– А?..
В это время в открытый люк втиснулся командир и поинтересовался у радиста:
– Было что?
– Молчат… – начал он, но, замерев, прислушался: – Приказ по роте, готовность, противник на подходе.
– Бронебойный, – приказал лейтенант, поудобнее устраиваясь на своем командирском месте.
Первый стомиллиметровый снаряд занял свое место. Чуть шевельнулась пушка тяжелого КВ-1-М, выискивая цель впереди. Девять КВ, батарея САУ-85, усиленный взвод из пяти машин Т-34-85 и зенитный взвод замерли в ожидании. Пыль, стоявшая у самого горизонта, заметно приблизилась к месту засады. Вот в клубах пыли вывернул юркий броневик с автоматической пушкой в маленькой башенке.
Остановившись, он повертелся и, убедившись, что все чисто, умчался дальше, через пять минут появилась основная колонна отступающих немецких войск.
– Внимание по роте. За немцами впритык идут гвардейцы полковника Рыжкина, так что будьте внимательны. Своих не подстрелите, – послышался в наушниках голос капитана Куницына.
– Принято…
– Принято…
– Принято… – послышались ответы командиров взводов.
– Вижу цель. Батарея артштурма, они наши. Начинай с головного, – начал корректировку Хакимов.
– Есть. Наблюдаю первую установку, – приникнув к прицелу, прошептал Панин.
– Ждем! Приказа на открытие огня не было… А-а-гонь!
Москва. Служебная гостиница НКВД. Номер адмирала Нахимова. 13 июля. 13 часов 58 минут
– Что скажете, господа? – поинтересовался адмирал у двух своих подчиненных. Остальные приглашены не были.
Каперанг Ульянов, а в действительности жандармский полковник Ульянов Владимир Данилович пожал плечами:
– Слишком мало информации, Павел Степанович. Пока не добудем больше информации, ничего сказать не могу, но возможности наших, надеюсь, будущих союзников впечатляют, и очень. Я согласен с императором, этот союз нам нужен как воздух.
– Андрей Викторович? – повернулся адмирал ко второму подчиненному, полковнику Кузнецову.
Несмотря на всеобщую нелюбовь и презрение к жандармам, никакой неприязни между офицерами не чувствовалось. Все они были боевыми офицерами, выполняющими приказ самого императора, так что никаких предубеждений по отношению к Ульянову не было. Да и за время бешеной гонки по мирам товарищи успели неплохо изучить его, составив мнение как о человеке чести.
– Согласен с Владимиром Даниловичем. Этот союз нам нужен. Одно уточнение. Сколько мы тут пробудем?
– Примерно… От года до двух лет, – задумавшись на мгновение, ответил адмирал.
Именно эти числа спрогнозировал Александр. Он считал, за это время война если не закончится, то вполне может выйти за пределы Польши.
– Нужно подготовиться к встрече. Все примерили принесенные костюмы?
– Да, они такие странные. Однобортные. Двух. Я спрашивал у дежурной по этажу. Она не знает, что это значит, но одеться помогла, – ответил адмиралу Ульянов, поправив рукав пиджака.
Он встал раньше всех и успел познакомиться не только со сменившейся дежурной, но и с соседями. А с двумя только что прибывшими с фронта офицерами местной спецслужбы даже выпить по наливке.
– Полчаса назад со мной связался по телефону… – Адмирал с невольным уважением посмотрел на стоявший в прихожей телефон. – Представитель местных властей. Генерал Гоголев теперь будет с нами постоянно, поэтому, если появятся вопросы, можно связаться с ним или его заместителем майором Верником.
– Вопросы есть, и много, – ответил Ульянов.
Полковник Кузнецов кивнул, подтверждая.
– Если все пройдет нормально, хотелось бы быстрее начать освоение новых знаний. Я тут познакомился с двумя командирами, оказались бывшими офицерами царской армии. Хорошие ребята.
