Аманда задержалась у двери зала суда, чтобы понаблюдать за Тимоти Дулингом через стекло. Он сидел на своем стуле за столом защиты в наручниках и под охраной. Казалось просто абсурдным, что кто-нибудь может пострадать от этого хлюпика, едва вышедшего из подросткового возраста и весившего не более ста сорока фунтов. Но Аманда знала, что у охранников есть все основания, чтобы не сводить с него глаз. Хрупкость, белокурые локоны и очаровательная улыбка Дулинга не вводили ее в заблуждение, как случилось с молодой девушкой, которую он убил. Ей хотелось думать, что Тим не причинил бы ей вреда, даже если бы у него была такая возможность, но Аманда хорошо понимала, что скорее всего выдает желаемое за действительное. Отчеты психиатров и биография, которую составил Герб Кросс, ясно говорили о том, что Дулинг был человеком с изломанной судьбой, что привести его быстро в нормальное состояние не представлялось возможным. С раннего детства мамаша-алкоголичка била его. Когда Тим чуть подрос, один из дружков мамаши изнасиловал его. Затем она его бросила, и парнишку помещали в одну приемную семью за другой, где он также становился жертвой насилия и сексуальных домогательств. Разумеется, это его не оправдывает, но объясняет, почему Тим стал таким монстром. Ни один разумный человек не стал бы спорить, что Дулинга следует поместить за решетку, но Аманда полагала, что ему должен быть предоставлен шанс. Против ее точки зрения имелись серьезные аргументы. Прокурор Майк Грин использовал все.
Когда Аманда вошла, Дулинг повернулся и с надеждой посмотрел на нее большими голубыми глазами, которые молили о помощи.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Аманда, ставя свой кейс на стол и садясь.
– Не знаю. Наверное, боюсь.
Бывали моменты, как сейчас, когда Аманде было жаль Дулинга. Случалось даже, что он ей нравился. Какое-то безумие, только адвокат, занимающийся уголовными делами, может понять это. От нее зависела его судьба, скорее всего она была его единственным другом. Какой невероятно печальной должна быть жизнь человека, подумала Аманда, если его адвокат – единственный человек в мире, кому он небезразличен?
Судебный пристав стукнул молотком, и в зал вошла достопочтимая Мэри Кэмпбелл. Это была умная, серьезная женщина, которой немного за сорок, брюнетка с короткой стрижкой и крутым нравом. У судьи Кэмпбелл клиент мог рассчитывать на справедливый суд. Она может приговорить Дулинга к высшей мере.
– Пригласите присяжных, – сказала судья судебному приставу.
Через проход сидел мрачный Майк Грин. Аманда знала, что он волнуется не меньше ее. Ее это немного утешало, потому что Грин был бывалым прокурором. Аманде он нравился. Грин переехал в Портленд из Лос-Анджелеса два года назад и тогда почти ничего не знал о ее отце. Дочери Франка Джаффе было нелегко выделиться и завоевать репутацию. Майк был одним из тех, кто не думал о ней прежде всего как о маленькой дочери Франка Джаффе, которую он опекает.
Когда вошли присяжные, Аманда продолжала смотреть перед собой. Она уже давно не пыталась догадываться о решении по лицам присяжных.
– Что теперь? – занервничал Дулинг, хотя Аманда несколько раз объясняла ему всю процедуру.
– Судья задает присяжным четыре вопроса, на которые они должны ответить. Эти вопросы содержатся в уставе, который определяет приговор в делах об убийствах с отягчающими обстоятельствами. Ответ присяжных на вопросы должен быть единогласным. Если все присяжные ответят утвердительно, суд назначит высшую меру наказания. Если же ответ хотя бы одного из присяжных на любой вопрос окажется отрицательным, судья должен оставить тебе жизнь.
