– Мне тоже грустно. Но полюбить ее я бы уже не смог.
– Конечно, это твое личное дело. Только одному, да еще с детьми, очень не просто… Я вот без Нины Петровны даже и не представляю, как бы жил…
Голенев вспомнил пирожки Нины Петровны, ее активное и милое хлебосольство:
– Хорошая у тебя супруга. Привет ей передавай.
– Передам. Ты ей тоже нравишься…
Вошли в здание аэровокзала вместе. Голенев удостоверился, что регистрация на рейс до Адлера началась, и протянул Нелидову руку:
– Прости, Алеша, что так получилось. Но иначе я не могу.
– Олег, я бы на твоем месте поступил точно также. – Заверил Алексей Михайлович и крепко пожал руку компаньона. Они обнялись.
– Купи себе нормальную машину. На это деньги у тебя останутся. – Посоветовал Нелидов на прощание.
– Я лучше глушитель заварю. – Улыбнулся Голенев и пошел к выходу. Ему было приятно, что Нелидов все понял и не обиделся. Раньше у него был только один по-настоящему близкий человек, Постников. Теперь их стало два.
Стеколкин сидел в камере меньше недели, но чувствовал себя глубоко несчастным человеком. И хоть, стараниями Курдюка, узник имел возможность смотреть телевизор и еды хватало, настроение Вячеслава Антоновича оставалось мрачным. Сам Курдюк его больше не навещал. Он приходил всего два раза. Первый, когда Стеколкина взяли, и потом, когда его перевели в камеру с телевизором. В тот визит полковник предупредил, что кащеевская девица согласилась помочь, с условием, что Стеколкин отдаст ей половину своей доли от всех предстоящих прибылей. Вячеслав Анатольевич с радостью согласился и больше Курдюка не видел. Последующие дни тянулись бесконечно медленно. На допрос его ни разу не вызвали, что происходит с его делом, он не знал и, давно перестав жалеть болонок, которых утром выводил на прогулку, переживал за собственную персону. Чиновник никак не мог избавиться от ощущения материального ущерба. Ущерб наносился автоматически. Сменив кабинет в мэрии на камеру тюрьмы, он каждый день лишался конкретных денег. И это ощущение пока оставалось самым горьким в его теперешнем положении. Он помнил всех посетителей, которым назначил прием, и в уме прикидывал потерю от каждой недополученной взятки. Горестные мысли прервал лязг замка.
– На выход. – Приказал охранник.
Вячеслав Анатольевич вздрогнул от неожиданности и поднялся. Вохровец спокойно ждал на пороге.
– Куда меня? – Забеспокоился заключенный.
– К подполковнику Зудову. – Добродушно сообщил парень.
Это добродушие Вячеславу Анатольевичу показалось странным. Раньше вохровец смотрел исподлобья и на вопросы заключенного не отвечал. Стеколкин тут же осмелел:
– Не знаешь, зачем я понадобился начальнику тюрьмы?
– Знаю, но говорить права не имею. – Ухмыльнулся тот.
– Я никому не скажу.
– Все равно не положено. – Охранник на мгновенье задумался: – Вот только если вы мне поможете квартирку тещи на себя оформить…
– Я же в тюрьме! – Разозлился Стеколкин.
– Ну, если вдруг, того…
– Чего того?
– Ну, если вас отпустят?
– Если отпустят, еще надо чтобы на работе восстановили.
– А если восстановят?
– Тогда придешь в кабинет, и поговорим.
– А вы меня не забудете?
– Пока склероза не наблюдается.
– Тогда скажу, что вас переводят в очень хорошее место. А куда, у начальства выясните…
Узник понял, что парень знает больше, чем говорит, но пока тот вел его по коридору, больше вопросов не задавал. Начальник тюрьмы встретил его с улыбкой:
– Поздравляю, Вячеслав Антонович. Можете позвонить жене по моему телефону.
– С чем поздравляете? – Осторожно поинтересовался Стеколкин.
– С освобождением. – Улыбнулся Зудов. Улыбка у него получалась кривая, поскольку рот подполковника был от природы перекошен: – Ваше дело прекращено, и вы можете идти домой.
– Меня выпускают?
– Вы освобождаетесь по личному распоряжению мэра. Тихон Иннокентьевич оказался настоящим хозяином города. Своих не топит.
– Если бы не топил, меня бы здесь не было. – Осознав свое нынешнее положение, не без пафоса возразил Вячеслав Антонович.
– Не скажите, он молодец. Пугнуть пугнул, а потом помиловал. – Подполковник выписал Стеколкину пропуск и вызвал вохровца: – Выдай гражданину одежду и проводи на выход.
