– Кажется, ее звали Марина, не могу сказать точно, не я же с ней по магазинам шлялась, а наши клиенты.
– О господи!
Выходит, Марина выполняла работу, за которую платили Геннадию Шишкину? Клиентки заказывали сопровождающего, а он вместо себя посылал Марину? Или она сама вызывалась пройтись таким образом, отупев от постоянного безделья? У него мог быть в тот момент зачет, и она вызывалась…
– О господи! – снова выдохнул Белов. – Как все запутано!
– Нет никакой путаницы, что вы, – елейно заулыбалась дама, приглаживая и без того зализанные волосы. – Все очень просто! Паренек за спинами работодателей работал налево, вот и все. Когда не мог сам, здесь был занят, посылал свою любовницу.
– А как же клиенты на него выходили?
– Так мы же визитками своих работников снабдили, Шишкин их и рассовывал направо и налево. Ему начали звонить с чьих-то добрых слов, рекомендаций… И он, сволочь, вместо того чтобы ставить нас в известность, выполнял заказы самостоятельно, а деньги, соответственно, клал в полном объеме к себе в карман!
– Да… – философски изрек Белов и тоскливо подпер щеку кулаком. – И что же мне теперь делать? Я так понял, что он у вас больше не работает?
– Конечно! – выпалила она, словно выругалась. – Выперли почти сразу, как узнали! Как раз октябрь заканчивался. Да что вы так печалитесь, не пойму? Берите Филонова Андрюшу, и дело в шляпе! Он вам не только годовщину свадьбы, он вам и Новый год отпраздновать поможет, да так, что век помнить будете! А я вам скидочку организую, а?
– Шишкина хочу! – пожаловался ей Белов, в точности воссоздав интонацию любимого актера из любимого фильма, где Мимино просил Ларису Ивановну. – Только Шишкина!
– Ну, в таком случае… – Дама поднялась с кресла с разведенными в разные стороны руками. – Желаю вам…
– Погодите, – махнул в ее сторону рукой Белов. – Есть предложение.
– Какое? – Ее глаза алчно загорелись.
– Коммерческое, разумеется!
– Слушаю. – Она медленно осела в кресло.
– Я вам оплачу заказ, а вы снабжаете меня координатами Шишкина, идет?
Она может ему отказать, а может и клюнуть. Скажет сейчас, что не имеет адреса Шишкина, хотя соврет – точно соврет. При трудоустройстве адрес указывается по регистрации. При трудоустройстве же на такое место работы адрес должен быть еще и реальным, фактическим, поскольку работник должен всегда находиться в пределах досягаемости, на расстоянии вытянутой руки, и прибегать по одному щелчку пальцев. Ясно же, что никто тут не сидит с восьми до пяти.
Думала она не очень долго. Полезла было за сигаретой, вытянула ее из пачки до половины, помяла в тонких пальцах, потом затолкала обратно в пачку и со вздохом вновь уставилась в монитор, защелкав мышкой. Щелкала недолго, запустила что-то в печать. Выудила из принтера лист с текстом, помотала им в воздухе.
– Деньги вперед! – и призывно шевельнула пальцами.
Белов полез за бумажником.
Адрес, распечатанный на листе бумаги, не был адресом общежития, в котором он уже побывал, безуспешно пытаясь разыскать Шишкина. Этот дом – Белов знал это точно – располагался в одном из спальных районов. Самая окраина города. Сразу за ним начинается дачный поселок, а дальше – лес.
– Домашнего телефона там нет?
– Может, и есть, но я его не знаю. – Дама, получив от клиента деньги, сразу утратила к нему интерес и на него уже почти не смотрела. – Мы с ним связывались по мобильному.
– Мобильный молчит.
– Молчит, – кивнула она рассеянно. – Замолчал сразу, как только мы его уволили. Мы, может, и подержали бы его еще какое-то время, но… Но он перестал ходить на работу! И мы его уволили!
– А когда уволили?
– Это принципиально?
