Но всё это было для меня второстепенным фоном. На первом плане была только она — Карлота. Мы спустились к пляжу, потом пошли вдоль берега, по еще чуть тёплым, от дневного солнца, камням. Попрыгали несколько раз туда и обратно через неширокую, но глубокую расщелину, пробитую за бесчисленные годы стекающими в море дождевыми потоками. Нам было весело и интересно. Карлота знала здесь почти каждый камень, и я с удовольствием слушал её рассказы о детских годах проведённых в этом сказочном и живописнейшем уголке Испании.
Хоть как я ни старался замедлять наш темп движения, но дошли мы к кемпингу до обидного быстро. Очутившись между освещённых домиков и палаток, мы сразу окунулись в шумный мир веселья и развлечений. Никто ещё и не собирался ложиться спать, а со стороны кафе, расположенного на террасе в самой высокой точке кемпинга, вообще, была слышна громкая, довольно-таки, музыка. И именно оттуда, когда мы шли к моей палатке, и раздались радостные крики:
— Вот он где! Андре! Андре! Что же ты проходишь мимо и не признаёшься?
За столиком, у самых перил сидели Пабло, Николя и какая-то пышная красавица в мини юбке, довольно смело открывающей её длинные стройные ножки. Николя перегнулся через перила, чуть не падая, и принялся меня отчитывать:
— Как тебе не стыдно?! Мы тебе целый вечер вызваниваем! А у тебя телефон отключен!
— А чёрт! — я с удручённым видом постучал себя по голове. — Отключил его, а потом забыл включить! — насчёт отключения — была чистая правда, а вот включать его, естественно из-за Карлоты, я и не собирался.
— Мы и гитару привезли! — добавил Пабло. — Ты, надеюсь, не забыл об обещанном концерте?
— Конечно, нет! — заверил я, припоминая всех, перед кем обещал выступить.
— Поднимайтесь быстрей к нам! — торопил Николя. — А то мы уже уходить собирались.
Пришлось подняться. Стали все знакомиться. Обнаглевшие, в моих глазах, мои лучшие товарищи, даже поцеловались с Карлотой, и у меня уже было готово вырваться завистливое: что, мол, я себе сам этого не позволяю, как тут Пабло представил свою знакомую иностранку. Её звали Лорен, она действительно была француженкой и имела рыжие волосы и я, в отместку, тоже с ней расцеловался. К моему удивлению, Пабло отреагировал весьма спокойно, а вот о Карлоте я сразу и не подумал. Она как-то вся напряглась и обиженно уставилась глазами в сторону моря. «Ну, не надо было самой со всеми расцеловываться!» — злорадно подумал я, услужливо пододвигая ей кресло. Сам даже не стал садиться, а нагнулся к её ушку и прошептал:
— Я сбегаю в палатку переодеться, — на что она равнодушно повела плечом:
— А мне то что? — тогда я, уже громче, обратился ко всей компании:
— Я хочу вас всех угостить в честь моего приезда! Николя, Пабло, закажите всё самое лучшее, что здесь есть, а я тем временем, отлучусь в палатку сменить рубашку, — и уже собрался уходить, но Карлота меня остановила:
— Самое лучшее здесь — самое дорогое! Не слишком ли накладно будет для простого грузчика?
— Мои друзья уставились на меня недоуменно-вопросительно.
— Да я проболтался Карлоте, — стал объяснять я покаянным тоном. — Что работаю на перевозках.
— А-а! — понимающе протянул Пабло. А потом добавил с ехидством: — Мог бы что-нибудь и соврать. Например, что ты — частный детектив!
И первым громко засмеялся. К нему присоединился и Николя. Но их неожиданно перебила Лорен, заговорив с французским акцентом, сильным и приятным голосом:
— А я уверена: не имеет значения, кем работает мужчина. Лишь бы он был любвеобильным, щедрым и добрым.
