– На ученых обычно не обращают внимания. Даже когда они открывают смертельный вирус. «Эй-эй! – говорят они остальным. – Глядите сюда, какая интересная штука у меня получилась!» Но окружающим обычно некогда. Им нужно выполнять план по постройке города. Или совершать подвиги. Или они совсем не интересуются наукой. Поэтому ученые чувствуют себя брошенными.
– И позабытыми, – согласился Макс, надевая капюшон с приделанными к нему очками. На задней стороне этой конструкции торчали дыхательные трубки: от загубника до баллонов на спине. – Позаброшенными. Думаешь, Лиза обрадуется моему вниманию после всего того, что я устроил в лаборатории?
– Конечно обрадуется! – я серьезно кивнул. – Ну что, встречаемся на том же месте, что и вчера?
Макс в ответ показал большой палец и захлопнул дверцу шлюза. Я подождал, пока он выберется наружу и встанет на дно, подняв вокруг себя клубы песка. Потом медленно затрусил по прогулочной галерее к облюбованному месту, с которым его теперь столь многое связывало. И имитация бурной деятельности, и ловля гремлинов…
«Все ученые подозрительны, – рассуждал я про себя. – Но ученый женского рода подозрителен вдвойне. У нее есть мотив: никто не принимает открытия всерьез, не приглашает на конференции, не признает заслуг… – тут у меня даже усы задрожали от сопереживания. Уж мне ли не знать, что это такое – когда твои заслуги отказываются признавать! – и все это потому, что она девочка. И вот эта девочка ловкими пальцами вяжет древнее узелковое гремлинское письмо и заманивает зеленокожих в город. Делает вид, что нечисть вредит ей больше всех, чтобы никто ничего не заподозрил, а сама готовит хитрый план – в нужный момент переловить зеленую мелкоту, но… но тут на сцене появляюсь я и путаю все ее планы…»
Тут я немного забеспокоился. Если верить фантастическим фильмам, то того, кто спутал планы злого ученого-гения, ждет месть. Причем незамедлительная и изощренная.
И зачем только мы выбрали для чистки галерею около лабораторного корпуса? Я нервно заозирался по сторонам, царапнул стекло – мол, стой, командир, почему бы нам не остановиться здесь. Гляди, какое отличное местечко! Хотя и темное. Стоп. Я огляделся по сторонам. Это мне кажется или в городе действительно стемнело?
* * *По другую сторону стекла Макс кошачьей пантомимы не понял и продолжил идти на старое место. Он размеренно дышал, экономя кислород, и не думал ни о каких подозреваемых. Ему нравилось просто шагать, контролируя движения, просто действовать, хотя бы на полчаса очистив голову от лишних мыслей. Иногда это важно, особенно если на тебе лежит ответственность не только за себя, но и за других. Лишние мысли гнетут, пригибают к земле, от них аппетит плохой и сон беспокойный. Словом, вредная субстанция!
Максим всего на секунду отвернулся от прозрачной стены, засмотрелся на водоросли и на пестрые камушки, аккуратно разложенные ленточкой вдоль купола, как зеркальное отражение прогулочной дорожки. А за это время вокруг стемнело. Ночь наступила?
Он посмотрел вверх, как будто сквозь многометровую толщу воды можно было разглядеть, зашло солнце над морем или еще нет. Потом обернулся к подводному городу… и не увидел Яшку.
Только что котенок был здесь! Ну что ты будешь делать, а? Ведь сказано же было – не разделяемся. Следуем плану… Куда делся этот пятнистый кусочек шерсти, по совместительству – боевой товарищ и капризный кот? Макс прижался к стене, пытаясь увидеть кота. Мутный налет мешал что-либо разглядеть. Сначала Макс предположил, что ничего страшного не произошло – подумаешь, захотелось Яшке прогуляться… Но последние несколько раз, уходя по делам, кот вечно попадал в неприятности, и это уже попахивало тенденцией! Макс спешно свинтил крышку с пластмассовой бутылки, выдавил облачко чистящего геля, нанес на швабру и с силой провел ею по стене.
Получилось куда удачней, чем во время имитации бурной деятельности, – перед Максимом сразу же открылось прозрачное окно. Удалось увидеть, что я забрался на спинку скамейки и машу лапами, пытаясь привлечь внимание командира.
– Ну, что там еще такое? – Макс приложил ладонь козырьком к глазам и внимательно осмотрел прогулочную галерею. Ничего опасного – за исключением наступившей полутьмы, но что-то сомнительно, чтобы кот ее боялся. Спал-то он при выключенном свете!
А я беззвучно открывал пасть и показывал куда-то вниз. Макс еще раз потер стекло, но ничего не увидел.
