«Найти истину! А в чем она? Какое „вино“ я должен отыскать в офисе у Островского, чтобы вскрыть подоплеку событий? Эх, прав был Павел, надо было пить водку и не дергаться! Пересидел бы в автобусе, вместе с другими „погорельцами“, потом вернулся в квартирку и на боковую. Нет же, снова подвигов захотелось! Опять поддался импульсу и в который раз уперся макушкой в потолок. Не прыгнуть выше головы, особенно если сверху чугунная крышка! Не прыгнуть!»
Наверное, убеждал себя Виктор не слишком искренне, поскольку, оказавшись на другом берегу, он не передумал и не перешел на ленту, скользящую в обратном направлении, а спустился на эскалаторе вниз и бодро пошагал к офису Островского и компании. Как проникнуть в здание, Туманов не представлял себе даже примерно. Стоило ему об этом задуматься, воображение тут же рисовало киношные варианты, вроде прыжка на крышу небоскреба с вертолета, парашютный десант прямиком в окно или, наоборот, классический путь через подземелье, но здравый смысл эти варианты мгновенно забраковывал. Сыщик пытался найти что-нибудь попроще, но кроме тупого прорыва с боем через главный вход так ничего и не придумал. А до крыльца офиса, между тем, оставалось каких-то десять метров. Более того, на сыщика уже обратили внимание двое охранников, вышедших «подышать», а, скорее, поглазеть на полыхающий вдоль Краснопресненской набережной пожар.
Туманов сунул руку в карман и нащупал «макаров». Делать вид, что просто шел мимо, было поздно. Оставался «тупой прорыв».
— Одну минуту, — охранник преградил путь и поднял руку. — Вы к кому?
— Игорь, это сыщик, — не отрывая взгляд от пожара, проронил другой охранник. — Тот самый.
Туманов почувствовал себя неуютно. Что значит, «тот самый»? Тот самый, которого ищут все бойцы Островского и которого следует убить на месте? Или тот самый, которого этот стражник видел тут раньше в компании Мартова и потому его можно спокойно впустить и, что гораздо важнее, выпустить? Как вообще в этой конторе воспринимают сыщика? Зачем его пытаются отловить некие сотрудники этого учреждения и знает ли об их инициативе начальство?
Буквально пять секунд назад у Туманова не было сомнений, что он знает ответы на все эти вопросы, но теперь… Судя по реакции охраны, охота на сыщика велась или втайне от начальства, или… втайне от подчиненных. В обоих случаях ничего хорошего, но с другой стороны, этот же факт подтверждал, что Туманов на верном пути. Там, где есть тайны от «своих», всегда можно договориться «чужим». Так что явиться в офис противника, образно говоря — практически броситься врукопашную, оказалось не таким уж глупым ходом.
— Мартова нет, Островский на двадцать третьем, лифты направо, — охранник как-то странно взглянул на сыщика и, Виктору показалось, принюхался.
Другой боец тоже потянул носом и скосил взгляд на гостя.
— Спасибо, я знаю, — Туманов неуверенно улыбнулся. — Запашок? Я тоже погорел, на Тверской. А еще, говорят, на Новом Арбате такая же… петрушка.
— Видим, — охранник кивком указал куда-то вдаль.
Виктор оглянулся. Вообще-то разглядеть хотя бы Новоарбатский мост, а уж тем более саму улицу отсюда было нереально, но сыщик понял, о чем говорит боец. Зарево стояло такое, что казалось, будто где-то над Кремлем встает небольшое, но очень яркое солнце.
— Ну, я пойду.
— Иди, брат, — немного фамильярно проговорил охранник и снова уставился на зарево.
Туманов вошел в офис, пересек холл и остановился перед лифтом. Только здесь и только в этот момент он понял, что снова попал в переплет.
«Слишком все просто, — сыщик украдкой оглянулся. Холл был пуст. Он вошел в лифт и ткнул в „двойку“, а затем в „тройку“. — Не к добру это. Уж лучше бы с боем пришлось прорываться. Хотя, еще не вечер…»
Часть третья Хамелеон
Шли третьи сутки без нормального сна. Вещие кошмары не в счет, во время их просмотра толком не отдохнешь. Хотелось спать, но груз проблем и преследующих в последние дни мелких неприятностей прочно удерживал Смотрителя на реальной почве, никак не позволяя воспарить к обители Морфея. Смотритель уже начал подумывать о снотворном, но для начала решил опробовать проверенные народные средства, вроде теплого слабенького чая с медом. Сладкое снадобье подействовало не сразу, но минут через десять провидец все-таки уснул.
Поначалу сон был чутким и тревожным, образы почти не откладывались в сознании, но через какое-то время провидец воспарил-таки на требуемую высоту, и бог сна принял блудного сына в свои объятия.
