Арчи наблюдал за мной.
— Что твой папа говорил обо мне в тот уикенд?
Я ответила:
— Он говорил, что ты очень обаятелен.
Так оно и было.
* * *Мы с хрустом разломили наши гадальные печенья с предсказаниями и, как обычно, достали оттуда крохотные клочки бумаги. В моем говорилось, сколь ценно обретать мудрость и знания. Арчи предрекалось: «Ожидается большое счастье». Когда он откусил от своего печенья, я воскликнула:
— Нет, нет, не ешь, а то предсказание не сбудется!
Он поспешно выплюнул откушенный кусок на салфетку.
Я сказала:
— Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?
— Что? — спросил он, положив подбородок на сжатые кулаки и изображая близкого к обмороку школьника.
— Ты готов проглотить свою гордыню или выплюнуть ее на салфетку, лишь бы я рассмеялась.
* * *Я сказала:
— Хорошая новость: это последние рукописи из моего архива. А плохая новость: это последние рукописи из моего архива.
— Пойдем спать, — предложил он.
3
Однажды я где-то вычитала, что совершенно неважно, как долго алкоголик не пьет. Стоит только ему начать снова, и он приходит в то самое состояние, в котором был, когда перестал пить. Так было и с Арчи.
Я забила его чулан своей одеждой. Мои шампуни и кондиционеры выстроились по краю его ванны. В холодильнике было полно диетического лимонада и морковки.
Каждый вечер мы ужинали вместе — дома или в ресторане.
Прежде чем лечь спать, он громко объявлял из ванной: «Я принимаю антабус».
Я не знала, что отвечать на это, и пыталась придумать правильный ответ. А потом стала просто выкрикивать: «Спасибо!», словно он чихнул, а я сказала: «Будь здоров!»
Я знала, что он хочет заниматься сексом, если, перед тем как лечь, Арчи намазывал лицо кремом для бритья. Я называла это его предощущением. Сам секс был физический труд. Я была для всего последующего — для нежности, которая не могла прийти другим путем.
Иногда мы спали лицом к лицу, обнявшись, а однажды ночью я проснулась и обнаружила, что его рот так близок к моему, что я дышала его дыханием.
* * *Единственной подругой, которой я обо всем рассказала, была Софи, больше всех ненавидевшая его. Я опасалась ее реакции, но Софи, казалось, даже не удивилась. Только спросила:
— С ним тебе лучше?
Я ответила утвердительно.
— Он не пьет?
Я рассказала об антабусе и о покер-чипе из Общества анонимных алкоголиков.
Она посмотрела на меня и задумалась. И наконец произнесла:
— Только не сдавай свою квартиру. Ладно?
Я ответила, что квартира не моя, а тетина, поэтому я не могу ее сдавать, к тому же переселяться к Арчи у мне и в мыслях не было.
На прощанье она бросила:
— Позвони мне, если это произойдет.
* * *Арчи спросил, рассказала ли я о нем своим родителям, и я ответила: нет.
— Как долго ты собираешься держать меня в чулане? — сказал он. — Здесь темно, и я постоянно наступаю на твои туфли.
* * *Я собиралась в наш загородный дом на уикенд, и Арчи дал мне экземпляр «Чокнутого» для отца. И сказал:
— Пойдем!
— Пойдем? — не поняла я.
Он дотащил мою сумку до угла Гудзон-стрит и остановил такси. Сел вместе со мной в машину и доехал до станции «Пэнн». Он вел себя так, словно я была моряком, уходящим в дальнее плавание.
Пока я стояла в очереди за билетом, он сходил к газетному киоску и купил книгу «Все о тропических фруктах», а также журнальчики «Мир собак», «Истинные вероисповедания» и «Загадки», чтобы мне было что читать в поезде. Поднимаясь на перрон, мы держались за руки. Расставаться было тяжело. Я сказала, что беспокоюсь, как он тут будет один. Он поцеловал меня, попросил не беспокоиться и добавил:
— Я последний человек, о котором тебе следует думать.
* * *Уикенд был точно таким же, как и те, что я проводила дома до того, как мне стало известно о болезни отца. Но теперь-то я знала, что таилось за внешним спокойствием. Мы завтракали во внутреннем дворике. Мы разговаривали и читали. Бродили по окрестностям. Ужинали при свечах. Мы вели себя так, словно могли бы пойти в кино и не вернуться.
Когда я проснулась в воскресенье, мама уже несколько часов была на ногах и работала в саду. За завтраком она сообщила, что через несколько недель собирается красить дом. Она показала отцу и мне образцы красок — всевозможные оттенки белого цвета — и пояснила, для какой из комнат предназначена та или иная.
