– Я возьму спагетти с сардинами, – сказал он, возвращаясь в настоящее.
– Пусть будут сардины, – кивнул хозяин стола. – Я скучаю по Софии.
– Она в полном порядке. Дети тоже.
– Но эти два недоумка разводятся.
– Вне всяких сомнений.
– Конец нашим планам.
– В этом смысле да.
Подошел официант. Монтефиори сделал заказ. Ни тот ни другой не взяли вина: итальянская вода frizzante[123] их вполне устроила.
– Не уверен, что это была хорошая мысль, – признался Морван.
– Несколько лет они были счастливы. Мила и Лоренцо просто замечательные. Какой редьки еще нужно?
– Какого хрена.
– Ты меня понял. Они избалованные дети: у них совсем не те приоритеты, что у нас…
На протяжении сорока лет старики были союзниками, и связывало их то, что единственно важно: тайна. Тайна их встречи в Заире в 1970-м. Тайна их договора о марганцевых рудниках, а потом о колтановых. Тайна их намерения смешать свою кровь через Софию и Лоика…
Морван и Монтефиори были королями: они объединили свои королевства, соединив детей, как сюзерены былых времен. Их план был безупречен, вот только дети недостаточно любили друг друга – или не сумели договориться.
Им принесли заказанные блюда: bucatini, крупные полые спагетти. Морван знал рецепт наизусть. Фенхель, лук, анчоусы, изюм и кедровые орешки. И конечно же, свежие сардины, которые тушат, пока не выпарится все белое вино…
Как и Монтефиори, он повязал салфетку поверх ворота – больший крестьянин, чем настоящий. Какое-то время они молчали, наслаждаясь тем, что близко к шедевру. Фенхель, сказал себе Морван, весь секрет в фенхеле. Его нужно сначала сварить отдельно в подсоленной воде и оставить эту воду для bucatini. Это решающий момент: первая варка определяет вторую. В Париже Морвану никогда не удавалось добиться такого аромата.
– У нас утечка, – наконец решился он.
– Я видел, что курс взлетел.
– Сволочи покупают во всю мочь.
– Надеюсь, меня ты не подозреваешь.
Морван не ответил, оценивающе разглядывая собеседника. Он утверждал, что в курсе только он сам и его сын. Вранье: Монтефиори тоже посвящен в тайну. Молчание затягивалось. Немногие удостоились уважения Морвана, но итальянец был членом клуба.
– Разумеется, нет.
– Как их остановить?
– Есть у меня одна мысль. Настоящая проблема в другом. Этот скачок курса разбудил подозрения Кабонго, который начал меня доставать. Мне пришлось бросить ему кость.
Кондотьер перестал есть.
– Я заключил сделку, – успокоил его Морван. – Будем эксплуатировать месторождение тайком, а ему платить комиссионные. В некотором смысле так даже надежнее. Он прикроет наши тылы.
Покачав головой с видом полного смирения, итальянец снова взялся за вилку.
– Ты меня слушаешь или нет?
– Слушаю. Как там дела?
– Ничего нового. Вообще-то, эксплуатация уже должна была начаться, но сначала я должен уладить проблему с акциями и найти приобретателей.
– А источник?
– Скоро я буду знать, кто это.
– И что ты с ним сделаешь?
– Заставлю его дать обратный ход. Покупатели послушают его и продадут свои доли. Они поверили ему один раз, поверят и снова.
– Кто купит акции на рынке?
– Кабонго и остальные хотят все заполучить, но мы будем действовать быстрее.
– Они не позволят нам превысить определенную цифру.
– А мы потом перепродадим. Наш лучший козырь – рассредоточение. Раздробить и царствовать спокойно.
Монтефиори покончил со своим блюдом. Он уперся локтями в стол – в присутствии гиганта и мебель, и предметы становились смехотворно маленькими.
– Разве мы уже не переросли эти глупости?
– Назовем это нашим «решительным боем». На операции можно заработать еще несколько миллионов. А после нашей смерти у детей в Африке будет более прочное положение. Ты в деле или нет?
Итальянец собрал хлебом соус с тарелки.
– Я в деле. Это все?
Со вторым пунктом покончили. Осталось объявить последнюю новость. Самое плохое на закуску…
– Нет. Человек-гвоздь вернулся.
Впервые морщины на лице жестянщика дрогнули.
– Что ты хочешь сказать?
– Почитай французские газеты: вот уже несколько недель кто-то убивает тем же способом.
– Где?
– В Бретани. В Париже.
Монтефиори взял свой стакан – его рука была испещрена шрамами и коричневыми пятнами. Не рука, а фреска. На ней читались вспышки гнева, битвы и победы первопроходца.