Мелькавшие вокруг картины сразу же обрели четкость, детали и «звуковую дорожку». По красочности и достоверности сон вполне мог сойти за очередное предвидение, но все-таки это была аллегория. Во-первых, Смотритель во сне имел странное задание (от кого — неизвестно), во-вторых, он видел себя в необычном ракурсе, и, в-третьих, — все действие напоминало сказочное путешествие в мир фантазии, а не секретную экскурсию в будущее Реальности.
И все-таки сон впечатлял достоверностью красок, запахов, звуков и ощущений. Смотритель чувствовал, видел и слышал все, что можно уловить, бодрствуя в Реальности или шпионя за будущим в вещем сне. Провидец стоял на первом метре длинного пологого моста, ведущего от края бездонной пропасти по спирали куда-то вверх. Дальний конец моста терялся в глубинах небесного океана — светло-синего у горизонта и темного, почти как пропасть, в зените. Кто выстроил этот странный мост, ведущий в странное небо над загадочной пропастью, Смотритель не знал, зато он был абсолютно уверен, что, поднявшись по каменной спирали в поднебесье, сумеет выполнить свою миссию: найти истоки противостояния Вечных и Хамелеонов. Ни больше, ни меньше.
Ради этого стоило рискнуть. Впрочем, мост выглядел достаточно крепким, чтобы выдержать одновременно нескольких путников, так что особого риска вроде бы не предвиделось. Смотритель обернулся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет (зачем — он не знал, просто так здесь полагалось), и начал восхождение.
Поначалу оно было, мягко говоря, утомительным, ноги будто налиты свинцом, в груди ныло, а воздуха не хватало. Но чем выше Смотритель поднимался над краем обрыва, тем легче ему становилось. И еще, чем выше он поднимался, тем становился ближе к пониманию одной странной вещи — он вдруг осознал, что мост висит вовсе не над пропастью. Мост висел над… разумом того, кто по нему идет! Над чем-то вроде увеличенной в сотни раз схемы-модели его сознания. Более внятно объяснить то, что он видит внизу, Смотритель не сумел бы даже наяву.
Смотритель придержал шаг и окинул внимательным взглядом раскинувшуюся под мостом виртуальную модель. Видимость была отличной, хотя освещение в этом мире оставляло желать лучшего. Смотритель видел все, до мелочей, даже участки, по каким-либо причинам заблокированные в реальности. Например, он без труда рассмотрел лежащий между опорами моста и основательно подтертый участок с кошмарными воспоминаниями середины прошлого века, который выглядел неуместным радиоактивным пустырем посреди города, а чуть поодаль лежали мысленные блоки, огораживающие неприятные воспоминания о некоторых эпизодах Средневековья. Еще дальше, среди группы вполне приличных строений, символизирующих фундаментальные знания, выделялась жалкая лачуга невежества (скорее всего, в области живописи или поэзии — в этих делах Смотритель действительно был полным профаном), и, наоборот, — по другую сторону от моста — среди маленьких частных домишек непонятного назначения торчал каменный трехэтажный особняк, явно чуждый не только для этой улицы, а вообще для города-разума Смотрителя. Эти несуразности говорили о том, что сознание провидца неоднократно «промывалось» и некоторые его элементы перемещались либо заменялись приблизительно похожими, но чужеродными. Причем иногда это делалось без ведома хозяина.
Насколько беспокоили провидца все эти открытия? Не так уж сильно, поскольку большинство «промывок» было сделано все-таки им самим. За долгие века он неоднократно пересматривал шкалы ценностей, пристрастия и взгляды на жизнь. Некоторые новые ценности вступали в противоречие с прежними, и, чтобы сохранить душевный баланс, Смотрителю приходилось либо избавляться от старых пристрастий, либо отказываться от новых. Так что ничего особенного в наличии «артефактов» внутри собственного сознания провидец не усматривал.
Единственной настоящей загадкой в этом виртуальном городе было то, что возвышалось вдалеке на вершине горы, — неприступные стены цитадели, городского кремля. Мост заканчивался перед воротами этой крепости.
Ворота были открыты, но даже издалека было видно, что они медленно закрываются. Смотритель прибавил шаг. Чтобы выполнить свою миссию, ему требовалось во что бы то ни стало попасть внутрь цитадели. Подгоняемый чувством долга провидец перешел на бег, но когда до цели оставалось каких-то полста шагов, мост пошел круто вверх, и силы начали покидать Смотрителя. Смотритель стиснул зубы, сильно наклонился вперед, рискуя споткнуться и расквасить нос о брусчатку, и поднажал.
