В атриуме ее ждали мать с Марциалом, жрец и восемь свидетелей. Войдя, Аврелия услышала одобрительный шепот. Что ж, хотя бы ее внешность произвела хорошее впечатление. Стараясь двигаться грациозно, она приблизилась к главному жрецу храма Юпитера в Капуе. Суровый мужчина с худым лицом и короткими волосами коротко ей кивнул. Атия и Марциал стояли справа; остальные – слева. Взгляд Аврелии обратился к Атии, которая выглядела довольной. Девушка отвела глаза, стараясь сдержать забурливший гнев. Марциал одарил ее доброй улыбкой. Среди остальных восьми свидетелей Аврелия знала только отца Луция. Наверное, они были друзьями и родственниками. Боги, как бы она хотела, чтобы ее отец и Квинт стояли рядом, и если бы даже не остановили церемонию, то хотя бы поддержали свою дочь и сестру!
Им не пришлось долго ждать – с другой стороны атриума появился Луций, одетый в новую белую тогу, украшенную цветами, и Аврелия неохотно признала, что он красив. И все же она не могла не представлять на его месте Ганнона. Луция сопровождали другие родственники и группа друзей. Она задрожала, когда он встал рядом, и испытала облегчение, когда, почти без паузы, заговорил жрец. Он поблагодарил богов за благоприятные знамения, которые прорицательница увидела во внутренностях принесенной в жертву свиньи, и пригласил всех на свадебную церемонию от лица Луция и теней умерших предков его семьи. Жрец произнес несколько слов о браке, детях и Луции. О ней он упомянул лишь однажды – сказал, что Аврелия принадлежит к хорошей семье. Девушку переполняла горечь. Она станет женой Луция и женщиной, которая принесет ему наследников, продолжающих его линию, но еще она поможет своей семье.
– Повторяйте за мной священные слова, – продолжал жрец.
Так быстро – Аврелии хотелось кричать.
– До тех пор, пока ты – Аврелия, я – Луций, – сказал жрец.
Луций ясным и громким голосом повторил слова клятвы за жрецом.
Потом взгляд жреца переместился на невесту.
– До тех пор, пока ты – Луций, я – Аврелия.
Взгляд девушки метнулся в сторону. Луций смотрел на нее, как и все, кто находились в комнате. У нее перехватило дыхание; она почувствовала, что едва держится на ногах. И все же она взяла себя в руки.
– До тех пор, пока ты – Луций, я – Аврелия.
– Чтобы закрепить этот союз перед лицом богов, руки пары должны быть соединены замужней женщиной, которая будет представлять богиню Юнону, – заявил жрец.
Наступил момент торжества Атии. Она плавно подошла к помосту, на котором стояли Аврелия и Луций, повернувшиеся лицом друг к другу. Взяв их правые руки, она соединила их. Аврелия собрала все свое мужество, когда пальцы Луция сомкнулись на ее ладони; потом, сквозь вуаль, бросила яростный взгляд на мать. «Я делаю это для тебя и отца», – безмолвно кричала она. Если Атия и поняла дочь, виду она не подала и молча отошла в сторону.
Оставшаяся часть церемонии прошла для Аврелии как во сне. Она приблизилась к временному алтарю, который установили в семейном ларарии; потом они с Луцием сели на два стула, накрытых одной овечьей шкурой, и она смотрела, как жрец совершает древнее приношение на алтаре.
Затем Аврелия прошла по помосту, держась за руки с Луцием, и жрец повторил благословение; оцепенев, девушка слышала, как гости, один за другим, поздравляют новобрачных. Начался пир, но она почти ничего не ела; просто не могла. Лишь после того, как ее уговорил Луций, попробовала молочного поросенка и запеченную рыбу, специально привезенную с побережья.
– Она изумительна, верно? – это были первые слова, с которыми обратился к ней Луций.
Впрочем, до этого у них не было возможности поговорить, что вполне устраивало Аврелию.
– Да, так и есть.
