– Это все, что ты можешь мне сказать?
– Идите вы… куда подальше.
Эрван со всего маху залепил ему пощечину. Чтобы не упасть, Ласею пришлось вцепиться в стол. Он сжал кулаки и двинулся вперед. Врач был на несколько сантиметров выше Эрвана и не менее крепко сложен.
Существуют два типа людей: те, кто боится физического насилия, и остальные. Психиатр или нет, Ласей был готов набить ему морду.
Верни вмешался, доставая оружие:
– Прекратите немедленно. – Вытянув руку, он держал Эрвана на дистанции, обращаясь при этом к врачу: – Извините, пожалуйста, майора Морвана за его… недопустимый поступок.
Эта простая фраза разрядила обстановку: психиатр, казалось, вернулся в реальность, к цивилизованному миру и правилам приличия. Эрван с ворчанием отступил.
Дверь распахнулась: Ле Ган.
– Исчез один санитар, – доложил он. – Похоже, смылся, когда мы появились.
– Как его зовут? – спросил Ласей.
– Хосе Фернандес.
– Плаг? – эхом откликнулся Ласей. – Один из старейших наших санитаров.
Прозвища: они всегда разоблачительны. Это напомнило Эрвану утреннюю встречу с медиком-панком.
– Почему его так прозвали?
– Из-за плагов, таких силиконовых цилиндров, которые он носит в мочках ушей.
– Поклонник боди-арта?
Психиатр издал легкий смешок, все еще потирая щеку:
– Он весь покрыт татуировками и пирсингами.
Эрван протиснулся мимо Ле Гана и вылетел в коридор. Верни и Крипо кинулись следом. У жандарма пистолет так и остался в руке.
– Уберите в кобуру, – велел Эрван, – а то прострелите себе ногу.
– Он не заряжен, – ответил бледный как мел Верни.
– Найти санитара. Первоочередная задача.
123
Плаг далеко не ушел.
Его задержали в окрестностях поселка Посподер, меньше чем в ста километрах от Шарко, ближе к пяти вечера. Без сомнения, он собирался сбежать на судне или учинить еще какую-нибудь дурь в этом роде. Час спустя он уже пребывал в стенах казармы Центральной жандармерии, названия которой Эрван так и не уловил.
Они плыли в фарватере. Оказались в новом кабинете, пустом и холодном, где имелись потолочные светильники, работающие в полнакала (вечный бретонский синдром: едва минул полдень, а на дворе уже ночь).
Хосе Фернандес напоминал Жозефа Ирисуангу, только в уменьшенном формате. Череп выбрит под ноль, кроме черного гребня, пересекавшего голову, как удар топора, и коллекция умело расположенных украшений: пирсинги, заклепки и кольца всех видов. Сам молодчик по сложению – здоровенный детина, типичная вторая линия в регби,[132] пыхтел, как буйвол, прикованный к отопительной батарее. Он и сам напоминал радиатор под мощным раскаленным давлением.
Эрван отослал всех остальных: он хотел остаться наедине с санитаром и с Верни, который показал себя неплохим дублером, если нужна силовая поддержка. Отправил вон даже Крипо – останешься без сладкого.
Расхаживая по комнате, он ринулся в лобовую атаку, плюнув на подготовку:
– Это ты занимался перевозкой тела Фарабо?
– Чего?
У Эрвана не было времени проверить свои подозрения – все было чистым блефом.
– Ты поехал в крематорий в Верне?
– Ну и что?
– А что произошло по дороге?
– Но… ничего. Не понимаю, что…
Эрван ухватился за силиконовый цилиндр в мочке санитара и выдрал его. Плаг завопил и схватился за ухо. Полицейский бросил обрывок на пол.
– Когда ты извлек клетки?
– Да вы сдурели!
Человек с гребнем стонал, но в его стонах Эрван ощущал призвуки наслаждения. Несомненно, из тех, кто любит, чтобы его подвешивали на крюках, как говяжью тушу.
