— Мне уже советовали так поступить, — заметил Дронго.
— Напрасно вы не послушались доброго совета, — в сердцах произнес Митрохин. — Но когда вы все же намерены оставить Ростов?
— Завтра, вернее уже сегодня, — сообщил Дронго. — Собрался утром заказать билет на Киев.
Следователь удивился, он явно не ожидал такого ответа на свой вопрос.
— Значит, советы все же не пропали даром, — довольно сказал Митрохин. — Ваш знакомый Нагиев виноват и все равно будет осужден. А вам не стоит подрывать собственную репутацию. Прощайте. — Он дал отмашку омоновцам и пошел к двери.
— До свидания, — вежливо отозвался Дронго, наблюдая за тем, как один за другим уходят его незваные гости.
Дронго вышел в коридор и подошел к дежурной.
— Надеюсь, что ко мне больше подобные визитеры не заявятся, — предположил он, — рано утром закажите мне авиабилет в Клев. Хорошо бы на первую половину дня. А пока пусть меня больше не тревожат.
— Извините, — сказала дежурная, — но мы не имеем права не пускать сотрудников прокуратуры и милиции.
— Я все понимаю, — кивнул Дронго, — но они-то как раз меня больше не побеспокоят.
С прихваченным сотовым телефоном он вышел на лестницу и набрал номер Эдгара. Тот ответил почти сразу — очевидно, мобильник лежал рядом с ним.
— Что случилось? — спросил Вейдеманис сонным голосом.
— У нас проблемы, — сообщил Дронго. — Ко мне только что приходили сотрудники прокуратуры и милиции, искали оружие.
— Значит, нападение было не случайным?
— Вот именно. Больше никаких разговоров по обычным телефонам и всяких там паролей. Только по мобильным, да и то лишь в исключительных случаях. Еще раз подтвердилось: о моем приезде знали заранее.
— Все понял, — ответил Эдгар. — Может, проводить тебя в аэропорт?
— Не нужно. Они будут рады узнать, что я уезжаю, и, наверное, сами проводят до самолета. До свидания, Эдгар. И будь осторожен.
— Ты тоже. Пока.
Дронго вернулся в номер, закрыл дверь, поднял валявшийся на полу стул и лег досыпать. Сон был обычным — беспокойным и тревожным. В половине восьмого утра он поднялся, чтобы принять душ, побриться и выйти к завтраку. Позавтракав, он вернулся в свой номер, собрал чемодан, укладывая разбросанные по комнате вещи. Дежурная сообщила, что ему заказан билет на самолет, в час дня вылетавший в Борисполь.
Около десяти Дронго, оставив чемоданы в номере, спустился вниз, сказал, что оставляет номер за собой, заплатил за него и за авиабилет и вышел в холл. Фатима Магомедова уже сидела там в кресле, ожидая его. Она была в светлой блузке и длинной темной юбке, в руках у нее — небольшой пакет. Увидев Дронго, она поднялась к нему навстречу.
— Спасибо, что вы решили приехать сюда, — взволнованно сказала женщина. — Я все боялась, что вы передумаете.
— Хватит об этом, — мрачно прервал ее Дронго, — давайте отойдем в сторонку и сядем… вот на тот диван. Боюсь, что в мой номер лучше сейчас не подниматься.
— Они уже следят за вами, да? — Глаза женщины вспыхнули. — Здесь все настроены против моего брата.
— Не нужно так категорично. И не нужно заранее делать выводы, — успокоил ее Дронго. — Что до невиновности… Как бы в Махачкале отнеслись к приезжему, убившему целую семью? Боюсь, что ваши земляки взяли бы приступом тюрьму и пристрелили его.
— Да, — согласилась женщина, доставая платок, — я понимаю. К тому же Омар во всем признался. Я понимаю, почему они к нему так относятся, почему все время избивают его в тюрьме. Я все понимаю… Но он не мог этого сделать!
— Я пытаюсь разобраться, что именно произошло. Еще несколько вопросов.
Ваш брат умел стрелять, у него было оружие?
— Думаю, что стрелять он умел, у нас каждый мужчина умеет стрелять. Но ни разу не видела, чтобы он стрелял. И пистолета у него никогда не было.
— И вы не знаете, у кого он его мог купить?
— Понятия не имею.
— У него, должно быть, в Москве есть друзья. Из материалов дела известно, что после убийства он был в Киеве, а затем в Москве. Вы знаете его московских друзей?
— У него было два друга, он с ними вместе учился. Виктор Толкачев и Анатолий Потребеев. Они все время были вместе. Витя москвич, он жил на шоссе Энтузиастов, а Толик в общежитии, в одной комнате с Омаром. Сейчас он тоже живет в Москве.
— У вас есть их телефоны?
