– Мы с тобой, командир, – сказал Квинт.
– Все до единого, – добавил Урс.
Остальные одобрительно загудели, и Коракс удовлетворенно кивнул.
– В таком случае, ждем сигнала Сервилия. И пусть по его команде разверзнется Гадес!
«Мы раздавим галлов», – подумал Квинт. После чего карфагенянам придет конец, он в этом не сомневался. Юноша молился, чтобы его отец и Калатин столь же успешно сражались на правом фланге, а если Гай здесь, то пусть у него все будет хорошо на левом. Вражескую кавалерию необходимо сдержать.
И до тех пор, пока конница будет справляться со своей задачей, пехота сделает остальное.
Глава 18
Сражение продолжалось уже довольно долго, когда стало очевидно, что центр карфагенских войск будет прорван. «Следует отдать должное галлам и иберийцам», – подумал Ганнон. Должно быть, они умирали сотнями, но продолжали держаться – при обычных обстоятельствах бойцы бы давно обратились в бегство. Вероятно, помогало присутствие Магона и самого Ганнибала, но нельзя было не отметить их удивительную храбрость. Однако шло время, и давление такого огромного количества легионеров стало сказываться.
Ганнон, словно коршун, наблюдавший за ходом сражения, заметил, что воины в дальних рядах начали проявлять признаки неуверенности. Те, что находились рядом, продолжали держаться, скандировать боевые кличи и стучать оружием по щитам, в отличие от тех, что стояли в центре, – но именно на них обрушится вся тяжесть атак противника, когда передовые шеренги не выдержат. На глазах Ганнона группа галлов отступила на десяток шагов от основной массы. Они немного постояли, на их лицах появилась неуверенность, и почти сразу к ним присоединилась еще дюжина солдат. А еще через мгновение подошла большая группа галлов из задних рядов, и их стало вдвое больше.
– Смотри, – сказал Ганнон Мутту.
– Я вижу, командир.
«С тем же успехом мы могли бы наблюдать за овцами, пытающимися сбежать от пастуха», – подумал юноша. Ни один не сделает шага, пока не увидит, что его сделал другой. Так образовался целый отряд, и теперь они решали, что делать дальше. После некоторых колебаний часть побежала, как только это произошло, все стадо бросилось за ними, и процесс превратился в паническое бегство. Ганнон и Мутт не успели обменяться и двумя предложениями, как с поля боя сбежали более двух десятков солдат. Страх Ганнона, что римляне прорвутся именно в этом месте, смешался с восхищением – план Ганнибала сработал.
– По крайней мере, бегут далеко не все, – заметил он. – Пора нам поступить так же. Куттин может подать нам сигнал в любой момент. Пусть наши люди развернутся вправо.
– Хорошо, командир. – Мутт обратился к солдатам и заговорил громко, чтобы его все услышали: – По моей команде поворачиваемся направо!
Он поспешил к краю фаланги, чтобы все знали, что им предстоит сделать. К тому моменту, когда Мутт вернулся, сотни галлов и иберийцев уже быстро отступали от центральной части позиций карфагенян. Помощник вопросительно посмотрел на Ганнона, и тот кивнул.
– ПОВОРОТ! – заорал Мутт. – ПОВОРОТ!
Казалось, они прочитали мысли Куттина. Затрубили трубы – условный приказ Ганнибала к развороту фаланг. Часть солдат Ганнона сделала нетерпеливый шаг вперед, навстречу отступающим галлам и иберийцам. Гневный рык командира заставил их вернуться и занять свое место в шеренге. Даже иберийцы и галлы, находившиеся рядом – на левом краю фаланги, – выполнили приказ. Высоко подняв щиты, они действовали неспешно и держали строй. Если будет получен приказ, они без колебаний вступят в сражение. «Нет, не так, – подумал Ганнон. – Когда будет получен приказ». Солдаты отступали от центра только потому, что уже не могли выдерживать натиск римской пехоты. Еще немного, и легионеры прорвут центр.
