Дневные часы они обычно посвящали изучению языков.
— Для королевской дочери важно знать разные языки, чтобы общаться с иностранными принцами и послами, — объясняла Кэт, мысленно благодаря своего прогрессивно настроенного отца за то, что тот учил ее французскому, итальянскому, испанскому и голландскому, так что она могла поделиться своими знаниями со своей весьма способной ученицей.
Элизабет училась быстро, и вскоре они уже могли вести несложные беседы на этих языках.
Однажды Элизабет наткнулась на служанку, которая, убирая классную комнату, напевала песню на странном переливчатом наречии.
— О чем ты поешь? — спросила она эту женщину с васильковыми глазами и соломенными волосами, и та поспешно присела в реверансе.
— Это старая валлийская баллада, миледи, — мелодичным голосом ответила служанка. — Она называется «Ллигоден ин и Фелин» — «Мышь на мельнице».
— Красивая песня, — похвалила Элизабет. — Научишь меня?
— О, не знаю, миледи, — смущенно ответила женщина. — У меня много дел.
— Ты должна меня слушаться, — властно заявила Элизабет. — Я дочь короля.
— Да, миледи, конечно, миледи, — пробормотала служанка. — Полагаю, должна.
— Конечно должна! — подтвердила Элизабет. — Ты ведь Бланш, да?
— Бланш Перри, миледи.
— Давай сядем. — Элизабет подвела Бланш к креслу у окна.
Сперва неохотно, а потом все увереннее Бланш принялась учить Элизабет своей песне, строчка за строчкой, пока девочка не запомнила.
— Пойду спою ее Кэт! — воскликнула Элизабет и поспешила продемонстрировать гувернантке свое совершенное владение валлийским.
— Я выучила новую песню! — объявила она. — Сейчас спою.
Кэт присела на скамью, отложив шитье.
— Слушай, — сказала девочка и без запинки пропела валлийскую песню чистым ясным голосом.
Когда она закончила, Кэт восхищенно захлопала в ладоши.
— Где вы этому научились? — удивленно спросила она.
— От Бланш Перри, — ответила Элизабет. — Пусть еще научит меня валлийскому.
— В самый раз для вас, — заметила Кэт. — Ваш дед, король Генрих Седьмой, был наполовину валлийцем, и его предки — древние принцы Уэльса. Он родился в Уэльсе, в Пембрукшире, и фамилия Тюдор, которую носит ваша династия, — валлийская. Я прослежу, чтобы Бланш уделяла вам час-другой в неделю на изучение валлийского языка.
Так оно и случилось. Бланш оказалась не лучшим педагогом, но сумела научить Элизабет песням и стихам, объяснив, что они значат. За проведенные вместе часы Бланш успела привязаться к юной госпоже, столь живо интересовавшейся историей и традициями покоренного народа и оказавшейся такой дружелюбной и покладистой.
Однажды Элизабет подарила ей алую ленту, которая, по ее мнению, красиво бы смотрелась в волосах Бланш. Женщина от избытка чувств лишилась дара речи, а когда к ней вернулась способность говорить, упала на колени.
— Готова служить вам всегда, миледи, да хранит меня Бог! — пылко пообещала она.
Элизабет улыбнулась, ответ Бланш доставил ей немалое удовольствие.
— Так тому и быть! — сказала девочка. — Ты должна остаться при мне.
— Я останусь, даю вам слово! — воскликнула валлийка.
Глава 4 1539
Когда шестилетняя Элизабет со своей свитой прибыла во дворец Уайтхолл на Рождество, там уже столпился люд. Повсюду царила атмосфера радостного ожидания, и не только из-за предстоящих празднеств.
— Когда же я увижусь с моей новой мачехой? — заявила Элизабет, следуя за главным управляющим в приготовленные для нее апартаменты, окна которых выходили на широкое русло Темзы.
— Придется вам потерпеть, миледи, — как я слышала, она еще в Кале, дожидается попутного ветра, — ответила Кэт, открывая дорожный сундук.
— Сколько тут придворных дам! — Элизабет приводили в восхищение их утонченность, роскошные платья и украшенные драгоценностями головные уборы.
— Ваш царственный отец пригласил их в честь новой королевы, — объяснила Кэт, доставая из сундука рубашки и ночные сорочки. — Я уверена, что он уже назначил некоторых ее фрейлинами.
— Говорят, она очень красивая, — сказала Элизабет. — Надеюсь, и добрая тоже.
— Наверняка, — улыбнулась Кэт.
Король пребывал в приподнятом настроении, когда встретил свою младшую дочь в приемном зале:
— Приветствую тебя, миледи Бесси! Твоя сестра Мэри уже здесь, а твой брат-принц прибудет завтра.