Ему оставалось всего три шага, когда створки ворот сомкнулись. Смотритель без сил рухнул перед воротами на колени и ударил кулаком в обитую железом створку. Звук потерялся почти сразу — ворота были очень толстыми и тяжелыми, но Смотрителя за ними все-таки услышали. Одна створка чуть приоткрылась, и в просвете возникла высокая фигура в длинном черном балахоне. На лицо человека падала тень от капюшона, и в целом он выглядел довольно мрачно, однако одна деталь выдавала в нем «своего». На пальце руки, удерживающей створку, красовался перстень-печать члена Цеха со знаком Вечности на клише. Человек протянул Смотрителю свободную руку и помог протиснуться в узкую щель. Оказавшись в цитадели, провидец поднялся на ноги и осмотрелся. За воротами обнаружилась просторная площадь, посреди которой возвышались еще одни ворота, но не в стене, а стоящие отдельно, наподобие триумфальной арки, перекрытой створками из красного дерева.
Человек в капюшоне молча указал на «арку» и легонько подтолкнул Смотрителя в спину. Провидец сделал шаг и остановился как вкопанный. Ниоткуда, буквально материализовавшись в воздухе, на площади перед «красными воротами» появились примерно три сотни воинов в легких доспехах, вроде римских, времен заката империи, и с оружием той же эпохи. Смотрителю никто не подсказывал, но и без подсказок он понял, что все эти воины — Хамелеоны! Смотритель испуганно отшатнулся и попятился, но в спину ему уперлась рука человека в балахоне. Он настойчиво толкал Смотрителя к внутренним воротам. Провидец сделал еще один неуверенный шаг вперед и опять остановился. Воинов стало больше на порядок, но оружие в их руках было опущено к земле. Нападать они, похоже, не собирались. Смотритель сделал еще два шага. Воины заполнили площадь, насколько это было возможно, оставив только узкий проход к воротам. Теперь провидец понимал, почему по сторонам от красных ворот не было стен. Их заменяли полчища Хамелеонов.
Мысленно убедив себя, что враги в этом странном месте неопасны, Смотритель воспрянул духом и уверенно двинулся к воротам. Правда, при этом он все-таки старался не смотреть по сторонам. Враги не проявляли агрессивности, но смотрели все-таки враждебно. Складывалось впечатление, что они просто ждут, когда явившийся в их вотчину бессмертный ошибется, сделает что-нибудь такое, за что его можно будет убить даже здесь, в центре цитадели. Немного успокаивало то, что человек в капюшоне шел следом, провидец отчетливо слышал его шаги.
Перед воротами Смотритель на несколько секунд замер, прислушиваясь к ощущениям. Шестое чувство подсказывало, что открывать ворота не стоит, но последовать доброму совету интуиции мешала раскаленная заноза долга перед Цехом. Смотритель пришел сюда, чтобы выполнить миссию, а кроме как за красными воротами, ответа на главный вопрос искать было негде. Не у врагов же спрашивать. Они скорее растерзают ненавистного Вечного, как пираньи свалившегося в реку бычка, чем ответят. Впрочем, кроме Хамелеонов, за спиной стоял еще человек в черном балахоне.
— Я должен открыть? — не оборачиваясь, спросил Смотритель, осторожно проведя пальцами по красному дереву ворот.
— Да, — ответил проводник.
Голос был знакомым, но понять, кому он принадлежит, мешали условия игры. Во сне так бывает — понимаешь, что это лишь игра, но вынужден соблюдать ее правила. Провидец погладил теплую поверхность створки и опустил руку.
— Что там?
— Ты знаешь.
— Корни нашей вражды с Хамелеонами?
— Вражды нет. Это выдумка, полезная истинному врагу. Инстинкт гнева — его изобретение. Открой ворота, и сам все поймешь.
Смотритель помедлил еще некоторое время и, наконец, решился. Ворота подались легко, будто дверцы шкафа. Взгляд провидца заметался в поисках каких-либо ориентиров, но ничего подобного за воротами не было. Там не было вообще ничего! Абсолютная пустота!
Смотритель обернулся и удивленно взглянул на проводника. Тот кивком указал на пустоту за воротами. Провидец снова развернулся лицом к арке и вдруг понял, что находится уже по другую сторону ворот. Какая-то неведомая сила, вроде мощного, но неощутимого урагана, уносила его сквозь пустоту… в Вечность! Да, именно туда, куда так давно желали вернуться потерявшие путь, а вместе с ним и веру бессмертные. В Вечность, легендарный мир начала и конца, только вернувшись в который, члены Цеха могли обрести душевный покой и прожить нормальную жизнь.
