«И на том спасибо». Закончив осмотр, Женя уселась с ногами на кровать и обхватила колени. Без телевизора или хотя бы журналов, чтобы не затосковать, оставалось о чем-нибудь думать, но все раздумья сводились к одному — к беспокойству за брата. Куда он пойдет, один, в таком состоянии? Пусть эта ночная встряска частично пробудила в нем былые навыки, он же служил в десанте, как когда-то отец, там учат всякому, но где гарантия, что этих навыков проснулось достаточно для выживания в лесу, а уж тем более — в городе? Куда он пойдет на одних рефлексах, как будет добывать себе пропитание?
На глаза навернулись следы. Уж лучше бы он не сбегал! Сидел бы сейчас на соседней койке и смотрел в одну точку.
«Может, еще поймают? Нехорошо желать близкому человеку заточения, но ведь свобода для него — верная гибель, а тут я — присмотрю, накормлю, умою…»
Женя попыталась сменить тему размышлений, но веселее не стало. Кроме брата ее реально интересовал только один человек — Виктор. С ним все получилось вообще несуразно. Хотела, как лучше, а вышло наперекосяк. Недаром же он сбежал из деревни, едва появилась возможность. Когда они с этим огромным приятелем отбили Женю у Кощеевых дружков (или спонсоров, для дружков эти люди выглядели слишком ухоженными), девушка решила, что ее военная хитрость осталась незамеченной, Виктор ничем не выдал своего недовольства или обиды. Но когда гигант уехал, оставив «троицу беглых» на попечение бабке Фросе, Женя поняла, что Туманову просто было не до мелочей. Оно и понятно, на фоне боя и всяких других переживаний какие-то глупые подставы от малознакомых девиц выглядят бледно. Подумаешь, пистолет подменила! Никого из «чистого» оружия не завалила, значит, все нормально. А полковнику пушку, кстати, замарали неслабо. Туманов в одного из «спонсоров» с левой руки попал, и сразу наповал! Когда криминалисты выяснят, чья пуля, устанет рапорты писать боров в погонах. Хотя неизвестно, вернется ли к нему оружие, сыщику же надо с чем-то воевать.
Воевать… Женя вздохнула. И неизвестно, чем кончится эта невидимая война. Один раз Туманову повезло, второй, третий, но вечно ему не может везти. И если с ним случится что-нибудь серьезное, на выручку Жене уж точно никто не придет. И так надежд мало, а без Виктора их не останется вовсе. Не на брата же надеяться.
Жене вдруг вспомнился Володин взгляд. Тот самый, который он бросил на сестру, перед тем как выпрыгнуть в окно. Он был почти как тогда, дома, когда Володя не позволил матери ударить Женю, только в этот раз брат смотрел немного иначе. Страшнее.
От кошмарных воспоминаний Женя поежилась. Брат смотрел, как… волк или тигр! Как злой, голодный хищник, собравшийся на охоту. Казалось даже, что у него глаза в темноте светятся, в точности, будто у ночного хищника.
«Может быть, их в армии так обрабатывали? Тренировали да кололи чем-нибудь, допингами всякими. Все может быть. Только надолго ли это перевоплощение? В прошлый раз хватило на три секунды. В этот раз вроде бы подольше длилось — успел выпрыгнуть и убежать, даже накостылять кому-то попутно успел. Ну а дальше?»
Логика подсказывала, что дальше ничего хорошего произойти не могло. Если Володя снова вернулся в заторможенное состояние, он должен до сих пор блуждать где-то по лесам, а если… остался зверем… еще хуже. Женя снова едва не расплакалась.
«Дурачков-то люди жалеют, а бешеных зверей отстреливают без разговоров. И то верно, какие могут быть разговоры со зверем? Пусть в человеческом обличье, он же все равно невменяемый».
Некоторое время она еще погоревала, а потом сползла на подушку, повернулась на здоровый бок, поджала ноги к животу и уснула.
Несколько часов тревожного сна почти избавили от боли, сняли напряжение, прибавили сил, но настроения не улучшили. Чем больше проходило времени с момента пленения, тем яснее становилось, что быстро из комфортабельных застенков не выбраться. Ни сыщик, ни кто-либо другой на помощь не спешил, а бежать самостоятельно представлялось и вовсе нереальным. Оставалось только размышлять. Занятие было непривычное, но, как выяснилось, интересное. Женя особенно прониклась уважением к этой деятельности, когда вдруг поняла, что размышления не только развлекают, но и приносят пользу.
Например, в результате несложного анализа трехдневных приключений, она вдруг пришла к выводу, что надеяться может не только на сыщика или больного брата, но и на кое-кого еще. Надежда на помощь извне всколыхнула чувства и немного подняла настроение. Это разве не польза от размышлений? Еще какая польза! Полезнее помады! А ведь стоило это приобретение не так уж дорого — каких-то полчаса шевеления мозгами, и получите, распишитесь.
