Круг моих знакомых в Британии, Франции или Италии — примерно такой же, как и в России: то, что называется «креативный класс», — молодые политики, журналисты, артисты, рекламщики, писатели, художники, представители других интеллигентских профессий.
В целом, если по средней линии замерять, российский креативный класс обеспеченней, чем их коллеги в самой настоящей Европе — о Прибалтике, Польше или странах бывшей Югославии мы и не говорим даже.
Не то чтоб у наших больше зарплаты — не уверен, что больше (хотя и такое бывает), — тут дело в другом, и разница многослойна: в России у многих имеются бесплатно доставшиеся советские квартиры, а на Западе все поголовно снимают жильё; у нас очень выборочно платят налоги и вступают в иные теневые отношения друг с другом в обход закона в обязательном порядке, на Западе этого нет или почти нет; ну и так далее, ещё десяток подпунктов — я этот вопрос не изучал, зато отчётливо вижу различия.
Вы скажете, что «креативный класс» не показатель, надо судить по обычным людям.
Конечно, пенсионеры там (в правильной и хорошей Европе, особенно если она скандинавская) живут не в пример нашим, однако люди рабочих профессий так же мыкаются и крутятся по тем же муторным кругам.
Как жаль, что российские граждане читают не очень много хорошей, настоящей, истинной современной европейской литературы.
Вот, к примеру, только что я ознакомился с романом «Неделя в декабре» британского писателя Себастьяна Фолкса — он очень показателен в силу того, что героев там много и занимают они самые разные социальные статусы, от машиниста метро до банкира.
Однако общее чувство после прочтения книги одно: эти люди ничем — то есть вообще ничем! — не отличаются от нас. Те же заботы, та же бессмыслица, тот же уход взрослых людей в интерактивную жизнь, тот же, а может, даже больший ужас от возможности потери работы. Самые радостные и успешные люди там — футболисты, ну так они и у нас не грустят особенно.
Я, когда читаю западную литературу, всё время думаю: а где вот те, самые свободные на земле европейцы, про которых нам все уши прожужжали, напоминая нам про крепостной строй и прочие издержки нашего непреложного авторитаризма?
Никаких признаков хоть какой-то душевной свободы персонажи читаемых мной книг не проявляют. Разве что я заметил, что ни один из героев современной европейской прозы не посещает церковь — но этого для свободы как-то мало. А?
Суждения же этих героев о жизни и поступки их — вполне обычны, если не банальны, мы тоже так живём… а то и повеселее порой.
Или роман итальянского писателя Никколо Амманити «Как велит Бог» — настоятельно рекомендую вам его именно с просветительской целью: чтоб осознать, как живёт современный итальянец. Он живёт точно так же, как ваш сосед по подъезду. Если не хуже.
Едва ли не любого француза можно взять — в том случае, если он пишет реалистическую прозу, — и получить ровно тот же результат.
Немцы? — я имею в виду немецких писателей, — испанцы, турки? Картина та же самая!
Если перенестись за океан, в США, — то великий роман Джонатана Франзена «Поправки» немедленно снимет все вопросы. В центре там американская семья, со всеми её американскими проблемами — я так и не нашёл, чему именно я мог бы позавидовать в их жизни; а вот посочувствовать успел многому.
Догадываюсь, что претензий у некоторых читателей ко мне много, и все раздражённые: вот-де поездил автор этого текста по странам в качестве туриста и смеет тут выдавать свои досужие заметки за истину в последней инстанции. Полноте вам — я как раз даю ссылки на тот вид искусства, который работает именно что с типическими ситуациями и характерами — гораздо в большей степени, чем, например, кино или современный европейский театр, и тем более — живопись. Литература! Литература снимет ваши вопросы.
Тут, впрочем, в сознании российского человека могут возникнуть какие-то аберрации, объяснению не поддающиеся.
Он, к примеру, может прочесть все эти книги — и ещё сто подобных книг, — но останется в искренней уверенности, что написаны они не про настоящих типических европейцев, а про каких-то особенных, крайне редко встречающихся в живой природе жителей Европы.
Без той Европы, которую мы себе намечтали, нам жизнь будет не мила — потому что о чём ещё мечтать.
Никто не спорит, что Австрия, Швейцария, Норвегия и Финляндия живут гораздо лучше нас, — но, во-первых, никогда огромная Россия, даже если её покромсать на сорок кусков, не будет так жить, как эти страны, а во-вторых, боже мой, как же там скучно.