— Алебастр кажется слишком казенным для спальни, — сказала она с улыбкой.
— Это придирки, — отозвалась я. — А кокосовый цвет для ванной? Думаешь, годится?
Маму легко было разыграть; она закатила глаза, притворившись расстроенной. И заявила:
— Я хочу, чтобы дом выглядел как можно лучше.
Сказано это было с таким воодушевлением, что я предпочла промолчать.
— Дом и сейчас неплохо выглядит, Лу, — заверил ее отец и бодро замурлыкал какую-то песенку.
Мы поехали с ним за покупками и остановились купить фрукты там, где прежде был Ашбернский парк. Лавка «Лорд и Тейлор» теперь стала магазином для фермеров, а в отеле, где я когда-то купила свой первый бюстгальтер, сейчас продавали экологически чистые продукты.
На парковочной площадке я увидела Ашбернских ведьм — мать и двух дочерей, — которые по-прежнему носили распущенные лохматые волосы и ездили на проржавевшем красном «рамблере». Они пугали и восхищали меня еще в те времена, когда я была ребенком и мы с подругами бегали за ними по пятам. Про них было известно, что они возвращали в магазин платья, которые уже носили.
Отец сказал:
— Я считаю, что это худшее из того, что может представить себе девушка из провинции.
* * *Уже собираясь уезжать, я спохватилась, что забыла передать отцу «Чокнутого». Я не сказала, что эта книга от Арчи.
Казалось, отец, заметив надпись на титульном листе, был доволен. Только сейчас, когда он листал первые страницы, я обнаружила, что Микки Лэмм подписал книгу для него.
— Это была встреча с читателями, о которой я тебе говорила, — пояснила я.
Отец отвез меня в деловую часть города — к железнодорожной станции. У него была машина с откидным верхом, и он держал верх открытым, а окна закрыл, чтобы ветер не мешал нам разговаривать. Больше всего ему хотелось узнать о моей жизни в Нью-Йорке: стали ли наши отношения с Мими более непосредственными, что мне нравится в моей работе, думаю ли я еще завести собаку, как поживает Софи, встретила ли я какого-нибудь интересного человека?
* * *Когда я в тот вечер пришла к Арчи, он спросил:
— Как дела?
Я сказала, что отец, кажется, неплохо себя чувствует и хотя немного устал, но, в общем-то, держится как обычно.
Арчи все чего-то ожидал, и прежде чем он заговорил, я догадалась, чего именно.
— Ты сказала отцу о нас?
Вот почему он попросил Микки подписать книгу.
Я подумала вслух, почему я этого не сделала: старалась уберечь отца от лишних волнений — так же как он оберегал меня.
Арчи бросил на меня беглый взгляд.
— Ты ставишь меня на одну доску с белокровием?
— Я не это имела в виду, — отозвалась я и тут же поняла, что он недалек от истины. И промолвила: — Я не думала о тебе. Я просто была с отцом.
Он уставился на меня.
— Ты уже стала взрослой, дорогая.
Приятно было это слышать. Я подумала, что он, пожалуй, прав. Потом мне пришло в голову, что я действительно стала взрослой и надо вести себя так, чтобы мне об этом не напоминали.
4
Мими зашла ко мне в кабинет и спросила, есть ли у меня время пойти с ней на ланч. Я сказала: «Конечно». Она была в игривом настроении и, когда мы шли в ресторан, взяла меня под руку.
Мне казалось, что мы с ней повеселимся, но, к моему удивлению, ничего подобного не случилось.
Ей хотелось говорить о мужчинах, которых, невзирая на их возраст, она называла «мальчиками». У меня создалось впечатление, будто все они, за исключением, быть может, ее мужа, всю жизнь ее обожали. Он любил ее так сильно, что в конце концов возненавидел.
Она рассказала, что недавно обедала со своим вторым мужем, южанином, который все еще называет ее «сладким пирожком». Так же мил был и писатель, который пригласил ее вчера на американский футбол. Возможно, сегодня он зайдет в офис и я смогу познакомиться с ним.
Арчи уже говорил мне, что я могу многому у Мими научиться, и я этого хотела. Я смотрела на ее брови. Как ей удается делать их такими красивыми?
Я кивала, слушая ее, и большего от меня не требовалось, пока она не поинтересовалась, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Я ответила утвердительно. А когда она спросила с кем, я смогла ответить лишь то, что она уже знала. Но и в этом случае я почувствовала, что выдала какой-то секрет, который мне следовало бы хранить.
После ланча она сказала, что пойдет красить волосы и ей не хотелось бы возвращаться в офис.
После ланча она сказала, что пойдет красить волосы и ей не хотелось бы возвращаться в офис.
— Так у тебя крашеные волосы? — спросила я.