Какое-то короткое время мы все молча на неё смотрели, осмысливая высказанное мнение, применительно к нам, здесь находящимся. Первым, как ни странно, заговорил Николя:
— Спасибо, мадмуазель! — он привстал и галантно поцеловал ей ручку. И с пафосом добавил: — Только истинная женщина может правильно оценить настоящего мужчину!
Теперь уже Пабло с недовольным подозрением уставился на Николя:
— И кто бы мог подумать?!
Я не стал дожидаться продолжения их диалога, а кивнул на гитару:
— Настроена? — Николя мог это делать, но ответил неуверенно:
— Вроде бы…
— Давай проверь, а ты, Пабло заказывай, у тебя отличный вкус и знания в кулинарии. А вы девушки, засекайте время — через три минуты начнётся концерт. Ну, по крайней мере, попытаемся начать! — и бросился к своей палатке.
Концерт действительно начался в намеченное время и хоть часто прерывался пышными тостами и оценками подносимых горячих и холодных блюд, произвёл очень хорошее впечатление. Меня очень радовало, что Карлота была приятно удивлена, как моими произведениями, так и исполнением разнообразных шлягеров. Да и не только ей понравилось. Почти после каждой песни, из-за соседних столиков, слышались одобрительные аплодисменты. Официанты даже выключили наружные колонки, чтоб мне не мешала музыка, а их шеф, от имени заведения, презентовал на наш столик бутылку великолепного шампанского.
Но больше всех мною восхищалась Лорен. Вернее не мной, а моими произведениями. Она делала это так непосредственно, что ей прощались даже громкие выкрики и повизгивание. Она шумно выкрикивала: «Бис! Браво!», а после одной из моих авторских песен вообще вскочила и прямо-таки расцеловала, в том числе и в губы. За соседними столиками, в ответ на это, раздались одобрительные посвистывания и улюлюканья. Но за нашим столиком это понравилось, разве что, только Николя. После того, как Лорен уселась на своё место, он восхищённо похлопал меня по плечу.
— Молодец! Теперь буду собирать деньги на покупку музыкальной студии и стану выпускать диски с твоими песнями. Уверен: я заработаю неплохой капиталец! Если ты конечно, уже не заключил контракт с какой-нибудь солидной акулой музыкального бизнеса.
— Пока ещё нет! — заверил я его. — Ты будешь первым. Если, соответственно, согласишься выплачивать мне определённую сумму от прибыли.
— Сколько? — деловито спросил Николя.
— Ну… скажем, процентов… 90 %! — увидя как лицо моего одноклассника вытянулось от возмущения, я снисходительно добавил: — Видя твою неописуемую радость, я, так и быть, соглашусь на 95 %!
— К-какое ссчастье! — стал заикаться Николя под смех присутствующих. — Хоть м-мы с то-обой хорошо з-знакомы, но д-даже я не ожидал от т-тебя таакой щедрости!
— Ты ведь знаешь, — покрылся я румянцем скромности. — Что ради нашей дружбы я готов на всё! Тем более, если есть возможность помочь нажить тебе «Неплохой капиталец»!
— Или полностью обанкротиться! — в тон мне продолжила Карлота и встала. — Извиняюсь, но мне пора идти домой, я ведь вышла всего на часик. Огромное спасибо за угощения и за компанию. Очень рада была с вами познакомиться!
— Давайте мы вас подвезём! — предложил Пабло. — Мы ведь на машине сюда приехали, — и тоже встал, с явным разочарованием, что вечеринка заканчивается так быстро. Я, тем временем, подозвал официанта и стал расплачиваться.
— Да нет, спасибо, — здесь напрямик по берегу совсем рядом, — отказалась Карлота от предложения проехаться.
Я тоже извинился, пояснив причину нашего ухода: мол, папа будет волноваться, взял гитару, подхватил элегантно Карлоту под руку, и, попрощавшись до завтра, пошёл с ней к берегу. Всё-таки мне хотелось побыть с Карлотой наедине. В шумной компании у меня не было возможности уделять ей всё своё внимание. Тем более что пришлось так много петь.
— Интересно было бы узнать твоё мнение, — проговорил я, когда мы вышли за территорию кемпинга.
