– Счастлив слышать.
– А пока поищи в этом направлении. Тех, у кого уже были неприятности по нашей части.
– Ты меня что, за стажера держишь?
– Просто напоминаю, – жестко заключил Эрван, прежде чем разъединиться.
Он только что заметил тень, мелькнувшую в конце ряда контейнеров. Метнулся в том направлении и оказался у вагонных платформ: никого. Сторож? Нет, у того был бы фонарь, или собака, или и то и другое.
Кто-то здесь был. Возможно, не убийца, но тот, кто хотел остаться незамеченным. Полицейский свернул налево и двинулся вдоль пресловутых ДФЭ. Оружие он уже держал наготове. Первый перпендикулярный проход: никого. Второй: то же самое. Третий… Он начал сомневаться, не померещилось ли ему.
Эрван уже готов был отступиться, когда в глубине четвертого прохода увидел силуэт. Перешел на спринт. Повернул, побежал, опять повернул. Он ничего не слышал, кроме отдаленного железного гула. Повинуясь инстинкту, срезал влево и снова помчался направо по проходу.
Заблудившись в многоцветном лабиринте, он уже не представлял, где находится. Над ним перекрещивались лучи прожекторов и вращались стрелы кранов. Боковое зрение было ограничено гофрированными стенками. Ему вспомнился рассказ офицера из зоны морского и речного регулирования про африканцев-нелегалов, которые забирались внутрь, прихватив пилу по металлу. Один из таких беглецов? Чем дальше он продвигался, тем хуже ориентировался. Он чувствовал себя пленником, который, пытаясь высвободиться, только туже затягивает путы. Позвать на помощь? У ночных роботов голоса куда громче, чем у него.
В ярости он саданул по одной из стенок и попытался представить, что может быть в этом ящике. Африканская мебель. Специи. Кожаные поделки. Фрукты… Полицейский, который попал в плен к бананам и крупам, – это ж обхохочешься.
И вдруг он оказался на земле. Вскинув голову, увидел убегавшего куда-то вправо человека. Тот, вероятно, выскочил из укрытия, толкнул его и теперь пытается скрыться. Эрван стоял на коленях, упершись ладонью о землю; оружие он выронил. Он стартовал, как легкоатлет, оттолкнувшись задом и заодно подобрав пистолет.
Новый перекресток. Его добыча, в ста метрах слева, хлестала по стенам мятущейся тенью. Эрван вновь уверовал. Лабиринт обрел смысл. Пятьдесят метров. Шум рабочей площадки стал сильнее. Тридцать метров. Силуэт совершенно темный, включая голову, – негр? Белый в вязаном шлеме, как у коммандос?
Не представляя, каким образом, Эрван вылетел на причал, где шла разгрузка. Беглец мелькнул вновь между двумя штабелеукладчиками. Каждая секунда подтверждала то, что Эрван уже понял: тот бежит слишком быстро. Тренированный спортсмен. Но таким был и сам Эрван, он ускорил бег. Беглец огибал площадку, появляясь по другую сторону поезда и вновь исчезая в тени между вагонами. Кажется, их никто не заметил. Ни водители в своих подвесных кабинах, ни операторы огромных подъемников, ни радиодиспетчеры со своими переговорными устройствами. Все они были слишком заняты плывущими по воздуху ящиками, словно обретшими собственную жизнь в лучах ослепительно-белого света.
Эрван остановился, пытаясь отыскать свою цель и понять, как ему самому пробраться через маневрирующую технику. Внезапно он увидел его, в трехстах метрах, за освещенным пространством, у опоры крана, который перетаскивал ДФЭ. Беглец мчался к прямо к воде.
Не раздумывая, Эрван кинулся под стрелы и контейнеры, которые перемещались на высоте нескольких десятков метров. Свистки, визг тормозов, ругань… Диспетчеры приказывали водителям остановиться, грузчики орали, сигналы тревоги заходились. Полицейскому было плевать: парень уже карабкался по забортному трапу «Апнеа Гайар» – наклонному мостику, позволяющему попасть на палубу корабля.
Эрван, уворачиваясь от погрузчиков и их гигантских колес, добрался до контейнеровоза. Беглец уже добрался до верхнего конца трапа. Теперь его было видно лучше: рост чуть больше метра восьмидесяти, ширококостный, в сером комбинезоне. Но по-прежнему не различить, черный он или просто в маске.
Эрван растолкал толпу рабочих, выиграв несколько секунд. Когда он ухватился за поручни, тот был уже на борту. Вот ты и в ловушке.
Правда, эта ловушка длиной три сотни метров.
96
На палубе до самых лееров тянулись ряды нагроможденных друг на друга контейнеров. Оставался лишь узкий проход. Теперь Эрван не бежал: он ставил одну ногу перед другой, как канатоходец. Он запыхался, и прежние боли потихоньку набирали силу.
