Возвратившись к яме, с присевшей в дольнем её конце дрожащей девушкой, я спрыгнул вниз.
- На живот, руки за спину, - скомандовал я ей.
Присев рядом с лежащей рабыней, я подтянул её правую лодыжку, на которой всё ещё оставалась привязь, к скрещенным рукам, и привязал верёвку к запястьям девушки, встал и полюбовался полученным результатом. Теперь она лежала на боку, с запястьями связанными сзади и притянутыми к её правой щиколотке. Она была хорошо стреножена, и не сможет вырваться. Захватив оставшиеся верёвки из ямы, а побежал на помощь своим друзьям.
38. Наказание рабыни
- Превосходная добыча, - признал я.
Верёвки держали клюв птицы, плотно закрытым. Обе лапы были связаны. Верёвки, также, притягивали крылья птицы к телу. Мы уже, затянули ремень обхвата того же вида, что использовали Киниямпи, чтобы в полете, подсовывать под него колени.
Уже начинало вечереть. Мы транспортировали птицу в небольшую рощицу на волокушах, запряжённых двумя кайилами. Облюбованноё нами место находилось всего в пасанге или около того от ямы, которую мы восстановили.
Птица ещё некоторое время пыталась бороться, но затем угомонилась, и теперь лежала неподвижно.
- Превосходная добыча! – гордо повторил я.
- Мы должны попробовать ещё раз, завтра, - заявил Кувигнака.
- Да, - согласился я.
Мы развернулись, и ушли в другую часть рощи, туда, где мы разбили наш временный лагерь и держали стреноженных кайил.
Там же, около наших вещей, стояла моя рабыня, которая когда-то была высокой Леди Мирой из Венны, агентом кюров, а теперь стала живцом для ловли тарнов. Я пристально посмотрел на неё, отчего она сразу опустила глаза.
- Принеси мне моток верёвки, - приказал я ей. - И вставай на четвереньки.
Она покорно исполнила всё сказанное.
- Ты дважды убежала, - напомнил я.
- Простите меня, Господин, - всхлипнула она.
- И один раз, впала в ступор от страха, так что тебя пришлось силой затягивать в яму.
- Простите меня, Господин, - сглотнув слёзы, попросила она.
- Ты разочаровала меня.
- Простите меня, Господин! – взмолилась девушка, и закричала от боли.
Кувигнака и Хси стояли в стороне, пока рабыня получала своё наказание. Закончив, я отбросил верёвку к моим прочим вещам. Мира теперь валялась на земле у моих ног. Она лежала на животе, дрожа и рыдая, зажав траву в руках.
- Теперь, вставай и тащи сюда нашу еду.
- Да, Господин, - с трудом смогла сказать она, и, покачиваясь, встала на ноги.
- И ещё, сегодня вечером, после того, как мы покончим с ужином, и сядем отдохнуть, Ты будешь служить каждому из нас по очереди, и столько раз, сколько мы пожелаем.
- Да, Господин, - всхлипнула рабыня.
- И, кроме того, Ты будешь делать это с абсолютной покорностью и без разговоров.
- Да, Господин.
- Это будет приятный вечер, - улыбнулся Кувигнака.
- Да, - поддержал его Хси, - но есть кое-какая другая, которую я хотел бы заиметь в свои верёвки.
- Я думаю, что знаю, кто она такая, - засмеялся Кувигнака.
- А не та же ли это самая девка, - поинтересовался Хси, - кого Ты, мой друг, Кувигнака, хотел бы увидеть в ужасе облизывающей твои ноги?
- Возможно, - хитро улыбнулся Кувигнака.
- Охота с помощью ямы, слишком медленная работа, Татанкаса, митакола, - заметил Хси. - Даже при большой удаче мы не сможем заманить в ловушку достаточно Тарнов до зимы, чтобы выйти на бой с Киниямпи.
- Используя яму, я надеюсь поймать только две или три птицы, - ответил я.
- Этого не достаточно, - покачал головой Хси.
- Само по себе нет, - признал я его правоту.
- И это будет очень трудным и опасным, - добавил он.
- Но я не вижу другого пути, - сказал я. – А Ты?
- И я нет, - ответил Хси.
- Ты с нами? – спросил я своего нового друга.
- Конечно, да, - сказал он, без капли сомнений.
К этому времени Мира, на листьях, разложила нашу еду, и мы пошли отдать должное ужину. Огня в этом месте мы не разводили, так что пришлось жевать холодный пеммикан. При этом мы, время от времени, бросали нетерпеливые взгляды на Миру. Она стояла на коленях, повернувшись к нам боком, и опустив голову вниз. Надо признать, что она была очень красива, и было трудно не ожидать удовольствия, которые мы позже получим от неё.
