– Спасибо. – Мака налила себе и ему: – Давай за твою трубу.
– Ты о чем? – Смутился Олег.
– О глушителе, дурашка. Пусть больше не гремит.
– Не стоит за это пить. Трубу заменят. Только почему ты решила чинить меня бесплатно?
– Могу себе позволить. У меня редко бывает возможность потратить на тебя деньги. Ты же у нас гордый.
– Мужик не имеет права разрешать девушкам за себя платить. Это же свинство. – Пояснил любовник и поднял бокал: – Выпьем за твою награду.
– Нет, только когда получу. Давай лучше за твои успехи.
Они выпили. Голенев поморщился и закусил ломтиком копченой осетрины.
– Ты не любишь коньяк? Закажу водки.
– Не надо. Я привыкну.
– Дом закончил?
– Сегодня должен рассчитаться со строителями.
– Денег хватит? А то одолжу. – Улыбнулась Мака.
– На свой дом хватит. У меня не хватает миллиона зеленых на ремонт двух отелей на юге.
– Возьми девушку в долю, она найдет.
– Шутишь?
– Нисколько. Что за отели?
– Обычные советские здравницы. Город довел их до ручки и передал нашему кооперативу, а у меня на ремонт денег нет.
– Расскажи подробнее.
Голенев описал Маке оба бирюзовских отеля. Пансионат «Дружбу» афганец знал лучше, и обрисовал в деталях. Мака слушала очень внимательно. Иногда переспрашивала. Когда Голенев закончил, она долго не мигая смотрела в окно:
– Ты прикинул, за какой срок можно будет отбить бабки?
Олег задумался:
– При теперешнем положении дел в стране, сказать трудно. Надеюсь на другое.
– На что же, если не секрет?
На то, что в ближайшем будущем появиться возможность их у государства выкупить. Тогда это целый капитал.
– А не боишься, приведешь их в порядок, а эти козлы отнимут?
– Какие козлы?
– Городские власти, или область, или еще кто. Кусочек-то лакомый.
– Не боюсь. Мне пришлось там немного повоевать. Со мной связываться не станут.
– Да, я совсем забыла. Ты же у нас воин. Одного твоего врага я уже похоронила… Ладно, какой у меня будет процент с прибыли?
– Нас в деле двое, плюс ты. Значит, на троих.
– Я дам деньги, но должна на них посмотреть.
– На кого посмотреть?
– На твои отели. Ты что-то слишком рассеянный…
Теперь задумался Олег:
– Я сначала обязан поговорить с компаньоном.
– Говори. Я готова лететь хоть сегодня. – И Мака наполнила бокалы: – Давай за наш общий бизнес.
Голенев усмехнулся и молча выпил.
Мака подождала, пока он закусит, и напомнила:
– Так женишься на мне?
– Нет.
– Почему?
– У меня четверо детей.
– У тебя же их было пять?
– У девочки нашлась мама. Так что остались четверо мальчиков.
– Если я готова кормить целый детский дом, еще четверых как-нибудь прокормлю.
– Им нужна материнская ласка, а ты у нас не по этой части.
– Хамишь, парниша. Откуда ты знаешь, по какой я части?
– Прости, но мне кажется, тебе не до детей.
– Когда кажется, надо креститься. Кстати, я выписала попика из Москвы. Через неделю откроем церковь для прихожан.
Олег посмотрел Маке в глаза:
– Странная ты девушка…
– Чем же я странная? Тем, что хочу замуж за любимого? Так это все бабы хотят.
– Никогда не пойму, говоришь ты всерьез, или так…
– И не пытайся. Я девушка загадочная. А вам, мужикам, тайны в женщине нравятся. Женись на мне и отгадывай…
– Давай пока решим наши дела.
– А чего решать, советуйся со своим напарником и вперед.
Голенев сам разлил коньяк и, звякнув своим бокалом о бокал Маки, выпил:
– Собирайся. Завтра утром летим.
– А как же твой компаньон?
– Ничего, я за тебя поручусь.
– Тогда оставайся у меня, ты все равно без машины. Вместе и соберемся. И она откровенно провела язычком по своим губам.