* * *Тем временем мне казалось, что сердце сейчас разорвется от подступающего ужаса. По брусчатке прогулочной галереи бежали струйки воды. Ничего опасного, на первый взгляд, но от воды пахло морем! Значит, виноваты не дыры в водопроводных трубах и не забытый поливочный шланг, а… В этом месте у меня началась настоящая паника, я заметался туда-сюда, увидел скамейку, пулей взлетел на нее, а в мозгу билось: «Не поможет, не поможет!» Ведь если вода соленая – виновато море! Море пробралось в город и ползло по его улицам. Сначала тоненькими ручейками, а потом?
Я против воли живо представил себе, как стеклянный шарик с домиками внутри наполняется водой. И ведь не спрячешься никуда. Будешь болтаться где-нибудь под куполом, грести из последних сил, а вода будет все прибывать и прибывать. Кошмар! Непонятливый Макс топтался снаружи. Я махал лапами, показывая, что еще чуть-чуть и все – придется плавать…. Но командир, по-видимому, слишком мало тренировался в разгадке пантомим. Или в военной академии такому не учат.
Логичным шагом было покинуть скамейку и бежать в какой-нибудь дом, желательно многоэтажный, или башню, но паника была сильнее. Слишком сложный день! Гремлины, ящики, мысленная репетиция собственных похорон… а теперь еще и соленая, мокрая, мерзкая вода! Я свернулся в клубок, закрыл глаза хвостом и замер, прислушиваясь к тихому попискиванию Изпака, – тот не отмечал аномальных явлений в округе, зато сигнализировал о какой-то инженерной неисправности.
И тут завыла сирена.
* * *Макс от досады стукнул себя по лбу – вода! Что еще может настолько испугать Яшку? И сирена, опять же. Если в подводном городе вдруг появляется течь – это повод для всеобщей тревоги.
Первый порыв – вернуться через шлюз и спасать команду и оборудование, вместе с гремлинами, – Максим усилием воли подавил. Очутиться внутри города – значит потерять преимущество. Снаружи можно увидеть течь и заделать ее…
Тут кто-то с силой налетел сзади и толкнул спецагента. Если бы дело происходило на суше, Макс бы полетел вперед и больно приложился подбородком в купол, а так – успел оттолкнуться руками, дернулся в сторону, сделал неловкий кувырок и обнаружил синекожего тритона с оскаленной пастью, полной острых зубов.
В воображении люди нередко дают тритонам в руки трезубцы, и Макс от души обрадовался тому, что воображение далеко от реальности. Одновременно с этим отругал себя, что подпустил врага со спины! Будь у того трезубец – да даже ножик перочинный сгодился бы, – сейчас бравый подводник истекал бы кислородом из перерезанных шлангов и нелепо махал руками.
Тритон щелкнул зубами и бросился в атаку. Макс машинально защитился шваброй, отбил несколько ударов, попытался сделать подножку… Какой смысл в подножке под водой? Все-таки рефлексы – это иногда зло. Получив несколько чувствительных тычков по голове, Максим в ответ провел серию ударов древком швабры, припер тритона к куполу и вырубил его точным хуком. На воздухе такой удар вышиб бы дух даже из бывалого боксера, а под водой пришлось добавить еще парочку, чтобы быть уверенным, что в ближайшее время тритон не очнется.
Покончив с противником, Макс оттолкнулся от дна и резво побежал-поплыл в сторону лабораторного корпуса. Вряд ли синекожий в одиночку мог устроить водяную тревогу. Защита города, без сомнения, спроектирована так, что купол не проломить одному случайному гостю. Архитектор производил впечатление человека, который позаботился о безопасности своего детища. Значит, дело куда хуже, чем можно было предположить, а гремлины, возможно, лишь отвлекающий маневр!
Из города доносился непрекращающийся тревожный визг, свет в домах мигал, за стеной метались силуэты людей. Снаружи было непонятно, что с ними – паникуют или эвакуируются. Макс искренне надеялся на второе.
Вот и перемычка между основным куполом и лабораторным… Никого. Максим растерянно огляделся. Интуиция его обманула. Куда дальше?
– Думай, думай! – пробормотал он, чувствуя, как капельки пота стекают по лбу внутри скафандра. Включилась вентиляция, и поток прохладного воздуха словно привнес свежих мыслей. – Откуда они еще могут напасть? Шлюз? Он хорошо охраняется. К тому же я там только что был. Ученые пока в безопасности. Если бы пробили сверху, вода бы хлестала с потолка. Где же у города слабое место? Куда почти никто не ходит, где меньше опасности оказаться замеченным, где легче всего просверлить незаметную дырочку в стене, какое место почти не указано на городских планах? Оранжерея!