– Тогда поешь еще. – Он отрезал большой кусок свинины и положил на тарелку Аврелии.
– Благодарю.
Девушка чувствовала, что ведет себя неприлично, но не нашлась, что еще сказать. От жирного мяса к горлу у нее подступила тошнота. Она испытала благодарность к отцу Луция, который позвал сына и вовлек его в разговор. Аврелия возила мясо по тарелке и старалась не думать о предстоящей ночи. Но как бы она ни старалась, ее мысли возвращались к тому, что должно было произойти после того, как они проделают короткое путешествие в дом Луция и улягутся в супружескую постель. Аврелии вдруг вспомнилась лекция матери. Она не была готова услышать подобные вещи из уст Атии. В детстве Аврелия достаточно раз видела, как совокупляются животные на ферме, чтобы понимать физические аспекты процесса, но мысль о том, что ей придется лежать, пока Луций будет делать с нею нечто подобное, вызывала у нее ужас и отвращение.
– А мне будет больно? – спросила Аврелия.
Лицо Атии смягчилось, и она похлопала дочь по руке.
– Сначала, может быть, но совсем немного. Однако Луций не таков, как большинство мужчин. Он будет нежен с тобой, я уверена.
Аврелия бросила быстрый взгляд на мужа. От выпитого вина у него раскраснелись щеки. Алкоголь пробуждает в некоторых мужчинах агрессию, но с Луцием все обстояло иначе. Пожалуй, он стал только веселее.
«Со временем ты сможешь даже получать удовольствие», – сказала тогда Атия.
Воспоминания о словах матери заставили Аврелию покраснеть во второй раз – она смутилась и рассердилась одновременно. Мать говорила так уверенно! Девушка знала, что возненавидит то, что с нею будет происходить – с начала и до самого конца, – но все вытерпит, чтобы исполнить долг. Она не получит удовольствия, и если повезет, все закончится быстро. Несмотря на съеденную свинину, у нее во рту появился горький привкус. Матери легко говорить: у нее чудесный брак, ведь она вышла замуж за отца Аврелии не по договору, а по любви, несмотря на то, что их союз не одобряли обе семьи.
«Может быть, мне следовало сбежать с Ганноном, – подумала Аврелия, – оставить прежнюю жизнь и начать новую…» Однако эти фантазии продлились всего несколько мгновений. Ее бы замучила совесть. Девушка не могла допустить, чтобы Фанес сделал ее родителей нищими. У нее снова перехватило горло. Она бы не смогла жить дальше, если бы такое случилось. Ведь частично она в этом виновата. Если бы она не стала подслушивать и ее бы не поймали, то Атия сумела бы сделать нужные выплаты неразборчивому в средствах ростовщику. Перестань, сказала она себе. Все споры сейчас не имеют ни малейшего смысла. Если б не появился Луций, ей бы нашли другого мужа. Но как же это несправедливо!
Однако у нее оставалось некоторое утешение, если это можно так назвать. Мать сказала ей, что, если Аврелия забеременеет, Луций перестанет заниматься с ней любовью. Как и в тот период, пока она будет кормить ребенка грудью.
– Если тебе не нравится этот брак, тебе следует поскорее родить ребенка. Как только ты дашь ему хотя бы одного сына, он оставит тебя в покое, если ты того пожелаешь.
Аврелия не могла представить, как она будет рожать ребенка, не говоря уже о нескольких. Нет, она никогда не мечтала о детях, хотя знала, что многие девушки хотели именно такой судьбы. Будь у нее выбор, она бы скакала на лошади и тренировалась с мечом в руках – это нравилось ей куда больше, чем растить детей. Но женщинам запрещалось и то, и другое, и Аврелия понимала, что ей лучше забыть, как Квинт учил ее верховой езде и владению мечом. Она никогда не сможет этим заниматься, и они больше не будут бродить по лесам вместе с Квинтом и Ганноном…
– Когда у тебя будет три ребенка, никто не станет возражать, если ты заведешь себе любовника, но постараешься вести себя осмотрительно, – сказала ей Атия.