Не-вы-но-си-мо.
Иначе с чего бы в Финляндии начали раздаваться сумасшедшие голоса о необходимости присоединения к России? А с того, что они б сразу ожили, цель бы появилась, страсть к жизни: бороться за свободу.
У меня есть один замечательный знакомый в Австрии, он рассказывает, что завёл себе фейсбук, чтоб делиться с согражданами впечатлениями и удивлениями.
Нашёл себе, говорит он, сотни две товарищей, стал следить за их лентой — и вскоре понял, что так только удавиться можно: какие-то там цветочки в кадках из поста в пост, какие-то скидки, какие-то даже не склоки и не споры, а соседские недоразумения, не стоящие выеденного яйца.
На счастье, мой знакомый знал русский язык и тут же зафрендился к своим товарищам из России, а потом ещё к сотне незнакомых россиян заодно.
«Вот тут жизнь!» — воскликнул он в восхищении.
Потом добавил: «У нас все знающие русский язык — бегут к вам, в вашу жизнь — как вампиры!»
…я знаю, знаю, знаю, что вы хотите сказать в ответ.
Что вас достала вся наша пресловутая метафизика, русская душа, вселенская идея, достоевские страсти, есенинские слёзы, толстовство, чеховская бородка.
Что вы не хотите, чтоб на нас смотрели как на подопытных зверей.
Что вы тоже желаете пожить по-человечески с цветком в кадке и самой большой проблемой в виде 17 %-ной скидки, которую вам сделали, не сказав о возможности на скидку в 17,5 %.
Нет у меня для вас успокоительного лекарства. Быть может, вам не повезло здесь родиться.
Зато мне — повезло.
Едва ли вы найдёте в себе силы порадоваться тому, что почти всем остальным европейцам и даже американцам будет в ближайшее время так же плохо, как и нам. А кому-то гораздо хуже — потому что они привыкли ко всему хорошему, а мы не очень.
Мы чужой печали радоваться не должны.
Но сообщить вам об этом я посчитал своим долгом.
Русские в английских зеркалах
Британский сочинитель Джонатан Джонс в газете The Guardian призвал к полному культурному бойкоту России в связи с событиями на Украине: никто не имеет права приезжать к нам петь, плясать, на дудке играть, пока русские не возьмутся за ум и не перестанут обижать украинцев.
Публикация наделала много шума, её обсуждают с необычайным вдохновением.
Хотя обсуждать тут, собственно, нечего — ситуация эта возникла не вчера, лет ей много.
В не то чтоб новом, но и не очень давнем романе Джулиана Барнса «До того, как она встретила меня» есть такая сцена.
Героиня обрызгала колготки и выругалась: «Твою мать!»
Её муж, удивлённый такой лексикой, спрашивает:
«Что бы ты сделала, если бы высадились русские?»
(Естественно, что ещё можно спросить в такой ситуации. Только про русских. В такой ситуации всегда русские приходят на ум.)
Удивительно, но героиню это не особенно удивляет, и она переспрашивает:
«А? Это угроза или обещание?»
Муж отвечает:
«Нет, я про другое: ты выругалась, когда забрызгала свои колготки. Вот я и подумал: что бы ты сказала, если б сломала ногу, или высадились русские, или что-нибудь вроде».
Конец цитаты.
Нет, вы представляете? Англичанин и англичанка рассуждают про «высадку русских» как про какую-то страшную, но, в сущности, возможную и предсказуемую вещь.
Ведь не про «высадку русских берёз» они говорят, верно?
Между прочим, русские вообще никогда не «высаживались» на территории Великобритании.
В то время как англичане, напротив, обстреливали Соловецкий монастырь (сбросили на несчастных монахов несколько тонн бомб), воевали на стороне Оттоманской империи в Крымской войне, в Гражданскую осуществили прямую агрессию и именно что «высадились» совместно с французами в Мурманске и Архангельске, открыв Северный фронт против Москвы. И это ещё не весь список!
Несмотря на всё это, замечательный писатель Джулиан Барнс описывает разговор о «высадке русских» (он вообще видел этих русских хоть раз вблизи?) как нечто простое и обыденное, на грани банальности.
Представляете, как они там к нам относятся?