Радостное предвкушение охватило Смотрителя, будто ребенка, и он невольно оглянулся, чтобы поделиться своим счастливым прозрением с проводником. Человек в балахоне неподвижно стоял по ту сторону ворот и смотрел на удаляющегося провидца. Не вслед ему, а точно на него. Теперь это можно было сказать уверенно — капюшон упал незнакомцу на плечи, открыв лицо. Это был Джонатан. Смотритель что-то крикнул, но Джонатан его явно не услышал. Он лишь поднял руку и коротко махнул, словно желая доброго пути.
Смотритель махнул в ответ и вновь развернулся лицом к Вечности, готовясь обрести высшую благодать, но ощутил лишь нестерпимую мучительную боль и холод во всем теле, а затем…
…Смотритель резко сел на кровати. Он не испытывал облегчения от пробуждения, как это бывает, когда прерывается кошмар. Провидец еще во сне знал, что привидевшийся мир нереален, и что бы там ни случилось, это будет не по-настоящему. И все же пробуждение стало лучшим выходом. Заглядывать еще дальше за горизонт Реальности было бы слишком сильным стрессом, даже во сне. Смотритель подозревал, что ничего хорошего во мраке Вечности он бы не увидел. Скорее всего, он вообще ничего бы там не увидел, потому что в будущем ему нет места. Ни как Смотрителю, ни просто среди живых. На эту мрачную мысль наталкивал последний эпизод аллегории — мучительная боль и холод. Но при чем тут Джонатан? Почему именно он стал проводником в холод и мрак? Заподозрить, что смерть придет от его руки, — невозможно, что же тогда?
Размышления Смотрителя оборвал настойчивый звонок. Этот длинный, скребущий по душе зуммер провидец выбрал в качестве сигнала для не определившихся номеров. Учитывая технические возможности Цеха, можно было уверенно сказать — для одного-единственного абонента. Для врага.
— Спите, оракул?
Судя по тону, Хамелеон был снова чем-то недоволен.
— Уже нет. Что вы хотели?
— Ясности, Смотритель, ясности! Точного прогноза я хотел. А вы что думали?
— Мои прогнозы неточны? Разрешите вам не поверить. Вы до сих пор опережаете Островского на шаг, а то и на два. Что же вам не нравится?
— Мне не нравится вмешательство в дело не только дотошного сыщика, но и милиции, а теперь и ФСБ, и еще черт знает кого! — Хамелеон понизил тональность. — Кольцо сжимается, меня снова едва не схватили! Ничего подобного в вашем предсказании не было. Вот что меня не устраивает! Вы нарываетесь, Смотритель! Хотите, чтобы я исполнил свое обещание?
— Я не в силах остановить машину. В дело вовлечен уже весь Цех. Я мешаю им, как могу. Я пытался и запугать, и запутать следы, и убрать свидетелей, но только очутился на грани разоблачения. Продолжать в том же духе становится слишком опасным!
— Тогда смените тактику. Оставьте в покое свидетелей, сосредоточьтесь на главном направлении. Отправьте цеховых ищеек по ложному следу. Не запутанному, а ложному, улавливаете разницу?
— Но как?!
— Например, сочините сон, обманите. Неужели у вас не хватит опыта и фантазии?
— Это против правил!
— Убивать Смотрителей тоже против правил, но я готов это сделать! — холодно проговорил Хамелеон. — Не желаешь врать, действуй иначе. Как — придумай сам. И учти, оракул, предупреждений больше не будет. Я тоже сделал тебе столько поблажек, сколько мог. Лимит исчерпан.
* * *Помещение, в котором заперли Женю эти вежливые, но глухие к увещеваниям люди в штатском, походило на гостиничный номер. Небольшая комнатка с дешевыми обоями на стенах, теплым линолеумом на полу и белым потолком, под которым днем и ночью горел молочно-белый шар светильника. Выключателя Женя не нашла. Одна койка стояла у стены, другая, отделенная от первой пустой тумбочкой, под зашторенным окном. Крохотный санузел, где вместо ванны обнаружился душ с пластиковым поддоном и унитаз без смывного бачка, был выложен простейшим белым кафелем. В результате тщательного обследования выяснилось, что бачок все-таки имеется, но спрятан в стене, а на виду оставлена только кнопка смыва. Больше в «номере» ничего примечательного не обнаружилось: ни телевизора, ни холодильника. Разве что слева от входной двери три крючка для одежды. Сама дверь была железной, без ручки и «глазка». После изучения окна стало ясно, что «номер» на самом деле — камера, только для избранных. Окно выходило на серую стену соседнего здания и снаружи было забрано красивой кованой решеткой. Женя покрутила ручку на «пластиковой» раме. Окно открывалось только в режиме форточки, на проветривание.