Я бросил девушке кусок пеммикана, силы ей сегодня ещё понадобятся.
Вскоре взошли три луны, осветившие поляну сквозь ветви деревьев. Я снова посмотрел на Миру. Она подняла свою голову, и наши взгляды встретились, в загадочном свете гореанских ночных светил. Она застенчиво улыбнулась, и снова опустила глаза. Она была общей рабыней, которая, сегодня вечером, будет служить нам троим именно в этом качестве.
39. Перо
- Он выдохся, но пока опасен! – крикнул я, удерживая в тугую один конец верёвки перекинутой через шею всё ещё дёргающейся птицы, другой конец этой же верёвки, что было сил тянул Хси
- Будь осторожен, - предупредил я Кувигнаку, который приблизился к птице, что-то успокаивающе ей говоря.
Дело происходило около тарновой ямы. Это была уже наша вторая пойманная птица. Первую мы поймали вчера.
Кувигнака внезапно прыгнул вперед и сомкнул руки на клюве птицы. Парень почти взлетел над землёй, когда оскорблённая птица дёрнула головой, но удержался, и, сжимая клюв одной рукой, он захлестнул верёвку вокруг него и, моментально затянул узел. В несколько мгновений, мы все вместе, обездвижили крылья, а затем и ноги.
- Этот готов к транспортировке, - сказал я, отвязывая от правой ноги тарна верёвку, которой он был прикреплён сковывающему бревну.
Закончив здесь, я вернулся к яме. Её крыша, как и в прошлый раз, была сована и разбросана вокруг. Ничего удивительного, ведь птица выдёргивала сквозь неё бревно.
Я посмотрел вниз, на дно ямы, там, на животе лежала, прижав руки к лицу, дрожа и рыдая.
- С тобой всё в порядке? – спросил я.
На сей раз я не озаботился её связыванием.
- Разве я не ублажила вас вчера вечером? – взахлёб рыдала она.
- Да, - озадаченно признал я.
- Но Вы опять вставили меня на привязи.
- Конечно.
Её тело неудержимо дрожало от рыданий.
- Уже всё закончилось, - успокоил я её. – Мы взяли его.
Но Мира никак не могла успокоиться, и продолжала истерично рыдать. Я понял, что сейчас она не в состоянии управлять своим телом.
- Ты неплохо сработала, - заверил я девушки, стараясь приободрить, но она всё равно дрожала и плакала на дне ямы.
- И чем Ты так расстроена? – поинтересовался я, у бьющейся в истерике, трясущейся девушки.
Впрочем, чему было удивляться? Безусловно, в такой ситуации, эта реакция была обычным делом для любой женщины. Это же не уртов ловить в каналах Порт-Кара.
Я соскользнул к ней в яму, и поднял на руки.
- Уже всё закончено, - заверил её я. – Уже всё в порядке.
Она посмотрела на меня, своими огромными испуганными глазами.
- Что ещё Вы можете заставлять нас делать, - задыхалась она.
Я нежно погладил её по голове. Как-то раз я уже видел подобную истерику у девушки-приманки охотника на уртов в Порт-Каре. Она только что избежала участи, быть схваченной гигантским уртом в канале. Но удар копья охотника был безошибочен и в последний момент сбил урта с линии атаки, а второй укол завершил дело. Девушки в Порт-Каре сделают почти всё что угодно, лишь бы избежать верёвки охотника на своей шее и держаться подальше от каналов. Конечно, для такой работы обычно используются только самые малоценные рабыни или девушки, которые, возможно, вызвали недовольство у владельца в каком-либо отношении.
- Вчера вечером, разве я плохо ублажила вас, разве вам не понравилось? – всхлипывала Мира.
- Да, - признал я, - Ты сделала всё просто замечательно, и сегодня вечером Ты ублажишь нас снова, и так же превосходно.
Она застонала, представив, что её снова ждёт вечером.
- Сегодня Ты сделала всё очень неплохо, - заверил я её, - правда. Например, сегодня вечером у меня нет необходимости снова пороть тебя смотанной верёвкой. Ты должна быть довольной.
- Да, Господин, - всхлипнула она.
- На самом деле, Ты сегодня просто молодец. Возможно, я сделаю тебе остроконечный пробой в ухе, или даже в обоих. Знаешь, так делают наши краснокожие друзья с призовыми кайилами, специально обученными для охоты или войны. Ты тогда будешь признана бесценной, обученной тарновой девушкой-приманкой.
Она испуганно вжалась в меня и заскулила.
- Это - шутка, - быстро объяснил я, видя реакцию Миры.
- Да, Господин.
Я видел, что она сейчас была не в настроении оценить такой юмор. Что до меня самого, не знаю, насколько это важно, но я не считал, что шутка была такой уж неудачной.