* * *Последовав совету Арчи, я пошла на ланч с литературным агентом, который мне нравился. Одно время он работал с Мими и любил произносить нараспев ее имя: «Ми-ми-ми-ми…»
Было уже почти три часа, когда я вернулась. На моем стуле лежала записка от Мими: «Зайди!»
Когда я вошла в ее кабинет, она не предложила мне духов.
— Извини за опоздание, — сказала я. — У меня был ланч с агентом.
— Если ты и впредь собираешься опаздывать, то заранее ставь меня об этом в известность, — промолвила она ледяным тоном. — Договорились?
— Конечно, — ответила я, но у меня получилось «кшно». В ее присутствии у меня появлялся аппалачский акцент.
Она сказала:
— Тут есть рукопись, которую приобрела Дори, и я хочу, чтобы ты ее отредактировала.
К этому времени я уже отредактировала двенадцать романов, но полагала, что, если и дальше дело пойдет в таком же духе, это отнимет у меня слишком много сил и нервов.
Мими добавила:
— Никто не ждет от тебя, чтобы ты сделала шелковый кошелек из свиного уха.
— Значит, ты рассчитываешь на кожзаменитель? — спросила я.
Она ответила:
— Я рассчитываю на самое лучшее, что можно сделать из свиного уха.
* * *Я предполагала, и, как выяснилось, не без оснований, что буду иметь дело именно с шелком, но, зная заинтересованность Мими в этом романе, потратила целую неделю, редактируя первую главу. И решила показать ее Арчи прежде, чем взяться за вторую.
Он сказал, что я блестяще выполнила работу, отнеслась к ней, как к экзамену.
— Это и есть экзамен, — сказала я. — Тест.
— Ты постоянно думаешь о Мими, — заметил он. — Думай лучше о… — Он взглянул на заглавную страницу — …Путтермане.
Услышав эти слова, я сразу поняла, что он был прав, и обрадовалась, что обратилась к нему за советом. Я одарила его лучезарной улыбкой.
— Ты любишь меня, — сказал он. — Даже не вздумай это отрицать.
* * *Я пропала, думая постоянно о Путтермане; я и запятой не вычеркивала, не представив себе его реакцию и не спросив себя, действительно ли это необходимо. В среднем на страницу уходило около часа, и, бросив в очередной раз взгляд на часы, я увидела, что уже опоздала на сорок пять минут на свидание с Арчи.
Я вошла в ресторан, повторяя: «Извини, извини, извини».
Казалось, Арчи ничуть не был огорчен.
— Я начал немного беспокоиться, — сказал он. — Давай возьмем что-нибудь поесть.
Однако вечером в постели он спросил:
— Ты спишь?
— Спала, — произнесла я нашу стандартную шутку.
— Ты не будешь больше опаздывать, милая? — Он погладил меня по волосам. — Ведь это говорит людям, о которых ты призвана заботиться, что они не могут на тебя рассчитывать. Это вовсе не то, что ты собираешься поведать людям о себе — особенно теперь, когда твой отец болен.
— Ты прав, — сказала я. И попросила его помочь мне.
— Ты должна думать о человеке, судьба которого в немалой степени зависит от тебя. Я имею в виду Путтермана.
* * *Я встретила Софи в «Тортилла Флэтс», где мой бывший дружок Джейми работал барменом и решал, то ли открывать свой собственный ресторан, то ли стать кинорежиссером, то ли вернуться в медицинское училище. Теперь мы были друзьями, хотя я не видела его с тех пор, как вернулась к Арчи. Когда я оповестила об этом Арчи, лицо его не изменилось. Он лишь посмотрел как-то потом на Софи с выражением, говорившим: «Присматривай за ней». А она пожала плечами, как бы отвечая: «Я делаю все, что в моих силах».
За столиком мы беседовали с ней обо всем, кроме Арчи, пока не пошли по второму кругу.
— Поскольку ты ни разу не заикнулась о сексе, никаких перемен к лучшему у тебя в этой области, надо думать, не произошло, — заметила Софи.
Я сказала, что это уже не так важно, как прежде.
— Важно, — ответила она.
* * *Мы с Арчи поехали на его ферму в пятницу поздно вечером. Мне хотелось спать, но я крепилась изо всех сил, чтобы поговорить с ним, пока он вел машину. Он не просил меня играть в старые игры автомобилистов — «Названия столиц», «Имена президентов», «Двадцать вопросов» или «Привидения», — которые вкупе раскрывали недостаток моих знаний по каждому предмету. Вместо этого он пытливо расспрашивал меня об отце: какая черта его характера восхищала меня больше всего (самообладание); какое выражение он употреблял, воспитывая меня, чаще других («избегай легких путей»); какое мое самое раннее воспоминание о нем (как во время парада я сидела у него на плечах).
