– Хр-р-р?! – вопросительно всхрапнула старуха и с жутким скрежетом пружин перевернулась на другой бок.
Я подождала, пока стало тихо, снова вылезла из кровати и приоткрыла дверь в коридор.
– Ш-ш-ш! – укоризненно прошептали резиновые колесики каталки, поравнявшейся с моей дверью.
На каталке лежало тело, полностью закрытое застиранной больничной простыней. Что-то мне подсказало, что эта простыня – скорее упаковка, чем защита пациента от больничных сквозняков. Я испугалась и закрыла дверь. Постояла немного, кусая палец, а потом все-таки решила выйти. Ну, что такого? Кому я помешаю? Возьму на посту книжку про Лизелотту, запрусь в туалете и буду читать, раз уж спать никак не получается!
– Опять вы? – неприятно удивилась дежурная сестра.
Она выглядела усталой и огорченной.
– Как тяжелый? – осторожно спросила я.
– Уже никак. Отмучился! – Девушка вздохнула, со стуком положила ручку и с непонятной враждебностью посмотрела на меня. – Тоже, как вы, поганок наелся! Грибник-недоучка!
– Да что вы?! – совершенно искренне ужаснулась я.
Мне тут же явственно примерещилось собственное бездыханное тело, укрытое несвежей простыней. Какой кошмар! Если бы нам с мамулей не повезло, мы бы тоже сейчас ехали параллельным курсом на двух каталках в больничный морг!
Я потрясла головой, прогоняя жуткое видение, но на смену ему тут же явилось другое, не менее пугающее. Я представила, что прямо сейчас в разных странах медики борются за жизнь людей, которые перед отлетом из Екатеринодарского международного аэропорта наелись в кафе ядовитых грибочков.
– Его из аэропорта привезли? – спросила я у дежурной.
– Кого?
– Ну, грибника этого?
– Солонцова? – Сестра покосилась в какие-то бумаги. – Почему из аэропорта? Из милиции.
Это было интересно, но непонятно. Я хотела задать пару уточняющих вопросов, но медсестра строго взглянула на меня, командным тоном велела идти в палату и до утра оттуда не высовываться. Я покорилась и ушла, прихватив с собой книжку. Вместо закладки сунула в нее небольшой листок бумаги из пачки, лежащей на столе медсестры. Карандаш я видела у бабки-соседки на тумбочке. Едва оказавшись в палате, я взяла это стило, прошла к подоконнику, где было посветлее, и четко, разборчиво записала фамилию покойного любителя маринованных поганок. А то, неровен час, забуду, начну потом вспоминать и обязательно перевру.
Сон по-прежнему бежал от меня, что было вовсе неудивительно. Мысленным взором я видела карту мира, на которой символическим изображением бледной поганки был отмечен наш город, а от него во все стороны расходились радиальные линии, прочерченные больничными каталками. Нервничая, я немного погрызла ногти, а потом вынула из-под подушки припрятанный мобильник и позвонила домой.
– Кузнецов! – хрипло сказал папуля.
– Пап, это я! Извини, если разбудила, – зашептала я.
– Индюша? Что, маме стало хуже? – встревожился он.
– Нет, с мамой все хорошо, ей сделали капельницу, и она сладко спит, – успокоила я его. – Я просто хотела спросить, ты звонил в аэропорт?
– Зачем это? – не понял вопроса родитель.
– Затем, чтобы сказать им про ядовитый поганочный салат в бистро! – напомнила я.
– Ах, это! – папулин голос построжал и сделался почти таким же ядовитым, как упомянутый салат. – Да, я им позвонил! А меня заверили, что никаких – ты слышишь? – ни-ка-ких грибов в меню бистро нет и не было! Вообще никогда! В связи с чем мне очень хочется знать, где ты взяла эти чертовы грибы? Не хочешь рассказать?
– А…
Я растерялась и замолчала. К счастью, немедленно отвечать на папулин вопрос мне не пришлось, он сам не дождался моего ответа, досадливо пробормотал:
– Черт, тут кто-то в дверь звонит, Дюша, иди спать, потом поговорим! – и отключился.
Я машинально посмотрела на часы на дисплее мобильника: третий час ночи! Что за незваные гости нагрянули в наш мирный дом?
– Индюша, что-то случилось? – слабым голосом спросила мамуля, заворочавшись в скрипучей кровати.
– Ты чего не спишь? – вместо ответа спросила я. – Это я тебя разбудила своей болтовней? Прости, пожалуйста, у меня бессонница!
– С чего бы это? – поинтересовалась заботливая родительница. – Есть проблемы, требующие неотложного решения?
