Неожиданно мне позвонил Никишов:
– Димон, я вспомнил этого парня. Это Махновский. Его года два назад из школы исключили. Врубился? Тогда тебе еще один факт: у него есть младший брат, мелкий такой. Догнал?
И догнал, и врубился. И вспомнил этого Вадика Махновского, которого в школе сначала звали Вадик-Гадик, а потом прозвали Махно. Был такой в давние годы, во время Гражданской войны, анархист-разбойник. Он воевал против красных и против белых, против интервентов и против обычных крестьян. Так что Махновского этим именем прозвали не зря. Он тоже воевал со всеми. Отбирал деньги и мобильники у первоклашек, грубил учителям, хулиганил на улице, хамил участковому. Он был вообще злой человек. Он никого не любил и всех ненавидел. Даже своих родителей – за то, что они много работали, но мало зарабатывали. В конце концов он так всех достал, что его исключили из школы. Всем было известно, что Махно и его дружки – опасная шайка. Они уже все состояли на учете в полиции, с ними беседовали и их воспитывали, но они только ржали, как кони, и хрюкали, как свиньи. И вели себя так же. Говорили, что они обворовывали пьяных, грабили по ночам ларьки и пускали в ход кулаки и палки против тех, кто был слабее. А теперь, значит, взялись грабить пенсионеров. Это уж совсем подлое дело. Пенсионеры – они самые слабые и беззащитные. И если они лишаются пенсии, то им даже голодать приходится. Таких людей, как этот Махно, нельзя ни понять, ни простить.
Сгоряча мы тут же решили сходить к участковому, но быстро остыли. Нам пришлось бы признаться, что мы все-таки продолжили заниматься не своим делом. И если в первый раз все обошлось, то уж теперь мало не покажется.
– Да уж, – усмехнулся в трубку Никишов, – еще и Семен Михалыч нас в угол поставит. Вне очереди.
Придется действовать самим. И понадобится не только сила, но и хитрость. И тут я припомнил некоторые рассказы нашего папы о том времени, когда он служил участковым и опером. «Лучше всего, – говорил он, – брать преступника с поличным – тогда он не отвертится и получит по полной программе». И я сказал об этом Никишову. И услышал за спиной Алешкин голос.
– Нужна глубокая разведка, – важно и деловито сказал он. – Спроси у Андрюхи, где учится брательник этого Махно.
Оказывается, он давно уже слушал наш разговор и, кажется, все понял раньше меня. (У нас в квартире два параллельных аппарата.)
– Он не в нашей школе учится, в соседней, за оврагом.
– Пусть узнает, как его зовут, – распорядился Алешка.
Никишов пообещал, попрощался и передал привет Таньке.
– Вот ни за что! – возмутился Алешка.
Но Никишов уже положил трубку.
В общем, как-то все неуютно образовалось. С одной стороны – какая-то махинация Чашкина и его итальянской команды, а с другой – грабители пенсионеров под руководством, похоже, взрослого и опытного жулика. И конечно, нам и в голову не могло прийти, что это все – один ядовитый клубок. Распутывать который не только трудно, но и опасно…
Но наш Алешка, как оказалось, «держал все нити расследования» в своих руках, на пустяки не отвлекался и всюду успевал. В том числе и в учебе. В чем немало помогала ему Танька. Но она же и подбрасывала ему новые факты и загадки.
Как-то вечером они уселись за Алешкин стол – голова к голове – и долго шушукались. Для конспирации они даже включили телевизор погромче. Но так как и друг друга им плохо было слышно, то они – хочешь не хочешь – орали изо всех сил. Вместе с рекламой получалась совершенно загадочная звуковая картинка.
– Ты что, совсем?
– До десяти раз больше!
– У тебя реально крыша прохудилась!
– Я этого достойна!
– Кто сказал? Крышкин?
– До-ши-рак!
– Много твой Костя понимает!
– Не тормози – сникерсни!
– Но куда-то они делись!