Когда судья спросила, вынесли ли присяжные приговор, встала худенькая женщина средних лет с седыми волосами. То была Вивьен Тахан, работавшая в крупной бухгалтерской фирме. Аманда никогда бы не дала согласие на ее участие в жюри, но она уже исчерпала свои возможности для отвода, и когда вызвали Тахан, у Аманды не было доводов отклонить ее кандидатуру. Когда Аманда увидела, что Тахан в звании старшины, она занервничала.
Судья Кэмпбелл взяла приговор у судебного пристава и просмотрела его. Аманда не отводила глаз от этого клочка бумаги.
– Я собираюсь прочитать вопросы к присяжным заседателям и их ответы, – произнесла судья Кэмпбелл. – Обращаю ваше внимание на то, что каждый присяжный подписал форму с приговором. На первый пункт обвинения: «Было ли действие подсудимого Тимоти Роджера Дулинга, приведшее к смерти Мэри Элизабет Блейр, намеренно и осознанно» – все присяжные ответили единогласно утвердительно.
Присяжные установили, что Дулинг действовал преднамеренно, задушив Мэри Блейр. Существует разница между намерением и обдуманным решением, хотя и незначительная. Утвердительные ответы не удивили Аманду, хотя сердце ее екнуло.
– На второй вопрос: «Существует ли опасность, что подсудимый Тимоти Роджер Дулинг сможет совершить криминальные действия, которые будут представлять угрозу обществу?» – все присяжные ответили единогласно утвердительно.
Никакой неожиданности. Первое насилие Тимоти Дулинг совершил в третьем классе, когда поджег собаку. Взрослея, он продолжал в том же духе, становясь все более жестоким.
Третий вопрос был таким: «Не был ли акт насилия, завершившийся убийством, неадекватной реакцией на провокацию самой потерпевшей?» Такой вопрос в ходе разбирательства возникает, когда рассматриваются случаи самообороны и издевательств. Дулинг похитил свою жертву, несколько дней держал в качестве заложницы, многократно насиловал, а затем убил. И на этот вопрос все присяжные единогласно дали утвердительные ответы, что провокации не было.
Аманда и Майк Грин наклонились вперед, когда судья принялась читать последний, четвертый вопрос и ответ присяжных. В большинстве дел только этот вопрос имеет определяющее значение: «Заслуживает ли подсудимый высшей меры наказания?» Он открывает для защиты пути для выдвижения возражений, подтвержденных уликами. Аманда вызывала свидетелей, которые давали показания об ужасном детстве Дулинга, и доказывала, что мать с раннего возраста лепила из него того монстра, каким он стал. Если хотя бы один из присяжных согласится с ее доводами, Дулинг будет жить.
– На четвертый вопрос, – сказала судья Кэмпбелл, – голоса присяжных разделились, девять «за» и три «против».
Дулинг окаменел. Аманда тоже не могла избавиться от напряжения. Только заметив, что прокурор склонил голову, она поняла, что убедила троих присяжных, что Дулинга стоит спасти.
– Мы выиграли? – спросил Тимоти, глядя на нее изумленными глазами.
– Мы выиграли.
– Надо же, – ухмыльнулся Тимоти, – первый раз в жизни я что-то выиграл.
* * *Аманда вернулась домой в свою мансарду в половине одиннадцатого вечера окончательно вымотанная, но удовлетворенная тем, что ей удалось отменить смертный приговор. Мансарда представляла собой тысячу двести квадратных футов верхнего этажа перестроенного складского помещения из красного кирпича в районе Перл Портленда. Полы были деревянные, окна большие, потолок высокий. На нижнем этаже размещались две художественные галереи, рядом были хорошие рестораны и кафе. Из дома она доходила за пятнадцать минут до работы, если, конечно, позволяла погода.
Аманда наполнила свою квартиру любимой мебелью и другими приятными вещицами. Картина – одинокая груша в оловянной посудине – кисти Салли Хейли, за которую она отдала свою месячную зарплату, висела напротив ярких и жизнерадостных абстрактных картин, нарисованных художником, с которым она познакомилась в одной из галерей на первом этаже. Дубовый буфет Аманда приобрела в антикварном магазине в двух кварталах от дома, но обеденный стол был сделан по ее заказу мебельной мастерской на побережье из досок, которые мастер взял с рыболовецкого судна, выброшенного во время шторма на берег в Ньюпорте.