Арчи сказал: «Когда-нибудь у нас будет своя маленькая девочка», и мои глаза в темноте чуть не вылезли из орбит.
* * *Когда мы проснулись, моросил прохладный дождик. Мы позавтракали — время было уже обеденное, — а потом долго бродили по городу. Я зашла в магазин «Рыба и рыболовные принадлежности», хотела сделать себе серьги из блесен, но они все были слишком блестящие или слишком характерной для блесен формы.
После полудня Арчи развел очаг. Я читала Путтермана, Арчи читал новую книгу Микки. Ближе к вечеру мы оба подустали.
Арчи сказал:
— Не сходить ли нам куда-нибудь поужинать и не заглянуть ли потом в кино?
Я ответила:
— Лучшего плана и придумать невозможно.
Он предложил, чтобы к нам присоединился его друг, профессор Колдуэлл. Я скорчила гримасу.
— Ты сейчас похожа на Элизабет, когда ей было тринадцать лет, — сказал он.
— Колдуэлл выглядит на все сто тринадцать, — отозвалась я.
— Не придавай такого значения возрасту.
— У него дурные манеры. Он любит перебивать.
— Он неотразим, когда начинает рассказывать о Фицджеральде. Он написал о нем лучшую книгу: «Скотт на войне».
— Я непременно прочитаю ее.
Арчи покачал головой.
— Он никогда ни о чем меня не спрашивает, — не унимаюсь я. — Похоже, что он вообще меня не замечает. Я просто твоя малышка. Порочная молодая особа, сидящая по другую сторону стола.
Арчи поцеловал меня и сказал:
— Ты и есть порочная молодая особа.
5
Я планировала провести долгий четвертый июльский уикенд с родителями, а не с Арчи и чувствовала себя виноватой перед ним. Я объяснила ему ситуацию, но речь моя звучала так сбивчиво, что сначала он подумал, будто я приглашаю его с собой.
— Да-да, ты хочешь побыть со своей семьей, — спохватился он и предложил взять его машину, чтобы не ехать автобусом.
— Спасибо, — ответила я. — Мой брат приедет из Бостона и заберет меня.
Я попыталась представить себе реакцию родителей при виде сворачивающего на наш подъездной путь шикарного «линкольна».
* * *— Я все думаю, как рассказать о нас родителям, — сказала я.
— Ну и как же? — спросил он и передразнил меня: — Хорошие новости, папа. Я опять с этим славным парнем Арчи.
Я промолчала.
— А что? — не унимался он. — По-твоему, я — плохая новость?
— А скажи, — поинтересовалась я, — если бы Элизабет гуляла с каким-нибудь мужчиной, который на двадцать восемь лет старше ее, тебя бы это не расстроило?
— Твой отец знает меня, — сказал он. — Я не просто «какой-нибудь мужчина». Во всяком случае, я себя таким не считаю.
* * *Я не знала, что мой отец думал об Арчи.
Через несколько месяцев после того, как мы с Арчи расстались, мама упомянула о своей подруге, чья дочь путалась с алкоголиком. Она произнесла слово «алкоголик» так, будто оно находится в одном ряду с понятиями «насильник» и «убийца» и означает психа и дебошира, которого надо «гнать в три шеи».
Отец промолчал, и мне подумалось, что он знал или, по крайней мере, подозревал, что Арчи был алкоголиком.
* * *В пятницу вечером я снесла вниз свою сумку с вещами и бросила ее возле двери. Арчи читал у себя в рабочем кабинете. Я наклонилась, поцеловав его, и сказала:
— Мне пора ехать.
Казалось, он смутился.
— Твой брат приехал?
— Нет, — ответила я, — он заберет меня из квартиры.
— А почему не отсюда?
— Милый, — промолвила я, — я ведь до сих пор ничего не сказала отцу.
— Черт возьми! — вздохнул он. — И Генри тоже не знает? — Он покачал головой и вернулся к книге. Перевернул страницу, хотя я знала, что он не читает.
Так я и стояла, ожидая, что он со мной заговорит. Когда я взглянула на часы, они показывали уже семь — как раз на это время я договорилась с братом.
— Я не собираюсь удерживать тебя, — произнес Арчи, и тон его был жалок.
— Я сейчас как раз подумала о Путтермане, — сказала я.
Он ответил:
— Хотел бы я стать Путтерманом. Хотя бы на время.
— Сначала ты должен перестать быть раздолбаем! — отрезала я.
6
В такси мною овладело беспокойство. Было почти полвосьмого, когда я добралась до дома, но братом там и не пахло. Ни записки в дверях, ни сообщения на автоответчике.