Локоть повара убийцы вновь ходит вверх вниз, рука пилит. Другой рукой он вынимает алые обрезки, кусок за куском, из красной дымящейся сердцевины этого большого белого цветка. Бумажная тарелка уже не выдерживает их тяжести и начинает сгибаться пополам. Красный сок проливается с одного края. Баронесса идет за второй тарелкой. Повар Убийца наполняет и ее тоже.
Граф Клеветник, все еще сидя верхом на теле, немного смещается и отворачивается от дымящегося алого месива. Это совсем не похоже на холодный и чистый запах мяса из супермаркета. Это запах животного, которого сбила машина, но не насмерть, и оно уползает с горячего, разогретого летним солнцем асфальта, волоча перебитые задние лапы и оставляя длинный смазанный след из дерьма и крови. Это запах новорожденного младенца сразу после рождения.
А потом тело, Товарищ Злыдня, издает тихий стон.
Тихий стон спящего человека, которому снится сон.
И Повар Убийца отшатывается. Красные капли падают с его рук. Нож так и торчит в сердцевине алого цветка – пока упавшие юбки не накрывают его волной трепетной ткани. Баронесса роняет первую бумажную тарелку, согнувшуюся под тяжестью мяса. Цветок закрывается. Граф Клеветник резко встает и отходит подальше. Мы все чуть отступаем. Стоим – смотрим. Слушаем.
Нужно, чтобы что то случилось.
Нужно, чтобы что то случилось.
Потом, раз, два, три, четыре, где то совсем в другом месте Святой Без Кишок шепчет:
– Спасите!
Его приглушенный голос, как сирена в густом тумане. Слышно, как где то, совсем в другом месте, Директриса Отказ зовет:
– Иди сюда… кис кис кис… – Ее протяжные крики срываются на рыдания, и она говорит: – Иди… к мамочке… мой малыш…
Повар Убийца разминает липкие красные пальцы, ни к чему не прикасаясь. Он смотрит на тело и говорит:
– Вы мне сказали…
И Мисс Америка выходит вперед, ее кожаные сапоги поскрипывают при каждом шаге. Она наклоняется и прижимает два пальца к синюшно белой шее под кружевным воротником. Она говорит:
– Злыдня мертва. – Она кивает Графу Клеветнику и говорит: – Ты, наверное, выдавил воздух у нее из легких. – Мисс Америка кивает на мясо, упавшее с тарелки, теперь все обвалянное в пыли и пухе, и говорит: – Поднимите его…
Граф Клеветник включает воспроизведение записи, и голос Товарища Злыдни стонет и стонет все тем же стоном. Наш попугай. Смерть Товарища Злыдни записана поверх смерти Герцога Вандальского, записанной поверх смерти мистера Уиттиера, которая записана поверх смерти Леди Бомж.
Вероятно, Товарищ Злыдня умерла от сердечного приступа. Миссис Кларк говорит, что это бывает от недостатка тиамина, или, проще сказать, витамина В1, А может быть, это из за нехватки калия в крови, что приводит к ослаблению мышц и, опять же, сердечному приступу. Так умерла Карен Карпентер в 1983 году: из за остановки сердца, вызванной хронической анорексией. Когда человек просто падает замертво, говорит миссис Кларк, это явно сердечный приступ.
На самом деле никто не умирает от голода, говорит миссис Кларк. Умирают от пневмонии, вызванной недоеданием. Умирают из за почечной недостаточности, вызванной недостатком калия. Умирают от болевого шока, когда из за остеопороза ломаются кости. Умирают от сердечного приступа, вызванного недостатком солей в организме.
Что бы ни стало причиной смерти Товарища Злыдни, говорит миссис Кларк, именно так и умрет большинство из нас. Если мы не будем есть.
Наконец то наш дьявол дает нам команду. Мы ужасно гордимся ею.
– Не труднее, чем снять кожу с куриной грудки, – говорит Повар Убийца и кидает очередной кусок мяса на бумажную тарелку, пропитанную алым соком. Он говорит; – Господи Всемогущий, как мне нравятся эти ножи…
Запасной вариант – Стихи о Поваре Убийце
– Чтобы все о тебе заговорили, – говорит Повар Убийца, – всего то и нужно, что заиметь ружье.
Эту простую истину он узнал рано, из теленовостей. Из газет.
На сцене – Повар Убийца, на нем штаны в черно белую клетку, какие обычно носят только профессиональные повара.
Огромные, словно раздутые паруса, они все равно туго обтягивают его задницу.
Руки, пальцы в узорах рубцов и шрамов. Пятна от старых ожогов.
Рукава его белой рубашки закатаны, все волоски на мясистых руках спалены до локтей.