– Хорошо. Господа, встреча с главой государства назначена на три часа, времени осталось немного, за это время нужно подготовиться…
– Уф-ф! – выходя из кабинета Сталина, выдохнул я, на ходу вытирая пот со лба.
Мельком глянув на Поскребышева, подошел к вставшей со стула Але и, подхватив ее под локоть, направился к выходу.
– Ну как?
– Давненько меня так на ковре не песочили. Все припомнили, – несколько заторможенно ответил я.
– За дело же.
– Знаю. Все равно была бы возможность, так же поступил. А то, что за дело, все правильно, так и нужно. Я еще удивляюсь, что меня на губу не посадили.
– На губу?! – Аля иронично приподняла бровь.
– Ну или под домашний арест, – отмахнулся я.
Шедшие впереди коробочкой сотрудники НКВД, все званием не ниже лейтенанта, был даже один майор, рявкали присутствующим или шедшим им навстречу по коридору:
– Лицом к стене! Не смотреть!
А я посмотрел. То есть успел посмотреть на явно военного, облаченного в гражданскую одежду, прежде чем повернулся. Поэтому, выполнив приказ, ошарашенно подумал: «Канарис?»
Не узнать адмирала я не мог, сам делал первичную подборку биографий всех германских лидеров перед отправкой к Сталину. Несколько фото адмирала там присутствовало.
Первая же мысль, пришедшая после увиденного, и последовавший за ней анализ вызвал восхищенные слова уже вслух:
– Ну ни хрена себе?! Вот это да!
За что получил хорошую затрещину от Али.
Опять-таки за дело, но все равно планы Сталина впечатляли.
Окрестности Минска. Части Особой Армии. Подразделение капитана Куницына. 13 июля. 14 часов 26 минут
– Подкалиберный!!! Подкалиберный, твою мать!!! – орал, даже не слыша себя, сержант Панин, подводя прицел под башню очередной «тройки». Не в первый раз прилетал подарочек от противника, так что все в экипаже, несмотря на открытые люки в башне, успели получить хоть и легкие, но все-таки контузии.
По башне в очередной раз ударила болванка, вызвав новый звон и брызги мелкой стальной крошки.
Вытерев текущую по лицу кровь, сержант посмотрел вправо. Повиснув на сиденье, заряжающий уронил подбородок на грудь.
– Что там? – спросил лейтенант.
– Кажется, Мамеева ранило.
– Плохиш, замени. Усанбеков, проверь, что с заряжающим.
– Есть!
– Есть!
Пока механик и радист возились, убирая заряжающего вниз, сержант успел перезарядить орудие.
Подкручивая маховики настройки, он подправил прицел и топнул по педали пуска.
– Есть! Горит! – воскликнул сержант.
– Вижу! Справа еще восемь «четверок» подходит, – известил наводчика лейтенант.
– Берем их?
– Да.
С той стороны роту прикрывали две самоходки и один из КВ. Но за прошедший бой обе самоходки подбитые горели, а у КВ заклинило башню и разбило прицел. По докладу разведки, на усиленную роту шел один танковый батальон, но на этот раз они ошиблись. Сквозь относимую ветром завесу из огня и копоти было видно: шел на них полнокровный полк. Танковый батальон и два моторизованных.
– Все, только осколочные остались! – закинув последний бронебойный снаряд, известил всех по ТПУ Плохиш.
– М-м-м, – задумался лейтенант. – Так, Усанбеков!
– Я!
– Плохиш!
– Я!
– Берем ноги в руки – и к соседу, пусть боезапасом поделится. Ну чего сидим? Вперед!
В это время открытая крышка люка зазвенела от попадания снаряда. Посмотрев на внушительную вмятину, Плохиш перевел взгляд на командира.
– Товарищ лейтенант… – заныл механик.
– Плохиш, не тупи, через нижний люк!
– Есть! – обрадованно заорал механик и вслед за радистом покинул машину.