Она вдруг уставилась на Вениамина с такой въедливостью, что его пот прошиб даже под коленками. Догадалась или нет? Если догадалась, то о чем? Знает ли она, к примеру, о смерти Марины? Запросто, тут же ударило холодом в желудок! Об этом писали газеты. Если не на первой полосе, то и не крохотной заметкой это в прессе прошло. И даже фотографии какие-то были… Откуда они взялись, Белов не знал. Но Маринкино фото он точно в газете видел, то, где она стоит на крыльце кофейни. Может, это даже какой-то другой день был, а не день ее убийства. Могли газетчикам работники кофейни рассказать что-то? Вполне. И на фотографии могли ее узнать, и сказать – да, точно, это как раз та дама, погибшая через несколько дней у дверей нашего кафе.
Что известно этой седой тетке, интересно? Почему она смотрит на него так, что ему буквально дышать нечем?
– Принципиально, – набравшись смелости, кивнул Белов.
Она не ответила, лишь ухмыльнулась догадливо и спустя минуту указала ему подбородком на дверь.
– Ступайте на улицу, зайдите в кафе через дорогу, закажите кофе и ждите меня, – приказным тоном выпалила она, поглядывая на Белова с непонятно откуда взявшимся интересом.
– Зачем? – изумился он.
– Хочу кофе! – капризно заявила она. – Вы же можете угостить меня чашечкой кофе, тем более что требуемая вами информация не оговаривалась заранее и вы не оплачивали. Ну так что?
– Я вас жду, – поскучнел Белов и поднялся со стула.
Почему, интересно, на него всегда обращают внимание только такие вот старые безнадежные тетки?..
– Ну почему, у нее зубы красивые! – ржал часом позже Горелов. – Пусть фарфоровые, возможно, но красивые.
– Да иди ты! – отмахивался от него Белов. – За ту информацию, что она мне сообщила, я был готов хоть с крокодилом кофе выпить. Даже каплю ее яда выпил бы.
Дамочка оказалась чрезвычайно ядовитой. Острила сверх всякой меры. Досталось и его мешковатому наряду, и ботинкам, и неуверенному взгляду.
– Вы ведь неудачник? – уточняла через каждый глоток бессовестная тетка, попивая кофе, доставшийся ей на халяву. – На вас же клеймо неудачника! Разве можно так выглядеть? Ну что это за куртка? Господи, а кто вообще стриг вас? Нет, скажите, неужели вам доставляет удовольствие выглядеть вот так?
Он мог бы ей запросто вернуть этот вопрос, но смолчал. Терпеливо слушал ее издевки, наблюдал за тем, как Горелов за соседним столиком охмуряет двух молоденьких девчонок, хихикает с ними, может, даже и над ним и его седой собеседницей смеется. Терпел, все терпел. Потом вдруг тетка разом выдохлась, запнулась на каком-то слове и замолчала, жалко улыбаясь Белову в лицо.
– Я дрянь, да? – вдруг спросила она. – Вы думаете, что я старая, гадкая? Да?
– Ничуть, вовсе нет, – соврал он в сотый раз, приподнялся со стула, шагнул к ней и, поцеловав ее в неожиданно молодую, мягкую ладошку, пробормотал: – Мне вас просто жаль!
И пошел к выходу, успев на ходу кивком скомандовать не на шутку разошедшемуся Горелову – подъем!
И лишь когда он уже почти скрылся за дверью кафе, тетка с седыми зализанными волосами выкрикнула ему в спину дату увольнения Шишкина Геннадия.
Уволили его накануне смерти Марины. Вот такие дела…
Глава 16
Горелов сунул кулаки в карман полупальто, взглянул на Белова.
Чудной ведь какой, господи! Ну, до чего же чудной! Как с ним такая красавица жила столько лет? Два года, кажется? Лобастые ботинки на толстой подошве, будто он в тайгу собрался. Пуховик невероятных размеров. Сам – большущий, и куртка непомерная. Белов в ней просто медведь медведем. Вязаная шапка на крупной башке делала его невыразительное лицо на редкость непривлекательным. Но…
Но сообразительный, чертяка, как этого не признать! Обошел ведь его? Обошел! И сведений нарыл куда больше. Даже вон собой пожертвовал, с такой барракудой кофе пить – это нервы надо иметь стальные.