Аманда включила свет и бросила куртку на диван. Она была слишком возбуждена, чтобы заснуть, и слишком погружена в себя, чтобы смотреть телевизор, поэтому она налила себе стакан молока и положила два кусочка хлеба в тостер, прежде чем свалиться в свое любимое кресло.
Защита Тима Дулинга было ее первым делом с тяжким убийством, за которое предусматривается смертная казнь, где она выступала в качестве ведущего адвоката. Последние девять месяцев она работала с большой нагрузкой. Малейшая ошибка в работе могла привести к смертельному приговору клиента. Когда объявили приговор, Аманда не испытала того восторга, который был, когда она впервые выиграла чемпионат по плаванию. Она лишь почувствовала облегчение, как будто кто-то снял тяжесть с ее плеч.
Звякнул тостер, Аманда с трудом встала. Прошла через комнату и внезапно ощутила, как же тихо в мансарде. Аманда любила одиночество, но иногда ей хотелось, чтобы кто-нибудь, с кем она могла бы поделиться своим триумфом, был рядом. После возвращения в Портленд она встречалась с несколькими мужчинами. Был роман с биржевым маклером, который продлился полгода, и более продолжительные отношения с юристом одной из самых крупных юридических фирм Портленда, который даже сделал ей предложение. Аманда сказала, что хочет подумать, но затем поняла: будь он тем единственным, ни о каких раздумьях не было бы и речи.
Аманда не возражала бы против общества отца, но он жил в Калифорнии с Элси Девис, школьной учительницей, бывшей свидетельницей в деле о студенте, которого Франк защищал. Ее муж умер от рака, и она двенадцать лет жила одна, не встретив человека, который мог бы его заменить. Их робкие взаимоотношения расцвели буйным цветом, и сейчас они были в первом их совместном отпуске.
Аманда, стоя у кухонного стола, намазала тосты маслом. Потягивая молоко, думала о своей жизни. В целом она была счастлива. Карьера продвигалась удачно, у нее были деньги в банке и квартира, которая нравилась, но иногда было одиноко. Две ее школьные подруги в прошлом году вышли замуж, и Аманда стала чувствовать себя всеми забытой. Люди встречаются, у них появляются дети, которые заполняют всю их жизнь. Аманда вздохнула. Нет, она не чувствовала себя ущербной без мужчины. Не хватало общения. Ей хотелось, чтобы был кто-то рядом, с кем можно поделиться победами и поплакаться, когда плохо.
33
Эндрю Волков работал уборщиком в больнице Святого Франциска и очень старался. В этот вечер он мыл пол в хирургическом отделении. Он работал медленно, усердно, стараясь охватить каждый уголок. Волков был высокого роста, но это не бросалось в глаза, он сутулился и при ходьбе шаркал ногами. Говорил он редко и никогда не смотрел в глаза собеседнику. У него были темно-зеленые глаза, коротко подстриженные светлые волосы, широкие скулы, толстоватый нос, разрез глаз, характерный для человека славянской крови. Волков редко выражал какие-либо чувства, на его лице нельзя было прочитать какую-либо мысль, что подкрепляло впечатление, что умом он не блистал. Если ему что-либо приказывали, он немедленно повиновался. Начальство старалось давать ему точные инструкции, потому что у Волкова совершенно отсутствовало воображение и он следовал приказам буквально.
В два часа дня офисы отделения хирургии пустовали. Волков подвез свою тележку к стене и медленно выпрямился. Поставил швабру, оглядел коридор и, шаркая ногами, направился к ближайшему офису. Он открыл дверь и зажег свет. Офис был небольшим. По сути, узкая комнатенка, чуть шире кладовки. Письменный стол серого цвета занимал большую часть пространства. На нем лежали медицинские журналы, учебники и всякая всячина. У Волкова были строгие указания ничего не трогать на столах, но он должен был убирать мусор из корзин под столом.