В течение десяти минут, с помощью спешенного десанта, что охранял танк в окопах, было доставлено два десятка бронебойных снарядов.
– Шабаш. Выдохлись гансы! – крикнул бойцам лейтенант.
И действительно, вот уже пару минут как не слышно канонады. Однако и через черный смог от горящей техники было плохо видно. Приподнявшийся Плохиш, заметив спину удаляющегося бойца-связного, – рацию разбили еще в начале боя – сообразил, откуда сведения.
Осторожно, боясь нарваться на шальную пулю, бойцы выглядывали из окопов, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дым.
Вдали послышался лязг и гул дизелей. Вот замелькали в дыму знакомые силуэты «тридцатьчетверок» с их кургузыми башнями.
Бойцы облегченно засмеялись, прибыла кавалерия, хозяйство Рыжкина прибыло. Трехбашенные монстры Т-28 воспринимались уже спокойнее.
Через минуту экипаж рассматривал танк. Слышались удивленные возгласы.
– …восемьдесят три, восемьдесят четыре… Все вроде? М-да, крепка сталинградская броня. Восемьдесят четыре попадания. Умеют немцы стрелять, – озадаченно почесал Хакимов затылок, отчего шлемофон сполз на лоб.
– Товарищ лейтенант, а потери наши какие? – спросил Панин. Командир только что вернулся от комроты, так что свежие новости знал.
– Большие, сержант. Большие, – вздохнул Хакимов. – Самоходка, считай, одна уцелела, «тридцатьчетверки» две потеряли, одну вроде восстановят, инженера обещали. Из КВ у трех башни заклинило, один горел, ладно экипаж потушить успел. У машины Воронова ствол пробило. Одним зениткам ничего, так, царапины. Они, почитай, больше всего побили. Сорок девять на них записали, и это не считая обычной колесной техники. Людей много потеряли. Из десанта особенно.
– Большие, сержант. Большие, – вздохнул Хакимов. – Самоходка, считай, одна уцелела, «тридцатьчетверки» две потеряли, одну вроде восстановят, инженера обещали. Из КВ у трех башни заклинило, один горел, ладно экипаж потушить успел. У машины Воронова ствол пробило. Одним зениткам ничего, так, царапины. Они, почитай, больше всего побили. Сорок девять на них записали, и это не считая обычной колесной техники. Людей много потеряли. Из десанта особенно.
Бойцы с уважением посмотрели в сторону как раз выбиравшегося из капонира ЗСУ-57-2, что с трудом выбил у генерала Катукова комроты.
Пока экипаж под охраной приписанного к ним танкового десанта осматривал и при возможности чинил боевую машину, командиры рассматривали горящие и подбитые танки противника, изредка поглядывая на большую толпу пленных, куда бойцы загоняли немцев, строя их в маршевую колонну.
– Сто семнадцать танков уничтожено, двенадцать захвачено. Дозоры сообщили, что восемь ушли, краем оврага прошли, – махнул рукой комроты, докладывая полковнику Рыжкову, которому и была переподчинена их тяжелая рота.
– Колесной техники? – спросил полковник.
– Много. Там пробка образовалась, так что больше трехсот единиц. Захватили почти сотню. Бронетранспортеры и другая техника подсчитываются. О, кстати, мы там несколько батарей «эрликонов» захватили. Целые.
– Пленные?
– Еще не знаем, считают.
– Ясно. Доклад мне через час, – приказал полковник и, развернувшись, направился к своему Т-28. В отличие от капитана, Рыжков в Особую армию не входил и вооружен был в основном устаревшей техникой, кроме двух десятков «тридцатьчетверок» образцов сорокового и сорок первого года.
Санкт-Петербург. Петербургский тракторный завод (ПТЗ) – Кировец. 18 июля 2011 года
– Что за заказ? – без особого интереса поинтересовался один грузчик у другого.