– Как вы это проделали с телом? – заорал он, хватаясь за вторую мочку. – Кто тебе приказал изъять клетки? Куда ты их послал?
Он импровизировал, но по взгляду Плага понял, что тянет за правильную ниточку. Он чуть больше выкрутил ухо. Фернандес скорчился, поскуливая. За алой пеленой, застилавшей ему глаза, Эрван заметил Верни, снова готового вмешаться.
– Отвечай, срань господня, или вырву и эту тоже!
Фернандес расплылся в улыбке, и полицейский понял, что физическая боль – неверный путь. Он сделал знак Верни, чтобы тот передал ему свое оружие, – жандарм, дрожа, повиновался. Эрван схватил пистолет и приложил дуло к здоровому уху Плага:
– Знаешь афганскую рулетку? Это как русская рулетка, только с автоматическим оружием.
– Что вы делаете? Вы с ума сошли? Я… у меня же нет шансов!
– Только если я забыл зарядить.
Он передернул затвор, досылая воображаемую пулю в дуло, и нажал на спуск. Выплеск мочи затопил промежность санитара.
Эрван вернул пистолет застывшему жандарму. Санитар закрыл лицо скованными руками и зарыдал.
– Ночь на двадцать третье ноября 2009-го, – повторил полицейский, – я слушаю.
– Это было на следующий день… Я… я перевозил тело вместе с коллегой до той зоны в Верне.
– Его имя?
– Мишель Леруа. Он больше здесь не работает. Вышел на пенсию.
– Он был в деле?
– Нет. Просто согласился выехать пораньше в то утро.
– Почему?
– Потому что я хотел все сделать в зале кремации до того, как придут техники.
– Что потом?
– Мы приехали в крематорий на рассвете. Уложили тело, и я попросил Мишеля подождать в машине.
– Под каким предлогом?
– Без всякого. Леруа и уговаривать не пришлось: он отправился досыпать. Я взял инструменты, которые привез с собой, и изъял образцы.
– Из каких частей тела?
– Из ягодиц. Лучшая область, чтобы извлечь фибробласты.
– Чего?
– Клетки, находящиеся в дерме, которые проще потом дедифференцировать.
– Говори яснее.
– Клетки, которые можно сделать эмбриональными. Их превращают в клеточные штаммы, а потом помещают в питательную культуру, чтобы вырастить то, что требуется.
Бессмертные линии. Эрван представил себе вечную энергию Зла в испарениях жидкого азота.
– То есть ты понимал, что делаешь?
– Я знал, что речь идет о клетках. И не абы каких. О клетках Человека-гвоздя!
Эрван подумал, не пообещала ли четверка друзей этой мелкой сошке укол на халяву.
– Продолжай.
– Я поместил фибробласты в изотермический контейнер и уехал.
– А ребята из похоронной конторы не задергались, обнаружив раны?
– Я подготовил Фарабо. Нарядил его в лучший костюм. Им не к чему было придраться. При восьмистах градусах тело горит одинаково – что голое, что в костюме.
У Эрвана перед глазами встало пламя. После замороженных клеток самый резкий перепад от горячего к холодному в его жизни. Тело должно было сгореть дотла приблизительно за два часа – установленное время, – но убийца не умер: его клетки выжили.
– А потом?
– Это все.
Эрван со всей силы врезал ему по затылку, Фернандес упал на колени.
– Куда ты доставил клетки?
– В Швейцарию. Взял отгул. У меня были точные инструкции. Пересечь границу через Валлорсин. Потом приехать в клинику недалеко от Вербье.
– Кто тебе дал эти инструкции?
– Можете разнести мне череп, никаких имен я вам не скажу.
Эрван уже их знал.
– Скажи, где эта клиника.
– Не помню.
Резким движением Эрван порвал ему вторую мочку.