Помнится, у замечательного английского певца Стинга была песня на ту же самую тему: про то, что русские не будут воевать, потому что они тоже любят своих детей. Песня прекрасная, но звучала так, как если бы она посвящалась волку или медведю, которые никогда не будут нападать на мирный скот, потому что милосердие им, по идее, не должно быть чуждо: они же рожают своих волчат и медвежат — каково волкам и медведям было бы, если б зайцы, антилопы и косули пришли и пожрали их детей? То-то же, заключает Стинг.
На самом деле его песней только детей можно было пугать, она точно никого не могла успокоить во всей Великобритании.
Похоже, ничего с тех пор принципиально не изменилось.
Но после всех военных конфликтов с упомянутой Великобританией, происходивших, ещё раз напомню, на российской земле — когда английские военные осуществляли прямую интервенцию в наши края, — известны ли кому-нибудь случаи, чтоб некий русский писатель описывал сцену, отдалённо напоминающую воспроизведённую мной выше? Мол, скоро «высадятся англичане — о чём запоёшь тогда, подруга?».
А подруга отвечает: «Англичане? Какой ужас. Нет ничего страшней англичан!»
Или, может быть, у нас есть песня на эту тему — не помните? Со словами вроде: «Английские мальчики не хотят убивать нас, потому что любят свой утренний пудинг, приготовленный тёплыми руками матери».
Нет такой песни? Ах, отчего ж? Ведь эти англичане чуть не убили главного русского писателя Льва Толстого. История России без этого офицера точно была бы другой.
Расстояние от того, как русских изображают в американском кино (ушанка, водка под сиденьем космического корабля, «чёрт, я забыл выключить ядерный реактор», «вся моя родня погибла в ГУЛАГе, но я на крючке КГБ, и могу только мечтать о свободе: как ты думаешь, я смогу добраться вплавь до Англии из Архангельска зимой?»), до того, как их походя представляют лучшие (а Барнс, наверное, самый лучший) современные английские писатели, — на самом деле минимальное.
Грустно, но это так.
Может быть, напрасно русские так хотят выглядеть европейцами — им всё равно никто не верит.
Англичане могут увидеть двух, трёх или пять русских, похожих на европейцев, или даже одну театральную труппу, вполне европейскую, даже лучше, чем европейская, но втайне всё равно будут уверены, что за спинами этих европейских русских, в их холодной стране всегда стоит у забора, обнесённого колючей проволокой, по которой пущен ужасный русский ток, огромная толпа настоящих, а не поддельных русских с ножами в зубах.
Хотя зачем в зубах. Русские зубами перегрызают колючую проволоку и отгрызают горлышки водочных бутылок, а ножи вполне могут переносить в собственном теле.
Наверное, у нас нет шансов стать лучше в глазах Европы.
Нет другого выхода, кроме как соответствовать их представлениям.
Русские должны быть настолько плохие, насколько их считают таковыми.
Дорогой Джулиан. Как писатель писателю я хочу сказать вам, что, если ваша страна не уймётся со своими санкциями, русские обязательно высадятся к вам, сломают ваш кров и затопчут ваши газоны.
И выпьют всё пиво в ваших пабах.
Русские не любят своих детей, не надейтесь. А как они относятся к чужим, вы вообще не представляете.
Помните об этом.
И Стингу передайте.
Диагноз, ставший эпитафией Ещё раз о Березовском
Березовскому надо было остаться в России и сесть в тюрьму.
Ужасно звучит?
Но что поделать: я правда так думаю. Это его спасло бы. Это придало бы ему сил для жизни.
В первый день после известия о смерти Березовского многие мои знакомые и верить не желали в его самоубийство: «…о чём речь, такие себя не убивают».
Теперь ведутся смутные разговоры о том, что его якобы убили. Секретный водяной, пробравшийся в ванную через слив: ледоруб не пролезал, пришлось оставить его в канализационной трубе. Через тот же слив секретный водяной покинул место преступления, забыв чекистский шарфик на полу.
Что до меня, то я с первой минуты был уверен в самоубийстве. Такой финал более чем логичен.
Березовский был как расплавленный металл — он был способен принять любую форму. Его аморальность в каком-то смысле была природной и органичной. Кажется, он не совершал зла из побуждений низменных — его явно восхищал сам процесс участия в такой головокружительной игре, как «русская история». Должность «еврея при царе» его, по собственным словам, вполне устраивала. Он был артист, игрок, фантазёр — и ни разу не был скучным российским бюрократом, озабоченным только своей мошной и сохранением места.
Ему, повторим ещё раз, было мало и бизнеса, и даже политики — он желал соперничать с провидением.