— Приятно слышать, сэр, — ответила Элизабет, радуясь новой встрече с отцом. — Не могу дождаться, когда он приедет. Я редко его вижу, но много о нем думаю. И я сшила ему новую рубашку. — Она уморительно сморщила лицо.
Король Генрих улыбнулся:
— Не сомневаюсь, в ней он будет выглядеть великолепно, пусть даже ты и не очень старалась!
— Но, сэр… — возразила Элизабет.
— Не важно. Помню, мальчишкой я ненавидел сидеть над уроками, вместо того чтобы упражняться на турнирной арене или стрелять по мишеням. А когда стал королем и на меня свалилось бремя государственных дел, больше всего мне хотелось отправиться на охоту…
Он замолчал, вспоминая молодость, когда был юным богом как в седле, так и в спальне, а мир казался бескрайним и полным надежд, и они с Кейт любили друг друга. Это было еще до того, как Великое дело [4]легло тяжким грузом на всю его жизнь. Кейт не было в живых уже четыре года, и Анны тоже, будь она проклята, и Джейн… а он превратился в обрюзгшего старика, который подумывал жениться в четвертый раз, чтобы обеспечить королевству новых наследников, и надеялся еще хоть однажды обрести любовь, прежде чем вечность заявит на него свои права.
— Мы с тобой очень похожи, Бесси, — уныло проговорил король. — Мы исполняем свой долг вопреки нашим самым сокровенным желаниям.
— Постараюсь быть похожей на вас, сэр! — пылко ответила Элизабет.
Генрих взглянул на рыжеволосую малышку, ставшую плодом его отчаянной страсти к ее матери и зачатую еще до их свадьбы.
— Ты уже на меня похожа, — сказал он.
Это и впрямь было так — никто не смог бы усомниться в том, что она его дочь, хотя в свете выяснившихся позднее фактов у некоторых все же имелись сомнения. Но Элизабет многое унаследовала от него, как и от матери, — даже лучшее от нее, в чем он все больше убеждался при встречах с дочерью. Она обладала умом Анны, ее чувством юмора, ее характером, ее притягательным взглядом… Как же обворожили его в свое время глаза Анны! Неужели она действительно изменяла ему со всеми теми мужчинами? Ему пришлось в это поверить, но сомнения мучили его до сих пор. Неужели он никогда не освободится от Анны Болейн?
Но Анны больше не было. Перед ним стояла ее дочь, которую он лишил матери. Естественно, тому имелись оправдания, и у него было полное право так поступить. И теперь эту потерю следовало возместить.
— Ты рада, что встретишься с новой мачехой? — спросил он.
— О да, сэр. Я слышала, она очень красивая.
— Да, я тоже слышал. Мастер Кромвель говорит, что она превосходит красотой солнце и луну, а мастер Гольбейн написал для меня ее портрет.
Он достал из-за пазухи маленькую круглую коробочку из слоновой кости в форме расцветающей розы и, открыв крышку, показал девочке изображение женщины с нежным взглядом, легким румянцем на щеках и алыми губами, чуть тронутыми улыбкой.
— Какая красивая! — восхищенно воскликнула Элизабет. И наверняка очень добрая, подумала она.
Генрих не сводил взгляда с миниатюры.
— Анна, — прошептал он. — Анна Клевская. Да поможет ей Бог в пути.
На следующий день леди Мэри повела Элизабет к ее брату, принцу Эдварду, серьезному двухлетнему малышу, который сидел на полу роскошной детской в окружении кубиков, миниатюрных деревянных меча и щита, золотой погремушки, волчка, игрушечной лошадки и симпатичного белого пуделя, который, как помнила Элизабет, раньше принадлежал его матери, королеве Джейн. Его няня госпожа Пенн, скромная женщина в белом переднике поверх серого платья, при виде королевских дочерей встала и поклонилась.
Элизабет присела в реверансе перед принцем, который поднял взгляд, уставившись на нее льдисто-голубыми глазами. Из-под широкополой шляпы с пером выбивались светлые прямые волосы, вишнево-красные губы выделялись на фоне розовых щек, острый подбородок выдавался вперед. Госпожа Пенн посадила его к себе на колени.
— Поздоровайтесь со своими сестрами, миледи Мэри и миледи Элизабет, — велела она.
— Здластвуйте, леди Мэли, леди Лизбет, — прошепелявил малыш.
Он не улыбнулся.
— Брат, у меня для тебя подарок. — Элизабет протянула прекрасно сшитую батистовую рубашку.
Эдвард принял ее пухлой ручонкой, несколько мгновений разглядывал, а затем, утратив всякий интерес, отдал рубашку няне.