Да если разобраться, то Ритка с ним-то тоже маялась, хотя Горелов и считал себя на редкость привлекательным.
Пойми вот, что этим бабам нужно! Попробуй пойми…
– Следуйте за мной, напарник! – вдруг совершенно не своим, каким-то киношным голосом пробасил Белов и двинулся куда-то вперед, на ходу бубня: – Давайте подведем итоги… Геннадий, фамилия Шишкин. Родом из Новосибирска. Учился в техническом институте.
– На улице Ватутина, – еле поспевая за этим медведем Беловым, с одышкой пробормотал Горелов. – Учился хорошо, пока не перестал ходить на занятия. Я видел его оценки.
– Уже хорошо, – похвалил снисходительно Вениамин, непонятно кого одобряя, Горелова или Шишкина, вошел в подъезд, потыкал в сломанную кнопку лифта и решительно взял курс на лестницу. – Значит, не ходит в институт наш студент?
– Не ходит.
– Из общежития он съехал осенью. Марина увезла его оттуда, помогала вещи погрузить в свою машину. Он еще потом появлялся в общаге, даже ночевал иногда у друзей. Но со дня убийства Марины его больше никто не видел, никому он не звонил, и телефон его постоянно вне зоны.
– Сбежал?
У атлетически сложенного Горелова вся спина вымокла после долгого подъема по крутым ступенькам. Сердце колотилось в самом горле, и сильно кололо под лопатками. Слова получались скомканными. Дыхание – свистящим. А этому тюфяку все будто бы и нипочем, знай себе переставляет со ступеньки на ступеньку свои лобастые ботинки и все говорит, говорит без остановки. Откуда у него столько выносливости?
– Может, и сбежал, – ответил не сразу Белов и глянул на него как-то странно.
– А что еще может быть?
– Да все, что угодно! Сейчас поднимемся, если нам повезет, хозяина квартиры увидим. Если не повезет…
Повезло! Повезло хотя бы в этом, несмотря на то, что хозяйка, Удальцова Ирина Владимировна, и понятия не имела, где болтается ее квартирант.
– Попадись он мне сейчас на глаза, в клочья его порвала бы! – плюнула она на пол.
– Почему? – Горелов убрал в карман удостоверение.
Пришлось показать его бдительной гражданке, она ни в какую не хотела впускать их в дом. Горелов едва язык не показал Белову, проговорив вполголоса, что без него ему тут ничего не улыбнулось бы.
– Деньги за квартиру вам не заплатил? – подсказал Белов с обезоруживающей улыбкой.
– Какие деньги! – отмахнулась Удальцова. – Мариночка мне вплоть до самого Нового года все оплатила. Деньги ни при чем. Набедокурил он!
– Как это? – Мужчины переглянулись.
– А так! Пришла я как-то сюда, а здесь все вверх дном! А его самого нету. Я – звонить, отругать его хотела, а телефон его отключен. Это как вам?!
– Нам это… Нас это тревожит, если честно, – признался Горелов, почесал макушку и взял курс в глубь квартиры. – Давайте-ка, Ирина Владимировна, побеседуем мы с вами долго и обстоятельно. У порога-то какой разговор?
– Говорить-то особо не о чем. – Она покорно пошла следом. – Я ведь его с той поры так больше и не видела.
– Съехал?
– Если бы съехал, вещи бы забрал. Вещи-то его все на месте! И выбросить я их права не имею. И оставлять тоже, место они занимают.
– А вы милицию вызывали, когда Гена набедокурил? – вдруг встрял Белов, хотя Горелов заранее подготовил целый список вопросов. Своих собственных вопросов, между прочим!
