– На корте будет воды по колено.
– Ну, если так, тогда искупаемся. Договорились?
– Не знаю, может, утром у меня не будет настроения.
– Буду ждать ваших указаний, мадам, – пошутил Тони. – И сообщите мне, какую форму я должен надеть – для катания на яхте, для игры в поло или в футбол. Мой камердинер нервничает, когда я часто меняю свои планы.
– Тони, ты осел.
– Знаешь, получается удивительная вещь: кажется, кое-кто меня уже так называл.
– Неудивительно. Вероятно, они воспринимают тебя как полковой талисман, ты у них то же, что и белый козел у Валлийской гвардии.
После этих слов послышался шум потасовки. Кристина догадалась, что либо Тони бросил в Элизабет подушкой, либо они затеяли шутливую борьбу.
Наконец зазвучал слегка задыхающийся голос Элизабет:
– Если ты порвал мое новое платье, я тебе этого никогда не прощу.
– Я куплю тебе другое.
– О да, и возместишь карточки.
– А почему бы нет? Я могу напечатать тебе несколько сотен тайком, в угольном подвале, когда никто не видит.
– Иди спать, Тони Доусон.
– Ладно, до завтра.
– Не обольщайся.
– Ты избалованная девчонка, тебя давно не лупили. Но мы все равно завтра увидимся.
Входная дверь закрылась за ним, и спустя мгновение снаружи заработал двигатель машины.
Кристина услышала, как Элизабет медленно поднимается по лестнице. Добравшись до площадки второго этажа, девушка вздохнула. Но это был удовлетворенный, а не печальный вздох. Открылась и закрылась дверь ее спальни. Кристина выждала несколько секунд и на цыпочках спустилась вниз.
В гостиной она разожгла огонь и села рядом с камином. Похолодало, за окном шумел дождь. Ей хотелось о многом подумать. Слова Питера стали откровением. Почему-то она никогда не рассматривала нечто подобное, анализируя проблемы с Дональдом. Теперь ей стало ясно, что именно настораживало ее. То, что он избегает любого упоминания о родителях, отказывается говорить о прошлом. Она не ошиблась, когда предположила, что ему не нравится ее присутствие в доме – как же, другая женщина пытается занять место его матери. Все это совершенно очевидно. Трудно представить, насколько велико его одиночество и отчаяние, ощущение горестной утраты тех, кого он любил, сознания, что их забота и опека исчезли навсегда.
«Бедный Дональд!» Только сейчас Кристина в полной мере поняла, как сильна ее вера в жизнь после смерти. Она всегда воспринимала это как само собой разумеющееся, она выросла с мыслью, что впереди ее неизбежно будет ждать что-то лучшее, что все трагическое и плохое непостоянно, потому что жизнь – это путь, ведущий к чему-то высшему и совершенному. Да, эту веру не пошатнули все те страдания, что ей пришлось вытерпеть.
А ведь без этой веры она могла бы много лет назад совершить самоубийство, вдруг подумала Кристина. Она вспомнила о женщине, которую вытащили из реки, и неожиданно, как во вспышке яркого света, ей открылось все значение того, что она испытала днем на берегу, – того мгновения неописуемого восторга. Ведь тогда ей даже показалось, что она познала смысл жизни и сотворения мира. Она ощутила полнейшее слияние с природой и всеми живыми существами. В тот момент она еще не знала об утопленнице, лежавшей, возможно, в нескольких ярдах от нее. А если бы знала, то не испытала бы те волшебные чувства. Но почему? Да потому, что ее мысли были бы сосредоточены на смерти, а не на жизни. Вот в чем ответ. Смерть существует только в наших мыслях. Смерть как таковая – это иллюзия, ее не существует в реальности. Остается тело, которое распадается на мелкие частицы, впоследствии тоже дающие жизнь, душу же разрушить невозможно, ее жизнь вечна.
В этом вся истина. Но как заставить Дональда понять и увидеть это, как вытащить его из трясины отчаяния, которая все сильнее и сильнее затягивает его?
– Помоги мне, ты должен помочь мне, – произнесла Кристина вслух. Она обращалась к брату, которого любила, к его жене, которая наверняка в этот момент была рядом с ним.
За окном опять послышался шум двигателя. Кристина вскочила, выбежала в холл и распахнула входную дверь.
Машина остановилась, и с водительского места выбрался Майкл Фарли. Он был без шляпы, и в луче света, падавшего из холла, Кристина увидела, как у него по лицу течет дождевая вода. Он обошел машину и открыл пассажирскую дверь. Со словами «все, ты дома» он помог вылезти Дональду, обнял его за плечи и помог подняться по ступенькам на крыльцо, где ждала Кристина. Мальчик был бледен и промок до нитки.
– Быстро в дом, – велела Кристина. – В гостиной горит огонь. Сейчас выпьешь что-нибудь горячего, кстати, вы тоже, – добавила она, повернувшись к Майклу Фарли.
– Я бы поехал домой, – засмущался он.
– Нет, прошу вас, – запротестовала Кристина.
Майкл Фарли легонько подтолкнул Дональда, чтобы тот прошел в холл.
– С тобой все будет в порядке, старина. Советую тебе принять горячую ванну и побыстрее лечь спать. Он совсем без сил, – сказал он Кристине, когда Дональд ушел. – Он прошагал почти двенадцать миль, прежде чем я нагнал его. После нашего с вами разговора я вспомнил, что видел кого-то на дороге, поэтому вернулся назад. Как оказалось, я не ошибся. Не будьте с ним слишком суровы.
– Вы же знаете, что не буду, – с упреком проговорила Кристина. – Я вам так благодарна, просто не выразить словами.
– Господи! Да за что? Даже я иногда могу быть добрым христианином.
Майкл быстро ушел, и Кристина не успела ему ничего ответить. Она поспешила в гостиную, где, съежившись, сидел у камина Дональд. Казалось, он был слегка заторможен, потому что позволил ей снять с него мокрые куртку и шляпу, а потом сам, по ее настоянию, стянул с себя ботинки. Он остался в тенниске, но и она тоже была мокрой. Кристина видела, что мальчик дрожит.
Она побежала наверх, достала из бельевого шкафа два одеяла и, вернувшись в гостиную, положила их рядом с Дональдом.
– Снимай с себя одежду, она вся мокрая, – сказала она, – а потом укутайся в одеяла. Сейчас неважно, как ты будешь в них выглядеть. А я пока согрею тебе бульона и проверю, хватит ли горячей воды для ванны.
Кристина не стала ждать от него ответа и поспешила на кухню. Бульон подогрелся быстро, но вот вода в баке, к ее сожалению, оказалась холодной. Человек, который поддерживал огонь в топке, периодически давал печи отдохнуть, и сегодня, как это ни печально, был именно такой день.
Кристина налила кипяток в две грелки и положила их в кровать Дональда. Затем она отнесла в гостиную бульон, в который добавила две столовые ложки хереса.
– Вот это тебя согреет, – сказала она. – Выпей залпом.
Дональд сидел завернувшись в одеяла, рядом с ним кучей валялась мокрая одежда. В комнате было тепло, а у камина даже жарко, однако мальчика бил такой сильный озноб, что у него стучали зубы.
– Ты простудился, – вздохнула Кристина, дала ему аспирин и отправила его наверх, в кровать. Она достала для него пуховое одеяло, которое обычно убирали на лето. Дождавшись, когда он ляжет, она оглядела комнату, проверяя, все ли в порядке.
– Завтра тебе будет лучше, – сказала она и, наклонившись пониже, добавила: – Дональд, прости за то, что я тебе сегодня наговорила.
Он издал какой-то непонятный звук, и Кристина догадалась, что ее слова его смутили. Она заметила также, что у него расширены зрачки. А потом увидела, как у него кривятся губы, и сообразила, что он настолько измотан, что вот-вот разрыдается. Поэтому она быстро пожелала ему спокойной ночи и выключила свет.
– Я оставлю дверь открытой, – предупредила она Дональда так же, как недавно Питера. – Если почувствуешь себя хуже или если тебе что-нибудь понадобится, позови, и я услышу тебя.
Дональд ничего не сказал, но Кристина и не ожидала от него ответа. Она прошла в свою комнату и только сейчас поняла, как устала. День был длинный.
Несмотря на усталость, ночью она почти не спала. Стоило ей задремать, как она тут же просыпалась от тревоги. Ей то и дело казалось, что ее зовет Питер или Дональд. Несколько раз она вставала, подходила к их комнатам, стояла, не заходя внутрь, чтобы их не беспокоить, и прислушиваясь. Наконец она провалилась в глубокий сон и проснулась, только когда ее позвала миссис Поттон.
– Думаю, мастеру Дональду лучше завтракать в постели, – сказала Кристина, стряхнув с себя последние остатки сна и вспомнив события ночи. – Если он, конечно, захочет завтракать, – добавила она, встретив удивленный взгляд миссис Поттон. – Вчера он сильно промок, боюсь, он простудился.
– Опять озорничал, как я понимаю, – недовольно фыркнула миссис Поттон. – Этот ребенок однажды доведет себя до беды, попомните мои слова. В деревне рассказывают много историй о его похождениях.
Кристина промолчала, а миссис Поттон, казалось, и не надеялась услышать от нее ответ. Она имела обыкновение высказывать свои замечания, а потом быстро ретироваться, чтобы не допустить спора или возражений.
Кристина надела халат и подошла к комнате Дональда. Постучав, она повернула ручку. Дональд лежал в кровати. Она подумала, что он еще спит, но мальчик открыл глаза.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она и увидела ответ на его лице. Вид у него был больной. Она сходила в свою комнату за градусником. – Ты не возражаешь, если я измерю тебе температуру? – спросила она.
Дональд был слишком слаб, чтобы протестовать. Увидев показания градусника, Кристина приспустила жалюзи, чтобы солнечный свет не резал ему глаза, и позвонила доктору Бейкуэллу.
– Не переживай, Кристина. Я скоро у вас буду, – сказал Джордж Бейкуэлл.
Его заботливый тон успокоил ее – вероятно, он действовал так на всех, кого лечил доктор.
Однако час спустя, после осмотра, доктор Бейкуэлл устремил на нее мрачный взгляд.
– Тебе придется наблюдать за ним, – сказал он. – В легких застой, может начаться воспаление. Я пришлю тебе антибиотики. – Он проинструктировал Кристину, как давать Дональду лекарство, и спросил: – Ты когда-нибудь ухаживала за больными?
Кристина кивнула.
– Да, я не полный профан.
Джордж Бейкуэлл похлопал ее по плечу.
– Молодец, девочка, – ласково похвалил он ее. – И не переживай. Чуть позже придет Люси.
Выполняя инструкции, Кристина с улыбкой вспоминала вопрос доктора. Даже Джордж Бейкуэлл считает, что она не делала ничего путного в своей жизни и только демонстрировала свое красивое личико со сцены. Если бы эти люди, полагавшие, будто она ведет легкомысленный образ жизни, знали, насколько их представления отличаются от реальности. Гарри почти каждую зиму болел бронхитом. У него поднималась высокая температура, и она ночами сидела подле него. На то, чтобы не только вылечить его, но и не вспылить в ответ на его постоянное раздражение, уходили все ее силы. И она, и остальные все делали не так, но так как она была его девушкой, упреки сыпались только на нее.
Даже в самом начале, когда они только поселились вместе, ей приходилось нелегко. Однако после выздоровления он принимался извиняться за доставленные ей хлопоты. «Дорогая, ты сама прелесть! Не знаю, что бы я без тебя делал!» Ей же хотелось совсем другой награды. Его любовь и благодарность значили для нее гораздо больше, чем все его подарки. Он делал их легко и с готовностью. Слишком легко, когда речь шла о женщинах. Однажды Кристина была вынуждена голодать, потому что одна хористочка потешила его тщеславие, попросив у него денег в долг.
Да, она умеет ухаживать за больными, и если вспомнить, как часто чужие доктора хвалили ее, возможно, болезнь Дональда может оказаться своего рода благом, размышляла Кристина, поднимаясь наверх. Пусть выздоровление пугающе далеко, зато ему придется довериться ей, и это поможет им узнать друг друга.
Глава 12
Доктор Бейкуэлл заехал днем. Закончив осмотр Дональда, он поманил Кристину в коридор. Вид у него был серьезный.
– Придется вызывать ночную сиделку. Я выясню, есть ли свободные. Как ты думаешь, днем ты справишься с уходом?
– Вы же знаете, что справлюсь, – с упреком проговорила Кристина.
– Да, знаю, моя дорогая, – сказал Джордж Бейкуэлл, по-отечески обнимая ее за плечи, – но ситуация гораздо тяжелее, чем мы думали.
– Так плохо? – испуганно спросила Кристина.
– Боюсь, да. Как бы то ни было, постарайся не волноваться, просто продолжай выполнять предписания. У нас не хватает сиделок, но я попробую вызвать кого-нибудь из Мелчестера. Заеду ближе к вечеру.
Доктор Бейкуэлл ушел, оставив Кристину в тревоге.
Она поднялась наверх, к Дональду. Он дышал очень часто, однако его глаза были закрыты, и Кристина решила, что он спит. Она вышла из комнаты, оставила дверь открытой и увидела Элизабет, которая поджидала ее у лестницы.
– Тетя Кристина, Дональд очень болен? Я слышала, как доктор Бейкуэлл сказал, что пришлет сиделку.
– Вчера он сильно промок, – ответила Кристина, – и доктор боится воспаления легких.
– Не знаю, о чем Дональд думал, – возмущенно проговорила девушка. – Он же знает, что у него слабая грудь. Что он делал на дожде?
Кристина не собиралась выдавать свои секреты или тайны Дональда и просто сменила тему.
– Можешь сделать мне одолжение? – спросила она. – Принеси мне что-нибудь почитать из местной библиотеки. Кажется, на почте я видела кое-какие книги. Мне нечего читать, а придется сидеть возле Дональда. Без книжки я окажусь в компании своих мыслей, и время будет тянуться медленно.
– Хорошо, я что-нибудь принесу, – ответила Элизабет. – А вы не заглядывали ко мне в комнату – может, там найдется что-нибудь, что вам понравится?
– Постережешь его, пока я посмотрю? Только не заходи, пока он не позовет. Больные всегда раздражаются, когда за ними наблюдают.
– Это точно, – согласилась Элизабет, а потом не без удивления добавила: – А вы здорово разбираетесь в подобных вещах, тетя Кристина! То есть в тех вещах, которые могут вызвать недовольство или смутить.
– Спасибо, – улыбнулась Кристина. Как это ни абсурдно, комплимент был ей приятен.
– Наверное, я плохо выразила свою мысль, – продолжала девушка, – но я действительно хочу сказать спасибо за то, как вы рассказали мне о Стенли. – Ее голос на мгновение дрогнул. – Вы сделали это очень бережно. Знаю, я плакала и устроила истерику, но вряд ли я вынесла бы, если бы со мной говорил кто-то еще, кроме вас. Когда я уже потом размышляла над этим, я поняла, что вам тоже было несладко.
– Верно, – сказала Кристина и вдруг, поддавшись порыву, взяла племянницу под руку. – Я очень сожалею обо всем, Элизабет, очень сожалею. Я хочу для тебя одного-единственного, и, думаю, ты знаешь, что это такое, – твое счастье.
Элизабет замерла, и Кристина догадалась, что девушка борется со своими эмоциями. Рана, нанесенная ей Стенли Джойнсоном, была еще слишком свежа и болела слишком сильно, чтобы спокойно говорить об этом.
– Сомневаюсь, что когда-нибудь я буду по-настоящему счастлива, – наконец тихо проговорила девушка. – Но скажу вам одно, тетя Кристина: я намерена хорошо проводить время. Развлекаться, получать от жизни максимум удовольствия, и плевать мне на последствия.
Кристину озадачили вызывающие интонации в ее голосе. Она отлично знала: когда судьба наносит человеку сильный удар, то он либо ломается, либо крепко стискивает зубы и пытается выбраться из затруднительного положения, опираясь на собственную храбрость, пусть и напускную. Хорошо еще, что Элизабет не так-то легко сломать. «В этом она отличается от меня», – подумала Кристина, со стыдом вспомнив собственную реакцию на поражение.
– Кажется, я нравлюсь Тони. А вы как считаете? – спросила Элизабет.
– Уверена, что нравишься, – ответила Кристина, – и он очень милый молодой человек.
– У него не много достоинств, – беспечно произнесла девушка, – но он отлично танцует, да и внешность у него привлекательная, так что я не буду возражать, если он, наравне с другими, пригласит меня куда-нибудь.
Ее слова позабавили Кристину: Элизабет рассуждает, как избалованная светская кокетка, завсегдатай лондонских салонов. Однако она отлично знала, что девушка просто пытается исцелить раненую гордость, спрятать свою боль и страдания. Как же молодежь боится сочувствия, подумала Кристина, вспоминая, что и она когда-то шарахалась от любых проявлений жалости или понимания.
– Думаю, мне стоит воспользоваться этим, пока он в отпуске, – сказала она вслух.
– Мне тоже, – согласилась с ней Элизабет. – Между прочим, он вот-вот придет на чай, так что поторопитесь, тетя Кристина, идите за книгой, иначе я не успею приготовиться к его приходу и буду выглядеть замарашкой.
Следующие несколько часов Кристина просидела возле комнаты Дональда, читая примитивную и малосодержательную любовную историю, которую она нашла на книжной полке у Элизабет. «Почему в романах герои совсем не соответствуют реальным людям? – спрашивала она себя. – Если бы на месте главного героя был Тони, то, я уверена, он воспользовался бы ситуацией и обязательно завладел бы сердцем Элизабет, и все закончилось бы свадебными колоколами. Но я чувствую, что Элизабет повзрослела буквально за ночь, и теперь она слишком взрослая, чтобы быть добрым товарищем Тони Доусону. Страдания – это великий учитель, однако многие из нас все равно остаются глупыми и невежественными, сколько бы испытаний ни выпало на их долю».
Кристина подумала о себе. Она узнала так много и о многом, но ей все равно кажется, что в душе она осталась прежней – той же самой юной, мечтательной девушкой, которая верила в чудеса, в любовь навеки и в то, что в последней главе ко всем героям обязательно приходит счастье.
– Какая же я глупая! – вслух проговорила Кристина. – Я так и не повзрослела, я осталась вечным Питером Пэном. Нелепость!
Сравнение рассмешило ее, однако по сути все было именно так. То, что она выстрадала с Гарри, не наполнило ее душу горечью и цинизмом.