– Их пути пересекались в прошлом, – с трудом нашлась она. – Ты же знаешь, как близко к сердцу я принимаю это расследование.
– Как раз случай это сказать.
– Борис… Я в самом деле хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня.
Неясный вздох на другом конце линии.
– Ладно, – отозвался он. – Угостишь меня обедом в офицерской столовке, когда вернешься.
Камиль слегка улыбнулась:
– Ты заслужил право даже на ресторан. И вдобавок еще на боулинг, если у тебя есть новости о Марии.
– Да, есть, надо было сразу сказать. К счастью, мой испанский не так уж плох. Служащий в тамошней мэрии, с которым я говорил по телефону сегодня после обеда, нашел аж трех Марий, живущих в Матадепере, но только одна-единственная подходит по возрасту. Ее зовут Мария Лопес, сейчас ей пятьдесят восемь лет…
Камиль прижалась ухом к телефону. И пристально смотрела на два далеких неподвижных силуэта внизу, справа от себя.
– По словам этого парня, она всегда была немного слабоумной, – продолжил Борис. – А несколько месяцев назад ее поместили в психиатрическую больницу в Матари, городке километрах в двадцати от Барселоны, потому что она изрезала себя садовыми ножницами. Она так и держала их в руке, когда ее, полумертвую, обнаружили дома. Это тем более странно, если обратить внимание на дату помещения в больницу: пятнадцатое февраля две тысячи двенадцатого года.
Камиль почувствовала, как у нее перехватило горло.
– То есть меньше чем за неделю до смерти Жан-Мишеля и Микаэля Флоресов, – констатировала она удивленно.
– Вот именно. Трудно поверить в совпадение.
Молодая женщина усиленно размышляла. Письмо с фотографией, найденное на ящике со скелетом, было отправлено Микаэлю 27 сентября 2011 года, примерно за полгода до того, как Мария Лопес угодила в психбольницу. Стало быть, они знали друг друга. Быть может, даже встречались.
Без всякого сомнения, стоило увидеться с этой женщиной, попытаться разговорить ее, показать ей фотографии Микаэля…
От этих мыслей ее отвлек голос Бориса:
– Стало быть, после Этрета ты двинешься в Испанию? Готов поспорить. И сколько километров рассчитываешь сделать таким манером?
Взгляд Камиль был устремлен вдаль. Она увидела, что один из двух неподвижных силуэтов ткнул пальцем в ее сторону, а другой стал бодро взбираться к ней, пока не исчез за скалой.
Молодая женщина огляделась. Теперь она была почти одна. Тень, оставшаяся возле тропинки, не двигалась, человек явно наблюдал за ней. Камиль была в этом уверена. Заподозрив неладное, она встала.
– Вынуждена пока с тобой попрощаться. Будем на связи.
– Отлично. Жду твоего следующего звонка. И не через неделю, ладно?
– Ладно. Собственно, Борис…
– Да?
– Конец твоего письма… Он не оставил меня равнодушной. Хочу, чтобы ты это знал.
Она резко прервала разговор, не оставив ему времени ответить. Слова вырвались сами по себе, и она уже сожалела, что оставила маленькое окошко надежды им обоим. У нее нет права на любовь.
Далеко позади нее вновь появился второй силуэт, на краю невероятного поля для гольфа, устроенного вблизи обрыва. Камиль спустилась по травянистому склону и прошла по мосткам, которые вели к отверстию в скале. Достав свой мобильник, сделала вид, будто фотографирует панораму, а сама не спускала глаз с поля для гольфа.
Больше никого. Неужели ей померещилось?
Укрывшись в пещере, она торопливо проглотила печенюшку. Серебристая чайка спланировала прямо перед ней и, заложив короткий вираж, нырнула по направлению к Игле. Камиль проследила за ней взглядом, пока та не села на самом краю обрыва.
Неподалеку послышался шум осыпающихся камешков. Молодая женщина прижалась к каменной стенке в углублении и осторожно повернула голову.
Сердце сильнее застучало в ее груди: Даниэль Луазо просыпался.
Камиль сжала кулаки.
Внезапно круг света на входе в пещеру заслонила тень, похожая на опасное затмение. И стала приближаться к ней, все более тяжелая и угрожающая. Камиль приготовилась нанести удар.
– Кто вы? – спросила она.
Теперь силуэт оказался прямо напротив нее. По лицу незваного гостя по мере его продвижения вперед спускался солнечный луч, высветив его правый глаз. Кружок ясности во мраке.
Они были всего лишь на расстоянии метра друг от друга.
– Меня зовут Николя Белланже.
38
Камиль застыла, прижавшись к скале, а капитан полиции предъявил ей свое удостоверение. Она мельком заметила, как блеснула рукоятка пистолета под его пиджаком на уровне пояса.