– Фарабо еще жив? – спросил он, отхлебнув большой глоток.
– Нет, но убийца ему подражает. Пока жертв три. Скоро будет четвертая.
– У тебя есть идеи?
– Не могу выбрать между божьей карой и психом из тех прекрасных времен.
– Должен быть и третий ход, более… рациональный.
Морван придвинулся ближе и продолжил, понизив голос:
– Он пытается впутать меня. Оставляет следы, которые ведут ко мне, выбирает жертв, которых я знаю. Он мстит за своего учителя. Ты не заметил ничего подозрительного вокруг себя?
– Нет.
Он задал вопрос для вида. Жестянщик никак не был связан с той историей. Его взгляд ясно означал: Arrangiati come cazzo vuoi – Разбирайся сам.
– Кто ведет расследование? – все же спросил тот.
– Мой сын. Он работает над делом, и он найдет.
Монтефиори поднял стакан:
– Молись, чтобы он не нашел больше, чем искал.
Морван ощутил тоскливый ком в горле. Если бы его дети узнали о нем правду, это стало бы худшей местью.
– Десерт?
– Нет. У меня самолет в шестнадцать часов.
– Ветер небольшой, самолет взлетит из Флоренции. Держи меня в курсе. Хотелось бы побывать в Париже и поцеловать внуков, но не уверен, что выберу время.
Морван встал и увидел Монтефиори, каким он был сорок лет назад, когда засунул руку рабочего в дробилку под тем предлогом, что тот украл у него килограмм металла.
И последняя новость, которую следовало сообщить:
– Ди Греко умер.
– Все там будем.
– Он покончил с собой.
– Он всегда был психом.
– Я думаю, он как-то связан с этим делом.
– Каким образом?
– Еще не знаю.
Морван надел пиджак и не предложил разделить счет: флорентинец пригласил его.
– Было время прогуляться? – спросил Монтефиори, тоже поднимаясь.
– Да, прошелся немного.
– К ruota, да?
Они пожали друг другу руки.
– Как это ни печально, – улыбнулся Морван, – но именно ты знаешь меня лучше всех.
94
– Судно, которое вы ищете, – это «Апнеа Гайар». – Сотрудник отдела морского и речного регулирования держал в руке электронный планшет. – Контейнеровоз водоизмещением до десяти тысяч единиц, который курсирует между Африкой и Фос-сюр-Мер. Судно только что прибыло, правый борт к причалу. Разгрузка сейчас начнется.
Они находились в терминале западных доков автономного порта Марсель-Фос. На агенте был темно-синий свитер с молнией на вороте. Он словно явился из «Кэрверека» или с борта «Шарля де Голля».
По прибытии в Марсель Эрвана встретили два офицера судебной полиции из Центрального комиссариата Ноай и сразу отвезли в порт. Он проспал весь полет, и ему казалось, что в его черепе плещется тяжелая вода. Он едва помнил, зачем понадобилась эта поездка. Полчаса спустя они оказались в огромном несоразмерном пространстве, ограниченном двумя стенами из разноцветных ящиков. С одной стороны – грузовые суда с контейнерами на борту. С другой, на причале, – те же блоки, выстроенные, как домино. Краны на рельсах связывали оба фронта, разгружая ящики на поразительной скорости. Погрузчики, гигантские «Фенвики»[124] в форме параллелепипедов, принимали груз и раскладывали его так же аккуратно, как он был складирован на контейнеровозах.
– А вообще, – продолжил Эрван, – что он обычно перевозит?
Эрван был в безупречном черном костюме, поэтому дистанция, отделяющая его от морского офицера, вскормленного мощным ветром и кальмарами, и от двух полицейских, явных выпендрежников, спешащих вернуться к футбольному матчу, должна была исчисляться в морских милях – учитывая, что те почти вдвое длиннее обычных.
– Солидный груз. Дерево. Кожа. Специи. В любом случае только «dry», то есть товар, не представляющий опасности.
– Ничего другого?
– Вообще-то, из Африки импортируют не так много высокой технологии.
Эрван не подхватил шутку.
– Вы нашли следы контейнеров от «Heemecht»?
Офицер достал электронную ручку и провел ею по цифровому считывающему устройству:
– Номер 89AHD34 и номер 89AHD35.
– По моим сведениям, – сблефовал он, – один из них содержит железный лом, который необходимо изъять.
– У меня не было времени изучить декларацию – в этом документе указывается полный перечень того, что содержится в каждой коробке. Здесь несколько тысяч страниц, как в телефонном справочнике.
– Коробки уже на причале?
– Нужно свериться с документацией.