«Ганнон мог бы стать моим любовником, – с горечью подумала Аврелия, – не будь он врагом Рима». Если верить всем остальным, то карфагеняне – она отказывалась называть их гуггами – абсолютные дикари. Аврелия знала только Ганнона, а он совсем не походил на дикаря. Как и Суни. И она не сомневалась, что их семьи были цивилизованными. Пожалуй, только Квинт мог понять ее чувства к Ганнону – несмотря на все, они с карфагенянином стали друзьями, – но она сомневалась, что ее брат одобрил бы ее выбор. Так что до конца дней ей придется держать свои чувства к Ганнону в тайне.
Аврелия вдруг поняла, что отец Луция уже некоторое время что-то говорит. Он сожалел, что ее отец и брат не могут присутствовать на свадьбе, выражал уважение Атии и Марциалу, который заменял Фабриция, и благодарил богов за благоприятные знамения – жрецы объявили о них утром. Во рту у Аврелии пересохло, когда он повернулся и подмигнул Луцию.
– Ну, а теперь близится самая главная часть церемонии.
– Встань. – Атия оказалась рядом с дочерью.
Аврелия повиновалась. Мать объясняла ей, что должно произойти, но сердце снова отчаянно забилось у нее в груди. Никогда прежде объятия матери не казались ей такими нежными и нужными, когда Луций встал и громко сказал:
– Я здесь, чтобы предъявить права на свою жену.
Тут же раздались громкие одобрительные крики, свист и сексуальные намеки со стороны гостей.
– Ну, а теперь близится самая главная часть церемонии.
– Встань. – Атия оказалась рядом с дочерью.
Аврелия повиновалась. Мать объясняла ей, что должно произойти, но сердце снова отчаянно забилось у нее в груди. Никогда прежде объятия матери не казались ей такими нежными и нужными, когда Луций встал и громко сказал:
– Я здесь, чтобы предъявить права на свою жену.
Тут же раздались громкие одобрительные крики, свист и сексуальные намеки со стороны гостей.
– Ты ее не получишь, – заявила Атия.
Аврелии отчаянно захотелось, чтобы так и было, но она прекрасно понимала, что происходящее – лишь часть ритуала.
Луций взял Аврелию за руку.
– Она моя жена, и я ее требую.
Вопли и пожелания веселой ночи стали еще громче. Луций потянул Аврелию к себе. Ей вдруг стало страшно, и она обхватила мать свободной рукой, как ребенок, который не хочет идти к наставнику. Луций заметно удивился, и на его лице появилось раздражение. Он потянул сильнее.
– Отпусти меня! – прошипела Атия ей на ухо. – Ты позоришь себя и нашу семью.
Аврелия прекратила сопротивление и позволила Луцию себя увести. Они прошли через атриум к входной двери, где их ждали рабы с зажженными факелами. Там также находились два маленьких мальчика. Первый подбежал к ней и взял за руку. По традиции он был сыном двух все еще живущих родителей, сестры Луция и ее мужа. Второй ребенок держал факел и ветку боярышника; он поведет их к дому Луция, им предстояло пройти милю. Луций и Аврелия подождали, когда гости выйдут на ночной воздух и окружат их. Двое музыкантов с флейтами заиграли возбуждающие мелодии. Аврелия старалась не обращать внимания на непристойные шутки и песни, но это было невозможно. Процессия двинулась вперед, а они продолжали кричать и петь. Если бы она выпила вина, то могла бы не обращать на это внимания, но традиция запрещала невесте много пить в день свадьбы.
– Ты прекрасна, – сказал Луций.
Голос мужа заставил ее вздрогнуть, ведь он сделал ей комплимент. Обычно он так не поступал, особенно при других.
– Б-благодарю.
Громкие крики и песни позволили Аврелии молчать до самого конца короткого путешествия.