Руки и ноги такие толстые, они не сгибаются, колени и локти лишь намечают изгиб.
На сцене вместо луча прожектора – фрагменты из фильма:
Две идеальные руки крупным планом, чистые ногти, ладони, как пара розовых перчаток, руки снимают кожу с куриной грудки.
Лицо – как округлый экран, черты теряются в складках жира, губ не видно под кондитерской кистью усов.
Повар Убийца говорит:
– Это мой запасной вариант.
Он говорит:
– Если моя гаражная группа не получит контракт на запись…
Если никто не возьмется издать его книгу…
Если его пьеса не пойдет в театрах…
Если его пилотную серию не покажут по телевидению…
Его лицо извивается в мельтешащем движении рук:
руки знают свою работу,
снимают кожицу и удаляют кости,
отбивают и приправляют,
панируют, и жарят, и украшают готовое блюдо,
пока кусок мертвой плоти не становится произведением искусства,
которое жалко есть.
Винтовка. Прицел. Подходящая цель и кортеж автомобилей.
Все, о чем он узнал ребенком, когда смотрел новости по телевизору, каждый вечер.
– После этого меня не забудут, – говорит Повар.
Его жизнь не пройдет впустую.
Он говорит:
– Это мой запасной вариант.
Верность марке – Рассказ Повара Убийцы
Мистеру Кеннету МакАртуру
Директору по связям с общественностью
“Kutting Blok Knife Products, Inc”
Дорогой мистер МакАртур,
Просто чтобы вы знали: ваша компания производит замечательные ножи. Выдающиеся ножи.
Профессиональная кулинария – дело само по себе нелегкое, а если приходится работать с плохим ножом, то это уже не работа, а просто мучение. Тебе нужно нарезать картофель allumette, соломкой, причем каждая долька должна быть тоньше карандаша. Я уже не говорю про картофель фри. Возьмем для сравнения ваш изумительный проволочный резак – ломтик картофеля всего лишь в два раза толще самой проволоки. Ты зарабатываешь на жизнь, вырезая морковные brunoisette, а масло в кастрюле уже растопилось, и люди вопят, требуют картофель minunette, и при таком положении дел ты очень быстро понимаешь разницу между плохим ножом и «Kutting Blok».
Я могу рассказать столько историй. О том, как ваши ножи буквально спасали мне жизнь. Пошинкуйте бельгийский цикорий восемь часов подряд, и вы, вероятно, поймете, что у меня за жизнь.
И все же закон подлости действует неизменно: можно весь день тюрнировать молодую морковь, чтобы получились оранжевые шарики безупречной формы, и запороть за весь день только одну, но эта испорченная морковь непременно попадет на тарелку какого нибудь несостоявшегося поваренка, ничтожества с дипломом об окончании кулинарных курсов, просто никчемной бумажкой, который теперь мнит себя ресторанным критиком. Какого то дятла, который толком не знает, как надо жевать и глотать, но который напишет у себя в газете, что шеф повар в «Chez Restaurant» не умеет тюрнировать морковь.
Или какой нибудь дуры, которую никто не возьмет даже шляпки срезать с шампиньонов, но которая ввернет в своей жалкой статейке, что моя соломка из пастернака, она недостаточно тонкая.
Паршивые ренегаты. Ну да: выискивать мелкие просчеты других – это значительно проще, чем готовить еду самому.
Хочу, чтобы вы знали: каждый раз, когда поступает заказ на картофель по дофински или карпаччио из говядины, кто то у нас на кухне возносит горячую благодарственную молитву за ножи «Kutting Blok». За их безупречную балансировку. За проклепанные рукоятки.
Разумеется, тьфу тьфу тьфу, постучим по дереву, всем нам хочется меньше работать, а зарабатывать больше. Но эти изменщики, эти дешевые критики, которые полагают себя всезнайками и только и думают, как бы больнее поддеть людей, которые честно пытаются заработать себе на хлеб, снимая кожу с телячьего языка… срезая почечный жир… удаляя пленку с печенки… пока эти критики сидят в своих чистеньких кабинетах и печатают свои грязные пасквили чистенькими пальчиками… это просто неправильно.
Разумеется, это их личное мнение. Но в напечатанном виде, рядом с настоящими новостями – голодом, землетрясениями и серийными убийцами – оно смотрится в тех же масштабах.
Кто то ворчит, что ему подали макароны недостаточно а1с1еп1е. Как будто его мнение – это какое нибудь форс мажорное обстоятельство.
Это такая антиреклама. Негативное отношение гарантировано.
А я так считаю: кто может, тот делает. Кто не может, тот критикует.