Началось с того, что, ворочаясь на койке, Женя случайно задела пластырь и, чтобы отвлечься от приступа боли (не такой сильной, как, допустим, три часа назад, но все-таки), решила подробно вспомнить, как все получилось на обочине.
Вспомнила, как подъехал черный «мерин», как из него вышли Кощей и Бритый, как пытались они отнять пушку, как… Женя хотела продолжить — «как Кощей ударил ножом», но почему-то запнулась.
Нет, сначала был этот звук… похожий на шелест мелкой листвы или на шепот. Да, скорее — на шепот. Будто бы кто-то невидимый позвал, но не конкретно Женю, а всех троих. Женя обернулась и замерла, словно завороженная. Бритый, она видела это боковым зрением, сделал шаг назад, наверное, испугавшись, а вот Кощея невнятный шепот из зарослей, похоже, лишь разъярил. Он выхватил из рукава нож и воткнул его бывшей подружке в спину.
Скотина! Но ему уже воздалось, о мертвых — хорошо или ничего. А Бритого жаль, он был тупицей, но где-то глубоко в душе неплохим парнем. На фоне дружков, конечно.
Вот так все и случилось. Нестерпимая боль в спине, ударивший по ушам салют из двух выстрелов, затем деревья поплыли куда-то вправо, звезды осыпались с неба и засверкали прямо в глазах, а воздух стал тяжелым и тягучим. Жене никак не удавалось его вдохнуть. Потом был удар о землю, боль разлилась по всему телу, а дальше… темнота и тишина. Очнулась Женя уже в реанимации.
Дойдя именно до этого момента воспоминаний, Женя вдруг сделала странный вывод. Вернее, это был не вывод, только подозрение, но вполне обоснованное. Возникло оно после размышлений о странном шепоте и невидимом снайпере.
Если не оглядываться на другие эпизоды насыщенной жизни в последние трое суток и вообще рассматривать происшествие на обочине МКАД непредвзято, получалось, что невидимый стрелок пытался оказать Жене услугу! Странная версия, конечно, однако логичная. Очень может быть, что невидимка защищал ее, хотел выручить из лап бритоголовых. Хотел их отпугнуть. В случае с Бритым это почти получилось, а вот Кощей разъярился, и невидимке не оставалось ничего иного, как выстрелить. Жаль, Кощей тоже оказался не промах и успел всадить Жене в спину нож ровно за секунду до того, как поймал пулю.
«Очень похоже на правду, — Женя потерла лоб. — Очень!»
И, возможно, этот невидимка пытался помочь не только в последнем эпизоде! Женя мысленно «отмотала пленку назад». В лесу, когда ее обложили люди в камуфляже, возможно, тоже стрелял он. Только не в Женю, а в охотников! Ведь она не пряталась за деревьями, и с трех выстрелов невидимка должен был попасть в нее, если бы захотел. Темнота ему, похоже, не помеха. Ведь в Кощея и Бритого он не промазал, значит, снайпер. Причем ночной.
Женя хмыкнула. Но тогда вероятно, что и тот первый выстрел, на полянке, был сделан снайпером, но предназначался не ей. Он хотел отпугнуть подозрительного сыщика.
Женя себя остановила. Стоп! А как же изрешеченный «Фокус» и дырявый бронежилет? Любая из этих пуль могла запросто попасть в Женю. Как это объяснить? Да очень просто! Когда Женя была с Тумановым в машине, в них стрелял другой человек. И в «БМВ» сидел другой. Как раз факт, что стрельба по машине и подъезду велась не только в адрес Виктора, это подтверждал.
«А мы головы ломали! Вот же он, ответ! Как это Виктор не сообразил, что стрелков двое?»
Если рассматривать эту странную историю в новом ракурсе, все вроде бы становилось на места и прояснялось, кроме одного, главного: Женя, как ни старалась, не могла понять, зачем этот невидимка взял ее под такую плотную опеку? Чтобы не попалась на нож маньяку? Даже если этот пресловутый маньяк реален, в чем Женя начала сомневаться с убедительной подачи Туманова, все равно неясно, почему невидимка опекает именно Женю. Почему он не защитил других девчонок, пропавших в лесопарке за последние полгода?
«Знакомый! — осенило Женю. — Но кто? Или маньяк все-таки существует и „ведет“ будущую жертву. А народ распугивает, чтобы сберечь девушку исключительно для собственных утех. Тоже вариант, но…»
Эта версия была откровенно слабой, гораздо слабее убежденности Туманова, что «маньяк» — это информационное прикрытие, проще говоря, «утка», запущенная в прессу для отвода глаз. Вполне возможно, что и «органы», и «охотники» упорно ловят в лесу вовсе не маньяка. Но кого?