– Милицию? – удивленно вскинулась женщина. – Да зачем же милицию-то? Жилец он мой все-таки, зачем же мне на него заявление писать? Да и Мариночка все оплатила до конца года.
– Вы хорошо знали ее? – перебил ее Горелов, настырно не желая уступать право допроса напарнику.
– Ну, как – знала? Просто приехала она по объявлению, представилась. Хорошенькая, вежливая. Рассказала, зачем ей эта квартиру нужна.
– И зачем же?
– Для племянника, для Генки. Непутевый он, ох непутевый! – запричитала она. – Учебу забросил!
– Послушайте, Ирина Владимировна. – Это снова Белов! – А когда Гена набедокурил, в чем это конкретно выразилось?
– Да все же вверх дном! Все раскидано, словно тут Мамай прошел.
– А пропало ли что-нибудь?
– Нет, ничего не пропало, – уверенно ответила Удальцова.
– Это вам сам Геннадий сказал? – Белов настырно не давал вставить Горелову хотя бы слово.
– Нет, не Геннадий. Он ведь и не появился больше! Я сама все его вещи сложила.
– Как же вы тогда можете знать, пропало что-то или нет?! – Вот тут уж они изумились в один голос, и Горелов, и Белов, и взглянули друг на друга с возросшей тревогой.
– Я… – она засмущалась, густой румянец залил ее щеки, женщина начала поглаживать себя по коленям, обтянутым коричневыми рейтузами. – Не скажу, что я рылась в его вещах, когда приходила сюда с проверкой, но некоторое любопытство… гм… проявляла. А как же иначе?! Вдруг он подрывник какой-нибудь или наркоман?! Мне же надо знать…
– Понятно, – остановил ее оправдательную речь Белов, подняв руку, будто совковую лопату выставил, честное слово. – Ничего из вещей не пропало?
– Нет. Точно не пропало.
– Квартирант после этого погрома больше ни разу сюда не явился?
– Нет.
– На телефонные звонки не отвечал?
– Нет.
– А… – начал было Белов, но тут Горелов не выдержал и перебил его со злостью:
– А документы его тут? Паспорт, студенческий билет, зачетка?
– Ничего нету, – покачала она головой, подумала и вдруг спохватилась: – Все это было здесь до погрома, точно было! В том вон ящичке лежало.
Она кивнула на тумбочку, на которой стоял большущий ламповый телевизор «Радуга».
– Потом пропало?
– Не пропало, нет… Просто… не оказалось там его документов. Я и подумала, что он смылся по какой-то причине. – Ирина Владимировна засмущалась окончательно, уставившись на свои коричневые, обтянутые рейтузами колени.
– По какой причине, как вы думаете? – вкрадчиво поинтересовался Горелов.
– Марина-то… Мариночку-то, я слышала, убили…
Оп-па! Откуда же она об этом услышать могла? Сорока на хвосте такие новости не носит!
– В газете прочитала, – выдала свой секрет под их горящими взглядами Ирина Владимировна. – И не я, опять же, а соседка.
– Которая?
– В квартире напротив она живет. Я с ней, знаете ли, не очень-то… – Женщина сморщилась, будто лимонной кислоты ей в рот плеснули. – Все у нее претензии какие-то…
– Из-за ваших квартирантов? – догадался Белов.
– Да, все почему-то мешают они ей! А чем, интересно? Ни одна стена ее квартиры со стенами моей не стыкуется. Между нашими квартирами есть еще одна, так она пустая стоит, уже второй год. Ей-то что? А все из вредности! Как же, деньги мои ей покоя не дают! Как я кого-то здесь поселю, так она их живьем поедает. Может…
– Может – что?
– Может, и Генка из-за нее сбежал, а?
– Почему? Почему вы так думаете?