– Теперь и в новой упаковке!
– Да найду я их!
– Пятерочка выручает!
Тут вошла мама и, не расслышав, радостно спросила:
– У кого «пятерочка»? Неужели у Алешки?
– У Крышкина, – буркнул Алешка. – По пению.
Потом Танька, глядя в свой листок, стала что-то диктовать Алешке, а он записывал это на свой листок, высунув язык от усердия и внимания. Танька диктовала и одновременно поправляла:
– Лешк, «этюд» через «д» пишется.
– Эдюд?
– А «речка» без мягкого знака.
– Это смотря какая речка.
– И смотря какое «дериво».
Они еще пошушукались, поспорили, а потом Алешка сложил свой листок и убрал его в ранец. А Танька сказала:
– Только ты будь осторожен.
– Буду, – пообещал Алешка. – Более-менее.
Пора было вмешаться. Как старшему по команде.
– И что вы затеяли? – спросил я.
– Ничего особенного, – объяснила Танька. – Я составила полный список всех пропавших работ.
– Из «Вашей гордости»?
– Ну да. Там кто-то здорово поживился.
– И этот кто-то – не я! – сказал Алешка. – Но зато я знаю – кто. Нужно только кое-где кое-что проверить.
Я вот о чем подумал: если мы узнаем, кто воровал работы учеников, то станет ясно, зачем это делается. А пока все это загадочно и непонятно. Ведь не для продажи их крали. Рисунки, конечно, хорошие, но далеко не мировые шедевры, не великие произведения искусства. Так что нужно разгадать эту загадку, а может быть, даже тайну, потому что за ней наверняка простое преступление. Или уже совершенное, или подготовляемое. И за него кто-то должен ответить…
Сегодня после уроков Алешка снова собрался к Чашкиным. Он к ним ходит, как в школу. И я бы не сказал, что с большой охотой. Но его там очень хорошо принимают. Он у Чашкиных обедает (дома, кстати, тоже), с Левой вместе они делают уроки, во что-нибудь играют. Кормят его там хорошо – в основном деликатесами (правда, после этого он дома с азартом наворачивает жареную картошку). Алешка, добрая душа, и о нас не забывает. Однажды даже притащил маме и Таньке по бутерброду с разной икрой – черной и красной. Правда, у него в кармане она перемешалась. Потому что Алешка эти бутерброды сложил вместе. Как он выразился, лицом к лицу, и они слиплись. Но мама их не стала разлеплять, а просто разрезала. И девочки стали есть, как сказала мама, ассорти.
– Очень вкусно, – оценила Танька. – Только чем-то попахивает.
– Керосином, – безмятежно объяснил Алешка.
Мама чуть не поперхнулась:
– Каким еще керосином?
– Обыкновенным. Мы им руки от краски отмывали. А потом я их платком вытер.
– И ты в свой керосиновый платок завернул бутерброды? – ужаснулась мама.
– Что я – совсем? – обиделся Алешка. – Ни в чего я их не заворачивал. Просто они в одном кармане лежали.
– Ну в другой бы положил!
– В другой нельзя, в нем гвозди. Кто ж будет бутерброды с гвоздями есть?
Действительно!
Как выяснилось, они с Толстым Мальчиком ремонтировали сорвавшуюся со стены книжную полку, покрасили ее, а потом отмывали руки керосином.
– Можете не есть, – сказал Алешка, – я вам завтра других принесу. С ветчиной без керосина.
– Спасибо, – сказала мама, – но лучше не надо.
Когда мама ушла в прачечную, Лешка достал из ранца свой листочек, который заполнил накануне, под Танькину диктовку. Это был список украденных рисунков.
Алешка развернул листок и объяснил:
– Где галки стоят, это у них, у Чашкиных.
В списке было около тридцати названий картин. Штук десять из них были отмечены Алешкиной рукой.
– Я ведь сразу догадался, что этот Чашкин жулик. Только мне кажется, что он не мелкий жулик, а довольно приличный.