Голос больной стал заметно бодрее. Отметив это, я потерла подбородок и сказала:
– Пожалуй, есть такая проблема. Не знаешь, как попасть в морг?
Мамуля издала горловой клокочущий звук.
– Еще при жизни, я имею в виду, – спешно уточнила я.
Пришлось подождать, пока она прокашляется.
– Поправь меня, если я неверно поняла, – сказала мамуля, выправив дыхание. – Ты хочешь попасть в больничный морг, будучи живой и здоровой?
– Угу, – кивнула я.
– Прямо сейчас, ночью?
– Угу!
– Ночью, – повторила наша великая писательница, откидываясь на подушку.
Лицо у нее сделалось задумчивое, отрешенное, как в те моменты, когда мамуля сочиняет новое произведение. Я посмотрела на нее с надеждой: кто сможет придумать лучший сценарий ночного проникновения в морг, чем автор литературных ужастиков?
Сам по себе больничный морг меня не интересовал нисколько, мне просто хотелось увидеть «грибника» Солонцова, который насмерть отравился поганками. Если это Валера из аэропорта, я смогу немного успокоиться: возможно, кроме нас с ним, маринованную отраву никто не ел. Хотя на закономерный вопрос, где же он взял эти самые поганки, покойник все равно не ответит.
– А зачем тебе в морг? – спросила мамуля.
Так я и знала, что она не станет мне помогать, пока не выяснит, что к чему! Она у нас любопытна, как сорока. Одно слово – писательница!
– Сегодня ночью в эту больницу привезли еще одного человека с отравлением грибами, – ответила я. – Он умер, и я хочу на него взглянуть.
– Зачем это?
– Затем, чтобы узнать, не тот ли это парень, который угощал поганками меня! Он принес маринованные грибочки из салат-бара. То есть он так сказал. А в бистро утверждают, что грибов у них не держат. А я не знаю, что думать!
– То ли тот парень хотел отравить тебя, то ли сам надумал отравиться в приятной компании? – подсказала мамуля.
– Что-то в этом роде.
– Понимаешь, Дюша, – она снова завозилась в постели. – Сложность в том, что в заведения такого рода свободного доступа нет даже днем, а уж ночью туда может войти только кто-то из своих.
– Например? – спросила я, догадываясь, что мамуля уже придумала мне подходящую роль.
– Например, смерть с косой! – легко ответила наша фантазерка.
Теперь уже я поперхнулась и закашлялась.
– Дюша, это будет очень эффектно! – Мамуля преисполнилась энтузиазма. – Сейчас мы тебя экипируем!
Все, необходимое для того, чтобы превратить молодую цветущую девушку в жуткий призрак, нашлось прямо в палате. Первым делом художница по костюмам заставила меня напялить казенную ночнушку – длинную до пят хламиду из жидкой желтоватой бязи. Она была мне слишком широка, зато в складках на животе превосходным образом спряталась ледяная бутыль минералки, извлеченная мной из морозилки холодильника. Водичка, наверное, принадлежала бабке, у которой мы позаимствовали еще один аксессуар – клюку. Мамуля мастерски обмотала кривую ручку палки серебряной фольгой от шоколадки (тоже бабкиной), и получилось подобие косы.
– Облегченный женский вариант, – сказала мама, полюбовавшись своим рукоделием.
Возложенная на мое бязевое плечо, миниатюрная коса выглядела достаточно грозно.
– Теперь грим! – постановила мамуля. – Поищи-ка у бабки на тумбочке, я видела там пакет с картофельным крахмалом.
Пригоршня крахмала придала моей физиономии пугающую бледность.
– Жаль, у тебя короткая стрижка, длинные волосы смотрелись бы гораздо эффектнее! – посетовала выдумщица костюмов, щедро посыпая мою голову белым порошком.
– А если капюшон надеть?
Я вытряхнула из наволочки плоскую, как блин, подушку и из освободившейся постельной принадлежности ловко соорудила себе белый, в тон общей маскировки, монашеский клобук.
– Так уже совсем хорошо! – одобрила мамуля.
– Стра-ашно-о? – загробным голосом с завыванием поинтересовалась я, грозно воздев свою бутафорскую косу.
В этот момент зазвенел мой мобильник, и это было так неожиданно, что я сама испугалась. Мамуля охнула и упала в подушки.
– Да, алло? – зашептала я в трубку.
– Серега, привет! – вальяжно и даже кокетливо промурлыкал мне в ухо родной брат.
– Спятил, что ли? – рассердилась я. – Какой я тебе Серега?! Чего звонишь среди ночи?
– Я так и знал, что ты не спишь, Серега! – Братец был абсолютно невозмутим. – Помнишь, ты спрашивал у меня про пижаму?