– Что за клиника? – заорал он, чтобы перекрыть стенания бодимодера. – Иначе, клянусь, я выдеру один за другим все твои пирсинги. Я в любом случае ее найду. Говори. Я сэкономлю время, а ты сбережешь свою паршивую клоунскую харю.
Санитар рыдал под позвякивание наручников. У Верни явно сдавали нервы.
Эрван схватил Фернандеса за плечо и приподнял со стула:
– ГОВОРИ, МАТЬ ТВОЮ!
– Клиника «La Vallée»… Раковый центр…
Эрван вышел из комнаты, провонявшей мочой и гемоглобином. Следовавший за ним Верни хотел было заговорить, но голос его так дрожал, что он издал лишь куриное кудахтанье.
– Заприте его хорошенько, – приказал Эрван, сворачивая к туалетам.
Он пустил ледяную воду, оторвал пук бумажных салфеток и постарался стереть кровь со своего галстука.
– Ваши… ваши методы, они скорее… – заблеял жандарм.
– Забудьте все это, – подвел итог Эрван, закрывая кран. – Запишите его показания и предупредите прокуратуру в Ренне. Потом отправьте все в Париж. Завтра Бретань снова станет тихой пристанью.
– А вы?
– Я еду в Швейцарию.
124
В своей комнате Морван следил по монитору за операциями, которые онлайн проводил Лоик. Потенциально около половины его долей уже нашли нового владельца. Он предпочитал не смотреть на цены и, кстати, никогда не знал, сколько именно стоят его акции. Одно было точно: его деньги текли, как кровь на поле боя. «Колтано». Его земли. Его руда…
И наслоением картинок он видел эпизоды хаотического существования своей дочери. Ее отвратительные постельные игры. Неловкую попытку его разорить. Свободное падение сквозь осеннюю листву. Покушение на нее в Сент-Анн…
Как они дошли до такого?
Он был готов проститься с остатками своего состояния, лишь бы исправить эту ошибку. В крушении его преступной жизни лишь одно было действительно важно: его отцовская ответственность. Никто никогда так этого и не понял, что наполняло его своеобразной гордостью. Его миссия должна оставаться тайной, невидимой, всемогущей…
Как они дошли до такого?
Он был готов проститься с остатками своего состояния, лишь бы исправить эту ошибку. В крушении его преступной жизни лишь одно было действительно важно: его отцовская ответственность. Никто никогда так этого и не понял, что наполняло его своеобразной гордостью. Его миссия должна оставаться тайной, невидимой, всемогущей…
Он знал единственного человека того же сорта, зверя, который постоянно ставил на кон собственное существование, снова и снова, с единственной целью: обеспечить счастье дочери, – Кондотьера. Француз позвонил ему, чтобы объяснить ситуацию: ни малейшего колебания. Монтефиори и сам сейчас пускал на ветер свои акции через «Heemecht». Два старых негодяя на закате дней топили собственное судно.
Дверь рывком распахнулась: Мэгги собственной персоной – одни кости и зрачки навыкате.
– Поговорить надо.
Все пребывали в уверенности, что Мэгги живет в страхе. Но они-то оба знали, что это неправда. Страх побоев – да. Но настоящие угрозы исходили не оттуда, откуда все думали.
– Мне что, мало неприятностей? – проворчал Морван.
– Именно. Пора прекращать.
Мэгги осторожно прикрыла дверь. Она облачилась в один из своих смехотворных нарядов: сиреневая туника, бесформенные джинсы, куча разных висюлек.
– Эрван постоянно задает вопросы о Лонтано. Рано или поздно он найдет.
– Чего и добивается убийца.
– Он меня и о Перно расспрашивал.
– Из-за звонков?
– А как ты думал? Я же тебе говорила, что в том деле ты слишком далеко зашел.
– Или так, или наше прошлое на первых страницах всех газет.