Стеколкина никто не встретил. Жене он звонить воздержался, а друзья, видимо, ничего не знали. Оказавшись на улице, он осмотрелся вокруг и не мог понять, почему знакомый ему город стал таким красивым и солнечным. Провел в тюрьме всего неделю, а вышел и увидел все другими глазами. И дома, и деревья, и даже прохожих, которых он раньше вообще не замечал.
– Вот она воля! – Подумал чиновник, вздохнул полной грудью воздух свободы и вздрогнул от автомобильного гудка. Рядом с ним стоял черный «мерседес» Кащеева, а за рулем сидел телохранитель Маки.
– Садись в машину. – Приказал водитель.
– Зачем?
– Там узнаешь. – И Трофим, не покидая водительского сидения, открыл заднюю дверь. Стеколкин послушно уселся в лимузин. Через десять минут его доставили в кооператив.
Трофим остановил машину, открыл Стеколкину дверцу, и когда тот выбрался наружу, взял его за локоть и повел к офису.
Мака сидела в директорском кабинете. Осмотрев визитера немигающим змеиным взглядом, поинтересовалась:
– Что, зек, доволен?
– Чем?
– Этот кретин еще спрашивает? – Возмутилась Мака: – Хочешь обратно в камеру?
Стеколкин в камеру не хотел:
– В тюрьме очень плохо.
– Это, Славка, твои проблемы. А сейчас садись, подпишешь мне бумагу. – И Мака выложила на стол лист, заполненный печатным текстом.
– Что за бумага? – Насторожился Стеколкин. В этом кабинете он уже подписал один документ, который стоил ему немало крови.
– Читай, если грамотный.
Вячеслав Антонович страдал близорукостью, а очков при себе не имел. Пришлось водить носом по тексту. Документ оказался генеральной доверенностью, при наличии которой Мака могла распоряжаться всем его имуществом.
– Ты совсем обнаглела, девушка. Так мы не договаривались. – Возмутился Стеколкин.
– Я освободила тебя из тюрьмы?
– Спасибо. Но, по словам Вани, речь шла о моей доле на цементный завод. А это просто грабеж. Ты же меня по миру пустишь.
– Акций цементного завода у тебя пока нет. – Усмехнулась Мака: – И если ты не круглый идиот, на свое имя их покупать и не будешь. Найди надежного человека.
– Почему я должен кого-то искать?
– Потому что через две недели станешь мэром. А мэр не имеет права заниматься предпринимательской деятельностью. И не бойся, пока ты остаешься паинькой, я у тебя не возьму ни копейки. А начнешь вертеть, зарою, и тогда этот документик мне понадобится. Не пропадать же добру компаньона.
Предложение занять кресло мэра Стеколкина озадачило. Он даже пропустил мимо ушей прямую угрозу Маки.
– Что значит через две недели?! Откуда такие сроки?
Мака нахмурилась:
– Мне надоело смотреть, как ты надо мной торчишь. Может быть, наконец, усядешься?
Стеколкин присел на краешек кресла.
– Теперь слушай. В среду действующий мэр официально вступит в должность. В четверг он умрет. В понедельник состоятся торжественные похороны Тихона Иннокентьевича Постникова. С тебя личный венок. А в следующий понедельник ты займешь его кресло.
Стеколкин судорожно достал из кармана платок и вытер испарину:
– Как умрет?
Мака расхохоталась:
– Тебя интересуют подробности?
– Вообще-то нет…
– Тогда не задавай дурацких вопросов. Я и так в курсе, что ты не Спиноза. Подписывай свою бумагу.
– Не хочу подписывать. – Отказался Стеколкин.
– Сейчас позову своего парня, и ты живым отсюда не выйдешь.
Стеколкин дрожащей рукой подписал документ. Мака забрала листок и спрятала в сейф:
– Теперь запомни, все, что будут затевать твои дружки, я должна знать тут же. Ты меня понял?
Стеколкин кивнул и покрылся красными пятнами:
– Зачем тебе это?
– Чтобы вы не сотворили разной дури. Я становлюсь вашим подельником. Общая задача прибрать к рукам город и нигде не проколоться. Из вас троих немного соображает один Данилка. Но Максюта жаден, а воры не зря говорят – жадность фраера сгубила. Поэтому я должна быть в курсе ваших затей.
– Хорошо, я буду с тобой советоваться…
– Не советоваться, а докладывать. – Уточнила Мака: – А сейчас конкретно о твоих действиях. Завтра ровно в девять утра явишься в кабинет Постникова и со слезами на глазах поблагодаришь его за свое освобождение. Станешь божиться, что осознал всю подлость проступка и сгораешь от стыда. Ну и так далее. Постарайся устроить так, чтобы Постный, при прощании, ответил на твое рукопожатие.
Стеколкин осмелился перебить Маку:
– А зачем это, если…
– Если он все равно умрет? – Досказала она его мысль.
– Примерно так. – Согласился Вячеслав Антонович.
– Если он все равно умрет? – Досказала она его мысль.