— Дома есть. Омар часто им звонил. Толик с семьей несколько раз приезжал к нам в Махачкалу.
— Они знают, что случилось с вашим братом?
— Не думаю. Омар гордый человек. Он не стал бы ни о чем просить. И никому бы не стал ничего рассказывать. Нет, нет, вряд ли они знают. И вы им не говорите. Они оба так уважали моего брата. Пусть думают, что ему просто не до телефонных разговоров, вот он и не звонит. Сейчас у людей столько проблем.
— Когда вы можете дать мне номера их телефонов?
— Я позвоню в Махачкалу, узнаю у мужа. Моя записная книжка осталась дома.
— Желательно сделать это сегодня, — подчеркнул Дронго. — Я вылетаю в Киев, хочу увидеться с супругой вашего брата.
— С бывшей супругой, — желчно поправила Фатима, — какая она жена, если бросила мужа в такой беде? Какая она мать, если не позволяла своему сыну встречаться с отцом? Не говорите мне про нее, я начинаю нервничать. Зачем вы едете в Клев? Что она может вам рассказать? Что она бросила мужа, потому что он не мог нормально зарабатывать? Разве можно так относиться к отцу своего ребенка? Разве можно не приехать на процесс, который грозит ее мужу пожизненным заключением? Ведь следователь дважды посылал ей повестку — и она оба раза не явилась. Я не хочу больше даже слышать о ней. Бедный Русланчик, мне его так жалко…
— В Баку вы говорили о ней в другом тоне, — заметил Дронго. — Мне даже показалось, что вы ее отчасти понимаете и отчасти даже жалеете.
— Я осознаю причины ее поступков, но не могу ее понять, — призналась Фатима. — А жалеть… Да, мне жалко — Омара, Руслана, ее, себя, всех нас.
— Мне нужны их киевский адрес и телефон, — попросил Дронго. — И желательно, не тот адрес, по которому их не нашли. Голиков сказал мне, что тоже пытался на них выйти.
— Что способен понимать этот Голиков, — тяжело вздохнула Фатима. — Хорошо, я вам дам их адрес. Но вы напрасно думаете, что она сможет рассказать вам что-то новое. Она ничего не знает, я в этом убеждена. Как найти ее?.. Они теперь не живут у матери, переехали куда-то. Адрес мне Омар говорил, а телефона… — Она замялась, — я не знаю. Несколько раз пыталась поговорить с матерью, Елены, Галиной, но она, услышав мой голос, сразу кладет трубку. Не нужно вам туда ездить.
— Вы не правы, Фатима, — мягко возразил Дронго. — Я должен понять, что именно произошло с вашим братом. Может быть, вместе с ним в той злополучной квартире был кто-то другой. Или Омара заставили совершить преступление. Или есть еще какой-нибудь фактор, о котором мы пока не знаем. Чтобы узнать все, я должен собрать все сведения об Омаре, а значит, просто обязан поговорить с его женой и сыном.
Женщина отвернулась. Было заметно, как она волнуется, у нее дрожали плечи. Дронго сидел, не двигаясь. Он обратил внимание на долговязого молодого человека, прислонившегося к стойке портье и внимательно следившего за их разговором. «Что здесь, черт возьми, происходит?» — с раздражением подумал Дронго.
— Я хотел вот еще что у вас спросить, Фатима. Вы кому-нибудь говорили о моем возможном приезде в Ростов? Может, случайно обмолвились в разговоре с кем-то?
— Нет. — Она обернулась к нему, испуганно прижимая руки к сердцу. — Нет-нет! Я никому о вас не говорила. Я даже не думала, что вы согласитесь.
— Вы остановились у своих друзей? Петросянов? — напомнил Дронго.
— Да, на улице Ченцова. Они очень хорошие люди, — сообщила Фатима. –
Знаете, как они переживают за моего брата! Они меня очень поддерживают. Если бы не они… не знаю, как бы я здесь выжила.
— Вы не замечали ничего необычного после своего приезда? Вчера или сегодня?
— Нет, ничего.
— Где работает Аркадий Петросян? Так его кажется зовут?
— У него свой магазин. Продуктовый магазин в центре городе. Совсем небольшой.
— А его жена?
— Она не работает. У них трое детей. Старшая девочка заканчивает институт. А младшие, мальчики, еще в школе.
— Вы не говорили адвокату, что хотите обратиться ко мне?
— Нет. Я не была уверена, что смогу вас найти, а если найду — что вы согласитесь помочь.
Дронго нахмурился. Не знать источника опасности — значит подвергать себя растущей опасности. Нужно установить, каким образом в городе узнали о его приезде. Возможно, за этим стоят люди, которые не просто плохо относятся к приезжим. Возможно, что кому-то не нужно, чтобы здесь проводили компетентное расследование, и этого «кого-то» устроит, если по этому преступлению будет осужден только Омар Нагиев.
