Дверь в очередной раз распахнулась, Муза резко вскинула голову и замерла, став похожей на натянутую струну, глаза ее вспыхнули, а улыбка стала шире. От двери навстречу ей шел мужчина под руку с дамой лет сорока, звали ее Зинаида Аркадьевна, отец с ней дружил много лет. Он всегда с интересом относился к живописи, а Зинаида была художницей, довольно известной, ее картины охотно покупали иностранцы. Но, конечно, не ее приход так подействовал на мачеху. Насколько я помню, к Зинаиде Литвиненко она добрых чувств не питала. Так что нетрудно было догадаться – волнение ее вызвано появлением спутника Зинаиды. При взгляде на него в голову поневоле приходили грешные мысли. Бюсты присутствующих дам взметнулись на максимальную высоту и опустились вниз с тихим стоном: «Какой мужчина!» Каюсь, я приняла самое деятельное участие во всеобщем хоре. Высокий, с отличной фигурой, он широко улыбнулся в ответ на улыбку мачехи, и я мысленно чертыхнулась. Чем он тут занят, в Голливуде его встретили бы с распростертыми объятиями. Впрочем, чувствовалось, что на Голливуд ему наплевать. От него за версту несло самодовольством и большими деньгами. Плечи развернуты, подбородок вскинут вверх, дорогой костюм, белоснежная рубашка без галстука, темные, довольно длинные волосы зачесаны назад, высокий лоб, насмешливый взгляд. Подбородок, пожалуй, тяжеловат, но глаза, губы и, конечно, улыбка были так хороши, что это уже не имело значения.
– Как я рада вас видеть, – громче, чем следовало, сказала мачеха, голос ее дрогнул, а я покачала головой в замешательстве: такого раньше с ней не случалось.
– Здравствуй, дорогая, – ответила ей Зинаида, и они расцеловались, то есть пару раз прижались щеками.
Мужчина кивнул и приложился к ручке, Муза в этот момент смотрела на него с таким откровенным желанием, что это становилось неприличным.
– Это моя дочь, Яна, – потупив взор, произнесла мачеха, вроде бы стыдясь данного обстоятельства.
– Красавица, – впервые открыл рот спутник Зинаиды, и я удовлетворенно кивнула: голос не подвел, низкий, с хрипотцой, он идеально соответствовал его облику.
– Знакомься, Яна, это Максим…
– Можно просто Максим, – не желая, чтобы произносили его отчество, перебил мужчина.
Тут я наконец-то обратила внимание на сестру. Она стояла с видом потерявшегося ребенка, растерянная, даже несчастная, лицо ее покрылось ярким румянцем, а на лбу выступили капельки пота.
– Очень приятно, – едва слышно ответила она и неловко протянула руку.
Он очень осторожно ее пожал, а потом с улыбкой спросил: «Можно?» – и поцеловал Янку в пылающую щеку.
Зинаида, стоя рядом, наблюдала все это, чуть прищурившись. Придя в себя и оглянувшись, я поняла, что мы с ней не одиноки, все внимание было приковано к этой группе. Разумеется, центром внимания был Максим, женщины смотрели на него с легкой тоской, мужчины – настороженно. Он повел головой с едва заметной усмешкой, и стало ясно, на все эти взгляды ему тоже плевать.
– Кто это? – услышала я напряженный шепот и рядом с собой обнаружила одну из дам, давних приятельниц семьи.
– Понятия не имею, – шепнула я в ответ.
– Если она получит этого парня, бога нет и справедливости тоже, – заключила дама, звали ее Елена Константиновна. Она была ровесницей Музы, но в отличие от нее красотой похвастать не могла и сейчас, глядя на Максима, досадливо вздохнула, очевидно, почувствовав внезапную тоску при мысли о сильно раздавшейся талии и нахально лезущем втором подбородке. – Таких надо в резервации держать, чтоб у людей не возникало чувства неполноценности, – вынесла она вердикт.
– Она его не получит, – вмешалась в разговор другая дама, подруга Музы. – Вот увидишь. Мужики вроде этого оставляют баб с носом.
– Но ведь кому-то должно повезти? – вздохнула Елена Константиновна.
– Только не Музе, старовата она для него.
«Вечер обещает быть занятным», – подумала я. Тут выяснилось, что все мы ждали появления Максима, потому что нас сразу же пригласили к столу.
Гости, переговариваясь, направились в зал, я осталась стоять на месте, здраво рассудив, что спешить ни к чему. Максим как раз проходил мимо, взглянул на меня, и тут случилось невероятное, я имею в виду невероятное для такого парня: он сбился с шага.
Выражение его лица мгновенно изменилось, вдруг став серьезным, он все-таки сделал шаг и что-то шепнул на ухо идущей рядом Музе. Та перевела взгляд на меня и махнула мне рукой:
– Жанна, подойди, пожалуйста.