Снова запели трубы Куттина.
– СОМКНУТЬ РЯДЫ! – закричал Ганнон.
Он вышел из шеренги, чтобы проверить, как перестраиваются его люди, плечом к плечу, прижав щит к щиту, как на тренировках в последние месяцы. Ганнона охватила гордость: его солдаты делали все быстро и четко. В его фаланге стало на сорок человек меньше, чем когда он принял над ней командование перед Требией. Да, он с ними не с самой Иберии, но успел сродниться со своими воинами. Его вдруг посетила безумная идея: если он будет двигаться достаточно быстро, то должен успеть. Ганнон обнажил меч и подошел к солдату, стоявшему на левом краю фаланги, с удовлетворением отметив, что это немолодой воин, который был с ним, когда его схватили в Виктумуле. «Надежная пара рук там, где это особенно важно», – подумал он, одобрительно кивнув ветерану. Тот кивнул в ответ, и Ганнона охватило теплое чувство.
– Вам многое пришлось пережить с тех пор, как вы уплыли из Карфагена, чтобы присоединиться к Ганнибалу в Иберии, – сказал он. – Вы с боями добрались до самой Италии! – Ливийцы ответили яростными криками одобрения, а Ганнон медленно зашагал вдоль первого ряда, постукивая кончиком меча по краям их щитов. – Из Карфагена в Иберию и Галлию, а оттуда в Италию! Мы не потерпели ни единого поражения! Нам нужно гордиться собой! – Солдаты застучали по щитам. В их глазах загорелась жажда битвы, они были полны решимости победить. – Сегодня вы нужны Ганнибалу, как никогда! – Ганнон уже прошел вдоль половины первой шеренги, и теперь вся фаланга могла его слышать. Он повернулся и сделал драматический жест мечом. Галлы и иберийцы побежали и смешали ряды. – Ублюдки римляне могут появиться здесь в любой момент. Что мы с ними сделаем?
– Убьем засранцев! – крикнул Мутт. Ганнон никогда не видел, чтобы его помощник выказывал столько чувств.
Он стоял на правом дальнем краю фаланги, который граничил с соседями.
– УБЬЕМ! УБЬЕМ! УБЬЕМ! – скандировали солдаты, ударяя по щитам рукоятями мечей.
Ливийцы соседней фаланги тут же подхватили их крик:
– УБЬЕМ! УБЬЕМ!
Вскоре скандировали уже несколько фаланг, перекрывая отчаянные крики отступавших галлов.
Удовлетворенный Ганнон занял свое место в передней шеренге.
Музыканты Куттина заиграли наступление.
С отчаянно бьющимся сердцем карфагенянин засунул меч под левую подмышку и в последний раз вытер правую руку о тунику. Потом он проделал то же самое с левой ладонью.
– ВПЕРЕД, ШАГОМ! ДЕРЖИТЕ СТРОЙ! ПЕРЕДАЙТЕ ПО РЯДАМ.
Ганнон знал, что Мутт позаботится о том, чтобы держать нужное расстояние с соседней фалангой.
Они прошли двадцать шагов, когда Ганнон заметил первого легионера. В пятидесяти шагах впереди римлянин преследовал иберийца, отбросившего щит. Клинок легионера описал дугу и рассек плоть иберийца от плеча до пояса. Брызнула кровь; с пронзительным криком раненый воин упал на землю. Легионер даже не замедлил шага. Он побежал дальше, наступив на поверженное тело и не замечая фаланг ливийцев. Как и дюжина с лишним его товарищей, наступавших вслед за ним. Ганнона охватило возбуждение. «Мы похожи на них», – подумал он, уверенный в том, что Ганнибал учел даже такую незначительную деталь.
Неожиданный сигнал остановиться застал его врасплох, но Ганнон его выполнил.
