– Знаешь, я посмотрела один фильм, он так и называется: «Кофе и сигареты», – говорила, усаживаясь за стол, Аллочка, аккуратная, чистенькая, еще довольно молодая женщина, в серой юбке и теплом сером свитере. Волосы ее были зачесаны назад, открывая гладкий, без единой морщинки, лоб, розоватый узкий нос, тонкие губы. Большие голубые глаза излучали умиротворение. – Так вот, я даже не столько его смотрела, сколько слушала… Готовила себе в кухне, а фильм шел как бы сам по себе. Так вот, лично я поняла этот фильм так. Люди, встречаясь, пьют кофе и курят сигареты. И, собственно, это все. Не о чем говорить. Разве что спрашивать друг друга – не собираешься ли ты бросать курить? Или: раньше в кафе заказывали кофе, скажем, с булочкой или бутербродом, пирожком, а сейчас берут «джентльменский набор» – кофе и сигареты. Возможно, я что-то не поняла, но, с другой стороны, задумалась: может, мне на самом деле бросить курить?
Мне бы твои заботы, усмехнувшись про себя, подумала Алекс. Несколько мгновений она даже завидовала этой спокойной женщине, пока еще не собиравшейся отравить своего мужа. Возможно, когда-нибудь наступит такой момент, когда и она созреет для этого… Алекс бы ей помогла. Да и вообще, женщины должны понимать и помогать друг другу.
«Представляешь, вот этим джемом с крысиным ядом я собираюсь отравить мужа…»
Алекс улыбнулась одними губами, представляя, что она произносит эти слова вслух. Хорошо, что люди не научились еще читать мысли…
– А я то курю, то не курю, в зависимости от настроения.
– Вот! – воскликнула Алла. – Вот именно! Люди, которые встречаются за чашкой кофе, если вспомнить фильм, только и делают, что говорят о сигаретах и всякой ерунде… Мы, люди, словно бы измельчали.
– Ну… не знаю… Нет-нет, я так не думаю.
Алекс уже взяла баночку с джемом в руки, чтобы убрать ее пока что подальше, как вдруг поняла, что когда Гарашин погибнет и выяснится, что его отравили с помощью джема, и когда следователь будет опрашивать свидетелей (в их число, возможно, попадет как раз Аллочка), то она непременно вспомнит и этот джем. Получается, что этот джем уже нельзя использовать в деле! Надо срочно придумывать что-то другое, благо упаковок с крысином ядом под ванной лежит еще три штуки.
– Какая красивая баночка, – улыбаясь, сказала ставшая уже ненавистной соседка. – Кажется, это французский джем? Я покупала такой, из темной вишни… А это с чем?
– Это с черникой. Любимый джем Юры, – произнесла она убитым тоном, понимая всю тщетность своих приготовлений и надежд.
Может, заодно отравить и эту дуру?
– Вкусный?
– На любителя. Мне лично не нравится. Но зато полезный. Очень. Особенно для глаз.
– Надо будет попробовать…
По-хорошему, она должна была бы предложить соседке попробовать джем, но Алекс решила с убийством пока повременить. Усмехнулась собственным мыслям.
– Я не предлагаю его тебе потому, что приготовила его для Юры, чтобы он взял его к себе на работу. Он после обеда всегда пьет чай с этим джемом. В следующий раз, хорошо?
– Да бога ради! Я и не хочу сейчас ничего сладкого. Да, жаль, что у вас нет детей… Вы – такая чудесная пара! Понимаю, что это не мое дело, но все равно… Саша… Вернее, Алекс, у меня есть хороший доктор, который лечит от бесплодия. Не знаю, кто виноват (в физиологическом плане, разумеется) в том, что у вас пока нет деток, но если дело в тебе, то я могу порекомендовать…
– Не стоит. Тем более что я совершенно здорова. Просто у нас, вероятно, какая-то несовместимость. Или же просто не пришло время, и такое бывает.
– Я поняла. Извини. Больше не буду совать нос не в свои дела. Еще раз прости… Просто каждый раз, когда я вхожу сюда, меня охватывает чувство какого-то особенного комфорта и уюта: у вас дома очень красиво и чисто. Кажется, что в этой семье есть все, что только необходимо для счастливой жизни… кроме детей.
А ведь она – клиническая дура, подумала Алекс, мысленно отправляя Аллу на эшафот, под ручку с Гарашиным. Нет, не на эшафот. Поднося им обоим на подносе пару чашек чаю с ядом.
А если бы я действительно переживала по поводу отсутствия детей, что бы я испытывала, слушая весь этот бред? Какая же она нетактичная, циничная и жестокая! А что, если она говорит все это из зависти? Ведь она уже не так молода, как я, и у нее, возможно, не все в порядке с мужем… Хотя у меня ведь тоже – не все в порядке. Вот убью Гарашина, тогда и будет все в полном порядке…
Надо было ее как-то выпроводить, но очень вежливо. Однако быстро это не получится, ведь еще и кофе не готов, да и выкурена лишь половина сигареты…
– Ой, а что это за гранулы такие… розовые, рассыпаны на полу? – спросила Аллочка, попыхивая сигареткой.
