– Понимаю. Ты боишься. Ладно, потом. Потом все будет хорошо. Ты даже не представляешь себе, как хорошо! И жена твоя поправится. Ты разведешься с ней, и мы с тобой поженимся.
Она сказала то, во что совершенно не верила.
В этот раз она почему-то стыдилась своего любовника; быть может, причиной послужило сознание того, что она отвратительно выглядит после рвоты, потому она одевалась в другой комнате.
В прихожей Ванечка подал ей шубу, она запахнула ее и уже возле самой двери выронила сумку. Из нее выпал сверток. Она уставилась на него с удивлением.
– Господи, что это?
Еще недавно бледный Ванечка густо покраснел, и она увидела на его подбородке словно только что выросший на ее глазах блестящий прыщ. Вероятно, он был и раньше, да только она его не заметила. Что с ней? Откуда это брезгливое отношение к мужчине, которого она еще недавно, как ей казалось, любила?
– Что это? – Она почувствовала, что и к ее лицу прилила кровь. Она знала этот пакет, черный, с красными буквами, в который всегда складывала это. Но сегодня она не стала бы прятать этот сверток-рулон в сумку. Однако он оказался там. Может, она сделала это машинально, как поступала всегда, собираясь на свидание к Ванечке?
– Ладно, Ваня, мне пора. Чувствую, что уже скоро придут по мою душу… Станут задавать разные вопросы… Мне страшно!
– Ты все выдержишь, потому что ты ни в чем не виновата.
Он постарался произнести бодро, уверенно, но у него ничего не получилось, и она поняла, что он не верит до конца в то, что это не она – убийца.
Они расстались в квартире. Она вышла первой и с невероятной легкостью спустилась по ступеням вниз, села в машину. Лучше бы ей с ним, конечно, больше никогда не встречаться. Слишком много проблем у нее с ним! И у него с ней. Надо бы разбежаться насовсем. Навсегда. Странно, подумалось ей снова, и я его любила? Или же мне просто хотелось любить и знать, что меня любят? Скорее всего, так оно и было. К тому же, когда она встречалась с ним, она знала, что у нее есть муж, и она ощущала себя как-то иначе. Теперь же, когда она стала свободной, она и сама изменилась. И ее представление о будущей жизни – тоже. Может, ей просто стоит послать всех мужчин к черту и жить спокойно одной?!
Однако мысли о Вениамине будоражили ее воображение. Она вспоминала их прошлое, их любовь, его прикосновения к ней, поцелуи… И это было странно, если учитывать все обстоятельства. Ведь она знает, что умер ее муж.
Стоп. Он умер! Нет, его, судя по всему, убили. Или… а почему это она решила, что его убили? Это она знает, что его убили. Или не знает? Мысли ее словно свивались в тугой узел, голова раскалывалась. Может, он умер от сердечного приступа?
Она поставила машину возле дома, в укромном месте, и внимательно осмотрела двор. Никакого движения вокруг – ни милицейских машин, ни какой-то неприятной суеты, свидетельствующей о том, что с кем-либо из жильцов дома случилось нечто непоправимое. Во всяком случае, ни одного из тех признаков заинтересованности ее персоной, которых она так боялась и ждала, пока что ею замечено не было. Все было по-утреннему тихо, хотя и мрачновато. Еще этот ветер завывал, словно только он один и тосковал по ушедшему в мир иной Гарашину.
В создавшейся ситуации она не должна была встречаться с Вениамином. Не должна, и все. Не до этого ей! Да и удовольствия от свидания она никакого не получит, так, только издергается вся, перенервничает, а он это заметит… К тому же в самый ответственный момент, когда они окажутся в постели (в том, что это непременно случится, она была уверена, она слишком хорошо знала Вениамина), в дверь могут позвонить. И тогда ее застанут с любовником. С одной стороны, это будет выглядеть пошло. Хотя она всегда сможет объяснить, что Вениамин зашел к ней исключительно как муж ее матери, что у них просто какие-то общие дела… С другой, если даже ей не поверят и решат, что они с Вениамином – любовники, тем лучше: им не придет в голову, что она, Саша, – убийца: разве убийцы могут вести себя так хладнокровно, чтобы, только недавно убив мужа, она была в состоянии спокойно развлекаться в собственной квартире с любовником! Значит, пусть все идет как идет.
И тут она вспомнила про джем. Куда она его девала? Последнее, что она помнила в связи с джемом, это то, что она достала баночку из кармана шубы перед дверью приемной, тщательно протерла ее носовым платком, надела перчатки и вошла… И все. Что она сделала с баночкой потом – ничего не помнит. Память ее была заблокирована. Но не могла же она оставить ее на столе, в комнате отдыха, где она нашла Гарашина? Нет, не могла. В этом не было смысла. Значит, она привезла ее обратно домой.