– Коробки уже на причале?
– Нужно свериться с документацией.
В их направлении катился погрузчик, за его вертикальными штангами виднелся контейнер метров шести в длину, похожий на небольшой дом, и весом наверняка двадцать-тридцать тонн. Водитель находился в кабине, подвешенной на десятиметровой высоте. Им пришлось посторониться и прижаться к вагонам, ожидающим погрузки. Все здесь происходило в зашкаливающих масштабах, низводящих человека до уровня мелкой помехи.
Собственный план вдруг показался Эрвану абсурдным. Или как минимум построенным на безосновательных предположениях. Первое из них: хищнику необходимо пополнять запас гвоздей. Второе: он добывает их именно здесь, с задней стороны грузовика. Третье: в ящиках как раз то железо и все должно произойти сегодня вечером.
– Контейнеры вскрывают здесь?
– По-всякому бывает. Некоторые отправляются поездом в нетронутом виде. Другие на грузовиках. А третьих потрошат прямо на складе и рассылают уже в виде отдельных деталей.
Послышался лай. Таможенники с собаками шли вдоль ящиков, выискивая подозрительный груз. Парни надрывались еще громче псов: в микрофоны, подсоединенные к рациям, они давали указания водителям кранов и погрузчиков.
– Вы можете предупредить меня, когда ящики окажутся на причале?
– Конечно, только трогать их нельзя.
Эрван повернулся к марсельским коллегам:
– Нужную бумагу обеспечим.
Офицер прикурил сигарету. Пламя зажигалки, казалось, расщепило надвое его красное лицо.
– Все не так просто. В море мы у морского префекта. На земле – у земного префекта. А здесь мы у таможенников…
Эрван не слушал – обычное административное пустословие. Зато картинка стала проясняться: если похититель гвоздей явится за добычей сюда, этой ночью…
– Контейнеры легко открываются?
– Лучше прихватить с собой газовый резак. Кстати, краж здесь никогда не было. Если уж такую броню пытаются пробить, то скорее изнутри.
– Не понимаю.
– В Африке парни забираются внутрь, не забыв прихватить с собой пилу по металлу. Когда отплывают достаточно далеко от берега, прорезают дыру. А иногда ждут прибытия. В этом случае их находят в специфическом состоянии…
Эрван рассматривал бок контейнеровоза: похоже было на металлическую гофрированную скалу, состоящую из многих этажей пестрых ящиков, прогретых средиземноморским солнцем и просоленных морскими ветрами.
– Вы знаете, сколько времени «Апнеа» останется у причала?
– Около двенадцати часов. Завтра утром его уже здесь не будет. Контейнеровоз, который не в море, – это корыто, теряющее деньги.
– Всего одна ночь, чтобы разгрузить несколько тысяч контейнеров?
– Каждый кран разгружает шестьдесят ящиков в час, можете подсчитать. Одновременно они грузятся, заправляются мазутом, а потом – вперед и с песней!
Эрван глянул на своих коллег: у них была одна-единственная ночь, чтобы уладить все процедурные проблемы, убедить таможенные власти и марсельскую прокуратуру в том, что «Апнеа», возможно, связан с уголовным парижским расследованием. Иными словами, миссия невыполнима. Не говоря уже о том, что корабль ходит под флагом Антигуа.
– Я могу встретиться с кем-нибудь из «Heemecht»?
– Конечно, – бросил офицер, – но это люксембургская компания: они не обязаны вам отвечать. Я организую встречу завтра утром. Мне надо туда вернуться. – Он повернулся к марсельским полицейским. – У вас несколько часов, чтобы сверить все со своими копиями, парни.
Эрван отошел на несколько шагов, чтобы окинуть взглядом «Апнеа Гайар»: под стрелами подъемных кранов многоцветное нагромождение напоминало ему знаменитое полотно Герхарда Рихтера «1024 цвета», состоящее исключительно из маленьких прямоугольников.
Находились ли гвозди убийцы внутри этого альбома?
Он попытался придумать план «Б», но вариант оставался всего один: нести вахту у контейнеров всю ночь.
– У вас есть номер моего мобильника, – сказал он. – Позвоните мне, как только ящики будут на причале.
95
22:00. На «Апнеа Гайар» разгар разгрузки.