– Нет, Мака. Я должен появиться дома, попрощаться с ребятами и отпустить строителей. Пойду пешком, а ты прикажи своему телохранителю, чтобы в шесть утра пригнал мою машину. Приедешь с ним и сразу в Москву.
– С тобой мне телохранитель не нужен.
– А мы завезем его в город. – Олег полез в карман за бумажником и жестом подозвал Свету. Мака, так же жестом, отправила барменшу назад:
– Не спеши. Расскажи мне о своих друзьях на юге.
– Чего рассказывать? Там живут замечательные люди.
– Вот и расскажи о них. Мне же интересно, с кем ты дружишь.
Олег рассказал девушке о своем компаньоне, бывшем подводнике, об афганцах, которые помогли ему справиться с бандитом Жвания, не забыл и о музыканте Моне из кафе «Ласточка».
Мака музыкантом заинтересовалась:
– Я очень люблю скрипку. Он правда, хороший скрипач?
– Он гений. Однажды Моня устроил праздник по случаю рождения десятого внука. На этом празднике он играл и классику. И как играл!
– У него десять внуков? Богатенький дедушка…
– Да, и всех обожает.
– Пригласишь меня в это кафе?
– Конечно. Я сам с удовольствием его послушаю. Только не забудь, в среду ты должна вернуться и пойти в мэрию.
– Мы должны вернуться. – Поправила Мака и по-доброму улыбнулась.
Сторож лодочной станции не слишком поверил обещанию Игорька навестить его снова. Но молодой человек на следующий день появился. Приехал он в этот раз на шикарной машине, привез ящик «жигулевского» и целый пакет закусок. Притащив все это в беседку, выложил на стол еще и бутылку «Гжелки».
– Широко гуляешь, Игорек. Грабанул кого? – Пошутил сторож.
– Премию дали. – Ответил щедрый посетитель, откупоривая водку: – Ты, чем трепаться, лучше бы стаканы принес и пару тарелочек.
– Это мы мигом. – Заверил инвалид и, ловко орудуя костылями, поручение тут же выполнил. Игорек вывалил на тарелки увесистый кусок ветчины, кружок сыра, а помидоры и огурчики пристроил на пакет, соорудив из него нечто вроде салфетки. Полюбовавшись на созданный натюрморт, достал из кармана большой автоматически раскрывающийся нож. Его острое, как бритва, лезвие, мягко входило в помидор, деля его на тонкие ровные кружки.
Пиво пили из горлышка. В стаканы гость разлил водку.
– Давай за твое здоровье дед. – Предложил Игорек и, не дожидаясь реакции собутыльника, влил в себя полстакана. Старик глотнул четверть стаканчика. Его организм привык к дозам поскромнее.
– Ховошая водка. – Похвалил он, закусывая огурчиком. Отсутствие зубов пить не мешало, но огурец ему пришлось жевать, и слова выговаривались нечетко.
– Нормальная, – согласился молодой человек, накладывая на ветчину кружок томата. Его челюсти работали прекрасно, и говорил он с полным ртом вполне членораздельно: – Чего ты, как курица, по капле? Принял бы как я, и сразу в кайф.
– Невзя… возраст. – Прошамкал Корольков.
– Ну, тогда, давай повторим. – Напирал молодой человек.
– Я пивком… – Старик, наконец, проглотил закуску и заговорил свободнее: – Пивко помягше. А то развезет, и даже не поговорить… Что тебе за радость от пьяного старика?
Игорек ухмыльнулся и тоже взял пиво:
– Ты бы себе бабку завел. Одному тоскливо.
Инвалид долго смеялся:
– Скажешь еще! Чего мне с ней делать?
– Ничего не можешь? А на вид еще хоть куда.
– Смеешься над дедом? Я свое отыграл. Мне бы теперь дожить покойно до смерти, а бабки ворчат много. Опять же, против выпивки выступают.
– Тут ты, пожалуй, прав. – Согласился Игорек: – Бабы народ въедливый.
– То-то и оно…
Гость достал пачку «Мальборо», вынул две сигареты, одну положил себе в рот, другую протянул деду:
– Угощайся.