Приличный жулик – это звучит. Примерно как умный дурак.
– Ну, а за черепицей ты в Италию поедешь?
– Легко. Они меня все время уговаривают. Говорят, что мне там откроются… эти… переспективы. В виде навороченного смартфона и скутера.
Странно как-то… Зачем им нужен Алешка в Италии? Чтобы Левушке не было скучно?
– Я еще сам не догадался, – признался Алешка. – Но эта Ираида завтра придет наших родителей уговаривать.
– Чтобы тебя в Италию отпустили? – спросила Танька.
– Не сразу. Сначала у них на даче пожить, на каникулах. Для тренировки.
– Какой еще тренировки? – изумился я. – К пицце привыкать?
– И к языку. Я уже много нахватался. Рим, синьор, бамбино, сольдо, чао!
– Какао! – добавил я.
– Но это так, – объяснил Алешка, – повыпендриваться. А главный язык у нас будет английский. Мы там, на даче, будем по-английски «спикать».
Слушал я его и думал: в самом деле он такой простодушный или прикидывается, входит в роль? А потом вдруг как молния озарила мрачные горизонты: да ведь он внедрился в преступную группировку! Ясно, что эти Чашкины затевают какую-то аферу. И ясно, что для этого им зачем-то понадобился наш Алешка. И вот он – наше вам, пожалуйста! На главную роль.
Я вспомнил папины рассказы, что внедрение – это самый надежный способ предотвратить преступление и развалить преступное сообщество. Но с другой стороны, внедрение – это очень сложный, опасный и довольно долгий процесс, требующий кропотливой подготовки. И еще папа говорил, что самое удачное внедрение – это когда тебя позовут. Не ты им навязался (подозрения здесь неизбежны), а они тебя нашли, тебя выбрали и тебе предложили.
И надо сказать – Алешка внедрился по всем правилам оперативной работы…
Да, все это здорово, но очень опасно. Но, я думаю, папа не позволит Алешке рисковать. И неслучайно он не возражает против сближения Алешки с Левушкой и его семьей. Что-то папа знает, чего не знаем мы, даже Алешка.
Значит, не просто так он зачастил к Чашкиным: Алешка им нужен, но и они ему нужны. Чтобы разобраться с этими нелепыми кражами.
– Стало быть, Лешк, ты у них обыск делал? – спросил я. – Без санкции прокурора?
– Они тоже воруют без санкции прокурора, – был логичный ответ. – И ничего я не обыскивал, просто догадался.
– А как? – спросила Танька с интересом.
– А так! У них во всех комнатах такая чистота и порядок, что даже противно. Там все время уборщица работает. А в Левкиной комнате нормальная обстановка. Как наша мама говорит, солдат с ружьем потеряется. А когда все везде валяется, попробуй найди что-нибудь спрятанное.
– Нашел?
– Легко. Там в углу, за стенкой, такой трубус стоит…
– Что за трубус?
– Ну, труба такая с ремешком, для всяких больших бумаг.
– Тубус! – сказала Танька.
– А я что говорю! Это по-вашему какой-то тубус, а у нормальных людей – трубус, труба такая. Всем ясно?
Ясно. И в этой трубе хранились украденные рисунки. Но не все.
– Леш, – спросила Танька, – а где остальные? Как ты думаешь?
– Где-где? На море! Под итальянским солнцем. О! Вспомнил еще одно слово: соле мио.
– Переведи.
– Мое солнце. Это когда Никишов Таньке эсэмэски будет слать, он так и начнет: «О, соле мио!»
Танька засмеялась и сказала:
– А ты мне когда эсэмэски начнешь слать?
Алешка вдруг всерьез задумался и тихо ответил:
– Скоро.