– Не знаю. Павлов сказал, срочный заказ от Москвы, – кивнул тот на стоявшего в отдалении старшего инженера завода, который что-то обсуждал с одним из железнодорожников, усиленно при этом жестикулируя.
Гремя сцепками, к пандусу подполз тепловоз. Двенадцать прибывших специалистов завода изумленно замерли. Хотя груз и был прикрыт, с одного ветром сорвало брезент, явив мастерам то, что было укрыто.
Седьмым по счету стоял разбитый танк без гусениц. Красная звезда, несколько пробоин в башне и корме явно показывали, откуда он прибыл.
– «Тридцатьчетверка», довоенная еще, – выдохнул один из инженеров.
– У меня дед под Харьковом в сорок втором в таком же сгорел, – стянув с головы кепку, пробормотал один из мастеров.
Было ясно, что под остальными брезентами скрывается то же самое. Битые и горелые советские танки.
Наконец, последний раз лязгнув сцепкой, состав остановился.
– Внимание. В технике могут быть боеприпасы. Приступим после того, как их осмотрят саперы, – крикнул старший инженер после которого раздумья.
Пока ждали саперов, несколько мастеров и грузчиков не удержались и заглянули в некоторые боевые машины.
– Ребята, тут в крови все. Пробоина на уровне мехвода, – крикнул один из грузчиков. Раздался гул голосов, заводчане обсуждали шокирующие новости.
Среди поврежденной техники были не только известные каждому русскому человеку Т-34, но и другие танки. Среди них мастера смогли опознать только Т-28 и Т-26.
Вернувшийся из диспетчерской инженер Павлов ответил на вопросы мастеров:
– Да, Москва сама не знала, что на ремонт везут. В заявке написано, что поломанная техника из Беларуси.
– Понятно. Видимо, Минский завод не справляется. Жаркие бои идут, – качали головой мастера.
– В вагонах запчасти, – озвучил инженер, заметив, как все рассматривают четыре вагона в конце состава.
– Короче, Степаныч, когда их восстановить нужно? – рубанув рукой, спросил один из мастеров у инженера.
– Как можно быстрее, – несколько растерянно ответил он.
– Сделаем. – Мастер обернулся. – Так ведь, ребята?
– Да-а!!!
– Мы еще и модернизацию проведем. У меня сын этими делами увлекается. Сделает проект.
Подхватив сумку со спецпайком, я направился было к выходу, как столкнулся в дверях с Гоголевым-старшим.
– А, Демин. Ты-то мне и нужен. Время есть?
– Конечно, я уже шестой день отдыхаю. Отчеты не работа, так, можно сказать, разнообразие. Гуляю, город изучаю. В Эрмитаж вот собрался.
– Эрмитаж в Ленинграде.
– Да? – Я на несколько секунд завис. – А что в Москве? Вот, значит, в Третьяковку. Еще и на «Аврору» посмотреть охота.
Горестно вздохнув, Гоголев сказал:
– Зайди ко мне часам к шести вечера. Хорошо?
– В шесть как раз проблема. Родители решили проведать свое любимое чадо. Может, пораньше?
– Пораньше? Пораньше… пораньше, – задумчиво нахмурился генерал. – Тогда к трем. Как раз будет двадцатиминутный перерыв.
– К трем так к трем. Буду.
– Хорошо, и про субординацию не забывай. Ты же майор госбезопасности!
– А я в гражданке и с непокрытой головой, тем более в отпуске, – сразу же отмазался я.
Зря, что ли, джинсы надевал? Тут пока идешь по учреждению, замучаешься отмашки давать. Дали отдых, отдыхаю.
– Иди уже, – отмахнулся от меня генерал.
– Есть.
Выскользнув за дверь, спустился к дежурному в фойе, но был остановлен удивленным окриком:
– Демин? Александр?
Обернувшись, сразу узнал Воронова. Он был в форме полковника с общевойсковыми эмблемами.