– Какая пижама?!
– Ночная! – с нажимом сказал Зяма.
– Какая пижама?!
– Ночная! – с нажимом сказал Зяма.
Тут я призадумалась. Братец упорно называет меня Серегой и изъясняется загадками. Что бы это значило?
– Ты хочешь сообщить мне что-то важное, но не можешь говорить прямо? – спросила я.
– Молодец, Серега, соображаешь! – похвалил меня брат.
– Это как-то связано с ночными гостями? – осенило меня. – В доме посторонние?
– Серый, ты гений! Так вот, насчет пижамы.
– Зяма, что такое пижама? Убей, не пойму! Намекни как-нибудь! – взмолилась я.
– Небесная пижама! – восхитился наш дизайнер.
– Небесная пижама, небесная пижама, – забормотала я. – Не знаю! Мамуля, дай синоним!
– К небесной пижаме? – с готовностью включилась в игру наша великая писательница. – Небесная – неземная, райская. Ночнушка, пеньюар, спальный комплект…
– Райская ночнушка? Ночной клуб! – догадалась я. – Небесная пижама – это ночной клуб «Райский птах»!
Точно, когда я звонила Зяме, чтобы узнать адрес этого заведения, он тоже конспиративно называл меня Серегой!
– Все правильно, но лучше бы ты эту пижаму не покупал, Серый! – посетовал брат.
– Не надо было ходить в клуб? – перевела я. – А почему? Что случилось? У меня из-за этого какие-то неприятности?
– Да.
– Это связано с теми гостями, которые сейчас пришли к вам с папулей? Они по мою душу?
– Размер точно твой.
– А кто они такие?
– Фасон такой же, как у Дэна.
– Дэн – это Денис Кулебякин? – смекнула я.
– А этот сине-голубой цвет мне совсем не нравится, он какой-то казенный! – заявил Зяма.
Пока я поняла только, что ко мне на дом среди ночи пришли сине-голубые мужики, у которых есть что-то общее с Денисом Кулебякиным. Он не голубой, значит, компанию педиков можно исключить. Синих покойников тоже. Может, это группа моих поклонников, упившихся до посинения? В казенном доме нажрались и пришли? Или синего цвета у них только одежды? У Дениса я видела только одну сине-голубую рубашку, форменную… Ой!
– Зяма! За мной, никак, менты пришли?!
– Конечно, Серега, еще увидимся! – сказал на это великий конспиратор и положил трубку.
Вот это да! Округлившимися глазами я посмотрела на замолчавший мобильник, на выжидательно затихшую мамулю, а потом на неплотно прикрытую дверь. Не отрывая взгляда от светящейся полоски вдоль косяка, я подкралась и тихонечко ее приоткрыла. Осторожно выглянув в коридор, я буквально в метре от себя увидела квадратную мужскую спину в милицейской рубашке. Мент дремал, уронив голову на руки.
Я отшатнулась, плотно притворила дверь и прижалась к ней спиной. Что происходит, кто бы мне объяснил? Брат предупредил, что мной интересуется милиция. Так сильно интересуется, что люди в погонах среди ночи пришли ко мне домой, а потом и в больницу. Причем интерес этот как-то связан с ночным клубом «Райский птах»… Ничего не понимаю!
– Выйти из палаты можно и через балкон, – сказала наблюдающая за мной мамуля. – Всего-навсего второй этаж, с твоим ростом спуститься с трехметровой высоты труда не составит. Или ты уже раздумала идти в морг?
– Не раздумала! – Я тряхнула головой, на пол снежной пылью посыпался крахмал, и под моими ногами забелел небольшой солончак.
Это напомнило мне о Солонцове, и я сунула бумажный листок с его фамилией в единственный карман ночнушки.
– Ладно, буду разбираться с проблемами в порядке их возникновения, – решила я.
– Весьма разумный подход, – одобрила мамуля.
Она вылезла из постели, поискала тапки, нашла только одну, раздумала обуваться и прошлепала к окну босиком. В четыре руки мы открыли стеклянную дверь и вышли на балкон.
– Дюша, хочешь, мы снимем с кроватей простыни и свяжем из них веревки? – зябко переминаясь на бетонном полу, предложила не в меру инициативная родительница.
Я перегнулась через перила, оценила высоту и решила:
– Нет, это будет уже слишком! И так спущусь.
Ноги у меня длинные, переступить через перила – раз плюнуть. Я развернулась к балкону лицом, вцепилась в прутья ограждения, улыбнулась мамуле и скользнула вниз. От земли до моих болтающихся в воздухе пяток было меньше метра, так что я смело разжала руки и прыгнула.
– Все в порядке? – спросила сверху мамуля.
– В полном!