- Вам, и другим, совсем меня не жалко? – спросила девушка.
- Да, Господин.
Я видел, что она сейчас была не в настроении оценить такой юмор. Что до меня самого, не знаю, насколько это важно, но я не считал, что шутка была такой уж неудачной.
- Вам, и другим, совсем меня не жалко? – спросила девушка.
- Ты – всего лишь рабыня, - напомнил я.
- Конечно, Господин! Как глупо для меня, надеяться, что можно было бы пожертвовать хотя бы малейшую частичку жалости, для той, кто всего лишь рабыня! – горько проговорила Мира.
- Ты - только собственность, - сказал я, - ничего не стоящая, за исключением того, что у тебя могла бы быть некоторая невысокая цена в денежном эквиваленте.
- Да, Господин.
Я не видел причины сообщать ей, что рабыни - наиболее презираемые, но наиболее драгоценные и любимые из всех женщин. Будучи гореанкой, она и сама прекрасно об этом догадывалась.
- Но неужели господин не может, хотя бы иногда почувствовать некоторую малейшую привязанность к своей собственности, хотя бы как к домашнему слину?
- Возможно, но это же, не будет означать, что слин перестанет быть слином.
- Нет, Господин.
- Как и рабыня не перестанет быть рабыней.
- Нет, Господин.
Я нежно поцеловал её.
- Но Вы же, чувствуете нежность ко мне, - сказала она. - Я - женщина. Я могу это сказать!
- Возможно, в конце концов, сегодня вечером, стоит выпороть тебя, - решил я.
- Нет, Господин, - взмолилась она, пытаясь опуститься на колени. - Пожалуйста, не надо!
- Не ожидай привязанности от своего господина, - сказал я. – Лучше надейся на то, что служишь ему с полным совершенством.
- Да, Господин.
- И даже если твой хозяин, любой хозяин, когда-то, будет подвигнут к тому, чтобы почувствовать к тебе нежность, или немного привязанности, несомненно, по глупости, помни, что это ничего не меняет, что Ты остаёшься собой, всего лишь рабыней.
- Да, Господин.
- Даже самая любимая рабыня, если её владелец окажется настолько глуп, чтобы полюбить рабыню, в конечном итоге, останется всего лишь рабыней, и не стоит ей забывать этого.
- Да, Господин.
Я снова нежно поцеловал её.
- Вы можете сделать с нами всё что угодно, не так ли? – спросила она. - Мы зависим только от вашего желания.
- Да.
- Пожалуйста, не выставляйте меня снова на привязи, Господин, - взмолилась рабыня. - Оставьте меня для только шёлковой службы. Я буду стремиться всем сердцем, быть самой прекрасной и приятной рабыней.
- И это говорит та, кто была когда-то высокой Леди Мирой, - переспросил я, -та, которая раньше была гордой свободной женщиной Венны?
- Да, Господин.
- И теперь она ничто, лишь презренная рабыня?
- Да, Господин.
- Твоё желание – ничего не значит, - напомнил я. – С тобой будет сделано всё, что пожелают владельцы.
- Да, Господин.
- Возможно, теперь-то Ты немного лучше, чем прежде понимаешь, что это такое, быть рабыней, - заметил я.
- Да, мой Господин, - ответила она, и засмеялась, вот только в её смехе, мне послышался оттенок сожаления.
- Что не так? – поинтересовался я.
- Насколько же высокомерно я относилась к рабыням в городах, когда я была свободной женщиной, как я презирала их, настолько беспомощных и униженных, в их шёлковом рабстве, и вот теперь, как же я завидую их рабству!
Я улыбнулся.
- Как повезло им, стать нежными меленькими зверьками, проданными голыми с прилавка в павильоне продаж для плетей и цепей суровых владельцев. Всё о чём им нужно волноваться, это жар кухни, кипящая вода прачечной, или быть изнасилованной молодыми, ищущими развлечений хулиганами, во время вечернего посещения магазина! Как тепло и безопасно им ночью запертым в их клетках, или заключённым в объятия, на мехах, или прикованным цепью в ногах постели их господина! Им нет нужды бояться слина или тарна! Всё чего им надо бояться, это только своих владельцев!
- Ну, судьба рабыни в городах далеко не всегда так легка, - заметил я. -Большинство принадлежит одному единственному владельцу, и должны полностью участвовать в его домашней жизни. Тогда, как рабыни в каком-либо другом месте, полностью зависят от милосердия рабовладельца.
- Это не столь уж отличается от Прерий, - сказала она, - когда девушка наедине с хозяином, и когда шкура на входе в вигвам опущена и завязана изнутри.
- Возможно, - улыбнулся я.
- Но настолько же красиво в городах - башни, мосты, закаты, люди, цветочные киоски, рынки, запахи выпечки.