Он рванулся дальше, оставляя за собой клубы песка и ила. С длинной шваброй плыть было неудобно, но Макс не бросал ее. Хоть что-то привычное, не подводное. Если бы кто-то посмотрел на него сейчас со стороны, обязательно вспомнил бы Дон-Кихота, готового разить ветряные мельницы направо и налево, не обладая ни нормальным оружием, ни хорошим доспехом.
Максим тоже готов был бесстрашно биться хоть с ожившими остовами утонувших кораблей, хоть с тритонами… но реальность оказалась куда неприятнее.
Вода хлестала в оранжерею через подкоп. Снаружи заткнуть его было нечем – вокруг ни одного большого камня. А изнутри, должно быть, не подойти, струя воды била, как из гигантского брандспойта. Разве что…
Макс поморщился, засомневался на секунду и полез в подкоп. А что? Возможно, ему повезет и удастся каким-нибудь образом – да хоть собой! – заблокировать течь. Правда, есть вариант, что подкопов несколько, но о таком думать не хотелось.
Однако внутрь Максима не пустили – из темноты вынырнули трое тритонов, оскалились и бросились в атаку.
Хотя битва происходила на чужой территории и вдобавок по принципу «трое против одного», Макс потихоньку одерживал верх. В одной руке – швабра, в другой – бутылка с химическим оружием, купленным за пятьдесят рублей в поселковом магазине хозтоваров. Эта битва могла претендовать на звание самого комичного поединка года, если не десятилетия, но Максу было не смешно. Пока дело касалось шалостей, от которых люди страдали больше морально – его собственные травмы не в счет, – еще куда ни шло, но сейчас враг в лице тритонов покусился на жизнь людей.
И в этой ситуации ни о какой пощаде не могло быть и речи…
Глава 7
Вода все прибывала.
Валерий Валерьевич лично командовал эвакуацией жителей и одновременно работой аварийной службы: раздавал приказания, уточнял план – куда и кому бежать, выдавал электронные ключи к нужным шлюзам и камерам хранения. Сейчас он был настоящим сердцем города – худым, нервным, похожим на ворона с блестящими глазами и длинным носом, полным сдержанного достоинства. Он не размахивал руками, не хватался за голову, не ерошил волосы – отметив эту деталь, Вареники переглянулись и вытащили пальцы из растрепанных шевелюр, а Ника еще и выплюнула прядь изо рта. Архитектор работал, как главная шестеренка в механизме, как завод у часов, как главная деталь в конструкции. На фоне этого Влад стушевался, затерялся, сгорбился – и убежал куда-то. Должно быть, спасать остальных ученых.
В этот момент близняшки пожалели, пожалуй, впервые в жизни, что их не трое. Потому что требовалось делать сразу три дела: спасаться самим, следить за Валерием Валерьевичем и преследовать Влада. Конечно, первым пунктом можно было и пожертвовать – если бы дело происходило в комиксе или фильме. В жизни же пренебрежение собственной жизнью может ее же и стоить. Техномагам об этом рассказывают сразу же, как только выявляют магические способности, – после может оказаться поздно.
В итоге Вареники решили бросить монетку. Монетка была старая, потертая, заслуженная, добытая в обмен на коллекцию стекляшек ровно десять лет назад. Она неизменно вызывала недоумение, а иногда и ярость у тех, с кем сестры спорили, используя этот медный кругляшок, – у монетки было два орла и ни одной решки. Поэтому сейчас, как и всегда, орел оказался сверху. Однако если ты близнец и спокойно отличаешь себя от отражения в зеркале и от сестры, то различить две одинаковые на первый взгляд стороны монетки – раз плюнуть!
– Ты выиграла, – Ника тряхнула челкой. – Идем за Владом.
– И бережем жизнь.
– Несомненно! Запасем пару заклинаний для успокоения.
Когда начинаешь колдовать, любое море кажется по колено. А примерно через год у тебя обожженные пальцы, обгоревшие брови, нервный тик и новый словарный запас – и все это благодаря летней практике, которая не так проста, как казалось. И теперь, даже если море действительно по колено, это не повод расслабляться.
Сестры двинулись прочь от главной площади. Воды к тому времени было уже по щиколотку. Поначалу шли спокойно и размеренно, но прошла минута, и Варя, ойкнув, с быстрого шага перешла на бег.
Подслушивающее заклинание сорвалось!
Сбить его можно было только контрзаклинанием, коротким замыканием или сильнейшим стрессом – в тот момент объект, на который навели чары, становился «другим», и заклинание терялось, не находя свою цель. Исходя из того, что Яшку не было слышно уже минут пять – все время с начала общей тревоги, – кота требовалось срочно спасать.