Дронго нахмурился. Не знать источника опасности — значит подвергать себя растущей опасности. Нужно установить, каким образом в городе узнали о его приезде. Возможно, за этим стоят люди, которые не просто плохо относятся к приезжим. Возможно, что кому-то не нужно, чтобы здесь проводили компетентное расследование, и этого «кого-то» устроит, если по этому преступлению будет осужден только Омар Нагиев.
— Ладно, запишите адрес Лены и ее телефон, — неожиданно предложила Фатима. — Только не давайте его следователю или адвокату. Раз она не хочет приезжать и общаться с ними, пусть так и будет. Может, она пытается уберечь сына от этой травмы. Я девочкам тоже многого не говорю, чтобы они не беспокоились.
— Понимаю. И вот еще что: пожалуйста, ни с кем не говорите о нашей беседе. Ни с одним человеком. Я вернусь в понедельник, постараюсь успеть к началу судебного заседания. А сегодня вечером я вам позвоню из Киева, чтобы узнать телефоны московских друзей вашего брата. Давайте договоримся об одной мелочи: когда будете диктовать мне номера телефонов, называйте цифры в обратном порядке. Чтобы никто не понял.
— Вы подозреваете Аркадия и его жену? — изумилась Фатима.
— Пока нет. Но кто-то заранее узнал о моем приезде в Ростов. Кроме вас о моем появлении в городе могли знать адвокат, которому я звонил, и мой старый друг, который встречал меня в аэропорту. Больше — никто. Но меня здесь встретили, причем довольно нелюбезно. И сразу предложили убраться.
— Кто? — испугалась Фатима.
— Если бы я знал. Но я пока этого не ведаю. Поэтому сегодня вечером вы назовете мне телефоны в обратном порядке цифр. И помните: никому не рассказывать о том, что я вам сказал и скажу.
— Я же вам говорила! — Фатима неожиданно обрадовалась. — Здесь заговор! Они все настроены против моего брата. Хотят свалить на него это страшное убийство. А он ни в чем не виноват.
— Поэтому нам всем нужно быть особенно осторожными. Постарайтесь продержаться до моего возвращения. Договорились?
Она кивнула в знак согласия.
Уже заняв место в самолете, улетавшем в Киев, он подумал, что надо было попросить Эдгара присмотреть за Фатимой и домом, в котором она остановилась. Ей вроде бы никакая видимая опасность не угрожает, а у Эдгара и без того хватает работы, и все-таки нужно ему позвонить и поручить это.
«Кажется, она назвала улицу Ченцова…
Глава восьмая
Киев встретил Дронго сильным ветром и накрапывающим дождем. В Борисполе он взял такси и поехал в отель, номер в котором заказал прямо в аэропорту: сервис был на высоте.
Он давно не бывал в Киеве. В городе произошли видимые изменения — больше рекламы, новые здания, реставрировались и старые постройки. И хотя перемены были здесь не столь разительными, как в Москве, невозможно было не обратить внимание на новый облик Крещатика и всего центра города. Дронго вспомнился Киев летом восемьдесят шестого, он тогда попал сюда случайно, по дороге в Румынию. Это было сразу после Чернобыля, и обстановка в украинской столице была, мягко говоря, неуютной. Ему самому казалось, что здесь, за много километров от аварийной атомной станции, воздух отравлен радиацией. Хотя эта невидимая смерть действует незаметно и сказывается не сразу…
В гостинице он принял душ, переоделся, сразу вызвал такси. Через полчаса он уже был на севере столицы Украины, в районе Ветряных Гор, у Пуще-Водицкого лесопарка, где проживали Елена Бондаренко и ее сын. Остановив машину у дома и расплатившись, Дронго вышел из автомобиля, огляделся. В этой части города преобладали небольшие одно — и двухэтажные дома с хозяйственными дворами и даже небольшими огородами. Отсюда было рукой подать до Ирпеня, местечка, уже почти сросшегося с мегаполисом.
Дронго нашел нужный ему дом, подошел к ограде. Лениво залаяли собаки, завидевшие незнакомца. Дронго не мог позвонить хозяевам — о звонке тут не позаботились. Оставалось терпеливо ждать, когда лай заставит наконец кого-нибудь выйти из дома. Дверь открылась, на крыльце показалась женщина лет шестидесяти. На голове у нее был повязан платок, поверх темного платья — большая белая шаль, в которую она зябко куталась. Дождь уже перестал, а ветер все никак не хотел униматься.
— Извините, — церемонно начал Дронго, — это дом Бондаренко?
— Чего вам нужно? — неприветливо спросила женщина. — Кто вы такой?