К несчастью, в этой самой русской истории Березовский останется в качестве персонажа весьма сомнительной репутации: патентованный авантюрист и проходимец… я хотел написать ещё — «вор», — но в России тех лет все люди, строившие свой огромный капитал и обитавшие неподалёку от власти, брали общее — и делали его своим. Все поголовно.
Однако в отличие от многих и многих Березовский не только обеспечивал себе личное благоденствие — к любой деятельности он подходил с мушкетёрским шиком. За ним было интересно наблюдать.
Для начала: он был безусловно широким и щедрым человеком. Об этом говорят десятки, если не сотни вполне приличных людей, которым я доверяю.
В 1991 году, когда его коллеги по распилу СССР изо всех сил чахли над своим златом, он уже создал премию «Триумф», которую получали реально лучшие российские поэты, музыканты, художники, балерины и режиссёры — посмотрите списки лауреатов, там, как на подбор, ни одного случайного имени. С художественным вкусом у Березовского точно было всё в порядке.
Говорят, эти стихи принадлежат ему. Скорей всего, это неправда — близко знавшие Березовского уверяют, что он никаких стихов не писал. Но в данном случае мы имеем дело с ложью, которая правды и симпатичней, и важней. Если даже не писал — мог бы написать.
Говорят, Березовский выкупил на свои деньги огромное количество заложников, содержащихся в Чечне, — и потратил на это до 30 млн долларов. Правда, на эти деньги бравые чеченские ребята покупали много оружия и стреляли из него в моих соотечественников; но тут ведь никто не знает, как лучше. Березовский выбрал спасать заложников.
Говорят, Березовский подарил двоюродному брату британской королевы, принцу Майклу, находившемуся в затруднительном положении, для оплаты аренды Кенсингтонского дворца 320 000 фунтов стерлингов. Жест, безусловно, необязательный, зато звучит красиво — «выручил брата королевы». Это всё тоже мушкетёрское.
Говорят, Березовский был единственным богатым человеком, который после трагедии в Кармадонском ущелье — где лавиной накрыло съёмочную группу культового русского кинематографиста Сергея Бодрова — без промедления, буквально в тот же день выписал очень, очень серьёзную сумму на поиски пропавших без вести. Остальные толстосумы закатили глаза к небу и сказали: «На всё воля Твоя!» Но Борис Абрамович, как мы помним, предпочитал думать, что на всё воля — его.
Он дерзал и дерзил.
Вид у него всё время был такой, словно он только что понюхал кокаина; или как минимум не спал три ночи, но выпил триста грамм отличного коньяка — и вот уже на сцене. Сейчас закончит свою саркастическую, нервозную речь, расправит хрящеватые чёрные крылья — и вылетит в окно.
При иных обстоятельствах он мог быть кем угодно. В советской, сталинских времён политической элите было множество схожих персонажей: с одной стороны, имелись железные наркомы с железными лбами и железными челюстями, а с другой — подобного рода игроки и артисты с горячечными глазами, впалыми щеками холериков и неуёмной энергией: руководители полярных экспедиций, создатели одной из сильнейших мировых разведок и сложнейших конспиративных и шифровальных систем, ну и организаторы лагерей тоже: скажем, Беломорканала.
Я к тому, что никаких определённых политических взглядов у Березовского не было. В последние годы жизни он собирался строить в России конституционную монархию, предварительно устроив политический переворот. В СССР — был членом КПСС и вполне серьёзно к этому относился. В постсоветской России — одним из выдающихся деятелей либерально-буржуазной формации, со всей сопутствующей российской спецификой в виде перманентного отстрела конкурентов, скупки СМИ и политиков оптом и в розницу: в этом смысле они с Ходорковским схожи до смешения. Однако, совершись в России новый «левый» поворот — и даже радикально «левый» поворот, — Березовский тут же нашёл бы себе занятие в образовавшейся среде. Какое угодно — в конце концов, перед нами, на минуточку, доктор технических наук, автор более ста научных работ и монографий («Бинарные отношения в многокритериальной оптимизации», «Многокритериальная оптимизация: математические аспекты» — оцените одни только названия), награждённый ещё в СССР, на заре туманной юности, премией Ленинского комсомола — у нас такие штуки просто так не раздавали, основатель Международного научного фонда и член-корреспондент Российской академии наук — то есть настоящий, высшего класса учёный. А то в России стали как-то об этом забывать.