— О чём?
— О концерте. Или всё ещё думаешь, что я способен играть только на губной гармошке?
— Да нет, всем понравилось!
— А тебе? Я ведь, в первую очередь, играл только для тебя.
— Да, я заметила восторженные отзывы публики, — при этом она высвободила локоть из моей ладони. — Они до сих пор видны на твоём лице… в виде губной помады.
Я поспешно достал платок и вытер им щёки и губы. На белой ткани действительно обозначились розовые пятна.
— Отчего же ты мне сразу не сказала? — упрекнул я.
— Думала, ты на прощанье опять с ней целоваться будешь, всё равно замажешься!
— Ничего подобного! — мне было даже досадно. — Ты ведь прекрасно видела: не собирался я с ней целоваться.
— А что ты передо мной оправдываешься? — удивилась Карлота. — Я тебе кто, жена?
— Во-первых: я не оправдываюсь, а отвечаю на несправедливые обвинения. А во-вторых: — мне удалось поймать прохладные пальцы её ладошки. — Мне действительно очень хочется, что бы ты была моей женой!
Сказав это, я даже испугался. И хорошо, что мы уже зашли в полосу прибоя, где было очень темно и нельзя было рассмотреть моё враз охваченное жаром лицо. Даже пальцы Карлоты, в моей руке, показались неожиданно горячими и обжигающими.
— Я ведь уже говорила: мало ли кому, что хочется! — она выдернула с небольшим трудом свою ладошку и резко ушла вперёд, ловко перепрыгнув с одного камня на другой. Но тон, каким она мне это сказала, какой это был тон! Он был волнительно-нежно-мурлыкающий! Я почувствовал, как сердце моё забилось ещё быстрей и аритмичнее. В несколько прыжков я догнал Карлоту, как раз возле самой расщелины. Она стояла на краю и не решалась прыгать. Я, не задумываясь, перескочил на другую сторону и, положив гитару в сторону, сказал:
Сказав это, я даже испугался. И хорошо, что мы уже зашли в полосу прибоя, где было очень темно и нельзя было рассмотреть моё враз охваченное жаром лицо. Даже пальцы Карлоты, в моей руке, показались неожиданно горячими и обжигающими.
— Я ведь уже говорила: мало ли кому, что хочется! — она выдернула с небольшим трудом свою ладошку и резко ушла вперёд, ловко перепрыгнув с одного камня на другой. Но тон, каким она мне это сказала, какой это был тон! Он был волнительно-нежно-мурлыкающий! Я почувствовал, как сердце моё забилось ещё быстрей и аритмичнее. В несколько прыжков я догнал Карлоту, как раз возле самой расщелины. Она стояла на краю и не решалась прыгать. Я, не задумываясь, перескочил на другую сторону и, положив гитару в сторону, сказал:
— Прыгай, я тебя поймаю!
Она будто бы вспорхнула мне навстречу, и я её поймал. И сделал это сверхудачно! Она прикоснулась ко мне всем телом, а её руки оказались у меня на плечах. Так и не дав ей дотронуться ногами земли, я замер, прижимая её тело к себе всё крепче и крепче. Даже в темноте я отчётливо видел широко открытые блестящие глаза и обрамлённое пышными, распустившимися волосами лицо. И губы! Полуоткрытые, манящие, зовущие к себе губы! И я их поцеловал! В тот же миг мои глаза заволоклись туманом, в ушах раздался набатный звон, а голову заполнил такой сладостный и неистовый дурман, что я от всех этих удовольствий даже пошатнулся, и мы чуть не упали. Пришлось опустить Карлоту, и при этом наш поцелуй непроизвольно прекратился. Я судорожно несколько раз втянул в себя воздух, пытаясь одновременно унять непонятную дрожь в руках и коленках. Девушка замерла в моих объятьях, будто чего-то ожидая, а я, только сейчас почувствовав запах её волос, прижался к ним щекой и на меня нахлынула новая волна истомного блаженства, которое я не испытывал никогда ранее в жизни. Неожиданно тело в моих объятиях встрепенулось и напряглось.
— Там кто-то есть! — тихо прошептала Карлота мне в самое ухо. Я резко повернул голову и действительно увидел в тени скалы два огонька от прикуренных сигарет. Там кто-то сидел и наблюдал за нашим первым поцелуем! И они даже не прятались. Вот огонёк одной их сигарет описал плавную дугу и упал в воду, а из-под скалы раздался негромкий мужской смешок. Услышав, как я прокашлялся, Карлота схватила меня за руку:
— Идём отсюда! Может, мы кому-то мешаем?
А действительно! Скорей всего там сидит какая-нибудь парочка и от души радуется за нас, ведь вряд ли они нам завидуют или, что ещё хуже, насмехаются. Увлекаемый за руку, я сделал шаг и чуть не наступил на гитару. Если бы не это, мы бы её наверняка забыли. Я улыбнулся, поднимая шестиструнную: «Ну, ещё бы! Теперь я точно знаю, что такое: „потерять голову“!»
Мы быстро прошли оставшуюся часть берега, хоть мне и страшно этого не хотелось. Но Карлота тянула так настойчиво, что я был не в силах ей противиться. Только когда мы подошли к калитке, она остановилась и спросила:
— Ты что, целовался первый раз в жизни?
Я хоть и смутился от её вопроса, ответил без тени сомнения:
— Да! Первый раз! — увидя как она в недоверии склонила голову набок, объяснил: — Те поцелуи, что были раньше, о них даже не стоит вспоминать — это были не настоящие.
Видимо удовлетворённая моим ответом, Карлота повернулась и ловко проскользнула в полуоткрытую калитку. За ней было уже совершенно светло от ламп светящих со двора, но что было делать? Не торчать же здесь, даже не попрощавшись! Пришлось и мне подняться за ней по дорожке. Девушка ждала возле самой двери, и стало понятно, что моя мечта поцеловаться вновь, пока неосуществима. Но попытку я всё-таки сделал:
— Я думал, мы ещё хоть немножко прогуляемся.
— Уже все спят! — Карлота приложила палец к губам. — Не шуми! Приходи завтра с утра, пойдём купаться, — увидя моё разочарование и поникший вид, улыбнулась: — Или ты завтра занят и не придешь?
— Конечно, приду! — выпалил я чересчур быстро. — Но… — я не знал, как мне высказать всё что думаю и вдруг, сообразив, в ужасе воскликнул: — Но ведь до завтра — целая ночь!
— Вот и хорошо! — она говорила тоном учительницы. — Отдохнёшь, наберёшься сил, — и лукаво добавила: — Остынешь!
— Вряд ли! По-моему мне гарантирована бессонница! Буду сидеть у моря и петь серенады…
— Зря! Ночью все порядочные люди спят. Чего и тебе желаю. До завтра! Пока! — и дождавшись моего невнятного «Пока!», она скрылась за дверью. А я стоял и не знал, что мне делать: то ли прыгать от радости, то ли выть от тоски и душевного томления.
Неожиданно дверь открылась, вышла Карлота, бесцеремонно взяла у меня из рук гитару и, поворачиваясь, как бы мимолетом, чмокнула меня в щеку. Уже закрывая за собой дверь, пояснила:
— Гитара тебе сегодня уже не нужна. Да и будешь идти в темноте, оступишься, поломаешь инструмент. А так всё равно ведь утром идти с гитарой, сюда, на девять часов. Да и люди, без твоих серенад, будут спать спокойнее! До скорого! — и закрыла дверь, кажется даже, на замок.
Ну, надо же! И гитару забрала! Но я спускался к морю и счастливо улыбался. Конечно, я бы сразу не заснул. Наверняка бы терзал струны, чуть ли не до рассвета. И кто бы угодно мог мне составить компанию. Мне казалось, Карлота об этом тоже подумала. Ну что ж! Тогда спать!