Волков взял с тележки щетку для пыли и прошелся ею по полкам книжного шкафа, который стоял у стены. Закончив с пылью, он взглянул на участок пола, который не был занят мебелью. Он был таким маленьким, что вряд ли стоило с ним возиться, но босс велел мыть везде, где только можно, поэтому Волков вышел из офиса, высыпал мусор из корзины и взял с тележки пылесос. Он воткнул шнур в розетку и принялся пылесосить. Убедившись, что сделал все, Волков вернул пылесос на тележку.
Он вошел в офис еще раз. Закрыл за собой дверь и надел латексные перчатки, которые достал из кармана, из другого он вытащил полиэтиленовый пакет на молнии. Затем он подошел к столу и вытащил нижний ящик. Кофейная кружка была на своем постоянном месте. Он положил кружку в пакет и открыл дверь. Пакет вместе с перчатками он спрятал под стопкой полотенец. Затем взял швабру и стал медленно и прилежно мыть пол, двигаясь к следующему офису.
34
В эту безлунную ночь даже с дальним светом помощник шерифа округа Малтнома Орен Брэдбери мог видеть сквозь залитое дождем лобовое стекло только желтую разделительную полосу двухрядной деревенской дороги и редкие очертания полей.
– Знаешь, это наверняка розыгрыш, как ты думаешь? – сетовал его напарник Брэди Пэггетт. – Это место заброшено с… Черт, я даже не помню, с какого времени.
– Наверное, дети балуются.
– Это в такую ночь?
Брэдбери пожал плечами:
– Мы все равно сидели без дела.
Дальше они ехали молча, пока Пэггетт не показал на ржавый почтовый ящик на столбе, который сильно наклонился к обочине.
Вдоль дороги шел полуразрушенный деревянный забор. Штакетины не крашены с незапамятных времен. Некоторые доски наполовину оторвались и висели на гвоздях. Брэдбери заметил дырку в заборе и повернул к ней. Патрульная машина ехала по грязной дороге, подскакивая на кочках. По обе ее стороны росли высокие деревья. Через четверть мили фары осветили фермерский дом с облупившейся коричневой краской и двором, заросшим сорняками. Когда они подъехали поближе, то разглядели слабый свет в одном из окон на фасаде дома.
– Хорошо, что это все же не розыгрыш, – сказал Пэггетт.
– Что конкретно сказал тебе диспетчер? – спросил Брэдбери.
– Кто-то позвонил и сообщил, что слышит крики.
– Кто?
– Диспетчеру не удалось узнать имя.
– Тот, кто звонил, должен быть здесь. Следующий дом находится в половине мили вниз по дороге. Нет никаких шансов что-то расслышать, если ты сидишь за рулем, а гулять в такую ночь никто сюда не пойдет.
Патрульная машина свернула во двор, осветив фарами темно-синюю «вольво», стоящую сбоку у дома.
– Кто-то здесь есть, – сказал Брэдбери в тот момент, когда из дома выскочил человек в куртке с капюшоном и джинсах и рванул к «вольво». Брэдбери нажал на тормоза, и Пэггетт выпрыгнул из машины, уже вынув пистолет.
– Стой, полиция!
Беглец поскользнулся, остановился и замер, освещенный фарами полицейской машины.
– Руки вверх! – приказал Пэггетт.
Брэдбери вынул свой пистолет и вышел из машины, стараясь держаться так, чтобы она разделяла его и незнакомца в капюшоне. Орен прищурился, чтобы вода не попадала в глаза.
– Подойди к нашей машине, положи руки на капот и раздвинь ноги.