— Я помощник адвоката Голикова, — начал объяснять Дронго, — у меня есть важное поручение к Елене Бондаренко. Очевидно, это ваша дочь?
— Ничего не очевидно, — нервно сказала женщина. — Как вы нашли наш адрес? Мы его никому не давали. Или это опять Фатима постаралась? Все надеется спасти от тюрьмы своего брата-убивца?
— Откуда вы знаете, что он "убивец"?
— Ворона на хвосте принесла. В общем так — давай топай отсель. Мы с тобой говорить не уполномочены.
— Не могу — Дронго улыбнулся. — Я же вам объяснил: у меня важное дело к вашей дочери, я должен выполнить поручение. И если вы меня прогоните, то через полчаса я вернусь с милицией, и вы будете вынуждены пустить меня в дом. Зачем вам такая огласка? Соседи ведь пока не знают, что вашего зятя арестовали по обвинению в тройном убийстве. Но уж если я приеду сюда с офицерами милиции, вся улица будет знать, почему мы здесь появились.
Женщина заколебалась.
— Мне нужно только поговорить, — продолжал давить Дронго.
— Хорошо, — согласилась наконец хозяйка. — Заходите, но не надолго.
— Только привяжите собак, — напомнил Дронго. — Ишь, какие злющие у вас псы.
— Да они не кусаются, — ответила женщина, но собак отогнала. Дронго подумал, что сумел все-таки хоть немного смягчить эту суровую женщину.
Они вошли в дом, здесь было тепло и пахло хлебом. Дронго провели в большую комнату, где, не дожидаясь приглашения, он сел на стул.
— Говорите, что вам нужно, — нетерпеливо сказала женщина, усаживаясь напротив.
— Простите, как вас величать?
— А это вам зачем? Больше нам встречаться не придется, — отрезала хозяйка.
— Может, мне лучше поговорить с вами, чтобы не тревожить вашу дочь? — миролюбиво предложил Дронго.
— Чего со мной говорить? — Она все-таки подошла к столу и села напротив гостя. — Я ему не жена была и не любовница, и ничего про него сказать не могу. Да и вообще не хочу про него говорить.
— Он отец вашего внука, — напомнил Дронго.
— В том-то и дело, что отец. Я говорила Ленке, не торопись за него замуж, чего ты нашла в этом кавказце. И религия у них другая, они там женщин не уважают.
— Кто вам это сказал?
— Знаю. Вот ты хоть и Голиков, а похож на грузина или грека, но все равно наш православный. А они чужие. Сколько волка не корми… — Дронго усмехнулся, но не стал разубеждать пожилую женщину. Она не расслышала, что он помощник адвоката Голикова, а не сам Голиков. — Знаешь, я сколько натерпелась? — внезапно спросила она переходя на "ты". — Просила Ленку погодить с замужеством. А она молодая была, глупая. Влюбилась — и никого, даже мать, слушать не хотела.
— Может, хорошо, что не слушала? — осторожно возразил Дронго. — Всегда лучше, когда молодые люди сами делают свой выбор, сознательно.
— Вот она и сделала, — отрезала женщина, — выбрала на свою голову. Он и мне понравился, когда я его первый раз увидела. Высокий такой, немного пониже вас, стройный, красивый. Говорили, что институт с отличием закончил и в школе медаль золотую получил. Словом, на человека похож был. А потом все у него пошло наперекосяк.
— Потом у всех пошло не совсем так, как они планировали, — тихо заметил Дронго, но это лишь еще больше ожесточило его собеседницу.
— Многие в бизнес пошли, — заявила она. — Мой сын физкультурный институт закончил, а сейчас у него два обувных магазина. Нужно было и Ленкиному мужу учиться жить по-новому. А он в позу встал, вместо того чтобы о семье думать. Потом за ум взялся, да было уже поздно. А теперь его посадили. Господи, грех-то какой на душу взял!..
Дронго сидел лицом к двери: профессиональная привычка — никогда не садиться спиной к дверям. И поэтому он первым увидел, как в комнату вошел мальчик, замерший у дверей. Дронго предостерегающе поднял бровь, но женщина не обратила на это внимания. И тогда он, прервав ее, поздоровался с вошедшим. Тут только она догадалась замолчать и обернуться. На пороге стоял подросток лет тринадцати-четырнадцати. На нем были джинсы, легкая куртка, кроссовки и бейсболка, надетая, как водится, задом наперед. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, насколько паренек похож на отца. Такой же рослый, худощавый, смуглый, угловатый, с пушком пробивавшихся усов над губой. Лишь округлый подбородок и светлые глаза, доставшиеся от матери, указывали на его родственную связь с сидевшей за столом старухой. Подросток смотрел на нее, нахмурившись. Очевидно, он расслышал последние слова бабушки об отце. Мальчик шагнул в комнату.