Мэгги вздохнула. Она не испытывала никакого сочувствия к мертвым, никакого страха перед угрожавшим ее семье убийцей или перед желающими насадить их на вертел и поджарить африканскими генералами. Она дрожала только при мысли, что может открыться правда – их общая, одна на двоих.
– Кто убийца? – спросила она.
– Представления не имею.
– Почему он подражает Человеку-гвоздю?
– Потому что поклоняется ему и хочет за него отомстить.
– Отомстить кому?
– Мне. Тебе.
Она прошлась по комнате, совершенно неуместно тренькая своими висюльками.
– Эрван найдет убийцу до того, как разразится скандал, – продолжил он.
– Что он знает?
– Понятия не имею. Он выскальзывает у меня из рук.
У нее мелькнула жесткая улыбка. Тонкие губы походили на шнурок душителя.
– Ты изменился.
Словно желая отвлечь ее, Морван указал на горящий перед ним экран:
– Наши капиталы здорово пострадали. Скажи спасибо своей дочери.
– Мне плевать на деньги.
– Потому что они всегда у тебя были.
– Мы подписали договор с дьяволом, – пробормотала она. – И речь о нашей душе, а не о нашей наличности.
Пришел его черед улыбнуться.
– Это одно и то же. Наша душа – дети, и я хочу оставить им, на что жить.
– Ты же все предвидел, так ведь?
– Ты человеческий язык понимаешь или нет? Говорю ж тебе, наши бабки…
– Ты выкрутишься. Как всегда. Есть новые месторождения. – Мягким голосом она процитировала Бодлера: – «Я замесил грязь и претворил ее в золото…»
Ему показалось, что она окончательно спятила.
– Есть еще проблема с Софией, – снова заговорил он, чтобы немного ее встряхнуть. – Она узнала, что мы сговорились насчет их брака. И теперь хочет вытрясти из нас с Джованни душу.
– София успокоится. Она разумная женщина.
По неясной причине Мэгги всегда вставала на сторону Итальянки.
– А пока что мне кажется, она достаточно хитра, чтобы…
– Главное – проблема с Эрваном, займись сначала этим. – Она направилась к двери, собираясь вернуться к работе. – Или я сама с ним поговорю.
– Ты мне поклялась…
Положив ладонь на ручку двери, она послала ему презрительный взгляд:
– Обещания между нами, дорогой?
Он собирался ответить, когда загудел штабной телекс. Машинально Морван бросил взгляд на протокол, запоминая время поступления: 19:10. Потом оторвал лист и прочел его более внимательно.
– Что это? – спросила Мэгги, возвращаясь к нему.
– Возможно, решение наших проблем.
125
Полицейские вернулись в Париж к концу дня. Во время перелета мыслей не было. И сна тоже. Эрван просидел, уставив неподвижные глаза в иллюминатор, словно напряженность взгляда могла помочь ему как можно быстрее перенестись в Швейцарию.
Около восьми вечера ему удалось перехватить самолет в Женеву, а Крипо двинулся в управление. Его задачей было задержать троих подозреваемых, взять у них кровь для анализа и изъять генетический материал. В двадцать два часа Эрван приземлился в Женеве. Он тут же позвонил эльзасцу, чтобы удостовериться, что все три птицы в клетке. Но они испарились.
Наверняка перед арестом Фернандес успел их предупредить. Последователи Фарабо поняли, что их тайна раскрыта. Они запаниковали и бросились в бега.
Не сразу, но голос Крипо снова зазвучал в его ушах:
– Согласно свидетельствам их окружения, которые собрала Одри, инвалидность Лартига и Редлиха проявилась не более года назад. До этого они скакали, как кролики.
Хронология. В ноябре 2009-го Тьерри Фарабо умирает. Хосе Фернандес изымает его клетки и привозит в клинику «La Vallée». Начинается «лечение» четырех фанатиков. Разрушение их костномозговой ткани. Дедифференциация клеток Фарабо, выращивание их в питательных культурах, затем трансформирование. Все это должно было занять около года. Значит, инъекции начались в две тысячи одиннадцатом. Не все четверо хорошо перенесли процедуры. Циклоспорин сделал их уязвимыми. Лартиг и Редлих подхватили вирус, поражающий суставы, или что-то в этом роде. Для Ди Греко хуже уже быть не могло. Только Ирисуанга остался в прекрасной физической форме.