Когда человек исполнил все, что было приказано, Пэггетт протянул руку и сдернул капюшон. Копна светло-русых волос рассыпалась по плечам женщины. Полицейский обыскал ее, все время держа под прицелом. Он заметил, что грудь ее вздымается, как будто она пробежала большое расстояние.
– Есть в доме еще кто-нибудь? – спросил Пэггетт.
Женщина энергично кивнула.
– Я… я думаю, что он мертв, – с трудом выговорила она. Слова выходили толчками.
– Кто мертв? – удивился Пэггетт.
– Я не знаю. Он в подвале.
– А вы кто такая? – спросил Пэггетт.
– Доктор Джастин Касл. Я работаю хирургом в больнице Святого Франциска.
– Ладно, доктор Касл, можете опустить руки. – Пэггетт открыл заднюю дверцу полицейской машины. – Почему бы вам не укрыться от дождя и не успокоиться?
Джастин села на заднее сиденье. Брэдбери обошел машину и сел рядом с Пэггеттом на пассажирское сиденье.
– Что вы здесь делаете, доктор Касл? – спросил Пэггетт.
Волосы мокрыми прядями свисали на мокрое лицо. Она все еще прерывисто дышала.
– Мне позвонили. Он сказал, что звонит из больницы Святого Франциска и что дело касается Элла Роззистера.
– Кто такой Роззистер?
– Один из хирургов.
– А кто звонил?
– Я не уверена. Мне кажется, он сказал, что его зовут Делани или Делей. Я не припомню. Но я такого человека не знаю.
– Ладно, продолжайте.
– Этот человек сказал, что доктор Роззистер оперирует кого-то с серьезной травмой и ему нужна моя помощь. Он сказал, что ехать надо срочно. Он попросил меня приехать сюда и рассказал, как добраться.
– Это обычное для вас дело – ездить на то место, где была нанесена травма?
– Нет, просьба была необычной. Я спросила, почему они не вызвали «скорую помощь». Пообещала подъехать в больницу. Там ведь все оборудование и медперсонал. Этот Делани или Делей сказал, что он не может объяснить по телефону, но это вопрос жизни и смерти и я все пойму, когда приеду. Он сказал, что положение пациента крайне тяжелое. Затем повесил трубку.
– Где же все остальные? Где доктор Роззистер? – спросил Пэггетт.
Джастин покачала головой. Она выглядела расстроенной и растерянной.
– Я не знаю. – Доктор Касл зажмурилась и прерывисто вздохнула.
– Вы в порядке? – забеспокоился Пэггетт.
Джастин медленно кивнула, но выглядела очень плохо.
– В доме есть кто-нибудь, кроме мертвого мужчины? – спросил Брэдбери.
– Я… я не знаю. Я никого не видела. Когда я увидела его… – Джастин с трудом проглотила комок в горле, – я испугалась и убежала.
– Ты оставайся с доктором Касл, – велел Брэдбери напарнику. А сам направился к дому, держа наготове пистолет.
Пэггетт захлопнул заднюю дверцу патрульной машины. Изнутри машину нельзя было открыть. Джастин оказалась пленницей, но она ничего не говорила и сидела с закрытыми глазами, положив голову на спинку сиденья.
Дождь перешел в ливень. Пэггетт надел шляпу, чтобы хоть как-то защититься. Взглянув на часы, он удивился, почему так долго нет Брэдбери. Когда наконец Орен вышел из дома, он был бледен, глаза стеклянные.
– Ты должен сам посмотреть, Брэди. Это ужасно.
Пэггетт с напарником повидали множество жертв автокатастроф, истерзанных детей и изуродованных трупов. Там должно быть что-то невероятное, что привело Орена в такое состояние. Он направился к дому, Брэдбери шел следом. Первое, что показалось Брэди странным, – чистота. Двор зарос сорняками, стены дома были обшарпаны, но казалось, что каждый дюйм холла и гостиная были только что тщательно убраны. У входа никакой мебели не было, а в гостиной стоял дешевый кофейный столик и стул с прямой спинкой.