— Поздоровайтесь со своими сестрами, миледи Мэри и миледи Элизабет, — велела она.
— Здластвуйте, леди Мэли, леди Лизбет, — прошепелявил малыш.
Он не улыбнулся.
— Брат, у меня для тебя подарок. — Элизабет протянула прекрасно сшитую батистовую рубашку.
Эдвард принял ее пухлой ручонкой, несколько мгновений разглядывал, а затем, утратив всякий интерес, отдал рубашку няне.
— Она будет ему очень к лицу, миледи, — просияла госпожа Пенн.
— Можно его подержать? — спросила Элизабет, присаживаясь рядом с няней.
Та осторожно подняла малыша, и тот с удовольствием устроился на руках у сестры.
— Ну и тяжелый же милорд принц, — заметила девочка, наслаждаясь теплом прижавшегося к ней маленького тельца. — Да, братик?
Он поднял на нее голубые глаза. Взгляд был как у отца.
— Может, улыбнешься мне? — предложила Элизабет, состроив гримасу.
Никакой реакции не последовало.
— Он к вам еще не привык, миледи, — объяснила няня.
Элизабет слегка пощекотала принца, тот дернулся и хихикнул.
— У вас неплохо получается, миледи, — заметила миссис Пенн. — Он серьезный мальчик и редко смеется.
Эдвард широко улыбался Элизабет. Та просияла в ответ и потерлась с ним носами.
— Можно я его тоже подержу? — попросила Мэри.
Няня передала ей Эдварда, и Мэри посадила его на колено, ласково напевая и крепко прижимая малыша к себе. К ее явному недовольству, мальчик вытерпел лишь несколько мгновений, после чего высвободился из ее объятий и поковылял к своим игрушкам. Вскоре он уже оседлал лошадку на палочке и скакал, преследуя воображаемую добычу.
— Мы сможем жить вместе при дворе, когда прибудет королева? — спросила Элизабет.
Мэри усомнилась в этом.
— Придется подождать, что скажут ваш отец и новая мачеха, — ответила она.
В тот же миг перед ними затормозил Эдвард.
— Кланяйтесь! — повелительно пропищал он.
Сестры удивленно взглянули на малыша.
— Кланяйтесь! — повторил он. — Я буду королем, как мой отец!
Мэри и Элизабет встали, с трудом сдерживая улыбки, и низко присели перед ним в реверансе.
— Встаньте! — приказал мальчик, безупречно подражая королю Генриху.
Сестры подчинились.
— Можете идти, — сказал Эдвард.
Госпожа Пенн покачала головой, не зная, как отнестись к его скороспелости.
Когда они уходили, Элизабет достала из кармана липкий кусок марципана и сунула его в руку няни.
— Отдайте принцу, — прошептала она.
Рождество прошло в праздничном вихре, пока все с нетерпением ждали прибытия новой королевы. Уже полным ходом шли предновогодние торжества — большой зал Уайтхолла был полон людей, мерцали свечи, в большом камине гудел огонь, собаки выпрашивали объедки, слуги с кувшинами наполняли бокалы. Элизабет развлекалась от всей души. Князь Беспорядков потребовал от нее платы, и ей приказали поцеловать десять самых красивых джентльменов в зале. Все, в том числе ее отец, хохотали до упаду, глядя, как она выбирает сперва одного, потом другого и, зажмурившись, касается щеки каждого губами. В конце концов она настолько обессилела от смеха, что ей пришлось оставить игру, держась за бока и пытаясь перевести дух.
— А я? — с притворным негодованием воскликнул король. — Разве я не самый красивый мужчина в этом зале?
Элизабет, все еще тяжело дыша, подбежала к нему и крепко поцеловала в губы. Придворные радостно закричали и зааплодировали.
— Конечно вы, сэр! — выдохнула девочка.
В это мгновение вошел курьер в королевской ливрее и что-то прошептал ее отцу на ухо. Генрих широко улыбнулся, выпрямился во весь свой величественный рост и поднял руку, требуя тишины:
— Великая новость, милорды и миледи! Принцесса Анна Клевская благополучно прибыла в наше королевство и уже находится в Рочестере. Ваше слово? Должны ли мы ждать формального приема, прежде чем увидим нашу невесту, или же страстным поклонником поедем в Рочестер прямо сейчас, чтобы отдаться любви?
Раскрасневшееся от вина общество одобрительными выкриками поддержало последний план, и вскоре Элизабет уже стояла перед толпой, которая собралась во дворе, чтобы попрощаться с королем и сопровождавшими его восемью камердинерами.
— Меха, сэр Энтони! Мой подарок принцессе! Не забыли? — крикнул закутанный в соболиную шубу Генрих, взбираясь в седло.