– Думаю, у нас есть о чем поговорить.
Николя Белланже рассматривал тонкое, но суровое лицо, прямой решительный нос. Женщина была чуть выше его. От темных кругов под глазами создавалось впечатление, что она давным-давно не спала. В этом пункте они могли бы устроить соревнование.
– Зачем вы здесь? – спросила Камиль, держась настороже. – Чего вы от меня хотите?
– Вот уже два дня мы повсюду натыкаемся на женщину, которая называет себя Кати Ламбр и, похоже, ведет расследование, которое нас в высшей степени интересует. Мы установили, что странная эпопея привела ее сначала к Даниэлю Луазо, потом к Микаэлю Флоресу… А мы как раз идем по их следам…
Он наблюдал за ее реакцией, внимательно разглядывая ее. Камиль молчала, попав в ловушку. Полицейский не спускал с нее глаз, впившихся в лицо девушки, точно две когтистые орлиные лапы.
– Мы обнаружили, что фотографа пытали и убили полгода назад и что сразу же после этого был жестоко убит его отец, – продолжил Белланже. – Так что мы позвонили в региональное отделение судебной полиции Ренна, а именно тому, кто вел это дело. И догадайтесь, что нам сообщил Ги Брока по телефону?..
Камиль вспомнила телефонный звонок на скотобойне, потом странное поведение отставника, который всеми силами пытался задержать ее, наверняка ожидая прибытия полицейских. Так что все прояснилось.
– …что Кати Ламбр прямо перед ним! – докончил Белланже.
– Повезло, шансы были невелики.
– Да, можно и так сказать. Но я вас все-таки нашел. Полицейский из Аржантея, с которым вы встречались, Патрик Мартель, сказал, что вы вышли на Луазо, потому что вам… пересадили его сердце. И что вы в связи с нашим расследованием видите что-то вроде вещих снов.
Камиль почувствовала себя разоблаченной, преданной, у нее было впечатление, что отныне весь белый свет в курсе сделанной ей пересадки. А ведь Мартель обещал молчать. Должно быть, на него надавили: криминальная полиция известна как настоящий асфальтовый каток.
– Это не что-то вроде вещих снов, – возразила она сухо. – Я вижу то, что видели глаза Луазо. Иногда чувствую то, что он чувствовал. Во мне сердце этого подонка.
– Подонка? Что вас заставляет так говорить?
Камиль не следовало ни взрываться, ни слишком открываться.
– Думаю, что вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. И что именно по этой причине вы здесь. Вы ведь тоже расследуете дело об исчезновении цыганских девушек. Или я ошибаюсь?
Они молчали, оценивая друг друга. Николя Белланже почувствовал, что его смущает эта женщина, которую он представлял себе совершенно иначе. Позади него появился Ги Брока и сел в траву, искоса наблюдая за ними.
Камиль знала, что придется играть жестко. Этот капитан криминальной полиции был, конечно, почти так же молод, как и она, но наверняка не простачок. Чертовски хорош собой, хотя уже искушен. Она спокойно достала из кармана удостоверение и вытянула перед собой. Настало время раскрыть себя.
– Меня зовут Камиль Тибо, я прапорщик жандармерии. Восемь лет служу техником-криминалистом в отделении Сенепар в Вильнев-д’Аске.
Николя изучил удостоверение в мельчайших деталях.
– Как вы поняли, в моих действиях нет ничего официального. Это частное расследование. И я не нарушаю никаких правил.
– Никаких правил? – переспросил Белланже с легкой иронией. – А, случайно, не вы проникали со взломом в дом Микаэля Флореса?
– Ни в коем случае! Я, конечно, заезжала туда, настойчиво стучала в дверь, но там никого не оказалось. Так что я уехала. А что, по-вашему, я могла еще сделать?
Николя Белланже попытался разгадать этот взгляд, которым девушка, не мигая, смотрела на него.
– Уехали… И даже не попытались обойти дом и заглянуть с другой стороны?
– Вам на каком языке надо повторить? На японском?
– Вы расспрашиваете офицеров полиции, называясь фальшивым именем, – возразил он сурово. – Суете нос в конфиденциальные дела.
– Я никого не насиловала. Они мне сами открывали двери.
– Может быть. Но я могу позвонить в ваше отделение и сообщить о ваших делишках.
Камиль стиснула зубы, но слова вертелись на языке, и она не смогла удержаться:
– А вот на это мне уже плевать. Вы хоть можете представить, каково это, носить в себе сердце преступника? Мерзавца, который принес присягу и стал последней мразью? Вот выдерну чеку из гранаты в груди, быстро поймете. Я веду свое расследование вне всякой логики. У меня нет времени на болтовню и соблюдение процедур. Потому-то я продвигаюсь так быстро и довольно успешно. И вот доказательство: я оказалась здесь раньше вас.
