Мартина стояла в темноте у окна своей квартиры на Соргенфригата, где тоже не было света. И все-таки она разглядела внизу машину. Похоже, Рикардова.
Рикард не пытался поцеловать ее, когда она вышла из автомобиля. Только смотрел собачьим взглядом и сказал, что станет новым главным управляющим. Все признаки налицо. Позитивные признаки. Выберут его. Во взгляде читалась странная твердость. А она тоже так думает?
Она сказала, что он наверняка будет хорошим главным управляющим, и взялась за ручку дверцы, ожидая прикосновения. Но ничего не произошло. И через секунду она уже стояла на тротуаре.
Мартина вздохнула, достала мобильник, набрала номер, который он ей дал.
— Слушаю. — Голос Харри Холе звучал по телефону совсем иначе. А может, он просто был дома и говорил домашним голосом.
— Это Мартина.
— Привет.
Не поймешь, рад он или нет.
— Вы просили подумать, — сказала она. — Не спрашивал ли кто о графике дежурств. О дежурстве Юна.
— Да?
— Я подумала.
— И?
— Никто не спрашивал.
Долгая пауза.
— Вы позвонили, чтобы сообщить об этом? — Голос был теплый, хрипловатый. Словно со сна.
— Да. А что, не надо было?
— Надо. Конечно, надо. Спасибо за помощь.
— Не за что.
Она закрыла глаза, подождала и снова услышала его голос:
— Доехали… хорошо?
— Угу. Света нет.
— Здесь тоже. Скоро дадут, наверно.
— А вдруг нет?
— В смысле?
— Начнется неразбериха?
— Вам часто приходят такие мысли?
— Бывает. Мне кажется, инфраструктура цивилизации куда уязвимее, чем мы привыкли думать. А каково ваше мнение?
Он долго молчал, потом ответил:
— Ну, я думаю, все системы, на какие мы опираемся, в любую минуту может закоротить, и тогда нас вышвырнет во мрак, где нас не защитят ни законы, ни правила, где правят бал стужа и хищное зверье и каждый должен сам спасать свою шкуру.
— Н-да, — сказала она, — не очень-то подходящая фраза для девочек на сон грядущий. По-моему, вы, Харри, порядочный дистопик.
— Конечно. Я полицейский. Доброй ночи.
Он повесил трубку прежде, чем она успела ответить.
Харри съежился под одеялом, глядя в стену.
Температура в квартире резко упала.
Размышлял Харри о небе за окном. Об Ондалснесе. О дедушке. И о матери. О похоронах. И о вечерней молитве, которую она шептала мягким-премягким голосом: «Господь — наша крепость». Но в мимолетное, невесомое мгновение на грани сна подумал о Мартине, о ее голосе, до сих пор звучащем в ушах.
Телевизор в гостиной со стоном пробудился, загудел. В коридоре зажглась лампочка, сквозь открытую дверь спальни свет упал Харри на лицо. Но он уже спал.
Через двадцать минут зазвонил телефон. Он открыл глаза и чертыхнулся. Дрожа от холода, побрел в прихожую, снял трубку:
— Говорите. Только тихо.
— Харри?
— А то кто же? Что там у тебя, Халворсен?
— Кое-что произошло.
— Кое-что или много чего?
— Много чего.
— Черт.
Глава 15 Ночь на пятницу, 18 декабря. Покушение
Сайл трясся от холода, стоя на дорожке, ведущей по берегу Акера. Черт бы побрал этого гада албанца! Невзирая на мороз, река была свободна от льда, и черная вода делала мрак под чугунным мостом еще гуще. Двенадцатилетним мальчишкой — сейчас ему уже сравнялось шестнадцать — Сайл вместе с матерью приехал сюда из Сомали. В четырнадцать он начал торговать гашишем, а с прошлой весны — героином. Хукс опять его надул, и скорей всего он проторчит тут целую ночь, ничего не продав. Десять чеков. Будь ему восемнадцать, пошел бы на Плату и толкнул их там. Но на Плате дилерам-малолеткам не место, легавые мигом повяжут. Их территория здесь, у реки. В общем и целом, именно мальчишки-сомалийцы продавали герыч клиентам, которые либо сами были малолетками, либо имели другие причины не соваться на Плату. Черт бы побрал Хукса, и ведь, как назло, деньги нужны позарез!
На дорожке появился прохожий. Не Хукс, тот еще хромает, его здорово тогда отметелили за разбавленный амфетамин. Будто есть какой-то другой. Н-да, на легавого не похож. И на наркомана тоже, хоть и одет в такую же, как у них, синюю куртку. Сайл огляделся. Кроме их двоих, никого.
Когда человек приблизился, Сайл вышел из тени под мостом.
— Дозу?