Вы знаете, что такое свисток? А вот и нет! Свисток – это младший брат Вадика Махновского. Маленькая вредная шпана. И представьте – иду я в магазин, никого не трогаю, и нате вам: сидят у входа на приступке два друга: Алешка и этот мелкий Свисток. О чем-то весело болтают и по очереди угощаются чипсами из одного пакета.
Я уже было притормозил, нахмурился и распахнул рот, но тут Алешка взглянул на меня и лениво выдал:
– Проходи, дядя. Чего вылупился?
«Дядя» среагировал, прошел мимо, а Свисток злорадно похихикал ему вслед.
– Клёво ты его, – сказал он Алешке.
Дома, когда я «запыхтел» насчет такого знакомства, Алешка спокойно мне возразил:
– Дим, я его завербовал. – И честно добавил: – Только он пока об этом не знает.
А дело было так…
В магазине, на кассе, кассирша терзала какого-то мальца, у которого не хватило наличных заплатить за пакет чипсов. Который он, кстати, уже распечатал. И рылся в карманах, пытаясь найти недостающую сумму.
– Ищи, ищи! – подгоняла его кассирша. – А то охранника позову.
Тут подошел еще один малец и спросил:
– А сколько не хватает? – И, доплатив за чипсы, назидательно сказал кассирше: – Детей не надо обижать. А то они вырастут большими и злыми и отомстят вам. – Это Алешка не сам выдумал, а где-то прочитал.
– Шибко умный, да? – спросила кассирша.
– Более-менее, – сказал Алешка и пошел на выход.
Малец (это и был Свисток) догнал его, похвалил:
– Классно ты ей сказал!
– Это не я сказал.
– А кто? – удивился Свисток.
– Крышкин.
Свисток помолчал, соображая. Потом спросил:
– Крутой, да?
– Не знаю. – Алешка не навязывался на знакомство. – И тебе знать не надо.
– Понял. Держи. – Свисток протянул ему пакет с чипсами. – Похрустим.
А почему бы и нет? Они уселись на приступочку, недалеко от входа в магазин.
– У меня этих денег вчера полно было, в двух карманах, – похвалился Свисток. – Вадик отсыпал.
– А это кто? – в свою очередь, но без интереса спросил Алешка. – Спонсор?
Свисток рассмеялся:
– Это братан мой. Всегда мою долю честно отстегивает. А у тебя братан есть?
– Есть.
– Крутой? Или деловой?
– Ботаник.
– Давай его с Вадиком сведем. Нам ботаны тоже годятся. Для доверия.
– И чего ему будут доверять? – снисходительно спросил Алешка. – Ключи от квартиры? Или бабки?
– Ты даешь! – Свисток опять расхохотался. – Сперва ключи, потом бабки.
Загадочный разговор. Но если глубоко задуматься…
Пакет с чипсами тем временем опустел.
– Взять еще один? – щедро предложил Алешка. (За информацию нужно платить.)
– Уже взял! – опять залился смехом Свисток и, расстегнув куртку, вытащил из-за пазухи пакет. – Она бестолковая (это он о кассирше). Я ее специально отвлекал, чтобы второй пакет заныкать.
– Круто! – похвалил Алешка. – Я так не умею. – «И не буду», – подумал он про себя.
– Это что! – заливался польщенный Свисток. – Я тут чуть в заграницу не слинял. За большими бабками.
Тут Алешка еще больше насторожился, но не подал вида. Только немного Свистка «подогрел»:
– Ну да, там большие бабки прямо под ногами валяются.
– Точно! Один толковый мужик прямо так и сказал точь-в-точь: «У них там бабки под ногами валяются, а им лень нагнуться, чтобы подобрать». Сечешь, Леха?
– Секу, – согласился Леха. – Мужик будет бабки подбирать, а ты их в сумку складывать.
– Точняк!
– А чего ж ты не поехал?
– Не глянулся. Им ботаник нужен. А я вольный орел.
«Воробей ты хвастливый, – чуть не вырвалось у Алешки, – да еще на помойке».