В доме Луция Аврелия намазала дверные косяки маслом и животным жиром и привязала к створкам шерстяные нити. Луций, под громкие аплодисменты, перенес ее через порог, и они пошли к атриуму. Гости следовали за ними с громкими пьяными криками. Там Луций сделал ей официальные подарки – кувшин с водой и горящую лампу, – тем самым приглашая к себе в дом. Используя факел, который нес мальчик, ведущий процессию, они вместе зажгли лежавший в камине хворост, символизирующий их будущую жизнь вместе, и без дальнейших задержек проследовали в супружескую спальню; для этого им пришлось пересечь внутренний двор, специально украшенный по такому случаю.
Огромная кровать занимала большую часть комнаты, ярко освещенную многочисленными бронзовыми лампами. В углу стояла уродливая статуя бога плодородия Приапа с массивным фаллосом. Снова зазвучали непристойные шутки. Губы Луция дернулись, но Аврелия посмотрела на бога с ужасом, благодарная за то, что уже довольно давно невестам не приходится садиться на каменный член. Аврелия позволила матери снять огненно-красную подвенечную фату и туфли, густо покраснела, когда мать дала ей церемониальные советы, и с облегчением посмотрела вслед Атии и уходящим гостям. Луций закрыл за ними дверь.
Как только они остались вдвоем, гнев Аврелии вспыхнул с новой силой. Она не знала, куда смотреть, – на постель, непристойную статую бога или на Луция. Девушка переступала босыми ногами, уставившись в пол, не в силах пошевелиться. Когда Луций коснулся ее руки, она вздрогнула и невольно подняла на него глаза. На его лице появилось нежное выражение, что лишь усилило ее страх.
– Сядь на постель, – тихо попросил он.
Она повиновалась. Луций наклонился, чтобы развязать узел под ее грудью. Аврелия наблюдала за ним со стороны, словно все происходило с кем-то другим. Его руки потянулись к краю туники, и она выпалила:
– Может быть, мне сначала следует помолиться?
Атия заставила ее запомнить, как следует все сделать.
Он встал и улыбнулся.
– Как пожелаешь. На сегодня я уже сыт по горло молитвами.
Стараясь скрыть потрясение и отдалить неизбежное, Аврелия закрыла глаза и попросила Юнону, защитницу девственниц, и Цинтию, богиню, которой посвящалось развязывание узла, благословения и помощи на предстоящие часы. Однако очень скоро время молитвы подошло к концу. Луций бросил на нее вопрошающий взгляд, и она кивнула. Аврелия слишком устала, чтобы сопротивляться.
Луций удивил девушку – он не стал ее раздевать, а сбросил собственную тогу. Она не могла не признать, что он привлекательный мужчина. Мышцы атлета, живот, как у гончей… Луций снова приблизился к Аврелии.
– Теперь у тебя передо мной преимущество, – нежно сказал он. – Встань.
– Да, муж.
Аврелия изо всех сил старалась не дрожать, когда он поднял подол туники и стянул ее через голову. Туника упала на пол, и Луций мягко снял с Аврелии нижнее белье. Она помертвела. Девушка не оставалась обнаженной перед мужчиной с тех самых пор, как у нее начались месячные. Она с трудом заставила себя не прикрыть тело. Луций не отрывал от нее взгляда, и она стиснула зубы, чтобы не отшатнуться, когда он коснулся ее груди. Аврелия увидела, как напряглась его плоть.
– Ложись в постель, – сказал он.
Чувствуя облегчение – ведь ей удалось еще на миг избежать его прикосновений, – она скользнула под одеяло. Луций начал один за другим тушить светильники. Когда он закончил, комната погрузилась в темноту, но в ней не было утешения – ведь Луций все еще оставался рядом. Аврелия услышала, как он сел на край постели с другой стороны и разделся. Страх девушки достиг заоблачных пределов. Если подготовка к церемонии и сама церемония были тяжелыми, то уж это стало для нее настоящей пыткой. Когда мужчина лег в постель, Аврелия отодвинулась к самому дальнему краю и повернулась к нему спиной. Луций протянул руку, коснулся ее плеча, и она вздрогнула.
Однако он не убрал руку.