Перед ним обнаружилась пропасть: гигантский, наполовину пустой трюм глубиной в шесть-семь этажей. Ни следа беглеца. Он двинулся по металлической лестнице, поглядывая через плечо и замечая, как на другом конце корабля продолжают в адском ритме исчезать ДФЭ.
Новый проход. Опять поддоны. Цепляясь за поручни, он заметил беглеца, на много этажей ниже: тот по диагонали пересекал пустой трюм. Эрван нашел новую лестницу, взялся за перила и съехал по ним – быстрее двигаться уже невозможно.
Наконец добрался до низа. Никого. Справа еще подрагивала дверь. Он кинулся туда. Внутри – новый трюм, набитый ящиками, которые ждали, когда над ними распахнется потолок, чтобы взлететь и оказаться на земле.
Он слышал: где-то открыли и закрыли дверь. Если север прямо перед ним, то звук шел с северо-запада. Эрван двинулся по другому проходу, налево, потом свернул в новый, направо. Коридоры были такие же узкие, как проходы на палубе, с обеих сторон стиснутые ящиками, надежно закрепленными стальными рамами, которые, в свою очередь, страховались металлическими цепями.
Он нашел дверь, открыл ее и обнаружил очередные мостки, нависающие над наполовину заполненным отсеком. Пришлось снова поиграть в эквилибриста, пробираясь вдоль стены до тамбура. Еще один спуск. На этот раз Эрван оказался в закрытой заклепанной камере, залитой красным светом. Огнетушители. Пожарный топор. Сигналы тревоги.
Внутреннее ощущение: он здесь один на один с врагом, в пропахшем железом, жиром и морем подземелье – и, судя по всему, тут и останется, пока не отыщет голодающего нелегала или убийцу.
Под ногами люк. С мрачным предчувствием Эрван отодвинул засов. Протискиваясь в очередной лаз, подумал, вроде бы без всякой связи, о Ди Греко, его раздробленном черепе и записке, которую тот оставил: «Лонтано»… Приземлился он в лужу черной копоти. По коридору можно было идти только в одном направлении: прямо перед собой. Пытаться куда-то продвинуться в этих гигантских трюмах было все равно что плевать в пустыне. Занятие бессмысленное и жалкое.
Беглец знал корабль. Он заманил его на свою территорию – в ловушку, которая вот-вот захлопнется. А еще звук шагов. Эрван находился на пятом или шестом нижнем уровне и совершенно потерял ориентировку.
Новая дверь. Новое огромное пустое пространство, освещенное красным дежурным светом. Сейф размером с олимпийский бассейн. Он застыл и затаил дыхание, прислушиваясь. На самом деле ему просто некуда больше двигаться. Любой шаг вперед, и он оказывался без прикрытия.
Другой был совсем близко, Эрван это чувствовал. Углы помещения терялись в тени. С пистолетом в руке, прижавшись к стене, он сместился влево. Это место не было трюмом: его невозможно разгрузить раньше других, расположенных выше. Тогда почему здесь пусто? Предположение, что «Апнеа Гайар» не заполнен доверху, можно было отбросить сразу. Тогда что?
Не успел он пройти и пятидесяти метров, как услышал щелчок закрываемой двери, через которую прошел всего несколько секунд назад. Он бросился обратно и обнаружил маховик на двери, который крутился на полной скорости. Замок окончательно закрылся с похоронным звоном.
Эрван чуть не расхохотался: двадцать лет в полиции, а попался, как желторотый новичок. Он убрал оружие, схватился за маховик и попытался открутить его – напрасные усилия. Оглядел петли, раму. Совершенно герметично. Забегал вдоль стены в надежде найти другой выход.
Внезапно послышался шум водопада. Эрван поднял глаза и замер. Десятью метрами выше вентили изрыгали колонны воды, достойные знаменитых водопадов Игуасу. Он находился в помещении для балласта. В одном из тех резервуаров, которые наполняются, чтобы уравновесить посадку корабля или удержать его на уровне причала по мере разгрузки.
Сдерживая панику, Эрван сосредоточился на своей изначальной идее: найти дверь, которую он еще сможет открыть. Шлепая по грязи, он продолжил поиски. Водосливы, которые распахивались один за другим, с оглушительным грохотом выплескивали тысячи кубометров.
Но это была не только вода. Скорее уж полужидкая темная масса с большим содержанием мазута или же, рядом со стоками, желтоватая густая смесь, похожая на пену, изрыгаемую некоторыми химическими заводами.