17
14 декабря 20.. г.
Марк
С телефоном в руке Марк вышел из спальни Фабиолы. Звонил Локотков.
– Марк, я сделал так, как ты просил: поехал по адресу, где зарегистрированы сестры Захаровы, но в квартире никого не оказалось. Понимаешь, сейчас ночь, мы не стали взламывать дверь, но шуму наделали порядочно… разбудили соседей, – взволнованным голосом тараторил Локотков.
– Лева, у меня такое ощущение, что ты пьян… – Марк старался говорить тихо, но удавалось ему это с трудом. – И вообще, с кем ты?
– Да с Борей Анджаном, я же тебе говорил…
– Я так понимаю, что ты пришел к Борису в лабораторию, вы с ним набрались по самые уши и после этого отправились выполнять мое поручение – искать сестер Захаровых? Он ушел с работы?
– Марк… Да ладно тебе! Я так переживаю за тебя… Сам же сказал, что Татьяна, та самая, что прислала тебе утром письмо с фотографией, убила твоего друга, Семенова! Вот мы и подумали, что надо действовать, пока эта ненормальная не убила кого-нибудь еще…
– Ладно, и ч-что вы узнали? – Марк даже заикаться стал от волнения. – Или вы просто соседей перепугали, и все?
– Одна соседка мучилась бессонницей, она пригласила нас к себе, напоила кофе… Между прочим, она не стала нас отчитывать за то, что мы были в таком виде. Она – женщина с пониманием…
– Лева!!!
– Кира умерла. Три дня тому назад, в больнице. Молодая женщина… Она была сильно больна. По словам соседки, у нее болело все, от зубов до пяток. Когда-то в молодости она выбросилась из окна… Пережила какую-то душевную драму, не выдержала и решила покончить с собой. Но осталась жива, да только вся переломалась, отбила себе все внутренности. У нее оторвалась селезенка… словом, удивительно, как она после столь тяжелой травмы вообще прожила еще несколько лет! После удара у нее в мозгу развилась опухоль… Соседка не знает результатов вскрытия, она же не родственница Захаровым, а просто знакомая.
– Понятно. А соседка ничего не рассказывала про Татьяну?
– Рассказывала. Говорила, что она в свое время была подающей надежды балериной, но потом тоже травмировалась… Вот только она не ногу сломала, как можно было предположить, а что-то с головой у нее случилось. То ли на психической почве, то ли она реальную травму получила. Словом, она больше не танцевала, вела кружок танца во Дворце молодежи, одновременно подрабатывала, убирая квартиры. Красивая, соседка говорит, но какая-то странная. Пока сестра в больнице лежала, она мужиков к себе водила. Несколько раз пыталась покончить с собой. Вроде бы любила она одного мужчину, который не обращал на нее внимания…
Локотков замолчал, а Марк густо покраснел.
– Ладно, я все понял. Надо ее искать. Срочно! И взламывать дверь. Она может быть там… Тем более, ты сам говоришь – она несколько раз пыталась… Понял?
– Но у нее бронированная дверь! Здесь требуется специалист!
– Тебя надо учить, что делать?
– Ладно, Марк. Не кипятись. Все сделаем!
Марк вернулся в кухню мрачный. Больше всего ему не хотелось бы объясняться в присутствии Миры. Но она, судя по всему, уходить никуда не собиралась.
– Марк, знаешь, у меня глаза слипаются, – неожиданно, словно прочтя его мысли, произнесла Мира. – Уложите меня куда-нибудь спать. Да и вообще, вам лучше поговорить вдвоем, я же понимаю…
Мира, ты – золото, мысленно поблагодарил ее Марк.
– Пойдем, Мирочка, я уложу тебя… – Рита, напряженная, бледная, покачиваясь, вышла из кухни с Мирой. Очень быстро вернулась. – Знаешь, Марк, что-то я так устала… Почему мы с тобой так неспокойно живем? Вечно у нас какие-то недоразумения, упреки, подозрения…
– Селедочка… Господи, забыл, когда нормально ел! – Марк жадно набросился на еду. – Ладно, Рита, слушай, как все было. В сущности, история очень простая. Мишка Семенов, будучи студентом, жил, как ты знаешь, один, в собственной квартире. Мы постоянно устраивали в его доме вечеринки, собирались, пили… И вот однажды он пригласил нас к себе, и мы были потрясены тем, как чисто стало в его квартире. И он тогда нам сказал, что поселил у себя одну девушку. Что она влипла в какую-то грязную историю, что за ней охотится чуть ли не мафия… Сейчас объясню. Понимаешь, эта девушка – глухонемая, она работала в группе «щипачей» во Франции…
– Где?! Кем?! – Рита даже выронила из рук вилку.