Она быстро поднялась к себе, разделась и принялась искать баночку с джемом. Нашла ее в ванной комнате – под ванной. Очень странное место! Хотя почему странное? Там такая удобная ниша, куда можно спрятать использованную после свидания простыню (сложенную, правда, в тысячу раз), или сверток с ярким, предназначенным исключительно для свиданий с Ванечкой бельем, или, как теперь, баночку с отравленным джемом.
Выбрасывать баночку в окно она не стала – знала из прочитанных ею криминальных романов, что сыщики именно под окнами преступников и находят самые важные улики. Тогда куда? В мусоропровод ее тоже выбрасывать нельзя, по той же причине. Поставить на самое видное место? Опасно. Мало ли кто появится в ее квартире и захочет попробовать джем? Тот же Вениамин. Господи, да все же так просто!
Она откупорила крышку, вывалила ее отравленное содержимое в унитаз, спустила воду, вычистила унитаз, хорошенько помыла банку и только после этого поставила ее в кладовку на полку, рядом с такими же баночками. Проделывая все это, она думала об Аллочке. Когда-нибудь она непременно сюда явится и может вспомнить про джем. Спросит – а где тот самый джем? Особенно после того, как она узнает о смерти Гарашина, непременно заявится… Спросит: неужели ты могла сама съесть целую банку джема? Возможно, конечно, это все мнительность, и соседка не вспомнит про джем, но лучше подстраховаться…
Саша выбежала из квартиры и направилась в расположенный рядом с домом магазин. Купила продукты, в том числе и баночку с черничным джемом. Продавщица, улыбаясь, сказала, что в последнее время этот джем пользуется большим спросом.
– Знаете, ведь черника улучшает зрение, еще английским летчикам в войну давали в полеты такой же джем…
Алекс смерила ее насмешливым взглядом и подумала о том, что когда-нибудь, когда эта девчонка-продавщица будет постарше и ее начнет мучить проблема, куда бы подсыпать яду для горячо любимого мужа…
Она посмотрела на часы. Всего 9.45, а она так много успела сделать. А ей казалось, что только разговор с Ванечкой занял целое утро, не говоря уже о времени, проведенном ею в банке!
Вот поэтому-то по ее душу еще никто и не пришел и не приехал. Да и труп Гарашина еще не обнаружили. Хотя это все может выясниться с минуты на минуту. Она пожалела, что не назначила Вениамину точное время. Так обрадовалась его звонку, что совсем растерялась. Интересно, кто придет раньше – он или прокурор? Какое безумное утро!
Она сняла шубу, сменила красный свитер на темно-синий, побрызгала на себя духами, села за стол и уставилась в окно. Потом решила выпить кофе, но в последний момент передумала, посчитав, что ей сегодня понадобятся силы, и налила себе еще теплого (!), заваренного прошлым утром, чаю с шиповником. Не успела сделать несколько глотков, как в дверь позвонили. Она побежала открывать. Пришел Вениамин. Увидела его, и ей почему-то захотелось заплакать. Возможно, потому, что она слишком долго ждала, когда же он к ней вернется. Он, мужчина, который бросил ее и женился на ее собственной матери, вернулся к ней, наплевав на свое благополучие… Или же просто он все тонко рассчитал… А может, это он убил Юру?
– Ты рада мне?
– Очень рада… Я так долго тебя ждала… – прошептала Саша, давая увлечь себя в спальню. И вдруг поняла, что все то время, что она встречалась с Ванечкой, она обманывала самое себя и всегда представляла себе на месте Ивана Вениамина.
Она хотела сказать, что, может, не следует им сейчас это делать, ведь в дверь могут в любую минуту позвонить, но как сказать, если он ничего не знает?! Или сказать, что она знает?
Он голодный, поняла она. «С матерью у него ничего в этом плане не получается, вот поэтому-то он и вернулся ко мне. И почему только сейчас? Неужели не мог встречаться со мной раньше?»
– Я скучал по тебе… Не веришь?
– Верю…
Она зажмурилась, крепко обнимая его и прижимая к себе. Она даже юбку снять не успела, Вениамин ее задрал одним резким, уверенным, почти автоматическим движением, как если бы проделывал это по нескольку раз в день.
Спустя какое-то время она поднялась с постели, дрожащими руками привела в порядок свою одежду. Вениамин лежал рядом с закрытыми глазами и тоже был похож на мертвеца.
Саша, шатаясь, добрела до кухни. Вот-вот, сейчас ей позвонят… или по телефону сообщат о смерти мужа, или раздастся трель дверного звонка.