Тогда пробил час убийств.
Ди Греко убил Виссу Савири при обстоятельствах, которые еще предстояло выяснить. Лартиг пытал и изувечил Анн Симони во имя своего фетишизма. Редлих взял на себя Перно, которого знал по стрелковому клубу. Ирисуанга напал на Гаэль… Убийства сходились концентрическими кругами, постоянно приближаясь к главной цели – Грегуару Морвану, человеку, арестовавшему их учителя и засадившему его пожизненно за решетку.
– На данный момент, – не умолкал Крипо, – они наверняка уже на пути в Бразилию или еще куда.
– Нет. Они где-то во Франции или в Швейцарии. У кого-то из них должно быть пристанище. Выясни место.
– Не слишком хитро для защиты.
– Их защита – это арсенал Редлиха.
Короткое молчание. Крипо понял, что у Эрвана на уме. Укрепленный лагерь, как в некоторых сектах: коллективное самоубийство или вооруженное сопротивление. 18 ноября 1978 года в Гайане загнанный в тупик пастор Джим Джонс приказал своей общине – около тысячи человек – совершить массовое самоубийство. В 1993-м Дэвид Кореш и его приверженцы почти два месяца оказывали сопротивление американским вооруженным силам – итог: около семисот трупов. Между 1994 и 1997 годом, когда секта оказалась под угрозой, орден Храма солнца убил или организовал убийства более чем семидесяти жертв.
Эрван догадывался, что эти люди не позволят себя арестовать. Капитуляция была бы не в духе учителя. К тому же теперь, когда они приняли в себя могущество Фарабо и еще больше окрепли благодаря жертвоприношениям, они наверняка считали себя неуязвимыми.
– Найди их и перезвони мне.
Он метнулся в агентство по прокату автомобилей. Была ночь. Было холодно. Он забрался в сверхоснащенный седан, приборная доска которого переливалась огнями, как у космического корабля. Зажигание. Фары. GPS.
Никаких проблем с поиском расположенной недалеко от лыжной станции Вербье клиники «La Vallée». Крипо уже все выяснил и прислал СМС: «Ничего подозрительного». Заведение было одновременно уважаемым центром по пересадке костного мозга и местом, где можно закончить свои дни, получая паллиативное лечение класса «люкс». Адрес, который передавали друг другу в высших сферах. Секретное убежище, где творили чудеса из нескольких клеток вечности.
Дорога шла то по заросшим елями узким извилистым перешейкам, то по черным прямоугольным равнинам. У Эрвана не было никаких законных прав и ни малейшего доказательства в поддержку своих подозрений. Он решил не связываться со швейцарской полицией, и у него не хватило терпения дождаться завтрашнего дня и нанести визит в приличное время, когда врачи будут у себя в кабинетах, а пациенты в общей гостиной.
GPS вернул его к реальности: он не знал, где находился, но ему оставалось всего несколько километров. Клиника де ля Вале, как на то указывало ее название, располагалась в поросшей елями низине. Если бы навигатор вдруг сломался, ему пришлось бы ждать рассвета, чтобы сориентироваться.
Появились здания в ореоле света: невысокие, крыши-террасы, деревянные стены, как бы сложенные из перекрещенных досок. По непонятной причине многие окна были освещены и мигали в черном зиянии долины. Паркуя машину на стоянке, Эрван подумал о бальном зале, опустевшем после сигнала тревоги: несмотря на иллюминацию, никакого человеческого присутствия заметно не было. Подходя к двойным стеклянным дверям, он вытащил оружие и дослал патрон. Абсурд.