Прохожий коротко улыбнулся, покачал головой, собираясь продолжить путь. Но Сайл заступил дорогу. Он был крупный для своих лет. Вдобавок с ножом. Точь-в-точь таким, как в кино «Рэмбо. Первая кровь», — с гнездом для компаса и рыбачьей лески. Без малого тысяча крон в армейском магазине, а он купил за три сотни, у кореша.
— Купишь или только заплатишь? — спросил Сайл. Зазубренное лезвие поблескивало в тусклом свете уличного фонаря.
— Excuse me?
По-иностранному шпарит. Тут Сайл слабоват.
— Money. — Сайл услышал, как собственный голос срывается на крик. Когда грабил людей, он всегда злился, сам не зная почему. — Now![32]
Иностранец кивнул, поднял левую руку — дескать, спокойно! — а правую сунул за пазуху. И мгновенно вытащил. Сайл не успел среагировать, только прошептал «черт!», сообразив, что на него направлен ствол пистолета. Ему хотелось убежать, но черное дуло словно оцепенило его.
— Я… — начал он.
— Run, — сказал иностранец. — Now![33]
И Сайл побежал. Холодный сырой воздух с реки обжигал легкие, огни гостиницы «Плаза» и банка «Постжиро» метались по сетчатке вверх-вниз. Он добежал до того места, где река впадала во фьорд, дальше бежать некуда, и крикнул ограде контейнерного склада, что в один прекрасный день всех убьет.
Через четверть часа после звонка Халворсена, который поднял Харри на ноги, у тротуара на Софиес-гате затормозила патрульная машина, Харри сел на заднее сиденье, рядом с коллегой, и буркнул «добрый вечер» полицейским впереди.
Шофер, рослый мужчина с бесстрастной физиономией полицейского, спокойно тронул с места.
— Прибавь газу, — сказал ему бледный и прыщавый молодой напарник.
— Сколько нас? — Харри глянул на часы.
— Две машины плюс эта, — ответил Халворсен.
— Значит, шестеро плюс нас двое. Мигалок не включать, попробуем провернуть все тихо-спокойно. Захват произведем втроем — ты, я и один из вооруженных патрульных; пятеро остальных перекроют возможные пути бегства. Ты сам-то с оружием?
Халворсен хлопнул себя по нагрудному карману.
— Хорошо, потому что я не вооружен, — сказал Харри.
— Ты так и не получил разрешения?
Харри наклонился к переднему сиденью:
— Кто из вас хочет участвовать в аресте профессионального киллера?
— Я! — с жаром выкрикнул напарник шофера.
— Тогда с нами пойдешь ты, — сказал Харри шоферу, тот не спеша кивнул.
Шесть минут спустя они припарковались на Хеймдалсгата в Грёнланне, наблюдая за подъездом, где Харри уже стоял сегодня вечером.
— Наш человек из «Теленор» совершенно уверен? — спросил Харри.
— Угу. Туркильсен говорит, что по одному из внутренних номеров Приюта звонили в загребскую гостиницу «Интернациональ», пятьдесят минут назад, — ответил Халворсен.
— Вряд ли случайно. — Харри открыл дверцу машины. — Тут территория Армии спасения. Я быстренько осмотрюсь, сейчас приду.
Когда Харри вернулся, шофер сидел с автоматом на коленях, МР-5, согласно новой инструкции патрульные экипажи держали его в багажнике под замком.
— А менее броского ничего нет? — спросил Харри.
Полицейский покачал головой. Харри повернулся к Халворсену:
— А у тебя что?
— Маленький, хорошенький «смит-вессон тридцать восемь».
— Возьми мой, — предложил молодой патрульный. — «Иерихон-девятьсот сорок один». Крутая штука. Израильская полиция разносит из них черепушки арабским свиньям.
— «Иерихон»? — переспросил Харри. Халворсен видел, что глаза у него сузились. — Я не собирался спрашивать, как ты добыл этот пистолет. Но думаю, с очень большой долей вероятности он контрабандный. Доставлен бывшим твоим коллегой Томом Волером.
Полицейский обернулся. Голубые глаза сверкнули, когда он яростно прошипел:
— Я помню Тома Волера. И знаешь что, инспектор? Большинство из нас считает его хорошим парнем.
Харри промолчал, посмотрел в окно.
— Большинство из вас заблуждается, — сказал Халворсен.
— Дай-ка мне рацию, — сказал Харри.
Быстро и четко он проинструктировал остальные экипажи. Указал, где кому стоять, не называя ни улиц, ни зданий, которые привычная радиоаудитория без труда опознает. Репортеры криминальной хроники, бандиты и просто любопытные прослушивали полицейские частоты и наверняка уже смекнули: что-то происходит.
Быстро и четко он проинструктировал остальные экипажи. Указал, где кому стоять, не называя ни улиц, ни зданий, которые привычная радиоаудитория без труда опознает. Репортеры криминальной хроники, бандиты и просто любопытные прослушивали полицейские частоты и наверняка уже смекнули: что-то происходит.
— Всё, начинаем! — Харри повернулся к полицейскому на переднем сиденье: — Ты остаешься здесь, держишь связь с оперативным центром. В случае чего свяжись по рации с напарником. Ясно?
Парень пожал плечами.
Только когда Харри трижды позвонил у входа в Приют, послышалось шарканье шагов. Парнишка приоткрыл дверь, заспанными глазами посмотрел на них.
— Полиция! — Харри порылся в кармане. — Черт, я опять оставил удостоверение дома. Покажи свое, Халворсен.
— Вам же сюда нельзя, — сказал администратор. — Будто не знаете.
— Речь об убийстве, а не о наркотиках.
— Что?
Парень во все глаза смотрел Харри через плечо, на полицейского, который взял автомат на изготовку. Потом открыл дверь и посторонился, не глядя на удостоверение Халворсена.
— У тебя тут есть некий Христо Станкич? — спросил Харри.
Парень покачал головой.
— Иностранец в верблюжьем пальто? — уточнил Халворсен, меж тем как Харри прошел за стойку и открыл книгу записи постояльцев.
— Единственного здешнего иностранца привезли на «суповом» автобусе, — пролепетал администратор. — Но никакого верблюжьего пальто у него нет. Только пиджак. Рикард Нильсен выдал ему со склада зимнюю куртку.
— Он звонил оттуда? — окликнул Харри из-за стойки.
— Да. Телефон в конторе за вашей спиной.
— В какое время?
— Около половины двенадцатого.
— Совпадает со звонком в Загреб, — тихо сказал Халворсен.
— Он здесь? — спросил Харри.
— Не знаю. Он взял с собой ключи, я спал.
— Универсальный ключ есть?
Парень кивнул, отцепил один ключ от связки на поясе и положил Харри на ладонь.
— Комната?
— Двадцать шесть. Выше этажом. В конце коридора.
Харри уже шагал к лестнице. Полицейский в форме, с автоматом наперевес, последовал за ним.
— Сиди у себя в комнате, пока все не кончится, — сказал Халворсен, доставая свой револьвер, подмигнул и хлопнул парня по плечу.
Он отпер дверь и отметил, что за стеклянной перегородкой никого нет. Неудивительно. Как неудивительно и то, что дальше по улице припаркована патрульная машина с полицейским. Ведь он только что убедился, что район криминальный.
Поднявшись по лестнице, он шагнул за угол и тут услышал характерный трескучий звук, знакомый по вуковарским бункерам, — рация.
Посмотрел в глубь коридора: у двери в его комнату стояли двое штатских и полицейский в форме, с автоматом. Одного из штатских, того, что держался за дверную ручку, он сразу узнал. Полицейский в форме поднес рацию к лицу и с кем-то тихо разговаривал.
Остальные двое повернулись к нему. Отступать поздно.
Он кивнул им, остановился возле комнаты 22, безнадежно покачал головой: дескать, нигде спасу нет от преступников, — и сделал вид, будто ищет по карманам ключ. Краем глаза увидел, как полицейский из «Скандии» бесшумно распахнул дверь его комнаты и вошел, двое других последовали за ним.
Как только они скрылись из виду, он пошел обратно, перепрыгивая через две ступеньки. Когда вечером приехал сюда на белом автобусе, он машинально приметил все выходы и сейчас прикинул, не рвануть ли через сад. Но дверь слишком на виду. И можно поспорить, что они поставили там полицейского. Все-таки наилучший вариант — главный вход. На улице он повернул налево. Прямо в сторону патрульной машины, но здесь хотя бы точно известно, что полицейский в машине всего один. Если проскользнуть мимо — считай, доберешься до реки и скроешься во мраке.
— Черт, черт! — крикнул Харри, когда выяснилось, что комната пуста.
— Небось шагает себе по улице, — вздохнул Халворсен.
Оба обернулись к шоферу. Он молчал, но рация на груди тотчас заговорила:
— Тот парень, который входил в дом, снова вышел. Идет в мою сторону.
Харри втянул носом воздух. Специфический парфюмерный запах, чем-то уже знакомый.
— Это он. Обвел нас вокруг пальца, — сказал он.
— Это он, — бросил шофер в микрофон, выбегая в коридор следом за остальными.
— Отлично, он мой! — проскрипела рация. — Конец связи.
— Нет! — на бегу крикнул Харри. — Не пытайся его останавливать, жди нас!
Шофер повторил приказ в микрофон, но в ответ рация только шипела.
В свете уличного фонаря он увидел, как дверца патрульной машины открылась и на тротуар выскочил молодой полицейский с пистолетом в руке.
— Стой! — крикнул полицейский и, расставив ноги, направил на него пистолет.
Неопытный, подумал он. Их разделяло метров пятьдесят темной улицы, и, не в пример юному грабителю под мостом, этому полицейскому не хватило хладнокровия подождать, когда жертва лишится возможности отступления. Второй раз за вечер он достал свой «льяма минимакс». И вместо того чтобы бежать прочь, помчался прямо к патрульной машине.
— Стой! — снова крикнул полицейский.
Расстояние сократилось метров до тридцати. До двадцати.
Он выстрелил.
Большей частью люди переоценивают возможность подстрелить другого человека из пистолета с дистанции более десяти метров. Но, как правило, недооценивают психологический эффект звука, порохового взрыва в сочетании со свистом и ударом свинцовой пули, когда она вонзается во что-нибудь совсем рядом. И когда пуля пробила ветровое стекло, которое сперва побелело, а затем рассыпалось, с полицейским именно так и случилось. Он побелел и упал на колени, стараясь не выпустить из рук тяжеловатый «Иерихон-941».
Харри с Халворсеном одновременно выбежали на Хеймдалсгата.
— Туда! — сказал Халворсен.
Молодой полицейский по-прежнему стоял на коленях возле машины, с пистолетом, направленным в небо. А дальше по улице маячила спина в синей куртке, которую они видели в коридоре.
— К «Эйке» направляется, — сказал Халворсен.
Харри повернулся к подошедшему шоферу.
— Дай-ка мне автомат.
Полицейский протянул ему оружие.
— Только ведь он не…
Но Харри уже бежал прочь. Слышал за спиной Халворсена, но резиновые подошвы его собственных сапог «Док Мартенс» куда меньше скользили на льду. Парень здорово их опередил, уже обогнул угол Валс-гате, которая шла вдоль парка. Держа в одной руке автомат, Харри сосредоточился на дыхании, старался бежать легко, ровно. Сбавил скорость и, добежав до угла, взял автомат на изготовку. Постарался избавиться от лишних мыслей, высунул голову, глянул направо.
Никто его не подкарауливал.
Улица вообще безлюдна.
Но такой человек, как Станкич, вряд ли настолько глуп, чтобы забежать в один из домов, это же сущие ловушки с закрытыми дверьми. Харри устремил взгляд в парк, где большие белые пространства отражали огни окружающих построек. Там вроде какое-то движение? Метрах в шестидесяти-семидесяти, кто-то осторожно продвигается по снегу. Синяя куртка. Харри рванул через дорогу, прыгнул, перемахнул через сугроб и упал ничком, до пояса утонув в рыхлом свежем снегу
— Черт!
Он выронил автомат. Фигура впереди оглянулась, потом двинулась дальше. Харри шарил в снегу, искал автомат, глядя, как Станкич судорожно борется с сыпучим снегом, который не дает опоры, сводит на нет все попытки продвинуться вперед. Наконец пальцы нащупали что-то твердое. Харри вытащил из снега оружие, встал на ноги и пошел вперед. Он высоко поднимал одну ногу, выбрасывал ее как можно дальше перед собой, переносил на нее тяжесть тела, подтягивал другую ногу, выбрасывал ее вперед. Через два десятка метров ляжки горели огнем от молочной кислоты, однако разрыв сокращался. Парень аккурат вот-вот доберется до пешеходной дорожки и вылезет из снежной топи. Харри стиснул зубы и сумел прибавить скорости. Сейчас между ними метров пятнадцать. Достаточно близко. Харри упал на живот в снег, взял автомат на изготовку. Сдул снег с прицела, снял оружие с предохранителя, перевел в режим стрельбы одиночными и стал ждать, когда противник окажется на свету уличного фонаря возле дорожки.
— Police! — Харри не успел подумать, как забавно звучит по-английски команда «стой!», а сам уже крикнул: — Freeze!
Парень продолжал продираться по снегу. Харри прижал пальцем спуск.
— Стой! Стрелять буду!
Еще пять метров — и парень выйдет на дорожку.
— Целюсь в голову! — крикнул Харри. — И не промахнусь!
Станкич ринулся вперед, ухватился обеими руками за фонарный столб и вылез из снега. Харри увидел в перекрестье визира синюю куртку. Глубоко вздохнул и, чтобы пресечь импульс в межуточном мозге, который согласно эволюционной логике запрещает убивать себе подобных, сосредоточился на технике, на мягком нажиме, а не на рывке спуска. Ощутил, как уступает пружина, услышал металлический щелчок, но отдачи в плечо не последовало. Осечка? Он снова нажал на спуск. Опять щелчок.