Я не спеша приблизилась, на его лице вновь появилась улыбка, но теперь в глазах сквозила едва заметная настороженность.
– Это дочь Александра Ивановича, – представила меня Муза.
– Максим Вершинин, – сказал он, я держала руки за спиной, что вызвало у него усмешку. – Можно просто Макс, – продолжил он, – если вам так больше нравится. Мы приятельствовали с вашим отцом, он много о вас рассказывал.
– Жаловался на мой характер? – в свою очередь, усмехнулась я.
– Ничего подобного. Он вами гордился. Я его прекрасно понимаю.
Мы наконец вошли в зал. Муза, улучив момент, шепнула мне:
– Присматривай за нашей дурой, кажется, у нее любовь с первого взгляда, ума не хватает сообразить, что этот кусок ей не по зубам.
Гости рассаживались в соответствии с табличками возле приборов. Я была почти уверена, что Вершинин сядет рядом с мачехой, но, как видно, она решила соблюдать приличия. С видом королевы Муза опустилась на стул, мое место было слева от нее. Янкино справа, рядом с ней села Зинаида, а потом уже Макс.
Примерно через час я поняла, что Муза не язвила, по обыкновению, и в своем прогнозе насчет любви с первого взгляда, пожалуй, не ошиблась. Янка сидела тихая, похожая на испуганную птичку, и то и дело робко смотрела на Максима. Стоило ему посмотреть в ее сторону, как Яна мгновенно заливалась краской, торопливо отводила взгляд, но он тут же возвращался к нему, наверное, потому, что справиться с собой она была не в силах. Подозреваю, что день рождения вовсе не отпечатался в ее памяти, только эта боязнь и навязчивое желание видеть его лицо. Надо отдать Максу должное: он вел себя образцово, смотрел на нее с нежностью, а говорил просто, по-товарищески, несколько раз сделал ей комплимент и вообще всячески давал понять: это ее праздник, и она здесь королева бала. Я была ему благодарна за это и простила и его насмешливый взгляд, и вздернутый подбородок, и твердую уверенность в том, что ему сам черт не брат.
Несколько раз наши взгляды встречались, его глаза мне не нравились. Я бы предпочла увидеть в них насмешку, но Макс взирал серьезно, точно оценивая или прицениваясь, его взгляд рождал во мне непрошеное волнение, казалось, он всерьез намеревался заглянуть мне в душу. Я смотрела ему прямо в глаза, без напускного равнодушия, но спокойно. Презрительные усмешки он мог счесть кокетством и началом некой игры, в этом смысле они ничем не лучше тех откровенных, жадных взглядов, которые бросали на него женщины за столом. Мне не хотелось уподобляться им. Я надеялась, он понял: признавая его достоинства, я преспокойно обойдусь без его внимания, просто еще один красивый мужчина в моей жизни, вот и все. Но, конечно, я не могла не понимать: он произвел-таки на меня впечатление, я слишком много думаю о нем, слишком приглядываюсь, пытаясь выискать в нем недостатки, чтобы, презрительно фыркнув, решить – он ничуть не лучше других. Я была весьма озабочена тем, как выгляжу в его глазах, слишком усердно следила за своей речью, за своими взглядами, так что мне стало ясно: судя по затраченной на все это энергии, и речи быть не может о равнодушии.
Я вдруг испугалась: что, если он поймет это? И уже не знала, как вести себя; может, замкнуться, затихнуть, стать незаметной? Но эти мысли не так занимали меня, как поведение Янки. Муза бросала в ее сторону такие взгляды, от которых сестру давно должно было покоробить, но все дело в том, что Яна их даже не замечала. Боюсь, в тот момент она пребывала в каком-то своем мире, который ничего общего с реальностью не имел. И я не знала, бояться за нее или завидовать, такой доверчивой, откровенной она была. У нее не хватало ни осторожности, ни опыта скрыть свои чувства, и, конечно, я боялась за нее, потому что понимала: Муза права, этот тип ей не по зубам. К осознанию этого примешивалась досада, потому что я подозревала: не только ей, но и мне тоже. Но Янка не думала об этом, не рассуждала. Она просто отдалась своим чувствам, чего не умела делать я, наверное, оттого и завидовала ей.
– Можно пригласить тебя танцевать? – спросил ее Макс.
Янка кивнула, поднялась из-за стола, и лицо ее сияло от счастья так откровенно, так радостно, что все гости, провожая их взглядами, вдруг улыбнулись с легкой грустью, как будто все испытывали те же чувства, что и я. Хотя, может, так и было? И вновь я была благодарна Максу за то, как он держал себя с Яной – почтительно, нежно, с едва заметной дистанцией, давая понять, что он видит в ней красивую девушку, которая ему очень симпатична. В его словах, взглядах, жестах не было и намека на охотника, который почуял очередную жертву, впрочем, вряд ли она могла возбудить его охотничий инстинкт.