– Иноземные куришь. – Старик уважительно принял сигарету, понюхал ее, помял и полез в карман за спичками. Игорек щелкнул зажигалкой и поднес деду огонек. Дед затянулся:
– Дорогой табак, но слабый. Одной не накуришься. Вот мой хозяин такие любит.
– Он еще не приехал?
– Нет пока. Обещали завтра воротиться, а там как пойдет. В Москве народ занятой, могут и задержать.
Игорек притворился огорченным:
– А если он до зимы застрянет? Мне на лодочке покататься охота. Ты же без его разрешения не даешь…
– Дождешься. Так долго оне не могут. На той неделе у нас большой праздник. Все городское начальство понаедет. Оне должны подготовиться…
– Это когда же? – Для порядка поинтересовался молодой человек, хотя о дате гулянки чиновников был прекрасно осведомлен.
– В тот четверг. В среду мэр в должность войдет, а на другой день к нам.
– Лодки заперты надежно? Смотри, чтобы не уперли.
– Обижаешь. Замки новые, а ключи всегда при себе держу. – Гордо сообщил сторож.
Игорек подлил в оба стакана водки:
– За все хорошее.
Старик с сожалением отложил сигарету:
– Частишь ты больно… – Но компанию поддержал. Старый выпивоха уважал порядок в дружеском застолье, и обидеть собутыльника не хотел.
– Ты, дедушка, закусывай, – напомнил Игорек: – а то, правда, копыта окинешь.
– Душепный ты павень, Иговек. Завотишься опо мне. – Язык у старика заплетался. Он послушно положил в рот кусок ветчины, и принялся его пережевывать. На лице его уже блуждала дурацкая улыбочка, по которой гость без труда определил, что инвалид дозревает. Запив ветчину «Жигулевским», Корольков дара речи лишился, а через пять минут задремал. Молодой человек затушил его сигарету и потряс старика за плечо. Корольков что-то промычал, продолжая спать. Игорек уложил дедушку на лавку, заботливо подсунув ему под голову свой плащ, быстро обыскал карманы сторожа и, добыв из них связку с ключами, направился к причалу. Перепробовав несколько ключей, отомкнул крайнюю лодку с надписью «Победа» на борту, вернулся к машине, вынул из багажника небольшой чемоданчик, отнес его в лодку, затем сходил за веслами и, через минуту, оттолкнулся от причала.
Сторож крепко спал, сохранив на лице пьяную улыбку. Старику снилось, как он на двух ногах бежит навстречу своей супруге. Женщина несла полную продуктов авоську, из которой торчала бутылка водки. Дед выхватил авоську их рук жены. Она открыла ему калитку и улыбнулась. В те далекие времена они жили на окраине города в своем частном домике. Этот дом инвалиду снился до сих пор.
Когда Олег поднимался на Вороний холм, ему показалась, что в доме играет музыка. И не ошибся. Из окон звучала армянская мелодия и слышался громкий смех Ашота. Голенев вошел и увидел праздник. За огромным столом сидели все дети. Одеты они были нарядно. Ирочку украшал огромный розовый бант, мальчики красовались в новеньких костюмчиках, и каждый при галстуке. По другую сторону стола расположились строители. Они тоже приоделись в костюмы и белоснежные рубашки. Особенно рубашка сияла на бригадире. Смуглый Ашот, от контраста с ее белизной, выглядел почти негром. Но больше всего поразила хозяина Лена. Во главе стола, в прекрасном шелковом платье, со строгой, но весьма элегантной прической, сидела очаровательная молодая женщина. Мама Иры настолько переменилась, что Голенев ее едва узнал.
– Заходи, хозяин, гостем будешь! – Ашот оскалил свою белозубую пасть и указал на пустовавшее рядом с Леной кресло.
– Празднуем завершение стройки? – Продолжая стоять, поинтересовался бывший афганец. К нему бросились дети.
– Мама родилась. – Завопила Ирочка, стараясь перекричать музыку. Мальчики заорали еще громче. Голенев ничего не расслышал. Ашот выключил магнитофон и жестом потребовал тишины. Дети затихли.