И я решил разрядить своё возбуждённое тело хоть небольшой, но спринтерской пробежкой. Поэтому рванул из всех сил по тропинке, идущей над скалами прибоя, в сторону залитого огнями кемпинга.
Утром, я бежал назад той же дорогой, но с ещё большей скоростью! Ибо, почти проспал! Виной тому было то, что я всё-таки долго не мог уснуть. Может с непривычки, на жестковатом матрасе, а может из-за своих мыслей, сонмом навалившихся на меня и долго терзавших моё взъерошенное состояние. Что интересно и особенно было для меня странно, так это чувство, что я упустил или забыл о чём-то очень важном и существенном. Удивлённый осознанием этого факта снова, раз за разом, вспоминал и анализировал всё со мной происшедшее за последние сутки. Но мне мешала сосредоточиться одна и та же картина: яркие, блестящие глаза Карлоты и её горячие, манящие к себе губы. И заснул я, лишь отбросив свои сомнения и остановившись только на этой картине. А когда засигналил будильник на мобиле, я автоматически его выключил, желая досмотреть чудесный сон. А снилась мне она! Да так снилась…!
Поэтому, когда я вскочил без десяти девять, то заметался как угорелый. Побросал в сумку всё, что успел из необходимого и бросился к дому Карлоты. Хорошо хоть близко, хоть успел вовремя!
Подбежав к калитке, на правах завсегдатая, привычно её открыл и бодрой трусцой стал подниматься к дому, во дворе которого никого ещё не было видно.
Каково же было моё удивление, мягко выражаясь, когда сзади раздался громкий лай, перемежающийся злобным рычанием. Я на бегу оглянулся и увидел несущуюся на меня овчарку. Собак я вообще-то не боюсь, потому что хорошо знаю их повадки. Но как раз поэтому, всегда веду себя возле них с надлежащей осторожностью.
В сложившейся ситуации нежелательно было предпринимать что-либо другое, кроме как остановиться, замерев, боком к приближающейся собаке. Когда той оставалось до меня несколько метров, краем уха услышал громкий мужской голос:
— Назад! Нельзя!
Овчарка услышала команды и сбавила темп. Но всё-таки добежала до меня и понюхала мою руку. Мне правда, в первый момент, показалось, что она эту руку откусит, но она этого не сделала. А потом вообще завиляла хвостом и побежала к двери дома. Проведя её облегчённым взглядом, я увидел улыбающегося Мартина в парадной полицейской форме.
— Привет! Хорошо бегаешь! — похвалил он.
— Привет! Я б на тебя хотел посмотреть, когда тебя собаками травить станут! — ответил я возмущённо, ставя сумку на стол.
— Никто тебя не травил, сам виноват: врываешься на территорию, а по сторонам не смотришь! — вообще-то он был прав, мое упущение.
— А почему при параде?
— На праздник положено одевать лучшее! — напомнил Мартин о выходном.
— Ух, ты! — делано удивлялся я, осматривая его со всех сторон. — Даже пистолет есть! Настоящий?!
— Нет, игрушечный! — пошутил Мартин, на что я тут же среагировал:
— Дай поносить! — он снисходительно хмыкнул, но я стал настаивать: — Ну, дай! Тебе что, жалко? У-у! Жадина!
В этот момент из дома вышли Фернандо, в шортах и в свободной полосатой майке и Карлота, в купальном костюме и с гитарой в руке.
— Кто здесь жадина? — спросила она, щурясь от яркого солнечного света.
— Мартин! Пистолет не даёт, — пожаловался я.
— А, он такой. Настоящий скупердяй. Мне тоже не хочет давать…
— Да идите вы… купаться! — рыкнул Мартин, но тут же сменил тон на заискивающий. — Единственная просьба — когда приедет Тереза, позвоните мне.
— А дашь пистолет поносить? — одновременно спросили мы с Карлотой, не сговариваясь. И засмеялись, глядя вслед Мартину, который, безнадёжно махнув на нас рукой, свистнул собаке и побежал, видимо, к машине. Он явно не мог опоздать на работу.