В общем, я не имела никаких претензий к Максу, но, несмотря на это, он меня очень раздражал, может, потому, что я все-таки больше завидовала сестре, чем беспокоилась за нее?
Выпито было уже достаточно, и гости теперь в основном танцевали. На этот раз Максим пригласил Музу, и я была вынуждена признать, что они очень красивая пара. Не одна я так думала, хитрые улыбки блуждали по лицам друзей и недругов, а Янка сидела совершенно потерянная. Но Макс вернулся, сказал ей что-то смешное, и она вновь ожила. Муза, кажется, осталась весьма довольна произведенным эффектом, она даже не стала язвить, когда ее подруга потащила Максима танцевать, отнесясь к этому вполне благосклонно.
Я вдруг решила, что он, в сущности, неплохой парень, который никого не желает обидеть, и тут неплохой парень возник рядом со мной.
– Можно? – спросил он с легким сомнением, точно не был уверен, что я пойду с ним танцевать.
– Конечно, – ответила я, поднимаясь со стула. Я решила перенять его тактику: доброжелательность, товарищеский тон, точно мы старые приятели и делить нам нечего. Впрочем, нам и вправду нечего было делить, к счастью или к сожалению.
– У вас очень милая сестра, – сообщил он, думаю, просто не зная, с чего начать разговор, а я охотно поддержала тему, рассказала про наши детские проделки, про то, как я скучала без нее.
Моя словоохотливость вроде бы его удивила, он приглядывался ко мне, словно подозревая подвох, и вместе с тем чувствовалось: он очень рад, что мы болтаем, вот так, запросто, словно он вовсе не рассчитывал на это. Странно, почему Макс решил, что я должна принять его в штыки? У меня не было времени подумать над этим.
– Вы живете в Италии? – спросил он.
– Да.
– Ваш отец мне рассказывал.
– Вы дружили с ним? – в свою очередь, спросила я.
– Скорее мы были приятели, познакомились незадолго до его смерти.
– Вас не было на похоронах.
– В то время я уезжал за границу и о том, что произошло, узнал, только когда вернулся.
Музыка кончилась, я направилась к столу, но Макс удержал меня за локоть.
– Может быть, выйдем на балкон, немного проветримся?
И вновь у меня появилось чувство, что он очень сомневается, что я соглашусь. Наверное, поэтому я сказала:
– С радостью.
Мы оказались в холле и оттуда прошли на балкон, он был огромным, и с него открывался прекрасный вид на вечерний город. Начинало темнеть, повсюду зажглись огни, и это создавало ощущение праздника.
Максим присел на перила лицом ко мне, город его, казалось, вовсе не интересовал.
– Вас с моим отцом познакомила Зинаида? – задала я вопрос, глядя на проспект у своих ног.
– Да. Как-то я зашел к ней и застал там Александра Ивановича. Мы понравились друг другу, стали видеться от случая к случаю, не могу похвастать, что часто, зато эти встречи были по-настоящему интересны. Ваш отец был необыкновенным человеком.
– Да, – кивнула я с печалью. – Вы часто бываете за границей? – это выглядело так, словно я спешу сменить тему.
– В основном в Англии, ну, и в Латинской Америке.
– Вот как? – удивилась я.
– Я долго жил в Венесуэле. Но потом заскучал и вернулся сюда. Бизнес там вполне отлажен и моего постоянного присутствия не требует. А в Англии живет моя мать.
– В Италии бывали? – спросила я.
– Да, несколько раз, еще в юности. Мама в то время много путешествовала и брала меня с собой.
Мне показалось или в его взгляде мелькнула настороженность?
– Если надумаете приехать, позвоните мне, – предложила я с максимальной теплотой. – Буду вашим гидом.
– Вам нравится Италия?
– Очень.
В этот момент на балконе появилась Муза, окинула нас высокомерным взглядом и спросила Максима:
– Соблазняешь мою падчерицу?
– Боюсь, это задача не из легких, – ответил он весело и взглянул на меня. Я подумала, что, ответив: «Правильно боишься», я, скорее всего, буду выглядеть самонадеянной девицей, которая как раз только об этом и мечтает, и отделалась ничего не значащей улыбкой.
– Ты. И вдруг боишься? – сказала Муза и, запрокинув голову, захохотала. Выглядело это чересчур театрально и потому неприятно, мне вдруг стало жаль ее.
– Мы говорили об отце, – сказала я, пожав плечами. Муза перестала хохотать, теперь в ее взгляде появилось беспокойство.