Другие бы сказали: «Опять? Да сколько можно!» – но сестры отлично знали, что есть такие личности, которые в большом куда сильней, чем в малом. Они могут придумывать выигрышные стратегии, изобретать замечательные планы и прогнозировать развитие событий на годы вперед. А как дело доходит до чего-нибудь малого, да хотя бы в магазин сходить, так тут же возникают неразрешимые проблемы. Разумеется, есть и противоположность – люди, замечательно справляющиеся с бытовыми трудностями, но дальше своего носа не видящие. Они лучше всех знают, где что дешевле купить, как продать подороже, что сделать, чтобы получить скидку или льготу. Но доверь что-нибудь серьезное такому человеку, у которого, казалось бы, идеальное чутье, – он тут же все провалит.
Это как близорукость и дальнозоркость, но только касается судьбы и особенностей мышления.
Раскрасневшиеся от быстрого бега Вареники подбежали к лабораторному корпусу. Рядом в галерее никого не было. А на ступенях научного отсека обнаружился растерянный Гоша в окружении огромных коробок.
– Эй, где все?
– Ты не видел нашего кота?
– А на какой вопрос отвечать первым?
Гоша выглядел ужасно растерянным. Он все время хватал себя за полы рубашки, одергивал ее, мял, шевелил пальцами… Случилось страшное, под рукой не было никакого документа или регламента! Или даже просто бумажки, для успокоения.
– Про кота.
– Кота не видел?
– А теперь – про всех.
– Они дерутся, – Гоша шмыгнул носом. – Представляете?
– Дерутся?! Они что, с ума посходили от паники?!
– Ну, да. То есть нет, – Гоша торопливо заговорил, проглатывая слова. – Эвакуировать можно не все, то есть мало… но не все. Не положено. И они делят, кто что берет. Лиза хочет взять стол. Я сказал, что это совсем не по регламенту, и тут она меня стулом ударила, – Гоша охнул и потер спину. – А подрались они из-за шкафа. Я так больше не могу. Кто нас отсюда заберет? В плане эвакуации было сказано: «Выходите наружу и ждите помощи». Я жду. А она не приходит.
– Мы твоя помощь!
– Бери коробку и иди.
– Куда?
– В аквапарк, – Вареники запомнили, что Валерий Валерьевич отправлял всех эвакуируемых именно туда. – Найдешь дорогу?
– А то! – Гоша подхватил самую большую коробку и стал похож на гигантский кубик на тоненьких ножках. Голос у него явно повеселел – еще бы, инструкция не обманула, а в жизни появилась хоть какая-то определенность.
– Вот и славно! – крикнули ему вслед Вареники и наперегонки понеслись в лабораторию – интуиция тащила их туда изо всех сил, как козу на веревочке. Перемахнув через порог, они осознали, что еще чуть-чуть, и точно бы опоздали.
Видели фотографии былых годов, на которых по зимним улицам Москвы гуляют девушки в котиковых шапках? А теперь представьте себе шапку из живого взъерошенного котенка, плотно обхватившего лапами девичью голову, причем вокруг отнюдь не зима и выражения довольства на лице «модницы» не наблюдается. Я сидел в гнезде из Лизиных волос, зажмурившись от ужаса, и отрывисто мяукал нечто непереводимое на человеческий язык. То ли хорошо себя контролировал, чтобы не раскрыться, то ли использовал идиомы, отсутствующие в лексиконе людей. Лиза – с поцарапанной щекой и носом – теснила в угол лаборатории Пашу, держа наперевес огромную мензурку.
– Яшка! Живой!
– Иди сюда, маленький!
На появление Вареников никто не обратил ни малейшего внимания. Такое впечатление, будто они вдруг стали невидимыми и, до кучи, неслышимыми.
– Эй-эй! – Варя привстала на носочки и помахала руками. – Лиза!
– Паша!
– Вы как?
– Мы к вам от Валерыча!
Нулевой эффект.
Вареники растерянно переглянулись. Им частенько говорили раньше, что они слишком громкие, яркие, не к месту, заметные… Но такого, чтобы совсем не замечать их появления, – отродясь не было!
На первый взгляд, в лаборатории не произошло ничего страшного. Порожки в здании были высокие, поэтому вода сюда еще не добралась. Однако молодые ученые выглядели так, будто пережили одновременно погром и нападение диких зверей. Похоже, крылатое выражение «один переезд равен трем пожарам» наглядно оправдывалось. На стене криво, на одном гвозде, висел «План эвакуации при потопе». Рисунок представлял из себя прямоугольник с дыркой, в которую изнутри прямоугольника устремлялась красная стрелка. Под ней красовалась надпись зеленым маркером «Очень сложная инструкция», а в самом углу листа притулилась малюсенькая букашка, слепленная из розовой жвачки, подписанная: «Очень одинокий петух. Подражание Карлсону».