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– К пустой голове руку не прикладывают, – машинально ответил он.
– Знаю.
– Ну привет.
Не обращая внимания на нескольких присутствующих в фойе мужчин, мы обнялись, хлопая друг друга по спине.
– Есть тут, где поговорить? – оглядевшись, поинтересовался Воронов.
– В столовой можно, но лучше в ресторан. Отметить надо. Тем более Аля к подружкам сбежала, до вечера не будет. Пошли.
– Подожди. У меня совещание через час, так что давай просто пообщаемся. А встречу и после отметить можно.
– Да? – Мельком глянув на часы, я скривился: – У меня тоже несколько назначено. До трех всего два часа осталось. Может, в парк пойдем? Там много укромных мест есть. Посидим. Я еще паек получить успел, есть чем отметить и закусить.
– Пошли.
Расположились мы в ближайшем парке на одной из скамеек, укрытых от глаз прогуливающихся.
– Хорошее место. И аккуратно все, – оглядевшись, пробормотал Воронов.
– Боковая тропинка, тут мало кто гуляет, – ответил я, нарезая колбасу.
– Ты сейчас где? А то я смотрю, в гражданке ходишь?
– В бессрочном отпуске. Сказали, пока не вызовем, отдыхай. Развлекаюсь помаленьку. Гоголева недавно встретил. Совсем заработался, шуток не понимает. Ты не сиди, разливай пока, зря, что ли, я у дежурного стаканы тиснул?
– Угу, – захрустел Воронов крышкой бутылки коньяка. – Ты же вроде не пьешь?
– Не пью. Водку. А коньяк буду, немного, так, за компанию. Сам где?
– Сперва в мотострелковом корпусе служил, замкомандира. Обучал. Новые армии. А семь дней назад сюда перевели. В Генеральный штаб.
– А, понятно. Видел, как же. Нехило они там устроились.
– Сам удивлен был, нам бы такие компьютеризированные штабы. Представляешь, у них там везде над местами боев авиаразведчики висят, в основном из местных. Плюс наши два высотника, недавно еще шесть «тушек» переправили, вот они посменно и бороздят границы. Немцы только подумают, штаб уже знает и приказы отдает. Мы знаем, где каждая наша часть стоит вплоть до батальона, и можем командовать ими. Но это все так, мелочи, а вот когда на орбиту спутники выведут…
– Неплохо устроились. А потери большие? Ну среди разведчиков?
– Есть, – скривился полковник. – Шестнадцать уже ссадили. Как мы только их ни прикрываем… Эх, девять комплектов наблюдения потеряли. Безвозвратно.
– Понятно. А накал боев какой?
– Да никакого бы не было, не держи нас за руки. С такой разведкой нам немцы на один укус. Мы даже ночью их мониторим, вдруг какая часть с места дислокации снимется. А авиация? Их штабы вплоть до полкового уровня можем вынести «на раз». Но – отбой. Только крупные железнодорожные станции. Даже на заводы всего пару налетов сделано было, а ведь мы можем за пару недель вообще всю их промышленность на ноль помножить. Чего тянут? – непонимающе пожал плечами Воронов. – У Джека Лондона в «Лютом звере» Пат тоже попробовал с Голландцем поиграть, так ведь пару раз едва не доигрался. Но он и подготовлен был не чета нынешней РККА. А тут, как в поговорке: отмеряй микрометром, отмечай мелом, руби топором. Да через раз мимо метки!
– Ладно, не будем о грустном, между первой и второй перерывчик небольшой.
Чокнувшись, мы закусили, обдумывая сказанное.
– Ждут, значит так надо, – ответил я.
– Да хрен с ними. Мы, знаешь, на диверсантах какого опыта набрались в использовании аппаратуры? Ого-го. Можем вызвать любую группу и направить ее на уничтожение любого объекта. Если надо – помощь или поможем уйти от преследователей. Кстати, я когда в первый раз попал в главный зал…