– У нас сегодня сразу два праздника. – Сообщил бригадир. Самый главный праздник – день рождения Леночки Ивановны. А второй – вы угадали. Отделку дома мы закончили. Принимайте да живите….
– Как день рождения? – Растерялся Олег.
Лена покраснела:
– Родилась сегодня. Так уж получилось. Присаживайтесь, Олег Николаевич. Я же не кусаюсь…
– Подождите, Лена. Ашот, можно тебя на пару слов. -
Голенев взял армянина под руку и вывел в холл. Вернулся бригадир один. Через минуту за окном затарахтел его мотоцикл.
– Куда ты дел хозяина? – Спросил бригадира штукатур Рафик.
– Олег Николаевич забрал у меня ключи от мотоцикла и укатил.
Рабочие переглянулись.
– Странно… – Удивилась Лена: – Я его, кажется, ничем не обидела.
– Да он тебе за подарком поехал. – Важно сообщил Тема: – Ты папу не знаешь. Он же не думал, что у тебя рождение. Теперь обязательно притащит. – И мальчик с достоинством занял свое место. За ним расселись остальные дети.
Лена продолжала смущаться:
– Как стыдно получилось.
– Почему вам стыдно? – Маленький чернявый Рафик, не только мастер штукатурить стены, и свинчивать трубы, но и признанный тамада, взял инициативу на себя: – Предлагаю, пока хозяин не вернулся, выпить за самую прекрасную из всех женщин, которых я когда-либо видел. За нашу красавицу Елену Ивановну. Пусть она будет счастлива и даст счастье детям. Такая женщина заслуживает любви самого смелого джигита. Я бы сам предложил ей руку и сердце но, увы, уже имею жену и четверых детей.
– Она бы за тебя и не пошла. – Поддел Рафика бригадир: – Ты маленький, усатый, как таракан. Зачем ты нужен такой красавице?
– Почему обижаешь? Я знаю, вы, армяне, бакинцев не любите. Так знай, ты настоящий националист.
– Я националист!? – Ашот вскочил с места: – А кто твоего брата на своей сестре женил?
– Вы, армяне, никогда шуток не понимали, не то, что мы, азербайджанцы. – Рассмеялся Рафик: – Так пьем за прекрасную Елену, или спорим о нациях?
Угрюмый молдаванин Петро, обычно не произносящий слов, Рафика поддержал:
– Ты, Ашот, на работе бригадир, а за столом Рафик бригадир. Сказал пить – надо пить.
Ашот наполнил бокалы вином и подошел к Лене чокаться. Рафик и Петро встали за ним. Дети проделали то же самое с лимонадом. Лена поблагодарила всех и пригубила свой бокал.
– Дядя Ашот, а что такое нацилист? – Поинтересовался Леня.
– Не нацилист, а националист. Это такой человек, который уважает только свою нацию, а других людей считает ниже. Вот смотри, у меня в бригаде пятеро. Николай русский, Натан хохол, Рафик азербайджанец, Петро молдаванин. А я армянин. Мы уже три года вместе работаем и дружим, как братья. Потому что мы люди труда и каждый в своем деле первый. Если человек что-то по-настоящему умеет, он никогда не будет кичиться своей национальностью. А те, кто ничего не умеют, обычно этим хвалятся. Понял?
Леня кивнул:
– А почему дяди Коли и дяди Натана нет?
– Натан шашлыки караулит, а Николай уехал домой помочь семье. Они люди сельские, а скоро зима.
– А когда нам торт дадут? – Спросила Ирочка, которую национальные проблемы занимали мало.
– Мы еще шашлык не кушали, а ты торт… – Улыбнулся Рафик.
– Кстати, пойду проверю, как там Натан с шашлыками управляется. – Ашот бегом выбежал на улицу, и через минуту вернулся: – Все в порядке, дозревают. И как раз хозяин возвращается.
– Олег Николаевич? – На всякий случай переспросила Лена: – Откуда вы знаете?
– Я движок своего «Урала» далеко слышу. – Оскалился Ашот. Но к дому подкатил не только Голенев. Мотоцикл сопровождал микроавтобус Павла. Олег привез полную люльку белых хризантем, а из микроавтобуса выбрались Руфина Абрамовна, Постников с женой и Вера с Павлом. Все, кроме мэра, что-то несли в руках. Голенев с огромным букетом ввалился первый:
– Поздравляю, Леночка. И не пугайтесь, нас много.