Черные глаза Камиль буравили Белланже, у него возникло ощущение, будто его пронзают насквозь. От этой женщины исходила суровая, грубоватая сила, напоминавшая древесную кору. Но она тронула его, заинтриговала. И ему захотелось узнать ее получше, потому что ей явно были известны вещи, о которых он понятия не имел.
Она его опередила.
– Есть две возможности, – продолжила она. – Первая: вы будете ставить мне палки в колеса, и мы все потеряем время, потому что я ничего вам не скажу. И вторая: работаем вместе. Вы будете играть в открытую, выложив карты на стол, я сделаю то же самое.
– Шутите?
– Я жандарм, вы полицейский. У нас с вами общая цель: раскрыть истину. Так что подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.
Это был настоящий покерный ход, но на этот раз без всякой лжи: Камиль и в самом деле было уже нечего терять. Она повернулась к нему спиной и приблизилась к отверстию в скале. Позволила бездне, разверзшейся у нее под ногами, от которой захватило дух, загипнотизировать себя. Сотни отвесных метров и свобода, которой пользовались чайки. Ее глаза вновь поднялись к Игле, и она тихо сказала:
– Мы с вами – два врага, которые прекрасно знают, чего ожидать друг от друга. Мы действуем друг против друга, как враги, и, следовательно, должны относиться друг к другу, как враги.
Наступило молчание. Миг, когда время словно остановилось.
Страница книги, которую переворачивают…
Николя Белланже пристально смотрел на этот почти призрачный силуэт, застывший между небом и морем.
Любопытное ощущение, будто витаешь во сне.
– Отлично, – сказал он. – Садитесь в свою машину и следуйте за мной в Париж. Мы найдем решение. Это вам подходит?
Камиль обернулась с довольным видом:
– Превосходно.
Она протянула ему руку:
– Рада познакомиться, капитан Белланже.
Полицейский ответил на ее рукопожатие. Ладони у Камиль были крупнее, чем у него.
– Не думайте, что мы враги. Тот, кто способен процитировать по памяти отрывок из «Полой иглы», непременно должен быть хорошим человеком.
Она улыбнулась ему:
– И тот, кто это признает, – тоже.
39
На ночь глядя в дверь их квартиры в Эй-ле-Розе позвонили.
Была пятница, уже больше девяти часов вечера. Люси заканчивала приготовления на кухне: ужин на четыре персоны, но к меню прилагались трупы и полный мрак.
А завтра утром поездом в 8:30 должна приехать ее мать. Мари Энебель сразу же откликнулась на просьбу дочери, хотя уточнение, что Люси возобновит работу на десять дней раньше срока, на самом деле ее вовсе не порадовало.
Люси бросилась открывать. Это был Николя Белланже, ее босс, в сопровождении женщины впечатляющей наружности. Он дважды поцеловал свою подчиненную и сердечно прижал к себе, похлопав по спине.
– Выглядишь, пожалуй, неплохо.
Люси немного отстранилась от него:
– Это наверняка потому, что вы все – хуже некуда.
– Так бросается в глаза?
– У меня дома такое же.
Белланже представил ей Камиль. Люси одарила ее улыбкой.
– Ничего, что мы вот так свалились на тебя? – добавил капитан. – Франк думает, что здесь лучшее место, чтобы всех привести в чувство. Включая тебя.
– Наоборот.
На пришедшей с ним гостье были довольно облегающие джинсы и просторная бежевая туника до середины бедер. Почти полное отсутствие макияжа и изможденный вид – словно она уже была частью команды Белланже.
– Николя долго мне объяснял по телефону, пока вы ехали, – сказала Люси. – Мы с вами, оказывается, были соседями: я тоже жила в Лилле, в квартале Вобан, работала в судебной полиции на бульваре Свободы. Но мой почти муж похитил меня оттуда и привез сюда!
– Там, где я живу, не так гламурно, как в Вобане или центре Лилля. Вильнев-д’Аск – бетон и синие мундиры. Но мы и впрямь земляки.
– Так вы настоящая северянка?
– Севернее не бывает. Я выросла в Рубэ.
– А я в Дюнкерке. В любом случае я рада нашей встрече.
Николя поставил на стол бутылку бордо и положил рядом довольно пухлую папку.
– Вообще-то, Франк должен прийти с минуты на минуту. Ушел за хлебом. Я все время забываю…
Белланже набрал в грудь побольше воздуху:
– Завтра жду тебя в конторе. Трудновато оставаться вдалеке от всего этого, да? Особенно когда твоя половина каждый день ишачит в забое.