– СТОЯТЬ! Не двигаться! – рявкнул он.
– Почему, командир? – спросил солдат слева от Ганнона. – Они же совсем рядом!
– Мы постараемся пропустить как можно больше этих псов, чтобы заманить их в ловушку, – внезапно сообразил юноша.
Солдат оскалил зубы.
– О, да, я понимаю, командир. Хороший план.
– А теперь молчите. Никакого шума и криков. Передай по рядам.
С ухмылкой солдат передал приказ товарищам. Ганнон отдал такое же указание солдату справа. Они стояли, побелевшими пальцами сжимая оружие, скрываясь на открытой местности от римлян. Постепенно число отступающих карфагенян уменьшилось, и под быстрые удары сердца Ганнона появились десятки и десятки легионеров. Вскоре он насчитал сотни вражеских солдат. А потом и вовсе потерял счет. Они выкрикивали оскорбления, их всячески поддерживали офицеры. Легионеры так сильно хотели добраться до врага, что уже не поддерживали строй. Они не заметили ждущих справа ливийцев, которые находились на расстоянии броска копья. Некоторые посматривали в их сторону, но никто не сообразил, что рядом враг. Ведь карфагеняне побежали!
«Боги, – подумал Ганнон. – Так не может продолжаться. Они нас увидят. Рано или поздно это произойдет».
Его сердце успело сделать еще дюжину ударов, пока мимо них маршировали сотни римлян. Теперь их было так много, что некоторые прошли совсем рядом с шеренгами ливийцев.
– Стоять! – прошипел Ганнон. – Стоять!
«Ну, давай, Куттин, – подумал он, – отдай нам приказ!»
И тут воздух прорезал призывный вой труб.
– ВПЕРЕД! – закричал Ганнон. – УБЬЕМ!
– УБЬЕМ! УБЬЕМ! УБЬЕМ! – подхватили его солдаты.
Они находились всего в десяти шагах, когда один из легионеров повернулся в их сторону. Он даже не понял, что к нему приближается смерть. И только после того, как Ганнон оказался так близко, что уже видел следы оспы на лице ближайшего врага, он заметил среди врагов первые признаки страха. Солдаты разинули рты, в глазах заметалась паника, раздались отчаянные крики:
Они находились всего в десяти шагах, когда один из легионеров повернулся в их сторону. Он даже не понял, что к нему приближается смерть. И только после того, как Ганнон оказался так близко, что уже видел следы оспы на лице ближайшего врага, он заметил среди врагов первые признаки страха. Солдаты разинули рты, в глазах заметалась паника, раздались отчаянные крики:
– Стойте! Стойте! Это враг! Разворачивайтесь, парни!
Но было уже слишком поздно. Ливийцы обрушились на незащищенный фланг римлян, точно демоны мести. Страх Ганнона исчез за кровавым туманом ярости боя. Он видел Перу в каждом римлянине, был готов прикончить всех.
УБЬЕМ! УБЬЕМ! УБЬЕМ!
– С такой скоростью мы скоро загоним ублюдков на западное побережье! – закричал Урс, который побежал медленнее.
Он вытер лоб тыльной стороной правой руки, которой сжимал меч, но только размазал по лицу кровь, превратившись в маньяка с безумными глазами.
«Наверное, я выгляжу так же», – подумал Квинт. Ему было все равно. Только движение – все остальное не имело значения. Мчаться вперед и уцелеть. Он смотрел вслед убегающим галлам и иберийцам, но не верил своим глазам. План Сервилия выполнялся с удивительной легкостью. Они ударили по иберийцам триариями с длинными копьями. Ошеломленные яростью атаки, галлы отступили. Этого оказалось достаточно, чтобы гастаты устремились вперед. Сражение стало еще более ожесточенным; галлы отступали, но отчаянно защищались. Нет, они не повернулись спинами к врагу, а продолжали оказывать сопротивление.
Однако легионеры медленно, но верно продвигались вперед, заливая кровью землю на каждом шагу. На участке, где сражался Квинт, им удалось оттеснить галлов на несколько сотен шагов. Но затем ситуация резко изменилась. Юноша не знал, что стало последней соломинкой, но многие вражеские воины побежали. «Поразительно, – подумал он, – как быстро распространяется паника». Так искра падает на сухую растопку, и пламя начинает с невероятной скоростью поглощать дерево. Проходит всего несколько мгновений – и костер полыхает вовсю.
– Креспо? Ты ранен? – Квинт узнал голос Урса.
Он отвлекся от размышлений.
– Что?.. Нет.
– Рад слышать.
Он увидел флягу перед своим лицом и сделал пару больших глотков. Вода пахла навощенной кожей и была теплой, но во рту у него так пересохло, что ему было все равно.
– Вперед, парни. Вперед! Держать строй. Принципы и триарии идут вслед за нами.
Коракс говорил с другими офицерами, но результат оставался тем же. Квинт бросил флягу обратно Урсу, который остановился и снова повесил ее через плечо. Переглянувшись, они решительно двинулись дальше.
Три манипулы с Сервилием и Кораксом во главе продолжали атаковать единым отрядом. Однако они не могли долго сохранять строй – жажда крови и охотничий инстинкт завладели легионерами, а лишь немногие командиры способны удержать своих солдат в такой ситуации. У солдат появилась возможность уничтожить врага – именно так несли наибольшие потери обратившиеся в бегство армии. Бегущие солдаты не могли защищаться, они часто оставались безоружными, бросая мечи и щиты, чтобы те им не мешали. Римляне помчались еще быстрее, и воздух наполнился криками жаждущих крови солдат.
Страх Квинта уступил место возбуждению и жажде убийства. Он хотел отомстить за своих товарищей, погибших при Требии и у Тразименского озера. За невинных мирных жителей в Кампании и других местах, умерших от рук карфагенян. Он наносил режущие и колющие удары, рассекал плечи и выпускал внутренности. Одного вражеского воина Квинт обезглавил, двум другим отсек руки. Кровь забрызгала его щит, лицо и правую руку, но он не обращал на это внимания. Вокруг было столько крови, мочи и дерьма, что при ходьбе раздавались чавкающие звуки. Юноша ничего не замечал. Чтобы убивать людей в спину, не требовалось ловкости или умения, но и это уже не имело значения. Квинт разил врага до тех пор, пока его гладиус не затупился, а мышцы не начали наливаться усталостью.
Постепенно их наступление стало выдыхаться. На легионеров навалилась усталость. Они находились под беспощадным летним солнцем с самого восхода, маршировали, форсировали реки, наступали, метали дротики, участвовали в схватках. Даже убийство беззащитных врагов отнимает много сил. Наконец галлы и иберийцы сумели оторваться от преследовавших их легионеров. Страх придавал им дополнительные силы. Лишившись новых жертв и не в силах двигаться быстрее, легионеры Коракса перешли на шаг. Как всегда, центурион тут же начал отдавать приказы.
– Вы отлично поработали, парни. Пришло время немного отдохнуть. Выпить воды. Подышать.
Для Квинта слова Коракса прозвучали приглушенно, словно сквозь густой туман. Ему казалось, что он покинул собственное тело и наблюдает за происходящим со стороны. Вот он говорит несколько слов Урсу, делает пару глотков воды, стирает кровь с клинка, смотрит на изувеченный труп у своих ног… Затем его взгляд сместился влево, и Квинт увидел то, что не имело ни малейшего смысла. Он заморгал, бросил еще один взгляд в том же направлении и спустился с небес на землю.
– Галлы вовсе не отступают.
– Что? Эти вонючие любители овец бежали так быстро, как только могли, – со смехом отозвался Урс.
– Но только не те, что находятся там. Посмотри сам.
Урс повернул голову и нахмурился.
– Ха! И что с того? Очень скоро они запаникуют и побегут. Нас теперь не остановить. – Он указал пальцем назад, откуда приближалась огромная масса римских солдат. Особого порядка в их движении не было, но за ними чувствовалась огромная сила. Земля дрожала от топота многих тысяч ног.
Квинт пожал плечами. Урс был прав. Кто сможет устоять против такого количества солдат? В первых линиях армии находились двадцать тысяч гастатов, столько же принципов во второй и около тысячи триариев в третьей. Не говоря уже о нескольких тысячах велитов. Все они составляли могучую силу, которую невозможно остановить. Войско Ганнибала было значительно меньше.
– Победа будет за нами, – пробормотал Квинт, чувствуя, как его наполняет уверенность.
– Конечно, – ответил Урс. – Пора двигаться дальше.
Они прошли не больше дюжины шагов, когда слева послышались воинственные крики. И почти сразу раздались такие же крики справа. Квинт вступил в схватку с галлом, который решил сражаться, а потому не обратил на крики внимания. Урс пришел к нему на помощь, и они быстро уложили врага в алую грязь. Тяжело дышащий Квинт благодарно кивнул другу. Шум слева стал громче, он уже различал панические крики, и у него возникли первые сомнения.
– Что происходит?
– Понятия не имею, – ответил Урс, в голосе которого слышалась тревога.
ХРУСТ.
Затем шокирующая тишина, а через несколько мгновений чудовищный звук повторился справа. К горлу Квинта подкатила тошнота. Сила ударов была такой, что могла означать только одно.
– Ганнибал развернул свои войска, чтобы ударить по легионам сбоку.
На лице Урса застыло удивление.
– Как?
– Юпитер, я не знаю!
– Нет, не может быть. К тому же его центр разбит вдребезги! Что нас теперь остановит? Мы сможем пройти до самого конца.
– Ты прав, – покраснев, ответил Квинт.
Коракс нахмурился, но это не помешало ему отдать приказ о продолжении движения вперед. Однако теперь они перешли на шаг, уверенные, что с такой мощной поддержкой сзади их уже не остановить. Как и в сражениях при Требии и Тразименском озере, пехота устоит. Оставалось надеяться, что боги от них не отвернутся и римская кавалерия сдержит врага. Когда пехота окончательно прорвет оборону неприятеля, легионеры смогут ударить по карфагенянам сзади. «Во всяком случае, так нам объяснял Коракс», – подумал Квинт, стараясь забыть об усталости. У него уже не осталось сил, чтобы задавать вопросы.
– Клянусь Гадесом! Смотри…
Волнение в голосе Урса заставило Квинта забыть об усталости, и он проследил за взглядом друга.
– Нет!
Это был оживший кошмар.
В то, что он увидел, было невозможно поверить. После того, как армия обращается в бегство, она не останавливается и не начинает новое сражение. Однако в сотне шагов перед ними убегающие галлы и иберийцы остановились, повернулись к врагу и криками заставили своих товарищей прекратить бегство.
Понимание обрушилось на Квинта, точно удар в солнечное сплетение.
– Вот почему их центр был так изогнут в нашу сторону… Это ловушка, – сказал он, чувствуя, как его снова охватывает страх. – Командир, ты видишь?
– Да, – прорычал Коракс. – Ганнибал оказался умнее, чем мы полагали… Вставайте в шеренгу, парни! Сражение не закончено. Нам придется преподать еще один урок гуггам, чтобы они поджали хвосты и побежали, уже не останавливаясь. Но мы это сделаем. Рим победит!
Гастаты хриплым криком поддержали своего центуриона, но у них слишком пересохло в горле, и они смолкли. Через мгновение, словно в ответ на вызов Коракса, вновь взвыли карниксы, и Квинт стиснул зубы. Он начал ненавидеть эти музыкальные инструменты – и бояться их.