– Так она на меня с газетой этой из-за двери выскочила, как ведьма. Перепугала насмерть! Ага, орет, доигралась! Что, спрашиваю, за дела такие? Вот, она говорит, бандитов у себя селишь! А нам тут, орет, жить с ними под одной крышей! И газетой-то все трясет и трясет перед моим лицом. Потом уж я газету эту у нее вырвала и прочитала про Мариночку. Кто не знал при жизни ее, может, и не узнал бы на снимке, а я узнала. Жалко девочку, хорошая была, отзывчивая…
Слышал бы теперь ее Симон, хмыкнул про себя Белов. У парня мнение насчет своей бывшей любовницы в значительной степени отличалось от подобной характеристики Мариночки. Как отзывчивой лично для него Марина перестала быть, так и мнение его о ней изменилось сразу.
Куда катится мир, интересно? Что с ним станет лет через пятьдесят? Каковы будут его ценности? И останутся ли они вообще?
– Что было дальше?
– А ничего, наоралась она всласть, газету вырвала и к себе ушла.
– Понятно… – пробормотал Горелов.
Он все еще не знал, как ему следует состыковать разрозненные концы двух этих странных преступлений, замыкавшихся лишь в одном месте – на телефонном номере исчезнувшего в неизвестном направлении Геннадия.
– Геннадий к тому времени уже сбежал, надо полагать? – важно выпятил нижнюю толстую губу Белов.
И Горелов ему чуть под дых не врезал. Умничает он или догадывается? Если догадывается, то о чем?
– Да, его к тому времени тут уже не было. Поначалу-то я злилась, не понимала ничего. А когда она на меня так вот с газетой… – Ирина Владимировна подняла вверх руки, хищно напружинила пальцы. – То и поняла я все!
– Что вы поняли? – спросил Горелов, он-то не понимал этого до сих пор.
– Что она и на него так же вот из-за двери выпрыгнула. И орала наверняка, и газетой трясла, и угрожала ему милицией, точно! Он перепугался – вот и удрал.
– А вещи-то зачем разбросал? – недоверчиво откликнулся Белов.
– А может, документы свои искал. Забыл, куда положил, и искал, а? – подсказал Горелов.
Он злился, сильно злился, на свою сегодняшнюю тупость, на то, что ничего ему не лезло в голову, ни единой стоящей мысли. А Белов, как назло, разошелся. Умные и стоящие вопросы просто перли из него! Насиделся, видимо, в одиночестве. А может, он внимание Маши, дарованное ему волей случая, таким образом отрабатывает.
– Да что вы! – свела на нет весь его мыслительный процесс хозяйка квартиры. – Документы он таким путем искать не мог, они у него всегда на одном и том же месте лежали. В той вон тумбочке. Он аккуратный мальчик, кроме этого последнего случая, ничего такого за ним не водилось. Мусор выносил вовремя, в ванной всегда чисто, в туалете тоже. Комнату пылесосил. Да и Мариночка его постоянно контролировала.
Мужчины снова с пониманием переглянулись.
– Думаю, соседка моя его перепугала. Он документы схватил, а деньги всегда при нем были. Тут он их не держал. – Она снова смущенно умолкла, покраснев, и продолжила: – Схватил, что под руку подвернулось, и удрал. Думаю, так все и было.
Белов слез с дивана, на котором сидел и умничал все это время, и прошелся по комнате. Заглянул с разрешения хозяйки в шкаф, потыкал пальцами в ровные стопки нехитрого шишкинского скарба. Дошел до тумбочки под телевизором. Выдвинул ящик. Ящик был практически пуст, если не считать тоненького женского журнала по вязанию.
– Ваш? – выудил его со дна ящика Белов и принялся листать.
– Нет, не мой, – отреклась от глянцевого издания женщина. – Он на бачке в туалете лежал в тот день, когда… Ну, когда я пришла, а тут все – вверх дном.
– Бумаги туалетной не было, что ли, у студента? – хмыкнул Белов, методично переворачивая страницы.
– Была, конечно! Может… Может, читал его кто-то, когда… Ой, да ну вас! – Лицо ее побагровело от конфуза, в который ее вогнал бестактным своим вниманием настырный Белов. – В туалете он лежал. Я тогда прибралась, что-то на помойку отнесла…