«Его» контейнер – за номером 89AHD34 – был доставлен на причал около девятнадцати тридцати, и офицер зоны морского и речного регулирования его немедленно предупредил. После проверки установили, что данный ДФЭ – так называли ящики: «двадцатифутовый эквивалент» – содержал, среди прочего, «предметы из старого железа». Первое подтверждение. Эрван не стал звонить марсельским коллегам, эту ночную вахту он мог обеспечить самостоятельно. Взял табельное оружие, проверил полицейское удостоверение и вышел из отеля, расположенного поблизости от терминала. Пройдя через контрольный пункт, выбрал место рядом с будкой ночных сторожей, у склада. Отсюда он мог одновременно следить и за своим ящиком, и за разгрузкой, которая шла за рядами впритирку стоящих контейнеров.
Действие разворачивалось под лучами сверхмощных прожекторов. Все завывало, рычало, крутилось, взвизгивая скрежетом металла, скрипом кабелей и человеческими голосами, искаженными треском радио. Самого человеческого присутствия заметно не было: только машины, снующие во вспышках света. Контейнеры перемещались с палубы на причалы, с причалов на парковки. Погрузчики бегали туда-сюда, как гигантские официанты, подносящие огромные блюда. Крюки, как исполинские сахарные щипцы, охватывали очередной ДФЭ. Похоже было на городок из лего в момент окончательной разборки.
Вначале Эрван следил за всеми операциями с интересом. Теперь же, оглушенный грохотом, утомленный световыми всполохами, позволил мыслям идти своим чередом. Человек-гвоздь, его демонические ритуалы, его жертвы. Коп снова возвращался к своей двойной гипотезе: с одной стороны, убийца мстил Морвану, с другой – пытался изгнать собственных бесов, в частности гомосексуальность и некрофилию.
Поразмыслив, Эрван добавил к общей картине еще одну черту: импотенцию. В конце концов, убийца насиловал свои жертвы булавой или чем-то в этом роде – железо заменяло плоть. Возможно, потому, что действовать иначе он не способен. Но зачем подражать Человеку-гвоздю? Откуда он знает его историю? Целится ли он в Морвана потому, что тот арестовал его кумира? Или потому, что Морван сыграл мрачную роль в его личной судьбе?
Прожектор развернулся в сторону Эрвана и ослепил его. Рефлекторно он отвернулся и увидел свою тень, вытянувшуюся в направлении ряда контейнеров. Зазвонил мобильник. София, подумал он (все еще ожидая знака с ее стороны и из гордости не желая проявляться первым). Это был Крипо.
– Ты там? Ничего не слышу!
Эрван укрылся между двумя контейнерами.
– Тут я, – ответил он, повышая голос.
– Я нашел кое-что важное.
– Что?
– Анн Симони была связана с одним сообществом… довольно специфическим.
– Типа?
– Садомазо. Фетишизм.
– «Беспредельщики»?
– Рано говорить, но, по моим источникам, она принимала участие в очень особых вечеринках, где каждый выряжался во что-то несусветное, с сеансами пыток и прочим.
Такой патологический вкус связывал ее, пусть отдаленно, с адмиралом Ди Греко. Культ страдания, наслаждение болью: офицер и панкушка могли иметь, каждый со своей стороны, контакты с новым Человеком-гвоздем…
– Как ты это нарыл?
– Проверка мобильника. Номер, по которому она звонила больше месяца назад. Это магазин фетишей в Ле-Аль. Я позвонил. Они продают комбинезоны из латекса, костюмы медсестры, нацистскую форму.
– Ее там помнят?
– Нет. Но мне пришла в голову одна деталь. Когда Одри и Сардинка шарили у нее дома, они обнаружили странные предметы: медицинские маски, хирургические халаты, ремни, оранжевые комбинезоны…
– Одри мне говорила.
– По словам парня из того магазина, это совершенно отдельная тенденция в мире фетишизма. Они двинуты на медицинской тематике, в основе – оранжевые оттенки.
– Почему оранжевые?
– Это цвет бетадина. А еще гаррот и ремней. Такой фетишизм может начинаться с любви к уколам и доходить до пристрастия к инвазивным обследованиям: пальцы в заднице, колоноскопия и так далее. Кстати, у нее нашли и странные инструменты, вроде ремней для иммобилизации, хирургических зеркал, зондов, наконечников, кюреток…
Эрван задумался. Молодая женщина, которая надевает гарроту, воздерживается от мочеиспускания или делает воображаемый аборт: это само по себе задает определенный психологический профиль – и отсылает в особый мир.
– Эти факты совпадают с другой находкой, – продолжил Лютнист. – Компьютерщики наконец открыли ту таинственную папку в ее компе. И обнаружили тысячи фильмов, скажем так, чисто технических: спринцевание прямой кишки, расширение уретры, анальные зонды… Я лучше воздержусь от деталей.
Жесткие диски, черные ящики психиатрии…
– Завтра, как только вернусь, займемся Лартигом. Между ними точно есть связь.