«Знакомый! — осенило Женю. — Но кто? Или маньяк все-таки существует и „ведет“ будущую жертву. А народ распугивает, чтобы сберечь девушку исключительно для собственных утех. Тоже вариант, но…»
Эта версия была откровенно слабой, гораздо слабее убежденности Туманова, что «маньяк» — это информационное прикрытие, проще говоря, «утка», запущенная в прессу для отвода глаз. Вполне возможно, что и «органы», и «охотники» упорно ловят в лесу вовсе не маньяка. Но кого?
«Этого самого невидимку, кого еще?»
Женя почему-то не сомневалась, что абсолютно права, и даже немного гордилась собой. Разгадать то, что не сумел разгадать профессиональный сыщик! Как таким не гордиться?
«Вот еще бы понять, кто этот „знакомый снайпер“ и почему охраняет меня, не показываясь на глаза, — и будет полный порядок. Хотя надеяться, что он умеет не только охранять, но и выручать из заточения, можно, не зная его имени. Так даже романтичнее».
* * *Как и предполагал Джонатан, стрельба на Минском шоссе оказалась каплей, переполнившей чашу терпения бригадира.
— Обстреляли Туманова на глазах у федералов?! Рустам совсем одурел от своего героина?! — вскипел Островский. — Непризнанный гений шансона! Тупица!
— А через три минуты после того, как эти снайперы отстрелялись, приехала милиция.
— Еще и это? Что за идиотизм?! У нас что, мало проблем? Зачем нам трудности еще и с «органами»?
— Спросите у Мартова, стреляли его люди.
— Спросим, — Островский достал телефон и нервно потыкал в кнопки. — Вот прямо сейчас найдем и спросим. Время пришло!
Найти адвоката оказалось непросто. Словно предчувствуя неприятности, он, вопреки всем инструкциям и текущим распоряжениям Совета, отключил телефон и уехал на неизвестное время в неизвестном направлении. Первым порывом Островского было намерение объявить Мартова вне закона и начать розыск, но Джонатан сумел убедить бригадира, что импульсивные решения сейчас не приведут ни к чему хорошему. Если адвокат в чем-то виноват, он мог залечь на дно, если же он руководствовался иными соображениями, тем более нет повода для усложнения и без того непростой обстановки.
— Я думаю, наиболее реальны два варианта: Мартов или не хочет подставлять Чеснокова, или у него просто сдали нервы. Струсил, проще говоря.
— Ты рассудительный и сдержанный человек, Джонатан, — бригадир, протестуя, помотал головой. — Но сейчас твоя взвешенность смахивает на перестраховку. Мартов перемазался, как кот в сметане. Все улики против него. И ладно бы, он оказался замешан в какой-нибудь неприятной коммерческой афере! Но ведь он практически сорвал нам операцию! Сложившаяся ситуация угрожает безопасности Цеха. Вина Мартова очевидна, незачем искать смягчающие обстоятельства. Их не существует!
— Давайте выясним это при личной встрече. Не думаю, что Мартов станет нам врать. Он может о чем-то умолчать, но врать не будет. Он ведь знает, что это бессмысленно. Со мной такие номера не проходят.
— Хорошо, Джонатан. Я дам этому сукиному сыну еще один шанс. Но если он не отыщется в течение часа… я порву его в такие мелкие клочья, что он будет воскресать до конца столетия!
— Он на даче, — уверенно сказал разведчик. — Через пять минут мы будем там.
— Ты точно знаешь? Проверил через спутник? Или из Конторы шепнули?
— Да, бригадир, это точно. Но спутник тут ни при чем. И мои люди в группе майора Федотова тоже не в курсе таких подробностей. Все проще. Один человек из окружения адвоката — мой старый товарищ.
— Ты молодец, всюду подстраховки, — похвалил Островский. — Основательный подход к делу.
— Спасибо, бригадир. Но это не мое изобретение, это проверенная временем практика, я ведь работаю в Службе цеховой безопасности со дня ее основания.
Автоматические ворота перед въездом на территорию дачи Мартова обычно без проблем открывались, реагируя на «своих», вернее, на радиосигналы передатчиков в их «перстнях», но сегодня это правило почему-то не сработало. Мартов, похоже, ушел в глухую оборону. Этот факт лишний раз наводил на мысль, что ему есть что скрывать. Островский выразительно взглянул на Джонатана.
Разведчик молча выбрался из машины и подошел к звонку. В динамике видеофона зашуршало только после пятого сигнала.
— Джонатан? — спросил Мартов.