Другая дверь, словно приваренная. Эрван обернулся. Смерч рушился на него. Он был в воде уже по пояс. Холодная? Он не ощущал, настолько тело было до сих пор разгорячено погоней. Он вцепился в маховик, чтобы противостоять потоку, готовому унести его. Чудовищная раковина, из которой вытащили пробку. На самом деле это было нечто обратное: уровень неустанно повышался. Темная линия теперь пересекала его грудь. Жидкие массы обрушивались на него, издавая глухой гул лавины.
Выбившись из сил, Эрван разжал руки, и его тотчас отнесло к центру резервуара – глазу тайфуна. Вкус соли во рту, вкус смерти в горле. Он неловко перевернулся на спину – никогда не умел плавать на спине – и постарался ни о чем не думать, просто глядел на приближающийся потолок. Странное ощущение: он кружится в погребальном вальсе, поворачиваясь вокруг собственной оси и возносясь к своему концу.
Вдруг ему пришло в голову, что здесь наверняка должна быть возможность подать сигнал тревоги. Поискал камеры видеонаблюдения. Ни одной не приметил. Пожарные датчики? Кому они нужны в таких бассейнах. Волны теперь били его о потолок, пока он старался удержаться на поверхности. Закрыл глаза, признавая поражение. Он возвращался в первозданные воды, он…
Датчики. В бассейне они обязательно должны быть, и не только для измерения уровня воды, но и чтобы контролировать ее состав. Он читал где-то: сброс балласта вызывает серьезные проблемы с загрязнением. Выливая в открытое море тысячи кубометров загрязненной портовой воды, большие корабли серьезно вредят океаническим экосистемам. Закон обязывает их проводить анализ этих масс перед тем, как осуществить сброс.
Эрван нырнул в волны. Красные лампы по-прежнему горели, их свет казался призрачным в жидких тенях. Если ему повезет, датчики расположены рядом с этими лампами. Заплывая все глубже, он увернулся от водоворота и добрался до первой лампы. На ощупь попытался найти зонд или какое-то другое приспособление в этом роде.
И нашел – не имея представления, для чего эта штука служит, но полагая, что кварцевый указатель и кабели должны связывать ее с внешним миром. Оружие было по-прежнему у него в руке. Эрван оттолкнулся ногами, чтобы немного отстраниться, дослал патрон в дуло и выстрелил.
Опять поплыл, борясь с рефлекторным желанием открыть рот. Его легкие были перенасыщены углекислым газом. В тридцати метрах другая лампа просвечивала сквозь взвесь в воде. Он снова оттолкнулся от стены и открыл огонь в надежде, что где-нибудь включится тревога. Или же какая-то автоматическая система, которая заставит волны отхлынуть.
Потом снова поплыл направо. Время не двигалось, оно душило его. На глаза опускался черный занавес. Эрван знал, что не сможет всплыть на поверхность: поверхности больше не было. Он знал, что не должен вдыхать. Он знал…
Он хотел спустить курок, но открыл рот.
97
Когда к Эрвану вернулось сознание, он подумал, что оказался в аду. Но это было всего лишь отделение скорой помощи в госпитале «Тимон», середина ночи.
Лежа на носилках в отдельном боксе (его раздели и облачили в бумажный халат), он видел через приоткрытые занавеси пациентов, перемещавшихся по отделению в бесконечно разнообразном заигрывании с болезнью и смертью. Домашние несчастные случаи и бронхиты у детей. Драки, пьянки и аварии у молодежи. Остановки сердца, падения и инсульты у стариков. И среди этих мрачных образчиков – другая разновидность, хладнокровная, в белых халатах, которая мелькала повсюду, перемежая вопросы – номер страхового полиса, что именно ели в последний раз, обстоятельства несчастного случая – и спасительные движения.
Эрван наблюдал за происходящим в полубессознательном состоянии. Первые четверть часа после пробуждения он блевал, вторые – отплевывался, третьи – пытался прополоскать рот пресной водой, все равно ощущая, как соль разъедает горло, легкие и сердце. У него было ощущение, что он горит… изнутри. Символы его поражения – костюм и рубашка – висели на вешалке, заскорузлые и покрытые беловатыми разводами. Под больничной робой его кожа, высыхая, покрывалась трещинками, как лак на старинной картине.
Врачи скорой помощи отправили его на рентген (мощные волны несколько раз здорово приложили его головой и ребрами) и поморщились при виде ран, оставшихся после «Кэрверека». Но переломов не было. Только новые синяки и ссадины для пополнения коллекции.
Он закрыл глаза. Веки плотно сомкнулись над пеклом. Какое странное наслаждение – витать вот так в больничном отделении, где крики, диагнозы и суета сливались в один неразличимый гул. После кошмара в резервуаре для балласта Эрвану казалось, что он скользит по озеру, где в тумане воркуют птицы.
На данный момент он отложил в сторону вопрос о том, кто заманил его в эту западню, и об обстоятельствах нападения – противник явно хорошо знал систему балластировки. Он обдумывал тот факт, что на этот раз действительно едва там не остался, и испытывал глубокую благодарность к пожарным, которые его спасли.