Она выпила уже остывший чай и налила себе еще. Вздохнула. Что она наделала? Хотя… Что такого она сделала? Она же никого не убивала! Или все же – убила? Кто это сделал, она или Ванечка? И кто лжет? И кому лжет?
Она вдруг почувствовала острую боль, чуть не задохнулась, закричала, пока еще ощущая в себе силы…
– Саша, что с тобой?!
Она увидела надвигающееся прямо на нее и увеличивающееся в размерах и почему-то дрожащее, как в жару, изображение Вениамина. Хотела сказать что-то, но все поплыло перед ее глазами, а глотку словно набили сухими и горячими салфетками.
Через мгновение ей стало ясно, что происходит. Она умирает.
«Это план? Это вы с моей гнусной матерью придумали такой план?» – хотела крикнуть Алекс, но лишь едва шевельнула пересохшими губами.
21
16 декабря 20.. г.
Лена
– Мама, я не знаю, что теперь будет, понимаешь? Возможно, объявится какой-нибудь родственник или родственница, и все придет в норму, меня не уволят, фабрику не распустят. Мам, скажи, если бы ты, к примеру, стала наследницей всех этих фабрик и магазинов, ты, простая женщина, не имеющая никакого отношения к бизнесу, разве ты не наняла бы какого-нибудь умного человека, чтобы поставить его вместо себя? Не думаю, что наследники будут продавать фабрики… Как – кто? У нее есть мать. Я точно знаю, потому что однажды Александра пришла к Гарашину и сказала, что она купила открытку и отправила матери – поздравить с Восьмым марта. Она так и сказала, что, мол, «не хотела, но из вежливости, она же моя мать»… Детей у них нет. У Гарашина нет родителей, это я тоже знаю. Вроде и сестер и братьев – тоже. Вот и получается, что после смерти Гарашиных все достается этой женщине. Понятия не имею, старая она или нет! Вот если бы убили его, а она осталась в живых, то можно было бы предположить, что это она наняла киллера.
Я же тебе рассказывала – помнишь? – что у Гарашина появилась любовница. Я ее, правда, не видела, но чувствовала, что он влюбился в нее по уши. Просил меня – несколько раз – убраться в квартире, которую он для нее снимал. Платил мне за это хорошо. Правда, следователю я об этом ничего не сказала, не хотела, чтобы меня вмешивали в это дело. Мама, ты понимаешь, что, когда убираешься в комнате, то можешь что-то понять: какие там живут люди, чем они занимаются… Так вот. Эта девушка там не жила. Там были ее вещи, из чего я могла понять, что она высокая и худенькая. Но она не жила там! Она даже постель не разбирала. Я специально оставляла там такие тонкие ниточки, чтобы понять, спал кто-то в кровати или нет… Нет! Это была просто квартира для свиданий. Но и свиданий-то никаких не было! Знаешь, у Гарашина выпадали волосы, он знал об этом и всегда смахивал их с одежды. Спрашивал даже у меня, каким шампунем лучше пользоваться, чтобы остановить это выпадение. Так вот, на подушках в постели не было ни одного волоса! И простыни не были смяты! И полотенца все чистые и сухие. Вот именно! Он не спал с ней! Теперь я поняла, как нужно вести себя с влюбленными в тебя мужчинами! Держать их на расстоянии. Тогда они и квартиру тебе купят, и золотом осыпят… Очень умная эта девушка, Евгения… Ее зовут Евгения Максимова. Ой, мам, ты не представляешь, что я натерпелась за эти дни! Ты знаешь, как его отравили? Черничным джемом! Убийца насыпал крысиный яд в баночку. Но мне повезло, знаешь? Я ведь ему в этот день тоже купила джем, но он отравился другим, из другой баночки… Его любимого сорта не было в магазине, поэтому я купила тот, какой был. Так вот, откуда, спрашивается, в его комнате мог оказаться другой джем? Ведь он же сам отправил меня в магазин за чаем и джемом… Правильно! Ему принесли этот джем. Причем принес тот, кто знал, что он точно его съест. И этот человек – его жена, Александра. Я уверена, останься она в живых, ее бы арестовали по подозрению в убийстве мужа. Тем более что она, как я тебе уже сказала, стала бы единственной его наследницей. Это точно она отравила мужа! Что? Может, и дура, да только то, что она его отравила, еще доказать нужно… Окажись у нее после убийства столько денег, она наняла бы хороших адвокатов!
Открылась дверь приемной, и секретарша Лена уронила телефон. Она даже подняться не смогла со своего места и просто смотрела широко раскрытыми глазами на вошедшую в приемную Александру Гарашину.