– Примерно так. – Согласился Вячеслав Антонович.
– Кретин, если все будут знать день и час кончины мэра, он переживет нас. К тому же человека, которому Постников не подает руки, в его кресло усадить будет трудно. Тебе это ясно? – Стеколкин снова кивнул. – Тогда пошел вон.
Вячеслав Антонович еще раз вытер лоб платком и направился к двери.
– Трофим мог бы отвезти тебя домой, но не стоит еще раз светить мой «мерседес». – Бросила ему вслед девушка, доставая из сумки пачку «Мальборо».
В новом доме телефон Голеневу еще не установили, и он позвонил в Прагу с почты. Иржи Новатный внимательно выслушал предложение бывшего афганца. Тот обещал чеху тридцать три процента от прибыли двух отелей, если Иржи согласится профинансировать их ремонт.
– Предложение интересное. Но буду с тобой откровенен. Политическая ситуация в СССР непредсказуема. По моим наблюдениям, Ельцин идет ва-банк. Чем закончится противостояние, пока неясно. Слишком большие деньги, боюсь рисковать. – Отказался Новатный.
– Я тебя прекрасно понимаю. Хотя, уверен, после ареста заговорщиков и запрета КПСС опасаться особенно нечего. – Ответил Олег.
– А я не уверен. У нас, у чехов, и у поляков бывшие институты государственной полиции ликвидированы. А у вас коммунистов запретили, а Ленин по-прежнему в мавзолее. Я уже не говорю о КГБ. Статую Феликса убрали, а организацию сохранили. Большевики уйдут в подполье и начнут гадить. Извини, но я пока пас. И потом, у меня сейчас совсем другие заботы.
– Если не секрет, поделись с компаньоном.
– Какие уж тут секреты. Младшенького везу в Англию учиться. Старших социалистическая школа уже подпортила. На свои карманные деньги у профессоров зачеты покупали. Оба отъявленные бездельники. Хочу хоть из Владека человека сделать. Новой стране понадобятся и новые лидеры.
– В Англии умеют готовить лидеров? – Удивился Олег.
– Представь себе, да. У них многовековая традиция. В дорогих колледжах сынков богачей и теперь секут розгами. Поэтому они выходят в мир джентльменами, а не особями мужского пола.
– И тебе не жалко парня?
– Мне жалко двух других. Мы с Евой их баловали и получили самоуверенных оболтусов.
– Успеха тебе с сыном. – Голенев положил трубку. Своеобразная отцовская забота Новатного афганца позабавила, а отказ от участия чеха в совместном проэкте огорчил. Олег уже начал понимать законы бизнеса. Они напоминали езду на велосипеде – перестанешь крутить педали, тут же навернешься. Кроме того, ему очень не хотелось обрезать крылья Нелидову. Алексей Михайлович нашел в новом деле свое призвание и оказался талантливым предпринимателем. Они получили отели бесплатно. Такие подарки возможны только в смутное время перемен. Наверняка в недалеком будущем их разрешат приватизировать. Все идет к этому. Тогда гостиничные комплексы с собственными пляжами превратятся в десятки миллионов долларов. Продав их через несколько лет, можно вообще больше никогда бизнесом не заниматься.
Голенев не испытывал азарта от процесса приумножения денег. Сработал стимул помочь Постникову. Теперь цементный завод построен, дом почти закончен, а на жизнь хватит газированной воды. И если бы не Алексей Михайлович, который за последнее время стал ему по-настоящему близким человеком, Олег бы и думать забыл о возникшей проблеме. Но бывший афганец ценил дружбу превыше всего.
Он вышел с почты, уселся за руль «Волжанки», повернул ключ зажигания и поморщился от рева двигателя. Собрался ехать на Вороний холм, но передумал и поехал к Маке. В ее кооперативе имелся автосервис, где он смог бы, наконец, заварить трубу глушителя.
На территории кащеевского кооператива Олег днем никогда не появлялся, но охранники его уже знали. Миновав ворота, он медленно покатил в дальний конец территории, где и находились авторемонтные мастерские.
Мужичок с оттопыренными ушами, одетый в синею спецовку, по реву двигателя диагноз «Волжанке» поставил метров за сто.
Открыв ворота бокса, он жестами помог Голеневу заехать на «яму», моментально спрыгнул в нее и через минуту объявил:
– Решето. Варить тут нечего. Хочешь, заменим?
Клиент не спорил:
– Сколько тебе нужно времени?
– Ты бы лучше спросил, сколько бабок готовить. – Ухмыльнулся механик.
– Сколько скажешь, столько и получишь. – Ответил Голенев.
Тот пожал плечами:
– Если ты крутой, зачем катаешься на этой колымаге. Взял бы себе тачку нормальную.
– Поменяешь глушитель, она и будет нормальная. – Ответил Голенев.