– Ну зачем такой огромный букет? – Смутилась Лена, принимая цветы.
Увидев Межрицкую, дети вскочили с мест и радостно закричали:
– Мама Руфа приехала!
Ирочка первая обхватила старую воспитательницу, и потерлась щекой об ее руку. Леня и Тема завладели другой рукой, а Митя и Саша пытались их оттолкнуть. Руфина Абрамовна всех погладила по головкам. Дети в полном восторге запрыгали вокруг, продолжая орать:
– Мама Руфа приехала! Мама Руфа приехала!
– Таки опять я. – Подтвердила директриса, вручая Лене маленький букетик: – Подарок ты от меня получила. В детдоме я тебя поздравила, но ты же понимаешь, Олежке не откажешь. Он нас собрал по-военному, в пять минут. Приехал в детский дом и, таки пока я одевалась, всем отзвонил и всех построил. Поэтому, хоть я тебе и надоела, придется старуху терпеть…
– Почему терпеть? Я очень рада. – Искренне воскликнула Лена.
– Спасибо, детка. Ты пока принимай поздравления, а я с мальчиками и Ирой по дому пройдусь. Покажете мне дом, ребята?
Дети с восторгом согласились и тут же потянули Межрицкую на второй этаж демонстрировать свои комнаты.
Постников с супругой стояли рядом, дожидаясь своей очереди. Татьяна подтолкнула мужа:
– Начинай ты.
– Леночка, это трудно, так сказать, назвать подарком, но ордер от вашей квартиры я вам привез. – И Тихон вручил имениннице конверт.
– Ой, спасибо! – Обрадовалась Лена, заглядывая в конверт. Она не ожидала, что все произойдет так быстро: – А деньги зачем?
– Деньги вам велел передать Павел Михайлович Паперный. Это компенсация за мебель и вещи.
– Как много. Спасибо, Тихон Иннокентьевич. Не знаю, как и выразить свою благодарность. Можно, я вас поцелую?
– При жене можно. – Улыбнулся Тихон и подставил щеку.
– Это он отдал долг. А подарок от нас двоих. – Татьяна протянула Лене сверток, перевязанный голубой лентой.
– Что это? – Не сдержалась Лена.
– Потом посмотрите. Надеюсь, понравится.
– Спасибо. А сколько цветов! Куда их ставить?
– Сейчас сделаем. – Пообещал молчаливый молдаванин.
Ваз для цветов Олег в доме завести не успел, и находчивый строитель пристроил их в пустые банки от красок. Рафик расставлял банки с цветами на пол, подоконник и сервант. Гостиная на глазах превращалась в цветущий сад. Дети активно помогали. Леня даже умудрился одну банку перевернуть. Но Петро быстро ликвидировал последствие аварии. Пока рабочие с детьми занимались цветами, Павел с Верой вручили «новорожденной» огромную коробку. Она с трудом удержала ее в руках.
– Не бойся, это всего лишь самовар. Он не электрический. Шишками будешь топить. – Предупредила Вера. Павел хотел рассказать, как пользоваться самоваром, подробнее. Но в столовой снова раздались детские крики. Межрицкая «под конвоем» своих бывших воспитанников, спускалась вниз. На последней ступеньке она подняла руку к верху, требуя внимания:
– Должна вам сообщить, что если бы мне раньше кто-то сказал, что у одного из моих мальчиков будет такой дом, я бы плюнула ему в лицо, потому что не переношу вранья. Но здесь я все видела таки своими глазами.
– Я бы тоже с удовольствием посмотрела дом. – Сказала мужу Татьяна. Но Ашот попросил рассаживаться.
– Прошу за стол. Сначала надо выпить и закусить, шашлыки готовы. Потом погуляете. Времени хватит… – И он исчез за дверью. Народ потянулся к столу. Дети усадили Руфину Абрамовну рядом с собой. Тихон с супругой уселись рядом с Павлом и Верой.