– Да? А я думала, вы нашли более подходящую тему, летняя ночь способствует романтическому настроению, разве нет?
Я не стала отвечать, и Максим тоже, вместо этого он одарил ее таким взглядом, что она, а вслед за ней и я почувствовали неловкость, мне опять стало жаль ее. Муза считала, что ни один мужчина не в силах устоять перед ней, кстати, для такого мнения были все основания, но рядом с Максом она как-то терялась, точно начинала сомневаться в себе. Ей следовало уйти, но она продолжала стоять и силилась придумать подходящую реплику, Макс ухмылялся, и тогда я решила, что уйду я.
– Пойду поболтаю с именинницей, – заявила я, сделав шаг к двери, но Максим взял меня за руку.
– Ты не сказала, что в Италии нужно посмотреть в первую очередь?
Я растерянно взглянула на него, потом вспомнила: перед появлением Музы мы говорили об Италии.
– Вы уже на «ты»? – засмеялась мачеха. – Впрочем, чему удивляться… – Она резко повернулась и ушла. Максим пожал плечами и улыбнулся мне.
– Пожалуй, нам тоже пора… – начала я, а он пожал плечами.
– Извини за мою выходку, твоя мачеха из тех людей, которые любят быть в центре внимания.
– Вниманием и ты не обделен, – усмехнулась я, выделив местоимение, он кивнул.
– Вряд ли эти дамы смотрели бы на меня, открыв рот, появись я в рваных джинсах и на велосипеде.
– Вот как? – спросила я, не зная, как реагировать на это замечание.
– Конечно. Все дело в моих деньгах.
– А других достоинств у тебя нет?
– Сколько угодно, – заверил он. – Ты выглядишь очень серьезной девушкой, ты и вправду такая?
– Я не гожусь на роль романтической героини, если ты об этом.
– Жаль, а я рассчитывал, – засмеялся он.
– Уверена, у тебя богатый выбор.
– Неужто боишься конкуренции?
– Я не сильна в пикировке, извини. – Я опять сделала шаг с намерением уйти, а он снова взял меня за руку.
– Это я должен извиниться. Надеюсь, я не обидел тебя? Потанцуешь со мной еще?
– Обожаю танцевать.
Мы вернулись в зал и присоединились к танцующим. Макс привлек меня к себе, пожалуй, ближе, чем следовало, я постаралась незаметно отстраниться и тут же поймала Янкин взгляд, она смотрела на нас, кусая губы. Муза наблюдала за этим с усмешкой.
– Кто в семье Золушка? – спросил Максим, заглядывая мне в глаза.
– Зря ты плохо думаешь о Музе, она, в сущности, хороший человек.
– Ты чрезмерно добра к ней, – засмеялся он.
– Вы давно знакомы?
– Как-то раз твой отец пригласил меня на ужин, разумеется, он был с женой. Она принялась оттачивать на мне свое искусство обольщения.
– Но у нее ничего не вышло?
– Разумеется, нет.
Я с нетерпением ждала, когда закончится танец, этот разговор мне не нравился.
Музыка стихла, и я пошла к Янке. Воспользовавшись тем, что Зинаида перебралась к Геннадию Сергеевичу и что-то с ним живо обсуждала, я заняла ее место, Максим устроился рядом. Янка робко улыбнулась ему, а я поспешила начать ничего не значащий разговор, Максим охотно меня поддержал, то и дело обращаясь к Янке, и теперь улыбка не сходила с ее губ.
Муза бродила среди гостей, но за нами приглядывала, однако больше в тот вечер к Максиму не обращалась, не то чтобы игнорировала его, но предпочитала держаться в стороне. Ближе к двенадцати гости начали разъезжаться, Максим уехал с Зинаидой одним из первых, что меня, признаться, порадовало. Только когда он покинул зал, я поняла, в каком напряжении пребывала все это время.
Наконец мы тоже отправились домой. По дороге никто из нас не проронил ни слова. Муза сидела впереди, Янка рядом со мной, она смотрела в окно, о чем-то думая. Войдя в квартиру, Муза бросила сумочку на банкетку и заявила:
– Я в ванную.
Янка удалилась в свою комнату, наверное, хотела побыть одна.
Я приняла душ и легла в постель. Только выключила ночник, как дверь скрипнула и появилась Янка. Проскользнула к кровати и села у меня в ногах.
– Ты не спишь? – спросила тихо.
– Нет. Хочешь, ложись со мной.
Она не ответила, продолжала сидеть, низко склонив голову, потом сказала:
– Он тебе понравился, да?
– Ты о Максиме? По-моему, он симпатичный.
– Симпатичный, – хмыкнула она. – Брось. Все бабы только на него и пялились. Он назначил тебе свидание?
– Нет. С чего ты взяла?
– Если она выйдет за него, я руки на себя наложу.