Мужичок покрутил руль и открыл капот:
– Ты на лоха не похож, погляди сам. Масло из-под прокладок гонит, клапана гремят, рулевые тяги в заднице. Здесь работы дня на три. И это на первый взгляд, а копнешь, еще наберется.
– Хорошо, сделай все, что посчитаешь нужным. – Разрешил клиент и вынул из кармана бумажник.
– Помнишь песню «милого узнаю по походке», а я тебя узнаю по реву твоего тарантаса. – Голенев оглянулся и увидел Маку. Девушка стояла в шубке, накинув ее на голое тело.
– Здравствуй, вот и приехал глушитель чинить.
Мака подошла к мастеру:
– Это мой клиент. Все по боку, чтобы через два часа его машина была в порядке. И денег с него не бери.
– За два часа не успею, хозяйка. Тут канители, за день не управишься.
– Работайте ночью. – И Она повернулась к Олегу: – Пойдем, кофейком угощу. Или ты спешишь?
– Не очень.
Она взяла его под руку и повела к коттеджу:
– Лежу себе в спальне, смотрю журнал, вдруг слышу, милый катит. Встала встречать, а он мимо.
– Я бы зашел… – Оправдывался Голенев.
– Не уверена, лучше я тебя сама к себе заведу.
– Веди, раз попался. – Улыбнулся кавалер.
В прихожей она сняла с него куртку, а с себя шубу:
– Я тебя сегодня не ждала, поэтому, извини, не приоделась.
Он не ответил. Она прижалась к нему и заглянула в глаза: – Я соскучилась. Ты в прошлый раз был не слишком нежный. Все о своем дружке пекся.
– Стеколкина выпусти… – Она не дала договорить, закрыв ему губы поцелуем: – Давай прямо здесь…
– А где твоя охрана?
– Всех выгнала. – Прошептала Мака, быстро расправляясь с одеждой любовника: – Посмотри в зеркало, какие мы красивые.
– Не люблю при свете. Все мои шрамы видно.
– Дурачок, шрамы мужчину красят. – Она опустилась на колени и смотрела на него снизу, не мигая. Голенев тут же завелся. Он первый раз видел в большом зеркале все, что делал с женщиной. Им овладело странное чувство, с одной стороны он испытывал что-то вроде стыда, с другой зверел от страсти.
– Так быстро? – Разочарованно произнесла Мака.
– Не привык к такому…
– Ладно, не объясняй. Пошли в спальню, я тебе кофе обещала… – Она двинулась вперед. Олег смотрел на ее подрагивающие бедра, на стройные длинные ноги, и когда они добрались до спальни, ему уже было не до кофе. Теперь, когда первый порыв страсти миновал, он брал ее долго. Мака сегодня не отвечала ему неистово, как обычно. Она была нежной и чуть смущенной, как девушка, которая только познает мужчину. Она умела быть разной во время физической близости. Когда он отвалился, она уселась на него:
– Хочешь, я тебе скажу одну вещь?
– Скажи…
– Раньше никогда не говорила, а теперь скажу. Я в тебя влюбилась. Правда, смешно?
– Почему смешно? – Не понял любовник.
– Потому, что я не такая. Я черствая и расчетливая. А с тобой, как малолетка. Самой стыдно.
– Тебе стыдно? – Усомнился Олег.
– Представь себе. Но это хороший стыд. Он меня не унижает, а наоборот. Давай поженимся? – Голенев не знал что отвечать. – Чего молчишь? Или я для тебя слишком низкая?
– Не говори глупости. Ты не низкая. Ты теперь большой человек. – Он встал, вышел в прихожую, добыл из кейса конверт и вернулся в спальню: – Это тебе.
Она взяла конверт:
– Что это?
– Приглашение в мэрию.
– Зачем?
– Тебя наградят.
– За что?
– За танк, который ты остановила.
– Орден дадут? – Она вдруг расхохоталась.
– Чего смеешься?
– Да так… Орден бывшей подружке бандита. Потеха…
– Не орден. Ты станешь первым почетным гражданином города.
– Гражданином? – Она снова расхохоталась.
– Ну, гражданкой. Какая разница.
– Для тебя нет разницы? Ты, что, гражданина трахал?
– Не придирайся к словам.
– И кто же меня наградит.
– Мэр города.
– Это надо отметить. Пошли в кафе, угощаю. – Она распахнула шкаф, быстро выхватила несколько платьев и через секунду оделась. Кафе для посетителей еще не открыли. Мака приказала включить музыку и никого в зал не пускать. Она сама сходила на кухню и выбрала им блюда. Вернувшись к столику, предложила:
– Давай выпьем коньяка. Ты все равно уже без машины, а я человек вольный. Когда хочу, тогда и пью. Кстати, ты говорил о детском доме со своим другом?
– Да, Тихон обещал найти форму, как это сделать.