Занавеска отдернулась. Перед ним стояли двое полицейских из Ноай, а с ними офицер из морского регулирования. У всех троих был весьма недовольный вид. Во-первых, Эрван никого не предупредил о своей ночной прогулке. Во-вторых, ни один из них сегодня ночью не был на дежурстве, а значит, его вылазка оторвала их в пятничный вечер от семьи или хорошей вечеринки.
Эрван приподнялся на носилках: он был готов к упрекам. Появление в грузовой зоне без разрешения. Проход через площадку, куда посторонним вход воспрещен. Проникновение на борт контейнеровоза, который ходит под флагом Антигуа. Он здорово подгадил и капитану с экипажем контейнеровоза, и морской компании, зафрахтовавшей судно, и руководству западной акватории порта Фос, и трем парням, что стояли сейчас перед ним.
Однако, увидев, как он валяется здесь, в своем зеленом балахоне, и таращится, словно лемур из водорослей, они вроде бы смягчились.
– Прочесали всю акваторию, – доложил один из полицейских. – Ни следа вашего парня.
– А рабочие с площадки?
– Опросили. Пока никто ничего не видел.
– Это тот, кто на меня напал, открыл вентили?
– Нет, – ответил морской офицер. – Автоматическая балластировка. Вам просто не повезло, если только другой не был в курсе маневра. По мере разгрузки емкости для балласта наполняются, чтобы удержаться на ватерлинии.
Эрван помолчал несколько секунд. Ему казалось, что его мозг сварили на водяной бане в кастрюле с морской водой.
– А ребята с «Апнеа»?
– С ними работают, – подхватил офицер судебной полиции. – Но не стоит обольщаться. Половина экипажа была на берегу, а остальные уже спали.
– Сколько их всего?
– Шестнадцать.
– На судне длиной в триста метров?
– На сегодняшний день, – вмешался портовый офицер, – все управляется электроникой.
– На ваш взгляд, с экипажем все чисто?
– Обычный набор. Филиппинцы, нигерийцы, хорваты… судно отплывает завтра утром.
– Даже после всего, что случилось сегодня ночью?
– Капитан не будет затягивать дело. Он скорее жертва ваших выкрутасов и не станет ради собственного удовлетворения подавать жалобу, рискуя застрять у причала еще на три дня.
– А если жалобу подам я?
– Не советую.
– Таможенники его отпустят?
– Если вы не устроите еще больший бардак, нет никаких причин его задерживать.
– А контейнеры, принадлежащие «Heemecht»?
– Их вскроют. Что, по-вашему, искал ваш парень?
– Старое железо, я же говорил.
Офицер покачал головой, выражая недоверие:
– Никто не экспортирует использованный металл. Особенно из Африки.
– Почему бы нет?
– Потому что там даже гнутые гвозди или гвозди без шляпок могут еще послужить.
Эрван был согласен, но сил объяснять не осталось.
– Вы говорили с капитаном «Апнеа»? С таможней? С управлением порта?
– Я говорил со всеми и от всех получил нагоняй. Если вдобавок из-за вашей истории возникнет хоть малейшая задержка, шуму будет выше крыши. Не говоря уж о морской инспекции, которая прибудет завтра утром, чтобы проверить соблюдение правил безопасности. Ваша выходка может обойтись в сотни тысяч евро.
Ему тоже придется писать подробный рапорт – и здесь нет Крипо, чтобы выступить в роли секретаря. Лучше уж приступить прямо сейчас. Он хотел было встать, но боль в боку заставила его развернуться, чтобы не потерять равновесие. Балахон распахнулся на спине, и он оказался с голой задницей, выставленной напоказ. Все рассмеялись, и он первый. На этот раз уголовный розыск действительно оказался в жопе.
– У вас не найдется сухой одежды?
Один из полицейских, улыбаясь, кинул ему пластиковый мешок:
– Вы не имеете ничего против футбола?
Эрван обнаружил черную футболку с двумя переплетенными буквами, как на старинной монограмме, спортивную куртку с капюшоном цветов футбольного клуба «Олимпик Марсель» и черные спортивные штаны. Чтобы дойти до отеля, расположенного рядом со Старым портом, как раз то, что нужно. А там он отдаст костюм в чистку.
Его сподвижники вышли за занавеску, давая ему привести себя в порядок. Одеваясь, он мысленно набросал портрет своего противника: метр восемьдесят пять, атлетического сложения, тренированный бегун. Насчет цвета кожи – никакой уверенности. Что до остального, этот человек прекрасно разбирался в морском фрахте – что вполне сочеталось с психологическим профилем водителя «Зодиака». Человек-гвоздь?