– Как дела, Леночка? – спросил призрак.
– Александра…
– …Николаевна.
– Александра Николаевна, как же так?! Вы же… вы же умерли… – прошептала Лена, чувствуя, как дурнота наваливается на нее.
– Почему ты не сказала Локоткову, что на мне в тот день были большие темные очки?
– А что, это так важно? – Лена вконец растерялась. – Как… вы? Откуда?! Вас же отравили!
– Зачем ты рассказала следователю, что видела меня?
– Я? А что мне было делать? Это же правда…
– Я хотела оставить тебя секретарем, но теперь нам придется расстаться.
Александра Гарашина вышла из приемной, хлопнув дверью.
Лена какое-то время тупо смотрела ей вслед, а потом еле слышно пробормотала:
– Никому не расскажу… Никому! Скажут, что я спятила! Даже маме не скажу! Только я не поняла, почему она спросила меня про очки? Многие и зимой носят темные очки, чтобы глаза не болели…
Лена попыталась встать. Ноги не держали ее. Тогда она достала из ящика стола фляжку с виски и отхлебнула немного. И сразу как-то все встало на свои места. Она послушала телефон, который уронила, – он работал. Все было в порядке. Надо только набраться терпения и дождаться нового хозяина. Или хозяйки.
22
16 декабря 20.. г.
Рита
– Ну что, ты понял теперь, что она могла в любой женщине, надевшей одежду Гарашиной, признать Александру?
Марк вез Риту на квартиру, которую Гарашин снимал для своей любовницы – Евгении Максимовой.
– А я ведь только и сделала, что надела ее шубу, берет и дешевый парик, который можно купить на каждом углу. И очки. Конечно, женщина, выдававшая себя за Сашу, была в темных очках! Но, поскольку даже зимой многие женщины носят затемненные очки, секретарша и не обратила на это внимания. Понимаешь, она же не была ее подругой или хорошей знакомой! Она прежде видела Гарашину как бы издали – как жену своего начальника, которую ей просто положено знать в лицо, чтобы впускать ее к нему. Сколько раз она могла ее видеть? Не думаю, что это бывало часто. К тому же надо бы выяснить, может, эта секретарша близорукая? Приемная большая, и ей вполне простительно, что она приняла постороннюю женщину, отдаленно смахивающую на Гарашину, за жену своего начальника!
– Ну и задачку ты мне задала, – нахмурился Марк. – Получается, что это была не Александра? Я и сам думал о том, что слишком уж все складно получается. Вроде как пришла жена на работу к мужу, отравила его, а потом отравилась сама… Вернее, ее убили. Это значит, что кто-то хотел крепко подставить ее, понимаешь?
– Кто? Мать ее, вот кто! Ведь в конечном итоге наследницей-то становится она! И действовала она, между прочим, не без помощи Вениамина. Вот только кто отравил Сашин чай – вопрос!
– Приехали.
Они остановились возле дома, где Гарашин, по словам секретарши, снимал квартиру для своей любовницы. Поднялись, Марк достал ключи, найденные в кармане куртки Гарашина.
– Вот их любовное гнездышко, проходи.
– Какое-то нежилое гнездо, – сказала Рита и принялась осматривать квартиру. – Смотри, ни одной вещи. Как в гостинице… Хотя все чисто, красиво.
– Так о каких вещах может идти речь, когда эта девушка стала счастливой обладательницей квартиры на Рахова?
– Вы ее еще не допрашивали?
– Допрашивали. Обыкновенная маленькая хищница. Очень умна, огрызается, когда начинаешь задавать ей вопросы, связанные с ее отношениями с Гарашиным. Говорит, что это нас не касается.
– Она хотя бы плачет?
– Ничего подобного. Хотя выглядит довольно-таки болезненной. Думаю, переживает.
– Думаешь, она сейчас живет там? В той квартире?
– Там. Мы же с Локотковым были именно там. Гарашин не поскупился на ремонт… Шикарная квартира, тебе бы понравилась.
– А где эта девочка жила прежде?
– С родителями. Ей же всего шестнадцать лет!
– Дома у них побывал?
– Да. Но родителей не было, Женя сказала, что они уехали в Турцию.
– А соседей опрашивали?
– Да. Они подтвердили, что в этой квартире на самом деле живет семья.
– Главное, что девчонка вас не обманула и что она действительно до встречи с Гарашиным жила с матерью.
– Рита, что ты ищешь?
– Просто я подумала, что раз эта Женя живет открыто в подаренной ей Гарашиным квартире, то все то, что она хотела бы спрятать от нас, должно находиться именно здесь, в этой квартире. Откуда ей знать, что нам станет известен этот адрес?