Это не журналистика. Не объективное отражение фактов. Не репортаж, а осуждение.
Эти критиканы, никто из них не приготовит нормальное блюдо даже под страхом смерти.
Эти критиканы, никто из них не приготовит нормальное блюдо даже под страхом смерти.
С учетом всего вышесказанного я приступил к выполнению своего плана.
Даже если ты лучший на свете повар, работа на кухне – это медленная смерть. От миллиона крошечных ножевых порезов. От десяти тысяч мелких ожогов. Всю ночь стоишь на ногах, на холодном бетоне. Или ходишь туда сюда по жирному, мокрому полу. Кистевой туннельный синдром, нервический спазм из за того, что ты только и делаешь, что шинкуешь, помешиваешь и режешь. Чистишь целое море креветок под ледяной водой. Боли в коленях и варикозные вены. Хроническое растяжение плеча и запястья. Человек, избравший карьеру приготовления безупречных фаршированных кальмаров, обрекает себя на мучения на всю жизнь. Жизнь, посвященная обжарке телячьей голени для идеального оссобуко по милански, – это долгая, медленная смерть под пыткой.
Даже если ты непробиваемо толстокожий, все равно неприятно, когда тебя разбирают по косточкам в какой нибудь газетенке или в Интернете.
Этих онлайновых знатоков расплодилось немерено. Идут по десять центов за дюжину. Любой может заделаться в критики, был бы рот и компьютер.
Собственно, это и объединяет всех моих жертв. Хорошо, что полиция работает в каждом городе автономно, иначе они бы заметили связь между внештатным писакой в Сиэтле, студентом, писавшим обзоры в Майами, туристом со Среднего Запада, который поместил свои отзывы о поездке на каком то там сайте, посвященном путешествиям… В выборе жертв существует система. Пока что их было шестнадцать. И у меня были причины для злости, которая копилась годами.
Нет почти никакой разницы, из чего делать филе: из кролика или из злобного недоумка, который высказался на вебсайте, что в твоем Costatine al Finocchio не хватает марсалы.
И спасибо ножам «Kutting Blok». Ваши обвалочные ножи идеально справляются и с той и другой задачей, и потом не болят ни рука, ни запястье, как это бывает при использовании дешевых штампованных разделочных ножей.
То же самое можно сказать и о ваших восьмидюймовых филетировочных ножах с гнущимся лезвием: с ними приятно работать. Что срезать пленку с говяжьей вырезки, что снять кожу с мелочной сволочи, который писал в своей жалкой статейке, что твое мясо под соусом «Веллингтон» было испорчено, потому что ты положил слишком много гусиной печенки, – все получается быстро и без всяких усилий.
Легко точить, легко мыть. Ваши ножи – настоящее благословение.
Зато жертвы, когда ты встречаешься с ними лично, – одно сплошное разочарование. Хотя ты и не ждешь ничего особенного.
Для того чтобы устроить встречу, хватает одной незатейливой лести. Можно прикинуться потенциальным сексуальным партнером, который мог бы их заинтересовать. Но еще лучше назваться редактором какого нибудь солидного журнала, который буквально мечтает о том, чтобы они с ним сотрудничали. Им пора выйти на международный уровень. Получить ту известность, какую они, безусловно, заслуживают своим редким талантом. О них узнает весь мир. Предложи им и половину всей этой бодяги, и они прибегут на встречу в любой темный проулок, какой ты им скажешь.
При личной встрече всегда выясняется, что глазки у них малюсенькие малюсенькие. Каждый – как черный камушек, застрявший в пупке на жирном пузе. Но опять же, спасибо ножам «Kutting Blok»: в разделанном виде, в порционных кусках, они смотрятся значительно лучше. Хорошее, свежее мясо для приготовления хорошего, вкусного блюда.
После того как ты выпотрошишь несколько сотен цесарок, тебе уже не составит труда выпотрошить и внештатного автора, написавшего в каком нибудь путеводителе по местам развлечений, что твои пироги с эскариолем и греческим сыром были слегка жестковаты. С 10 дюймовым французским ножом «Kutting Blok» это ничуть не труднее, чем потрошить форель, лосося или любую другую круглую рыбу.
Странно, что в памяти остаются какие то незначительные детали. Смотришь на чью нибудь тонкую, хрупкую лодыжку и представляешь себе эту женщину девочкой школьницей: какой она была еще до того, как заделалась в ресторанные критики. Или еще один критик: у него были блестящие коричневые ботинки, как карамельная корочка на крем брюле.
Каждый ваш нож сделан с тем же вниманием к деталям.
С той же заботой и любовью, которую я вкладывал в приготовление каждого блюда.