- Да, города красивы, - согласился я, вспомнив некоторые из самых красивых гореанских городов, которые мне посчастливилось увидеть.
- Когда-то я целый год прожила в Аре, - вспомнила она. - Неподалёку от моих апартаментов, была кондитерская. Какие изумительные запахи доносились из её магазина. Вечером, незадолго до закрытия магазин, рабыни в коротких туниках и ошейниках, приходили и вставали на колени около открытого прилавка. Пекарь, который был мягкосердечным мужчиной, иногда выходил и с противня, высыпал им непроданную выпечку.
Я ничего не говорил, мне было интересно слушать откровения рабыни. Большинство рабовладельцев на Горе всегда стараются побольше узнать о своих рабынях. Не то, чтобы им была интересна прежняя жизнь их домашних животных, но это даёт им ещё большую власть над своей собственностью.
- Каким забавным это казалось мне в то время, - улыбнулась она. - Но также, я иногда задавался вопросом, была ли выпечка, купленная мной в том магазине, столь же приятна на вкус для меня, сколь и для тех девушек, что выпрашивали её у прилавка. Они были настолько восхищены, получив её! Насколько же она была драгоценна для них!
Я, молча, слушал и улыбался.
- Если я была рабыней в Аре, и мне разрешили бы сделать так, я думаю, что пошла бы в ту кондитерскую и точно так же как те девушки в туниках и ошейниках, стояла бы там на коленях, надеясь, что могла бы получить такое печенье, - призналась Мира.
Я улыбнулся. Насколько красива и беспомощна была она - моя рабыня.
- Посещая тот уличный магазинчик, я всегда была скрыта под плотной вуалью. Тот пекарь не узнал бы меня.
- Возможно, что некоторые из других девушек тоже когда-то были его бывшими клиентками, - предположил я.
- Возможно, - улыбнулась она. - Это - интересная мысль.
- Превращение из свободной женщины в рабыню, на Горе может произойти внезапно, - сказал я.
- Я хорошо знаю об этом, Господин, - усмехнулась Мира.
Иногда девушка может быть похищена прямо из её собственной постели, изнасиловала и с мешком на голове принесла на невольничий рынок, и всё это в течение той же самой ночи.
- Но, в целом, как же я презирала рабынь, как я их ненавидела! – горько призналась Бывшая леди Мира.
- Даже так?
- Вы знаете, каких рабынь я ненавидела сильнее всего, кого я больше всего презирала? – спросила меня рабыня.
- Нет, - сказал я, хотя уже догадывался.
- Рабынь для удовольствий! – воскликнула она. - Как я ненавидела их! Они были настолько красивы и желанны! Иногда я, взяв с собой плеть, шла на улицу и сознательно сталкивалась с одной из них, а затем, приказав ей лечь на мостовую, секла её по ногам!
- Теперь, то же самое, может быть сделано и с тобой, - заметил я.
- Я знаю, - улыбнулась она.
- За что же Ты их так ненавидела?
- Им повезло быть в ошейнике, и мне нет! – призналась девушка.
- Получается, что Ты ненавидела их потому, что ревновала к ним, а в действительности просто завидовала им, - сделал я вывод.
- Да, я ревновала к их красоте и желанности. И завидовала их счастью.
- Ты знала это будучи свободной женщиной? – удивился я.
- Да, - признала она, - но я не думаю, что по своей воле согласилась бы на это.
- Лицемерие, это свобода свободных женщин, - отметил я.
- Но такая свобода не позволена рабыне, ведь так Господин?
- Нет, не позволена.
- Каждая женщина, в её сердце, страстно желает встать на колени перед сильным мужчиной, покориться его плети, принадлежать, подчиняться, и знать, что у неё нет иного выбора, кроме как отдать ему всю свою любовь и служение, полностью, без остатка.
- Ни один рабовладелец не позволит своей рабыне отдать ему меньше, чем всё.
- И рабыня желает отдать своему господину всё, и даже больше, - ответила Мира.
- Ты счастлива, будучи рабыней? – поинтересовался я.
- Да, Господин. Никогда прежде, за всю мою жизнь я не была столь счастлива, как теперь, - призналась она.
- Просто, Ты оказалась на своём месте предписанном природой, - объяснил я.
- Да, мой Господин, - согласилась она, мимолётно целую меня.
- Думаю, теперь, тебе уже не надо завидовать рабыням.
- Больше я не завидую их рабству, - улыбнулась Мира, - теперь я и сама такая же рабыня. В своей неволе я стала такой же богатой внутренне и привлекательной снаружи, как они.
- Но, конечно, Ты представляешь те страдания и ужасы, которые иногда сопровождают судьбу рабынь.