– Теперь мы связаны узами брака.
– Я знаю, – с тоской ответила она.
– Жена моя, я знаю, что ты вышла за меня замуж только из-за того, что так хотели твои родители.
Аврелия почувствовала, как на нее нахлынуло чувство вины. «Луций заслуживает большего», – подумала она.
– Я… – начала она.
– Не лги. – Его голос впервые стал жестким.
Наступило долгое молчание. Теперь, когда она знала, что Луций все понимает, Аврелия пыталась придумать, что сказать.
– Ты хороший человек, Луций, – наконец прошептала она.
– А ты добрая и красивая молодая женщина. Надеюсь, ты научишься быть счастливой. Муж и жена должны обзавестись детьми, жене следует вести хозяйство, но все это может не быть ужасным. Так говорит мой отец.
«Что ему известно?» – с отчаянием подумала Аврелия.
Но, когда он придвинулся и прижался к ней обнаженным телом, она не стала его отталкивать. Его грудь была теплой и мягкой – удивительный контраст с его твердостью внизу, возле ее ягодиц. Девушка лишь с огромным трудом удержалась и не выскочила с криком из постели. Она не шевелилась. Наступила последняя часть ее испытания. Его следовало перенести ради семьи. Пока Луций неловко трогал ее тело, она думала о Ганноне, и это ей немного помогло. Однако его первое проникновение ее потрясло. Ей было больно, потому что она была сухой, но Аврелия не произнесла ни слова. Вместо этого она прикусила губу. Луций двигался взад и вперед, входя в нее все глубже и глубже, и тихонько постанывал от удовольствия. Боль Аврелии немного усилилась, но она оказалась вполне терпимой. Однако сам факт того, что Луций находится внутри ее тела, было принять намного труднее. «Будь храброй, – подумала она. – Квинт рискует своей жизнью в сражениях, ему приходится вонзать копье в тело врага. А мне нужно вытерпеть не так уж много…»
Луций протянул руку, сжал ее грудь, сделал еще несколько резких движений и сдавленно застонал. Его тело содрогнулось, расслабилось, и он слегка отодвинулся от Аврелии. Она почувствовала, как он становится менее твердым, а потом выходит из нее. Бедра Аврелии сразу же стали влажными – ее кровь смешалась с его семенем. Она глубоко вздохнула, испытав облегчение.
Ей стало легче из-за того, что все закончилось? Аврелия не знала. Луций молча отодвинулся от нее, а она, как маленький ребенок, поджала колени к животу. Сейчас Аврелия больше всего на свете хотела оказаться в горячей ванне, но знала, что в эту ночь ей туда не попасть. Тягостное молчание наполнило спальню. «Однако теперь боги удовлетворены», – подумала Аврелия. Их брак вступил в силу.
Казалось, для Луция этого оказалось достаточно. Он сонно пробормотал:
– Спокойной ночи, жена моя.
И очень скоро захрапел.
Однако сон не шел к Аврелии. Она лежала с широко раскрытыми глазами и смотрела в темноту. Пусть его семя останется во мне, молилась она. Хотя ей не хотелось иметь ребенка, беременность защитит ее от подобных мучений – во всяком случае, до рождения ребенка. Если нет, ей придется уступать Луцию всякий раз, когда он того пожелает. Аврелия никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Она всхлипнула. Сначала ей удавалось себя сдерживать, но потом молодая женщина не выдержала и разрыдалась. Она не могла этого перенести. Слезы, которых Аврелия избегала весь день, наконец потекли по щекам, хлынули потоком, и вскоре ее подушка, как и часть простыни, промокла. Сначала она старалась плакать безмолвно, но потом ей стало все равно, услышит ее Луций или нет. Может быть, когда он поймет, какую боль причинил ей, он пожалеет, что трогал ее. И тогда оставит ее в покое. Аврелия даже придвинулась поближе к мужу, чтобы выяснить, не разбудил ли Луция ее плач. А он лишь перевернулся на другой бок, устраиваясь поудобнее.