— Они здесь, сир, — улыбнулся сэр Энтони Браун.
Король осклабился, плотнее надвинул боннет [5]и помахал ожидавшим его придворным:
— Скоро увидимся, а после отправимся в Гринвич на свадьбу. В добрый час!
— Доброго вам пути, ваша светлость! — загалдели джентльмены и леди.
— Езжай, старый козел! — услышала Элизабет чье-то бормотание.
— Можно с вами? — крикнула она, пока король разворачивал лошадь.
— Не сегодня, Бесси! Я еду отдаться любви, и маленьким девочкам там делать нечего! — весело ответил отец и скрылся за воротами дворца во главе своей свиты.
Глава 5 1540–1541
Никто не знал, когда вернется король, и управляющий объявил, что новогодние празднества продолжатся без него. Большую часть дня Элизабет провела в своей комнате вместе с Кэт, сидя у огня и подписывая подарки, которые им предстояло раздать ночью.
Вечером, когда на улице уже стемнело, Элизабет хлопнула ладонью по лбу:
— Совсем забыла! Я обещала леди Мэри, что пойду с ней в часовню на вечернюю молитву! — воскликнула она.
— Не беспокойтесь, — ответила Кэт, взглянув на песочные часы. — Если поторопимся, вполне успеем.
Взяв плащ и перчатки Элизабет, она помогла девочке одеться и повела ее по винтовой лестнице во внутренний двор. Часовня находилась напротив, и в ее витражных окнах дрожало пламя свечей. Мэри наверняка уже молилась.
Элизабет услышала приближающийся стук копыт, и они с Кэт отошли назад, уступая дорогу всадникам. Те въехали в ворота, и Элизабет, к своей радости, увидела короля, который все-таки успел к вечерним развлечениям. Радость ее, однако, тут же сменилась беспокойством — король вовсе не выглядел счастливым женихом. Лицо его застыло от гнева, и он даже не обратил никакого внимания на дочь. Мрачнее тучи, Генрих неуклюже спешился и тяжелой походкой направился в свои покои. За ним в безопасном отдалении следовали его угрюмые камердинеры. Конюхи поспешили забрать лошадей.
Элизабет и Кэт ошеломленно переглянулись.
— Почему отец такой сердитый? — спросила Элизабет.
— Понятия не имею, — ответила Кэт. — Поторопитесь, миледи, иначе опоздаем в часовню.
Коленопреклоненная Мэри бросила на них укоризненный взгляд, после чего молча вернулась к молитвам. Элизабет было трудно сосредоточиться, и она думала лишь об одном: из-за чего так разозлился отец?
По спине у нее пробежал тревожный холодок. Она уже знала, что, когда отец сердился, случалось что-то плохое. Его гнев был куда страшнее, чем у обычных людей, поскольку он имел власть над жизнью и смертью. Из-за его гнева даже умирали люди… Девочка придвинулась ближе к Кэт и сжала ее руку.
Хмурясь, Генрих занял свое место за пиршественным столом на помосте. Огромный в своем украшенном драгоценными камнями камзоле и шляпе с пером на лысеющей седой голове, он щурился на придворных. В зале стояла тишина; вместо обычного гула разговоров слышались лишь негромкий кашель, шмыганье носом и приглушенный шепот. Король заметил дочерей, которые тревожно смотрели на него со своих мест в конце высокого стола. Их, как и его самого, ждало разочарование. Они надеялись встретить мачеху, он — жену, которую смог бы полюбить. Он был готов взорваться.
Где этот злодей Кромвель? Он должен быть здесь! Ах вот он, улыбчивый и обходительный, входит в зал с опозданием, после своего монарха. Но неучтивость, по мнению Генриха, была его наименьшим прегрешением.
Взгляд Кромвеля встретился со взором короля, и улыбка слетела с его лица. Придворные дружно затаили дыхание, глядя то на одного, то на другого. Элизабет сразу же поняла — мастер Кромвель чем-то обидел ее отца. Вот почему король был не в духе. Кое-что прояснялось.
— Вы отсутствовали при нашем возвращении, мастер секретарь, — зловеще проговорил Генрих.
— Прошу прощения вашего величества, — прошелестел Кромвель. — Я переодевался к празднику и только час назад узнал, что ваше величество вернулись.
— Мы вернулись, мастер секретарь, поскольку оставаться в Рочестере было незачем, — ледяным голосом изрек король.
— Вы хотите сказать, ваше величество, что принцессы Анны там не было? — спросил Кромвель.
Придворные внимали каждому слову.
— О нет, мастер секретарь, она была там, была.
— Рад слышать, сир, — пролепетал Кромвель. — И как вашему величеству нравится королева?