– Ну они там какого-то другого нашли. Слышь, Лех, вливайся к нам. Ты пацан клёвый. И брательника приводи.
– Куда приводить?
– В нашу президенцию.
И тут Алешка немного прокололся – не спросил: где эта президенция? Потому что давно уже ее разведал. Но Свисток не заметил этой промашки.
Расстались они не только друзьями, но и почти соучастниками.
– Дим, – спросил Алешка, – а что это – «президенция»? Я раньше думал, что там президент живет.
– Не президенция, а резиденция. Вроде как штаб. Почти секретный.
– Ну да, они там каждый день тусуются.
– Это где?
Тут Алешка вылупился на меня с искренним изумлением:
– Дим, мы с тобой в одном доме живем, в одной школе мучаемся, по одним улицам шляемся, а ты ничего не видишь. – Он помолчал и процитировал Шерлока Холмса: «Сыщик должен быть наблюдательным».
– Я не сыщик.
– Ага, ты ботаник. Ихняя президенция в старой трансформаторной будке. На краю нашего оврага. В дремучем лесу. Где царствуют волки и вороны. Врубился?
– Так она же заперта?
Алешка вздохнул:
– Они давным-давно старый замок сорвали, а свой повесили.
Теперь я врубился:
– И близко к этой «президенции» не суйся!
– Конечно! – яростно заверил меня Алешка. – Что я, дурак?
Время покажет, кто из нас дурак…
Глава VIII Фазаньи курочки
Все эти наши «разыскания» проходили на фоне учебы. Но она от этого не страдала, шла как обычно. Каждый день узнавалось что-то новенькое, на следующий день это новенькое становилось стареньким, а еще через день благополучно забывалось.
Тем не менее, вопреки всему, несмотря ни на что, каникулы приближались. И в один прекрасный вечер к нам заявилась прекрасная Ираида Андреевна. С коробкой прекрасного, но немного просроченного торта.
Мама сказала ей, что кофе у нас все того же сорта, а чая вообще нет, только что кончился.
– А я и чай захватила! – похвалилась тетя Ираида. – Смотрите, какая большая банка! И красивенькая, с высокогорных склонов.
По Алешкиным глазам я понял: он изо всех сил соображает, на каких это горных склонах растут такие красивенькие банки? А по маминым глазам я понял, что предстоящее чаепитие не доставит ей удовольствия. Это не то что с любимой соседкой Зинкой посплетничать за чаем от всей души. Тут надо и ушки держать востро, и язычок на замочке.
Мама поставила чайник, а тетя Ираида стала уговаривать ее отпустить Алешку к ним на дачу, на все каникулы.
– Это будет шарман! Чистый воздух – раз! Бассейн – два! Тир в подвале – три! Теннисный корт – пять! Алеша играет в лаун-теннис?
– А то! – гордо соврал Алешка.
При каждом счете тетка Ираида загибала очередной палец. А на каждом пальце у нее висело по два кольца. Ну и во всех ушах что-то висело и блестело до самых плеч.
– Прекрасный яблоневый сад – десять!
– С яблоками? – спросил Алешка с понятным интересом.
– Яблоки мы уже сняли. – И добавила торопливо: – И съели. – Начала новый отсчет соблазнов: – Квадроцикл – раз! Трехразовое питание из экологически безопасных продуктов – два!
– Трехразовое это как? – невежливо перебил Алешка. – Понедельник, среда, пятница?
– Остроумный мальчик, – вежливо посмеялась Ираида. И спросила маму: – Ваш Алеша сколько раз в день у вас питается?
– Сколько хочет, – простодушно припомнила мама. – Разве углядишь!
– Я угляжу, – пригрозила Ираида. – У нас четкий режим. Здоровый образ жизни. Что еще? Да, мангал для шашлыков на свежем воздухе. Да все что угодно для продвинутых мальчишек.
Мама разлила чай, нарезала торт. Она все еще была в сомнениях, но тут как раз пришел с работы голодный папа и присоединился к чаю.