– Вместо того чтобы сбежать подальше, нас туда тянет как магнитом. Хотя это причиняет боль, хотя, находясь внутри, мы всей душой желаем оттуда вырваться. Всякий раз одно и то же. Дело за делом, год за годом. Мне часто случается ненавидеть это ремесло, а в следующий момент убеждать себя, что нет ничего лучше.
– Я того же мнения, – сказала Камиль. – Наверное, можно и получше проводить время, чем в компании трупов, но все-таки…
Молодая женщина поинтересовалась, где туалет. Люси посмотрела ей вслед; хватило всего нескольких слов, чтобы она прониклась к Камиль симпатией. Наверняка потому, что обе происходили из одних мест и она сама всего несколько лет назад работала на севере. Взяв куртку Белланже, она повесила ее на вешалку. Капитан засунул руки в карманы джинсов и остался стоять.
– Ладно, должен тебе признаться, что я не против добавочных серых клеток, – признался он Люси. – Паскаль и Жак пашут не поднимая головы. А я сам попросту тону. Стучусь во все двери ради хоть какой-то подмоги, но многие ребята в отпусках. Это чертово пятнадцатое августа – настоящая засада.
– Нельзя упрекать ребят за то, что они отдыхают. Но сама я рада, что окажусь на работе. Мне ее явно не хватает.
– Боюсь, твой пыл быстро поостынет, когда узнаешь, во что вляпалась. Надеюсь, ты ничего с кровью не готовила?
– Надо было действовать быстро и эффективно. Спагетти болоньезе подойдет?
– С вином будет превосходно.
– Это просто невероятно – ее история с пересадкой сердца и странными снами, о которой ты мне говорил по телефону, – шепнула Люси. – Есть вещи в дольнем мире, которые не находят объяснения, и это даже утешительно. Я-то во все это верю. Видения, духи, волнующие совпадения, которые на самом деле не просто совпадения. В общем, все, что выходит за пределы логики.
– Самое ужасное во всем этом – происхождение ее сердца. Носить в себе частицу этого изверга хуже, чем… граната с выдернутой чекой в груди.
Оба умолкли, когда к ним присоединилась Камиль, а тут и Шарко подоспел с багетами.
Белланже снова занялся представлением этой невероятной команды: сыщик, шеф, мамаша, прапорщик жандармерии, и всех объединяет общая одержимость, а также желание идти до конца, распутать и понять.
Франк пошел взглянуть на спящих близнецов, на пару мордашек, которых ему так не хватало. Он погладил лобик Жюля, маленькую складочку Адриена, потом вернулся к остальным.
Они расселись вокруг стола в гостиной, превратив комнату в некое подобие командного пункта и обеспечив себя пишущими принадлежностями. Люси подала аперитивы: красный мартини Камиль и себе, виски для мужчин.
Камиль не отказалась от алкоголя – уж один бокал ее точно не убьет. И даже улыбнулась в душе этой остроте, рассматривая исподтишка переноски для младенцев, слюнявчики и рожки для кормления, которые тут валялись почти повсюду. Потом бросила взгляд на пару полицейских напротив. Франк и Люси… Интересно, как они встретились? Во всяком случае, оба выглядели счастливыми и явно любили друг друга. Это было заметно по их взглядам, их сообщничеству.
Что касается Николя Белланже, то он остался стоять, упершись руками в стол и положив перед собой папку и пачку сигарет. Из-за возбуждающих таблеток у него немного болели суставы и голова, хотя он старался этого не показывать.
Он посмотрел Камиль в глаза:
– Завтра мне придется морочить голову дивизионному комиссару, объясняя, зачем я ввожу вас в курс дела. Так что я не стану скрывать, что навел справки о ваших служебных характеристиках. Не привлекая внимания, разумеется. Они безупречны.
– Спасибо.
– Я собираюсь представить ваше участие так же, как работу с осведомителями. Они ведь вроде бы существуют, а вроде и нет, и их имена нигде не упоминаются, хотя они здорово нам помогают. Это вам подходит?
– Вполне.
– Ничто из того, что здесь говорится, не должно выйти отсюда, и я хочу быть единственным референтом, единственным судьей относительно того, что следует делать, а что нет. Мы должны быть откровенны друг с другом, ничего не надо фильтровать.
– У нас общие интересы, – отозвалась Камиль.
Белланже кивнул, – по крайней мере, она не возражает. И повернулся к Люси:
– Что касается тебя, то я сделал у начальства все, что надо. Завтра, как придешь на Набережную, подпишешь несколько бумажек. Ты официально вернулась на службу. Все согласны?
Дождавшись, чтобы все кивнули, он повернулся к новому члену команды и какую-то долю секунды очевидно боролся со смущением. Все время, пока они ехали, у него не шел из головы этот высокий силуэт, стоявший к нему спиной на утесах Этрета. Что-то произошло с ним в тот момент, и он не мог определить, что именно.