— Сбился фокус? — разведчик взглянул в сиреневый зрачок камеры. — Лучше бы вам открыть, адвокат. Со мной бригадир. Он, мягко говоря, рвет и мечет.
— Я… да… сейчас…
Ворота медленно, будто бы нехотя, открылись. Оказалось, что за ними гостей ожидают пятеро вооруженных охранников, причем не из числа членов Цеха. Это было вдвойне странно и подозрительно.
Не спуская с охранников глаз, Джонатан снова сел за руль и подвел машину к крыльцу трехэтажной дачи. Вообще-то, по негласным правилам Цеха, роскошь должна быть неброской, но в здешних местах особнячок ничем не выделялся среди соседских. Многим даже уступал. Конечно, если не считать двух его подземных этажей и подвала.
В прихожей посетителей встретил еще один охранник, на этот раз цеховой. Он уважительно поклонился бригадиру и поздоровался с Джонатаном.
— Адвокат ждет вас в библиотеке, господа.
— Хорошо, Генрих. Он в порядке?
— Да, бригадир. У него была бессонная ночь, поэтому он приказал не тревожить до шести.
— Пять минут седьмого, — Джонатан бросил взгляд на часы. — Мы угадали. Чем, интересно, он занимался?
— Чем все, — Генрих пожал плечами. — Приехал только утром.
— Странно, что за всю ночь мы ни разу не встретились, — с плохо скрываемым раздражением процедил бригадир, направляясь к лестнице на второй этаж.
Джонатан на секунду задержался и доверительно взял охранника под локоть.
— Кто это у ворот?
— Местная фирма. Охраняют поселок. Мы заметили подозрительное движение вокруг дачи, и адвокат распорядился временно усилить периметр.
— Почему не людьми Рустама?
— Они в поле. С ними вы тоже не встречались?
— Представь себе, с ними тоже.
— Что я могу сказать? — Генрих развел руками. — Дисциплинка!
— Вот именно, — разведчик, соглашаясь, кивнул. — Ох, развалят нам Цех эти деятели, Генрих. Помнишь, как раньше было?
— Особенно при Иване Васильевиче, — охранник усмехнулся и кивнул. — Чуть что — на кол. Или на дыбу, тоже мало приятного.
— Нет, Генрих, я имел в виду легионы. Левой, правой, щит к щиту…
— Я в те времена в медвежьей шкуре по германским лесам бродил, от ваших легионов прятался, — Генрих невольно потер шрам на шее. — По неопытности чуть не сгинул за полгода до Оптимума. Хорошо, ты меня вовремя вычислил и к ведьме своей отвез.
Джонатан похлопал старого приятеля по плечу и двинулся следом за бригадиром на второй этаж. Там, в правом крыле здания, Мартов расположил свою библиотеку, надо признать, лучшую частную коллекцию Цеха. Поговаривали, что в ней хранятся даже несколько древних рукописных книг, скопированных с оригинала лично Мартовым в те времена, когда он еще не был адвокатом и не носил нынешнего имени, а был всего лишь скромным послушником в одном из монастырей на юге Франции.
К моменту прихода разведчика Островский и адвокат успели основательно поругаться и перейти на повышенные тона.
— Я так и не услышал внятного объяснения, Андрей! Что ты делаешь на даче?
— Я не имею права отдохнуть?!
— Почему ты отключил телефон?
— Я просто хотел выспаться, — делая акцент на каждом слове, ответил Мартов. — Что за претензии?! Тебя взбесило, что я не попросил у тебя разрешения съездить впервые за двое суток домой, чтобы привести себя в порядок и вздремнуть несколько часов? Меня тоже бесит, что ты предъявляешь мне претензии, как будто в чем-то подозреваешь.
Джонатан отметил про себя, что Мартов совершил большую ошибку. Он невольно выдал свои опасения. И они оказались созвучны подозрениям Островского.
— Подозреваю? — Островский вцепился в оговорку адвоката мертвой хваткой. — Разве я обвинял тебя в чем-то криминальном? Пока я сказал лишь, что недоволен твоей работой.
— Все так работают, — адвокат махнул рукой и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. — Идеалистов вроде тебя и Джонатана почти не осталось. Минимальная рабочая дисциплина в Цехе держалась на авторитете Шуйского, но теперь его нет, а другие мастера слишком молоды и заняты собой, чтобы Совет мог устанавливать безоговорочные правила игры. У мастеров полно пряников, но нет реального кнута. Так что я работаю как все, в меру сил и желания.
— Не пытайся замаскировать свои просчеты слабостями сообщества! Сейчас это неуместно. Как ты ведешь бизнес, меня мало волнует. Но сейчас мы занимаемся не бизнесом, Цеху грозит опасность, мы ведем войну!
— Я не участвую в войне? То, что я временно отошел во вторую линию, по-твоему — попытка дезертирства?