И все таки, несмотря на все предосторожности, рано или поздно полиция меня поймает. Это лишь вопрос времени. В этой связи меня больше всего беспокоит, что общественное мнение свяжет ножи «Kutting Blok» с серией поступков, которые люди, скорее всего не поймут.
Мои предпочтения будут расценены как своего рода реклама. Вроде как Джек Потрошитель, решивший продвинуть любимую марку ножей.
Тед Банди рекомендует веревки от фирмы такой то.
Ли Харви Освальд предпочитает винтовки от фирмы такой то.
Скорее, антиреклама. Которая может существенно повредить вашим продажам. И особенно в преддверии рождественских праздников.
Это стандартная практика во всех центральных газетах: как только в редакцию поступает известие о какой нибудь крупной авиакатастрофе – столкновение в воздухе, угон самолета, авария на взлетно посадочной полосе, – они убирают из номера всю рекламу авиакомпаний. Потому что они уже знают: через несколько минут начнутся звонки из всех авиакомпаний с просьбой снять заявленную рекламу, пусть даже им и придется выплачивать полную стоимость неиспользованного рекламного места. Места, которое в последний момент заполнят бесплатными объявлениями Американского общества помощи раковым больным или людям, страдающим мышечной дистрофией. Потому что авиакомпаниям не хочется рисковать: им не нужно, чтобы их название ассоциировалось у читателя с сегодняшней катастрофой. Несколько сотен погибших. И рядом – реклама такой то авиакомпании. Нет, лучше не надо.
Вспомним хотя так называемые «тайленоловые убийства». В 1982 году, когда семеро человек отравились насмерть, «Johnson and Johnson» объявили о том, что изымают со складов и из продажи все таблетки тайленола, что принесло корпорации убытков на 125 миллионов долларов.
Это действительно антиреклама. То, чем, собственно, и занимаются все эти критики в своих подлых обзорах, которые они публикуют исключительно для того, чтобы показать, какие они умные.
Воспоминания о всех жертвах, включая и ваши замечательные ножи, применявшиеся при разделке, еще очень свежи. Полиции не придется долго стараться, чтобы вытянуть из меня признание, которое сделается достоянием широкой публики, с подробным перечислением, какие именно ваши ножи я использовал и для чего.
И после этого люди заговорят об «убийце с ножами от „Kutting Blok“ или о „маньяке, предпочитавшем ножи «Kutting Blok“ Ваша компания у всех на слуху, в отличие от скромного анонимного меня. Ваши ножи покупают, их ценят за качество.
И мне бы не хотелось, чтобы мой проект повредил вашему доброму имени. Это было бы несправедливо.
Имейте в виду, что ресторанные критики практически не покупают ножей. Тьфу тьфу тьфу, постучим по дереву, но в данном случае симпатии производителей этого вида продукции скорее всего будут на моей стороне. На стороне героя, выходца из народа. Заранее не угадаешь.
Любое скромное денежное вспоможение, какое вы сможете мне оказать, послужит к нашей обоюдной пользе.
Чем больше я получу от вас средств, тем проще мне будет избегнуть ареста, и тем менее вероятно, что рядовой покупатель ножей узнает про этот печальный факт. Скромный дар в размере пяти миллионов долларов даст мне возможность уехать из страны и поселиться где нибудь в другом месте, далеко далеко за пределами вашей рыночной демографии. Эти деньги послужат гарантией блестящего будущего вашей компании. А мне хватит средств, чтобы получить необходимые навыки и сменить поле деятельности.
Или есть еще такой вариант: всего за миллион долларов я перейду на ножи «Sta Sharp» – и если меня арестуют, я поклянусь, что использовал для своего проекта исключительно их низкопробные изделия …
Один миллион долларов. Вроде не так уж и много за верность марке?
Для того чтобы сделать пожертвование, дайте, пожалуйста, акцидентное объявление в ближайшем воскресном выпуске вашей местной газеты. После этого я свяжусь с вами, и мы обсудим детали. Если же объявления не будет, могут быть новые жертвы.
Спасибо, что вы приняли во внимание мою просьбу. Надеюсь на скорый ответ.
В этом мире, где столь немногие посвящают себя производству продукции неизменно превосходного качества, ваша компания достойна всяческих похвал.
Остаюсь, как всегда, вашим верным поклонником,
Ричард Талбот.
15
Микроволновка за стойкой буфета в холле пищит раз, другой, третий, и подсветка внутри выключается. Повар Убийца открывает дверцу и вынимает бумажную тарелку, накрытую бумажной салфеткой. Он поднимает салфетку, и пар клубится в холодном воздухе. Длинные завитки мяса еще шкварчат и брызжутся на тарелке, исходя паром в лужицах растопленного жира.