– Понимаешь, несколько лет тому назад в полицию одного из французских городов, кажется, это был город Лилль, поступило одно анонимное сообщение о том, что довольно длительное время во Франции высаживаются «десанты» глухонемых нелегалов, которые участвуют в незаконном бизнесе мафии из России. Этот аноним, как решили французские правоохранительные органы, скорее всего, был выходцем одной из криминальных группировок стран Северной Африки, с которыми русские не поделили сферу распространения наркотиков… Я, собственно, рассказываю тебе это для того, чтобы ты поняла, насколько серьезна была история, в которую попала молоденькая глухонемая русская девушка, которая по поддельным документам должна была снова отправиться во Францию. Знаешь, она уже там была еще ребенком, занималась тем, что в паре со своей сверстницей ходила по кафе, раскладывала на столах дешевые брелоки и записки, в которых они слезно просили о помощи. Они были своего рода наводчиками для «щипачей», любителей толстых кошельков. Понимаешь? Потом одна супружеская пара, сжалившись над русской девочкой, помогла ей вернуться обратно, в Россию. Но поскольку Кира и ее сестра были сиротами, она, вернувшись домой, снова попала в лапы все тех же людей, которые отправляли ее во Францию, ей снова подготовили документы, но только уже для того, чтобы она работала там, в Лилле, в качестве девушки… проститутки…
Так. Дальше… И тогда она, понимая, что ей как бы уже нечего терять – а на своем веку она насмотрелась на такое, что не приведи господь… Словом, она, проведя ночь с одним из своих хозяев в гостинице, застрелила его, из его же собственного оружия, и сбежала. Пряталась в подвале дома, в котором жил Мишка Семенов. И он, добрая душа, подобрал ее и поселил у себя. Спрятал. К счастью, как потом выяснилось (и я сам, лично, занимался этим вопросом), ее никто не искал, и в убийстве того человека подозревали совершенно других людей. Вот так Кира, эта глухонемая девушка, за плечами у которой осталось сломанное детство и отравленная юность, впервые, быть может, встретилась с нормальным парнем. Понятное дело, она влюбилась в него. Она стала буквально его рабыней. То, что она вела Мишкино хозяйство и содержала его квартиру в идеальной чистоте, это как бы понятно… Но ей хотелось большего. Любви! Мишка же воспринимал ее как инвалида, понимаешь? И ничего не мог с этим поделать. Но, поскольку они прожили в одной квартире около двух лет, а за это время между ними могло произойти все, что угодно…
– Ты хочешь сказать, что они стали любовниками? Но это же так естественно… – Рита внимательно слушала эту интереснейшую и невероятную историю.
– В том-то и дело… Конечно, он сам во всем виноват, но так уж все сложилось. Вот и получилось, что, с одной стороны, она любила его больше жизни и была счастлива, живя с ним под одной крышей, а с другой стороны – он-то ее не любил. У нее была сестра, Татьяна. Чуть старше Киры, балерина. Она, к счастью, не пострадала в этой истории с мафией. Возможно, потому, что жила в интернате при хореографическом училище и мало виделась со своей глухонемой сестрой. Словом, она собиралась стать профессиональной танцовщицей, но потом случилось то, что случилось… Однажды она пришла проведать свою сестру к Мише и увидела там… меня.
– Марк, кажется, я догадалась, что произошло. Она влюбилась в тебя, да? – Рита устало улыбнулась. – Я ее так понимаю…
– Да, все было именно так. Она очень страдала, оттого что я не отвечал на ее чувства. Она буквально преследовала меня, поджидала меня на лестнице, писала письма, записки, присылала свои снимки, даже посылки – со своими пуантами и балетной «пачкой». Когда мы собирались у Миши, она приходила и танцевала для нас. И получилось так, что эти две сестры стали нас с Мишкой… напрягать. Он понимал уже, что ему пора расстаться с Кирой, что их отношения зашли в тупик. Что она играет на его мужских чувствах… У Киры все чаще и чаще случались истерики. Она хотела стать его женой, Мишка же в ту пору был влюблен в другую девушку… Конечно, он в какой-то мере использовал ее. Она же убиралась у него, готовила ему, она делала все то, что делала бы на ее месте его жена. Она даже спала с ним, зная о том, что у него время от времени появляются другие девушки! Она страдала, это было ясно всем. Но и расстаться с ней было тоже делом трудным. Получалось, что он как бы прогонял ее, выбрасывал, словно использованную вещь. На улицу. У сестер была квартира в центре города, оставшаяся им от родителей, но они ее сдавали жильцам (Татьяна к тому времени снимала комнату возле хореографического училища, Кира жила у Мишки), и на эти деньги, по сути, они и жили. Татьяна продолжала преследовать меня…
– Марк, неужели она тебе не нравилась? – перебила его Рита.
– Она была девушкой красивой, но я не хотел быть с ней. Она была балериной, это во-первых, а во-вторых, она была сестрой Киры…
– Она была недостаточно чиста для тебя? – Рита проколола его своим тяжелым взглядом, вспоминая свои собственные похождения. – Так, что ли? Ну же, не молчи!
– Можно сказать и так… Но не только это. Стыдно признаться, но я боялся ее. Она была слишком яркой, экспрессивной, доступной, обнаженной, что ли…
– Она была сильнее тебя, вот в чем дело, – сказала Рита. – Даже я это почувствовала. А еще – в ней, в ее душе, присутствует какая-то бесовщина, она… немного сумасшедшая. Она словно постоянно находится на грани срыва.
– Да, она и в те годы была такой же.
– И что было дальше? Вы так и не стали любовниками?
– Нет. Просто мы с Мишей решили освободиться от этих сестер. Как-то вежливо расстаться – сначала с Кирой и, автоматически, с Татьяной. Он спросил у меня, как ему лучше поступить. И я посоветовал ему поговорить с ней открыто и прямо.
– Постой. Как это – поговорить?! Она же была глухонемой!
– В том-то и дело! Миша не силен был в языке жестов. Мы решили, что лучше всего будет позвать Татьяну и попросить ее все объяснить сестре.
– Вы вдвоем собирались это проделать?
– Нет, конечно. С Кирой должен был объясниться Миша, с помощью Татьяны. Я здесь вроде был совсем ни при чем. Но, поскольку он не представлял себе, как ему с ней себя вести, чтобы не нанести ей травму, чтобы не причинить Кире лишнюю боль, я, как мог, постарался помочь ему в этом. Мы словно бы репетировали, разговаривали вслух. Мы знали, что Кира в кухне, она что-то готовила. Но мы не учли, что она могла быть в доме не одна!
– Как это?
– Пока мы разговаривали с Мишей, в передней и в кухне замигала лампочка – это для Киры было вместо звонка. Значит, кто-то пришел. Это была… Татьяна. Кира ей открыла. И Татьяна, я полагаю, все это услышала… нашу репетицию. Я был многословен, резок, говорил что-то о нелюбви, о бесперспективности отношений Миши и Киры. И зачем-то я вспомнил ее прошлое. Татьяна стояла и слушала, а потом к ней подошла Кира, они приоткрыли дверь, и Кира по моим губам поняла, что я говорю. Она не видела и не слышала Мишу, в отличие от своей сестры (он стоял спиной к ней), которая все-таки слышала и его, и его комментарии к моим резким – повторяю – высказываниям. А я разошелся, вспомнил и Татьяну, сказал, что меня утомила ее навязчивость. Словом, этот разговор был предназначен явно не для их ушей.
– Ну и что? Такое случается. В сущности, вы – каждый – высказали свою позицию. Он же не обещал на ней жениться, да и ты не обязан был становиться любовником Татьяны!
– Правильно. Да только в тот же вечер Кира выбросилась из окна. И разбилась. Но – не насмерть. Она покалечилась… сильно.
– Господи, ужас какой! – покачала головой потрясенная Рита. – И что было потом?
– Миша сильно переживал… Жалел ее. Помогал, чем мог. Татьяна же, к счастью, оставила меня в покое. Но она произнесла однажды такую фразу: «Это все ты, ты, Марк, виноват во всем, это ты научил Мишу. Это из-за тебя Кира теперь инвалид!» Вот такая неприятная история…
– Да, это настоящая трагедия! Для Киры. И что? Почему ты думаешь, что в смерти Миши виновата Татьяна?
– Да потому что мне Лева только что сказал, что Кира умерла. Вот тебе и провоцирующий фактор!
– Бедная девушка. Какая судьба! И ты думаешь, что Татьяна… решила отомстить? Таким образом?
– Уверен, что она именно мстит. Но самое ужасное то, что она не понимает, что творит. И то, что она была в нашем доме, – яркое тому доказательство.
– Постой, Марк… Но она же, ты говоришь, после вашего разрыва, расставания, ссоры, называй, как хочешь, убиралась у тебя в доме!
– Да. Она время от времени убиралась в разных домах.
– Да, да, я понимаю, но и у тебя – тоже? Вы помирились?
– Рита! Пойми: изрядное время прошло, многое забылось… К тому же я знал, что она постоянно нуждается в деньгах.
– Значит, ты на протяжении всего этого времени продолжал как-то помогать ей, думать о ней?
– Рита, у нее на руках была больная сестра, и мы с Мишкой чувствовали себя косвенно виновными в ее болезни.