Матушка сбросила мне оставленную на балконе обувь и заиндевелую бутыль с минералкой. Я спрятала ее в складках ночнушки, обулась и зашагала по пустому больничному скверу к одноэтажному зданию, где помещался морг.
Вася Зрякин, студент третьего курса медицинской академии, впервые остался на ночном дежурстве в морге один. Его товарищ Миша Травкин, тоже студент, только уже пятикурсник, отпросился с работы, потому что его жена Таня вечером надумала рожать. Миша непременно хотел присутствовать при родах, чтобы потом Танька не могла сказать, что его участие в процессе ограничилось муками зачатия.
– Ладно, Васек, не тужи! – ободряюще похлопал напарника по плечу Мишка, отправляясь в роддом. – Вот вернусь из царства жизни, и напьемся мы с тобой так, что мало не покажется!
Смекнув, что он один остается сторожить царство смерти, Вася решил не дожидаться возвращения Мишки и напиться заранее. Он надеялся, алкоголь добавит ему бодрости, что, общем, и случилось. Компания тихих бессловесных граждан, лежащих на полках и каталках, его не пугала. Вася покойников не чурался, а после третьей рюмки даже начал обращаться к ним с речами философского характера. Покойники в разговор не вступали, но студента это не смущало. Он нащупал интересную тему, которая непосредственно касалась подотчетных усопших.
Вася углядел мистическую связь между фамилиями покойников и причиной их ухода в мир иной.
– Возьмем, к примеру, утопленника Донцова! – вещал он, некультурно показывая на примерного утопленника пальцем. – Ведь его фамилия ясно говорит, что ему на роду было написано закончить жизнь на дне! А Шнуркова, которую убило током? С такой фамилией разве можно было дергать неисправный электрический шнур? А этот новенький, который отравился соленьем? Он Солонцов!
Вася замолчал, чтобы глотнуть тонизирующей водки, и с некоторым сомнением посмотрел на Пыжикова, которого насмерть задавил «КамАЗ». Прямой связи между фамилией жертвы ДТП и характером его трагической гибели вроде бы не было.
– Должно быть, он пыжился посреди дороги! – почесав в затылке, рассудил Вася и задумался о том, какую кончину сулит ему собственная говорящая фамилия – Зрякин.
– То ли я сделаю что-нибудь зряшное, то ли узрю что-нибудь не то, – вдохновенно фантазировал будущий медик. – Например, стану очевидцем преступления, и меня уберут, как ненужного свидетеля. Или увижу что-то страшное и испугаюсь до смерти!
В этот момент ему казалось, что напугать его невозможно. Вася наполнил рюмку, поднес ее к темному оконному стеклу, чтобы чокнуться со своим отражением, – и понял, что уже чокнулся! За окном на крыльце морга стояла Смерть с косой.
Она небрежно помахивала косой, похожей на клюшку для гольфа, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и недвусмысленными жестами давала Васе понять, что хочет войти.
– Офигеть! – хрипло молвил студент.
– Вот и смертушка твоя пришла! – под нарастающий в ушах звон бубенцов злорадно прошептал внутренний голос.
– Не пущу! – побелевшими губами прошептал в ответ Вася.
Смертушка сунулась к окну и приложила к стеклу растопыренную пятерню. Рука ее (старательно охлажденная на бутылке с ледяной минералкой) была такой холодной, что стекло затуманилось.
– П-приходите завтра! – отчаянно выкрикнул Вася, точно помня, что завтра будет не его дежурство.
Смертушка словно поняла причину его страха. Она отлепила ледяную руку от стекла, пошарила в складках ветхого савана и продемонстрировала Васе небольшую белую карточку. На ней аккуратными ровными буквами была начертана фамилия: Солонцов.
– Не за мной, значит? – отмер студент.
На усопшего Солонцова смерть с косой, несомненно, имела все права. Поэтому Вася не стал препятствовать Курносой исполнять свои обязанности. Он дрожащими руками открыл дверь и сразу же отпрыгнул подальше.
Смертушка вошла в морг, передернула плечами, почесала спину косой и коротко спросила:
– Где Солонцов?
Лицо у нее было мучнисто-бледное и шелушащееся, а голос неожиданно молодой, звонкий.
– Там! – Вася указал пальцем и захихикал, как идиот, которым он себя и чувствовал.
Смертушка из-под низко надвинутого капюшона оглядывала помещение. Вася, у которого в голове слегка помутилось, шагнул к каталке, занятой Солонцовым, и светским тоном представил его гостье:
– Смерть, это Солонцов! Солонцов, это Смерть!
Смертушка заглянула в лицо покойнику, очень по-человечески выругалась и с досадой сказала: