобы утрясти все вопросы с переоформлением авторских прав на бренд моей пахты.
Мы сошлись на двухстах пятидесяти тысячах, и, подозреваю, я продешевила. Но я поторопилась согласиться, чтобы они не передумали.
Мне пришлось взять адвоката, который закрыл судебный процесс и выкупил закладные из банка.
Я решила больше никогда не брать деньги в долг под залог.
На помещение офиса у меня был краткосрочный договор аренды, и мне даже не понадобилось расторгать его.
Все сложилось благоприятно, если не считать того, что я не слишком-то разбогатела.
Но я ведь не ради этого продавала пахту. Мне надо было отвлечься. И научиться не думать про Сержа. У меня почти получилось.
Теперь я больше думала о его водителе и о его ребенке.
Я должна спасти одного и позаботиться о другом. А потом заняться своей личной жизнью.
В этом году весна существовала отдельно от меня. Ее цветение ничем не отзывалось в моей душе. Было немного обидно и странно. Я даже думала: вдруг это — старость? Ведь говорят, что она подползает незаметно. Эта мысль меня не пугала. Если это — старость, я готова принять ее, потому что и в старости наверняка можно найти что-нибудь хорошее, как говорит моя дочь.
Например, не надо жевать. — Нет, у всех уже давно вставные челюсти.
Заботятся внуки. — У меня нет внуков.
Не надо краситься. — Я и так не крашусь.
Ничего хорошего в старости нет. Я сняла с вешалки яркое платье из последней коллекции Dolce&Gabbana. «Надо будет его сохранить, — решила я. — Когда стану старенькой и захочу встряхнуться, буду надевать».
Я отправилась на презентацию часов Chopard в Третьяковский проезд.
Мы должны были встретиться с Леной и Олесей. Пригласительный был у них.
Катя забеременела и лежала дома с сильной недостаточностью эстрогенов в крови. Олигарх был рядом. Мама тоже.
Лена с Олесей опаздывали, и я стояла у входа, чувствуя себя очень неуютно.
В летних босоножках, прямо по снегу стремительной походкой мимо прошла моя знакомая Марьяна. В одной руке у нее был пригласительный, другой она придерживала мужчину, лицо которого показалось мне знакомым.
— У тебя что, нет приглашения? — спросила Марьяна.
Ее мужчина откровенно изучал меня. — Есть, — я улыбнулась, — просто покурить вышла.
— Не знала, что ты куришь, — пробормотала Марьяна и прошла через заслон охраны.
Если бы Лена задержалась еще минут на пять, я бы точно закурила.
Официанты разносили тосты и шампанское, в витринах сверкали бриллианты. Я позвонила Марьяне.
— Слушай, а кто это с тобой?
— Да не знаю, только вчера на заправке познакомились. Но, по-моему, у него кроме машины ничего больше нет. А что, понравился?
— Просто лицо знакомое.
Где же я его видела? Наверное, тоже на какой-нибудь заправке.
— Да?! Может, это какой-нибудь известный мачо, а я сейчас его пошлю?
— Смотри, какое колье у Собчачки! — Лена толкнула меня локтем.
Мы стояли у витрины и делали вид, что разглядываем новые часы с изумрудами.
Рядом остановился официант с шампанским.
Сразу со всех сторон потянулись руки за бокалами.
— По-моему, можно ехать, — решила Олеся.
Она рассказала своему мужу, что ей приснилось, будто он поехал на охоту и медведь задрал его насмерть.
Олесин муж был большой любитель поохотиться.
Она рассказала ему про кровавые части тела, которые явственно видела во сне. «Это к очень, очень серьезной болезни», — сказала она ему.
Олесин муж был мнителен ничуть не меньше, чем все остальные мужчины. Ему сразу стало плохо, и он слег, не поехав на работу.
— Я уехала, — рассказывала Олеся, когда мы вышли на улицу, — а вечером вернулась и сказала, что была у известной гадалки. Он к тому времени совсем уже позеленел. И гадалка сказала: чтобы избежать смерти, ему надо венчаться. Он был готов поверить во что угодно. Мы будем венчаться.
— Ты сумасшедшая, — сказала Лена.
— Просто я его люблю. Вам этого не понять, девочки, — обиделась Олеся. — Кстати, на Восьмое марта он подарил мне браслет от Картье. А тебе что-нибудь подарили?
— Нам дарить некому, — грустно ответила Лена за нас двоих, — наших дарильщиков задрал медведь.
— Перепутал с Олеськиным мужем, — не удержалась я.
Мы позвонили Кате.
— Тебе ничего не нужно? — спросила Лена. — А то мы приедем.
— Спасибо, но мы тут вдвоем справляемся.
Захотелось немножко побыть беременной.
Чтобы любимый мужчина, крепко сжав зубы, с заботливой улыбкой приносил то яблоко, то попить, то виноградинку, то все уносил обратно.
— Скоро будет тепло, — сказала Лена, — можно будет в Турцию поехать.
— Я не люблю Турцию.
— Ты просто неправильно там отдыхала.
— А как надо? — заинтересовалась Олеся.
— Там надо с аниматорами романиться, — объяснила Лена.
Я вспомнила нашумевшую прошлым летом историю. Несколько девушек поехали в Турцию к аниматорам. Потом одна из них привезла своего в Москву. Сняла ему квартиру. Об этом узнал муж. Она все свалила на подругу. Подруга свалила на другую. Мужья, выгораживая своих жен (все-таки позор какой!) друг перед другом, все перессорились. А девушкам хоть бы что! Но, наверное, в Турцию их больше не пустят.
— Да уж, это к Вике. — Я рассказала про «Балчуг».
— А вы что, не знали? — удивилась Олеся. — Они там каждую среду номер снимают.
Нам надоело стоять на улице. Хотя в нарядных платьях среди сугробов мы выглядели живописно.
— А вы что, не знали? — удивилась Олеся. — Они там каждую среду номер снимают.
Нам надоело стоять на улице. Хотя в нарядных платьях среди сугробов мы выглядели живописно.
— Ну что, гулять будем? — зевнула Лена.
— Может, в «Галерею»? — предложила Олеся.
Краем глаза я увидела направленный на нас объектив и успела улыбнуться. Это был фотограф из Harper's Bazaar. Он записал наши фамилии для светской хроники. Причем Лена назвалась дизайнером.
— Это чтоб Катина мама не возмущалась, — объяснила она.
— Думаете, они напечатают наши фотографии? — мечтательно спросила Олеся. — Дам своему мужу посмотреть, пусть поревнует.
Фотография… Какая-то ассоциация всплыла в моей голове, но я не могла понять… что?
Мы решили сегодня не гулять. В «Галерее» стол не зарезервирован, а больше идти некуда.
У меня в машине валялся «Пляж» Гарленда, и я поехала домой почитать.
Было невероятно уютно забраться в постель с книгой; поставить огромное блюдо с печеньями и разломанным на дольки шоколадом, включить торшер; спуститься вниз за кока-колой, потому что забыла ее на кухне; забраться снова под одеяло и, никуда не торопясь, перевернуть первую страницу.
«Интересно, Марьяна потом видела меня внутри? — подумала я. — А то так и решит, что у меня не было пригласительного».
Не то чтобы меня это очень волновало, но все же…
Где же я видела ее ухажера?
Внезапная догадка вытолкнула меня из кровати и разнесла в клочья покой этого вечера.
Пальцы дрожали так, что с трудом попадали в телефонные кнопки.
— Марьяна? Слушай, а как звали того мужика, который был с тобой в «Шопарде»?
— О!… — засмеялась Марьяна. — Я смотрю, он произвел на тебя впечатление! На самом деле забудь: я уже с ним рассталась — шаромыжник какой-то…
— Как его имя? — Я теряла терпение.
— Владимир, — опешила Марьяна, — фамилию мне неудобно было спросить. Какой-нибудь Петров, наверное. Или Козлов.
Я скидывала с полок одежду, переворачивала сумки, разбилась ваза, но я даже не заметила — я искала альбом Светланы.
Вот он.
Он открылся сам на нужной фотографии. Казалось, что все мое тело — это только глаза. Огромные и испуганные. Они смотрели на улыбающееся лицо розовощекого мужчины. На фотороботе не видно было этого поросячьего цвета лица, поэтому я не сразу узнала его. «Владимир», — сказала Марьяна, и все сразу встало на свои места.
Как сумасшедшая, я вернулась в спальню, перепрыгнула через кровать и схватила телефон.
Ответила свекровь.
— Как ваши дела? — Я слышала свой голос словно со стороны. Не верилось, что в таком возбужденном состоянии я могла произносить слова спокойно.
— У Сереженьки — живот. Так мучается! Газы, наверное, мы уж и клизму делали, и массаж.
— А что Светлана?
— Светочка уехала. С подружкой. Мы тут с дедом сами справляемся.
Я не могла спокойно сидеть и ждать, пока Светочка вернется. Я позвонила Вадиму.
— Где ты? — Голос срывался на визг.
— Что случилось? — Он, наоборот, был спокоен.
— Я приеду к тебе! Мне надо показать тебе фотографию! Это Вова Крыса! У него ежик белобрысый? Розовые щеки?
— Похоже, что да…
— Скажи мне, где ты?
— Я… — он замялся, — в бане… Я к тебе сам приеду…
— Нет! Я не могу ждать! Говори адрес! Баня была в Горках-10. Я накинула длинную шубу прямо на пижаму и через десять минут была на месте.
Молчаливый охранник в защитном бушлате проводил меня до предбанника. Там уже сидел Вадим.
— Извини за мой вид. — Он был в длинном махровом халате.
Я за свой извиняться не стала. Хотя шубу пришлось снять — слишком было натоплено.
— Он? — Я держала фотографию из Светланиного альбома прямо перед его глазами.
— Он, — кивнул Вадим.
Я начала рыдать в голос. Вадим растерялся. Я сидела на своей шубе, прямо на полу, и выла, как целая стая голодных волков, только еще жалостней.
Уверена, что такой Вадим видел меня впервые.
— Он смотрел на меня… понимаешь… убийца Сержа… Он спокойно тусуется… Он, может, еще хотел со мной познакомиться…
Мне было стыдно. Я закатила истерику постороннему человеку. Я сидела в пижаме сама не знаю где. Но я не могла остановиться. В тот момент мне казалось, что я плачу в первый раз в жизни.
Из-за закрытой деревянной двери я услышала приглушенный женский визг, и тут же голова какого-то мужчины показалась за дверью и скрылась.
— Успокойся, — растерянно просил Вадим. Ему было неловко. И за мою истерику, и за женские крики.
Обладатель головы появился в дверях, запахивая белый халат.
«Меня примут за проститутку», — безразлично подумала я, закрывая заплаканное лицо рукой. Машинально.
— Региночка, — пьяно произнес мужчина, почему-то решив, что я — жена Вадима, — а я тут с сестрой своей парюсь и Вадика пригласил…
Вадим встал и запихнул отбивающегося товарища обратно за дверь.
— Извини, — попросил он меня очень серьезно.
Я кивнула. Надела шубу. Мне очень хотелось плакать. Но не здесь.
— Давай я тебя провожу?
— Не надо, — прошептала я.
Дверь за мной с грохотом захлопнулась. Я положила руки на руль и смотрела, как слезы капают на них и собираются в небольшие лужицы. Охранник равнодушно разглядывал меня через лобовое стекло. Я включила музыку. Очень громко. Не знаю, сколько прошло времени. Мне не делалось легче.
Я завела машину. Конечно, не очень удобно путешествовать в пижаме, но если запахнуть шубу — не видно.
Я подъехала к дому свекрови и позвонила. Ребенок успокоился и заснул. Светлана еще не вернулась.
Я осталась в машине — ждать ее.
Светлану привез Ванечка.
Что-то неприятно шевельнулось в груди.
Но я ведь сама этого хотела.
«Только бы он не пошел ее провожать», — подумала я.
Светлана вышла из машины и махала рукой, пока она не скрылась за поворотом.
В подъезд мы вошли одновременно.
— Привет! — удивилась Светлана. Двери лифта закрылись за нами.
— Кто это? — Я вытащила фотографию.
Я была уверена, что он — какой-нибудь ее ухажер. Может, даже ребенок от него.
Я была готова к тому, что Светлана начнет юлить. И уже заранее разозлилась.
— Мой брат. — Она снова удивленно посмотрела на меня. — А что?
— Брат? — Мне казалось, что я проговорила это слово мысленно, но, судя по тому, как Светлана отпрянула от меня, я прокричала его во все горло. — Брат?
Я придавила ее к стене. Пол лифта качнулся.
— Сучье семейство! Она оттолкнула меня.
— Да что с тобой?
Я дала ей пощечину со всего размаха. Шуба распахнулась, Светлана какую-то секунду смотрела на пижаму, а потом бросилась на меня с кулаками.
— Да что ты хочешь от меня? Сумасшедшая! — кричала она.
Я давно ни с кем не дралась. Может быть, даже никогда. Но в этой кабине, с огромным зеркалом во всю стену, я мутузила Светлану и не собиралась останавливаться. Мы ничего не говорили, только яростно драли волосы друг другу, пока лифт не открылся. Светлана повернулась к выходу, и я, вложив всю свою злость в наманикюренный кулак, ударила ее в глаз.
— Рассказывай! Все рассказывай! — прохрипела я.
— Что рассказывать-то? — Она никак не могла отдышаться.
— Они были знакомы?
— С Сережей? Да. Они вместе работали даже.
— Ты познакомила?
— Я, кто же еще.
— Ну?
— Да что «ну»? — закричала Светлана и заплакала.
— И что с работой?
— Да откуда я знаю? Вроде ничего не получилось! Сначала у него было много денег, а сейчас нет. Сначала он мне даже куртку норковую подарил…
Я ненавидела Светлану за то, что не верила ей. С той самой первой минуты в ресторане. Но здравый смысл говорил, что она не врет. У нее не было мотива. У ее брата — был.
— Давай его адрес.
— Зачем? — Она отошла от меня подальше.
— Давай адрес! — опять закричала я.
— Он сейчас живет в моей квартире… Ты можешь мне объяснить, что происходит?
— У твоего сына болит живот: газы. А они старые люди. Так что ты помогай им, ладно?
Мы вызвали лифт, потому что обе нуждались в зеркале.
Моя шелковая пижама порвалась, но я завернулась в шубу. Собрала волосы в хвост.
— Скажи им, что упала, — я оценила ее расхлестанный вид, — и чуть не попала под машину.
Светлана стерла расплывшуюся тушь под глазами.
— Как Ванечка? — насмешливо спросила я. Она задрала подбородок и не ответила.
Я заснула, как только добралась до постели. Только пижаму сняла.
А когда открыла глаза утром, мне казалось, что я не спала совсем.
На полу валялась фотография Крысы.
— Я убью его, — сказала я себе спокойно и скучно.
Позвонил Вадим.
— Это брат Светланы, — сообщила я ему.
— Брат? — переспросил он ошарашенно.
— Брат, брат! — В моем голосе снова появились слезы. — Ты ведь ее, наверное, знаешь?
Он промолчал.