«Вот тебе и первая превратность судьбы. Как сумеешь, так и реагируй. Ты ведь подготовился. Ну? Вот то-то. Нашелся тоже, соперник фортуны… в собачьей клетке. Сиди теперь и не тявкай».
У Артема оставалась надежда, что деловитый хозяин усадьбы с утра пораньше задействует нового слугу на каких-нибудь работах, и тогда появится шанс сбежать, но время шло, солнце выбралось из-за горизонта, а вспоминать о запертом в клетке пленнике никто не спешил. Хозяин передумал? С одной стороны, хорошо бы, но с другой – не очень. Без него ведь из клетки не выберешься, а значит, никаких шансов на побег не появится.
Артем уже начал нервничать, но тут кое-что прояснилось. Из дома вышел заспанный Мытарь, а за ним два бойца, тоже помятого вида, между которыми шагал Гром. Как всегда бодрый и спокойный, словно сторонний наблюдатель, а не пленник. Руки у егеря были скованы за спиной. Похоже, его собирались выводить за пределы двора.
Мытарь посмотрел на клетку, и во взгляде у него отразилась досада. Вроде как вспомнил что-то, и теперь ему надо было возвращаться, а не хотелось. Выручил кочевника хозяин. Он вырулил откуда-то из-за угла и едва не наткнулся на левофлангового конвоира.
– Ты не передумал? – Мытарь задал хозяину как раз тот вопрос, который волновал и Артема. Это стало понятно по кивку кочевника в сторону клетки. Очень удачно получилось.
– Все в силе, – ответил хозяин. – Цену я назвал. Продадите – деньги на бочку, и мы в расчете. Сумеете продать дороже – навар ваш. Если никто не купит, пока вы тут на постое, оставлю крысеныша себе.
Хозяин насмешливо взглянул на Артема. Скауту на миг показалось, что он вспомнил, кем был этот могучий двухметровый дядька в прежнем мире, но окончательно «контакты» не замкнулись. Он был знаменитостью и даже кумиром для взрослых, а не для семилетних пацанов. Лично для Артема в те времена были кумирами квадратные человечки из компьютерного аналога конструктора «Лего».
– Заметано. – Мытарь опять кивком указал на клетку: – Код на замке какой?
– Четыре нуля.
Артема едва не передернуло от возмущения. Причем сердился он на самого себя.
«Четыре нуля! Так просто! Мог бы попытать счастья и еще ночью сбежал бы!»
– Берем щенка. – Мытарь жестом приказал одному из бойцов вытащить Артема из клетки и заковать в наручники, как и Грома. Пока боец выполнял поручение, кочевник обернулся к хозяину усадьбы и уточнил: – Значит, направо и до перекрестка?
– И еще раз направо, а там уже не промажете. На футбольном поле палатки, между ними рамы железные, к ним товар пристегивают. Топайте с богом, да торгуйтесь позлее.
– Это мы умеем, – Мытарь хмыкнул. – Пошли!
На дорогу до «вынесенного» невольничьего рынка ушло всего десять минут. Еще минут сорок продавцы осматривались, прислушивались, знакомились с соседями и раскланивались с покупателями, которых было пока негусто, а потому каждому уделялось особое внимание. Живой товар тем временем скучал, сидя у полутораметровой в высоту железной рамы в позе готового к ответу школьника – на земле, с пристегнутой к раме рукой. Кроме Грома и Артема, на рынке было еще два десятка рабов, но «свежее мясо» вызывало у потенциальных покупателей особый интерес.
В первую очередь клевали на Грома. Выглядел егерь солидно, и его явно собирались пустить в специальный товарооборот. Продать не «на хозяйство», а перекупщикам, которые перепродадут его с приличной наценкой другим перекупщикам. А те – третьим, и так далее, вплоть до последней инстанции, которая займется шантажом Края, требуя за егеря выкуп на два порядка больший, чем была стартовая цена на Михайловском рынке.
Артема же разглядывали поначалу равнодушно, но затем потихоньку начали проявлять любопытство. Выяснилось, что рекламу ему сделал Мытарь, который рассказал в красках о ночной потасовке. Правда, упомянул он только о проколе хозяина усадьбы. На своем сломанном зубе и разбитой губе он внимания не заострял. Реклама подняла рейтинг Артема, как товара занятного, но не добавила ему в глазах покупателей практичности. Покупать худосочного, изрядно потрепанного юношу, пусть и прыткого, никто не спешил.
А между тем Артем уже понял, что сбежать можно будет только в момент, когда его уведет с рынка новый хозяин. Где-нибудь на пути к новой усадьбе. В идеале – на левом берегу речки, в окрестностях большого рынка. Там и сбежать, и спрятаться будет легче легкого. Наверное. А здесь, будучи пристегнутым к раме, в фокусе множества глаз Артем был бессилен что-либо сделать. Ему оставалось только нервничать, ждать и слушать.
Последний пункт хоть как-то отвлекал от нервного ожидания. Как и на большом рынке, народ здесь сплетничал с большим воодушевлением. Артем даже удивился. Вроде бы не бабы, а языками мели торговцы, как дворники метлами в листопад.
Не прошло и часа, как Артем, не сходя с места, узнал почти все новости Черного Рынка. Если вкратце, весь Рынок тревожно гудел о том, что Хан ударил по военным на севере. Этот рассказ Мытаря о провокации наемников вмиг был перевран и стал «топовой» сплетней. Она даже подвинула с пьедестала предыдущую сенсацию о том, что Хан собирается предъявить бродягам ультиматум. Дескать, скоро Черный Рынок нанесет удар по одному из крупных поселений бродяг, возможно, по их Совету. А затем доберется и до Края – и это была третья сплетня в тройке лидеров.
Со слов кочевников выходило, будто бы у Хана есть реальная сила, чтобы сражаться на несколько фронтов.
Нет, сила у лидера кочевой Орды действительно имелась, и немалая, но это вовсе не означало, что он собирается воевать со всем миром. Ради чего? Все вроде бы только устаканилось. В общем, было абсолютно непонятно, что могло его подвигнуть на большую военную авантюру. Но это если рассуждать трезво. Кочевники же трезвостью суждений не отличались. Их несло, они заводили сами себя громкими заявлениями, хвастливыми россказнями и лозунгами и постепенно все больше напоминали сильно поддатых или уколотых. Грубо говоря, кочевники завели себя так, что у всех слегка поехали крыши.
Кочевникам щекотал ноздри запах крови и дыма будущих пожарищ. И, что интересно, Хан собирал Орду не первый месяц, но кочевники не перегорали. В форме и в приподнятом, а вернее, во взвинченном состоянии их поддерживали новости. И если не было новостей, их успешно заменяли слухи, сплетни, а зачастую и откровенные выдумки.
– Они думают, что вне досягаемости! – особо страстно распылялся кто-то за ближайшей палаткой. – А вот хрен им! И до Края доберемся! Я уже говорил это помощникам Хана и скажу еще раз сегодня: мы готовы на все сто! Моя бригада так вообще рвет и мечет. Дайте нам егерей или бродяг, в пыль всех сотрем!
– Сегодня, говоришь, сабантуй, в полдень?
– Ага. Всех зовут. Там поляна будет накрыта. Для бригадных столы, а кто попроще – с локтя будет закидывать. Но пойла обещают на всех. Сам Хан будет речь толкать. Думаете, о чем? Да вот об этом. Что всех порвем и все такое, зуб даю!
– Там, слышь, говорят, Хан лично будет в расход кого-то пускать.
– Кого-то! Не «кого-то», а гоблина одного, майора из штаба возрожденцев, и бродягу, аж из Совета, прикинь! По конкретной такой занозе получится и Возрождению, и бродягам.
Артем замер. То, что сказали кочевники, было очень тревожным сигналом. Насколько можно верить их словам, оставалось под большим вопросом. Скорее всего, следовало фильтровать, и очень прилично, но в любом случае упоминание о майоре встревожило Артема. Это заметил Гром.
– Спокойно, – проронил он вполголоса. – Наш майор не из штаба. И его еще вряд ли даже довели до Хана. Не о нем речь, я уверен.
– Понимаю, дядь Гром, но все равно как-то тревожно.
– Однако некомплект врагов, – послышался за палатками новый голос, знакомый Артему. – Еще егеря надо солидного, тогда всем занозы будут.
– Это верно, только… не нам решать.
– Правильно. А если Хану просто не удалось пока крупную шишку из Края взять?
– Ну-у, если уж Хану не удалось… мы-то что можем поделать?
– Егеря народ хитрый, стало быть, маскироваться умеют хорошо.
Артема наконец осенило. Словечки, интонации, манера разговора… Так разговаривал «сержант» Кравченко. Но голос был не его, а «рядового» Пахоменко, верного адъютанта липового сержанта.
В отличие от туповатого кочевника, Артем сразу понял, на что намекает Пахом. Скаут покосился на Грома. Тот медленно прикрыл глаза, как бы успокаивая парня – «все под контролем», и обернулся в сторону палатки, за которой продолжалась беседа.
– Думаешь, так можно? Что ж это получится, я буду Хану указывать, что ли, чего ему делать? Нельзя так, не по рангу мне!
– А ты не указывай ему, и тогда все правильно будет. Просто подари на праздник человечка, и, глядишь, он сам решит, что его тоже надо в расход пустить перед всеми. Для поднятия боевого духа.
– Вообще-то идея классная, – заметил второй кочевник.
– Думаешь? – с сомнением спросил первый.
– Думаешь, так можно? Что ж это получится, я буду Хану указывать, что ли, чего ему делать? Нельзя так, не по рангу мне!
– А ты не указывай ему, и тогда все правильно будет. Просто подари на праздник человечка, и, глядишь, он сам решит, что его тоже надо в расход пустить перед всеми. Для поднятия боевого духа.
– Вообще-то идея классная, – заметил второй кочевник.
– Думаешь? – с сомнением спросил первый.
– А чего? Какой риск? Захочет сделать красивую такую, показательную казнь – сделает, и ты в шоколаде, вовремя подогнал егеря для комплекта. А не захочет, ну и в путь! Уж разберется небось, куда подарок твой пристроить. Может, обменяет на кого-то из наших. Это будет уже проблема Хана. Ты в любом случае молодец и у босса на заметке. Или чего, боязно в близкие набиваться?
– Мне-то боязно? Ты кому это сказал, Сурик?! Ты чего сказал, сам-то понял вообще?!
– Ну-ну, Салават, остынь!
– Я и не нагревался! Эй, уважаемый, как тебя…
– Пахом.
– Пахом, где этот егерь?
– Там, за палаткой. Его головановские продают. Громом егеря кличут.
– Гром? – Салават задумался. – Не слыхал. Он точно в Крае шишка?
– Он в северном загоне обитал.
– А-а, типа нашего Лютого, по северным зарослям мазу держал?
– Вроде того.
– Тогда бугор, базара нет. Сурик, идем торговаться. Прикинь, какая будет… эх… сразу троих, из всех лагерей! Мы готовы драться со всеми, пусть только Хан даст отмашку! Круто, да?! У меня так аж дух захватывает!
Артем покосился на Грома. Тот был, как обычно, спокоен. Может быть, даже спокойнее обычного.
– Они окончательно свихнулись, – тихо проронил Артем. – Массовый психоз.
– Нет, это не они свихнулись, – также тихо ответил Гром. – Это мир сошел с ума. И уже давно. Не волнуйся за меня, все будет нормально.
– Откуда вы знаете?
– Ты умеешь чувствовать артефакты? – вдруг спросил Гром и взглянул на Артема с улыбкой.
– Ну да, вроде бы получается.
– А Сиплый умеет чувствовать энергию, помнишь?
– Да.
– А я умею кое-что другое. У всех свои таланты. Все будет нормально. У тебя тоже. Главное, в это верить.
* * *В тот самый момент, когда Пахом «сватал» Грома покупателям, Степан Кравченко, стараясь держаться незаметно в тени могучего дуба, анализировал свежую информацию. Связь с Галкиным жучком работала исправно, и Кравченко почти досконально изучил привычки, манеры и повадки нынешнего хозяина девушки, сдвинутого старателя по прозвищу Доцент.
«Прослушке» немного мешала сама Галка, которая при любом удобном случае ругалась и скандалила, за что регулярно получала от Доцента оплеухи. Зато старатель имел нездоровую привычку громко разговаривать с самим собой, рассуждая вслух порой об очень даже интересных вещах.
В общем и целом, объект для слежки был идеальный, но пока реальной пользы от его болтливости было мало. Доцент явно собирался отправиться в ближайшую аномальную зону, на Химзавод, готовился к походу на редкость тщательно, особенно для полусумасшедшего, но ему чего-то не хватало. Или кого-то не хватало. Доцент постоянно упоминал какого-то «Ловкого», которого следует отыскать, и тогда можно будет отправляться. Или же он имел в виду не конкретного человека по прозвищу «Ловкий»? Старателей, способных чувствовать артефакты, еще называли «ловчими». Может быть, Доценту не хватало как раз такого человека, и не важно, кто это будет конкретно?
Уточнить Кравченко не смог, поскольку Доцент оставил Галку взаперти, где-то в своем логове, и куда-то ушел. Выходило, что, даже если Кравченко не ошибся в своих выводах, извлечь пользу из полученной информации ему пока не светило. Хотя в голове комбинация вроде бы складывалась удачная. Степан точно знал, где взять «ловчего», который сможет увести Галку у Доцента.
Ночью Пахоменко сгонял в разведку и принес две добрые вести. На закате в Ставку прибыла мотобанда, которая привезла с севера какого-то бритого майора, а затемно в Михайловку под конвоем бригады Голована прибыли еще три пленника. Опять же майор, только не лысый и не такой холеный, плюс парнишка-бродяга и седой егерь со шрамом. Нетрудно было догадаться, что эти четверо пленников – фигуранты князевского «расстрельного списка»: Савенко, Бондарев, Артем Чернов и егерь Гром. То есть у наемников появилась возможность решить все главные проблемы разом: уничтожить обоих майоров и ближайших помощников, а уж после неспешно отыскать и устранить второстепенные фигуры вроде тройки Донцова и Юлии Бондаревой со всем ее малолетним выводком.
Но имелась и плохая новость: подкрасться к клиентам возможности пока не было. Майора Савенко мотоциклисты сразу же сдали карателям, и те заперли пленника в карцере Ставки. А Бондарев, Артем и Гром ночевали за высоким забором усадьбы самого уважаемого в округе жителя. Более того, майор ночевал не во дворе или в саду, на колодезной цепи, а вместе с Голованом и его телохранителями в хозяйском доме.
При таком раскладе ситуацию с Савенко приходилось вообще «отпустить», а перехватить Бондарева наемники могли только утром, когда его поведут в Ставку.
Но на рассвете выяснилось, что это будет чистая авантюра. Весь путь от окраины Михайловки до Ставки контролировался усиленными патрулями. Просто не путь был, а ожерелье, в котором ниткой была дорога, а бусинами полусонные, но все равно опасные кочевники. Это было второй плохой новостью, которая сравняла счет. Так что от заманчивой идеи уничтожить всех клиентов оптом пришлось отказаться.
Впрочем, наемники не растерялись. После того как Голован увел на главный рынок Бондарева, из ворот усадьбы конвой вывел Грома с Артемом и повел их в сторону отдельного невольничьего рынка. У Кравченко в голове тут же начали складываться наметки нового плана.
Степан решил, что если подсунуть Доценту Артема, выдав его за опытного «ловчего», то Галке будет гарантировано освобождение. Что юноша, что девушка были очень уж прыткие. А если не выйдет, Кравченко уничтожал руками Доцента одного из клиентов. То есть этим выстрелом Кравченко гарантированно убивал хотя бы одного из двух зайцев.
Но как было подсунуть Доценту именно этого старателя? В первую очередь как отыскать Доцента, чтобы подсказать, где продают того, кто ему необходим? Бродить по главному рынку Кравченко по-прежнему опасался: очень уж высока была вероятность столкнуться с кем-то из старых знакомых.
«Доцента в лицо не знаю, ходить и выспрашивать о нем не могу, остается опять кого-то засылать на поиски. Кого? Очевидная кандидатура – Дюша: он подругу продал по малодушию, его можно подцепить за совесть. Но чтобы его запрячь, надо-таки сунуться на главный рынок. Круг замкнулся. Как же быть?»
Ответ пришел неожиданно, и не из глубин разума «великого комбинатора», а извне. Внезапно рядом с Кравченко появился… тот самый Дюша! Нескладный одутловатый малый, с немытыми патлами и характерно хохлящийся, как сердитый воробей, – Галка точно подметила эту особенность. Прежде Кравченко видел парня лишь издалека, в бинокль, но почти не усомнился, что это тот самый книголюб. Во-первых, был похож внешне, во-вторых, на боку у него болталась противогазная сумка, в которой угадывались очертания нескольких книжек разного формата, а в-третьих, даже в бинокль Кравченко заприметил необычную конфигурацию профиля Дюши. У него был высокий крутой лоб, западающая переносица и нос действительно в форме птичьего клюва. Это было еще одно, даже более яркое сходство с воробьем.
«Вот и не верь в тотемных животных. – Кравченко вспомнил одну из многочисленных бесед с Егором Котовым. Это был единственный из наемников бригады Князева, кто в душе сочувствовал егерям. В тот раз приятели рассуждали о старых и новых лесных обычаях и ритуалах. В частности, о том, что егеря возвращаются к давно забытым идеям идолопоклонничества, ставят в Лесу тотемы, обустраивают капища и так далее, в полном соответствии с заветами великих шаманов. – Воробей чистой воды. Ну что ж, воробышек, выручай галку, раз попался ко мне в силки».
– Потерял кого-то, Дюша? – Кравченко решил действовать без разведки, нахрапом.
– А? – Дюша обернулся и с недоумением взглянул на Степана: – Извините… мы знакомы?
– Ишь ты, вежливый какой. – Кравченко крепко ухватил книжника за ремень и потянул за дерево. – Не упирайся, разговор есть.
– Вы чего?! – Дюша попытался отцепить руку Кравченко, но получил под дых и мгновенно успокоился.
– Ты что здесь потерял? Раба хочешь прикупить, чтобы вместо Галки тебя слушал, да? Чтец-декламатор хренов!
– Откуда вы… знаете? – прохрипел Дюша.
– Знаю. – Кравченко прижал книголюба к дереву. – Или, может, ты сам решил в рабы записаться? Стыдно стало, что подругу Васюгану сдал?
– Да откуда вы… Что вы пристали! Отпустите!
– Цыц, босота! Хочешь все исправить?
– Я… не знаю… – Глазенки у Дюши забегали. – Я просто так сюда пришел, книги показать. На продажу.