– Да, я хочу извиниться перед тобой за то, что сказала на днях. Потом Питер рассказал, что он сам виноват в том, что вы пошли к реке. Я очень расстроилась из-за этого, иначе я бы выяснила, что случилось, прежде чем сердиться на тебя. Видишь ли, я очень люблю Питера, и ты его любишь, я знаю.
По всей видимости, Дональд был озадачен. Он отвернулся и выглянул в окно. Кристине показалось, что, будь у него такая возможность, он бы сейчас встал и ушел.
– Ну, с Питером все в порядке, он неплохой малыш.
– Питер рассказал мне, что твоя мама лично тебя попросила заботиться о нем.
Дональд нахмурился сильнее. У Кристины возникло впечатление, что он начинает сердиться.
– Ты не возражаешь, если мы немного поговорим о твоей маме? – спросила она. – Видишь ли, я с ней не была знакома, однако, глядя на вас троих, я начинаю понимать, каким замечательным человеком она, вероятно, была. Твой отец написал о ней в своем последнем письме ко мне. Хочешь его прочитать?
Теперь кровь отхлынула от лица Дональда, он побелел как мел.
Кристина открыла сумочку и достала письмо Артура, которое носила с собой уже несколько дней, выжидая, когда подвернется возможность вроде этой. Она протянула его Дональду, и тот взял его. Секунду или две он просто смотрел на первый лист, и Кристина уже приготовилась к тому, что он вернет письмо. Однако любопытство, видимо, одержало верх, и Дональд начал читать.
Кристина наблюдала за ним. Вот он перевернул первый лист и подошел к тому самому предложению, ради которого она все это затеяла: «Даже после смерти Денизы мне было трудно оплакивать ее, так как я был абсолютно уверен, что она все еще рядом со мной и что только слабость моего земного зрения мешает мне увидеть ее».
Кристина вернулась к цветам и как ни в чем не бывало принялась собирать бутоньерки из крохотных викторианских розочек и резеды.
А Дональд не шевелился. Его взгляд все еще был прикован к тому предложению. Неожиданно Кристина поняла, что больше ждать не может, и отложила цветы.
– Послушай, Дональд, – проговорила она, – я хочу тебе кое-что рассказать, только мне очень трудно выразить это словами.
Он промолчал, однако Кристина не сомневалась, что завладела его вниманием. И она принялась рассказывать ему о том, что случилось в тот день, когда она дежурила возле его кровати. Она говорила быстро и тихим голосом, не глядя на него. Задача оказалась не такой уж и сложной. Слова лились легко, как будто они появлялись у нее в голове до того, как она задумывалась над ними. Она смогла объяснить собственные чувства, причем так, чтобы они не показались банальными или глупыми. Ей удалось описать «присутствие», причем так, чтобы картина выглядела реальной и правдивой.
– Ты, Дональд, повернулся, – продолжала она, – издал какой-то звук, а потом улыбнулся и уверенно и отчетливо произнес одно слово – «Мама!».
Кристина встала и подошла к окну, встала коленями на приоконную скамью и выглянула. Она боролась с подступавшими слезами – благоговейный трепет перед тем, что случилось в тот день, сделал ее необычайно восприимчивой.
Позади нее была тишина, а она не решалась оглянуться. Ей очень хотелось знать, как Дональд воспринял услышанное, но ей было страшно даже предположить его реакцию.
Неожиданно она ощутила, что выдохлась. Казалось, она потратила на этот рассказ все свои силы и энергию. Но ее старания были вознаграждены: тихим, по-детски жалобным и робким голосом Дональд вдруг попросил:
– Тетя Кристина, расскажите мне снова, а? Я не все понял.
Глава 14
Кристина опять поднялась на «наблюдательный пункт». День был не очень теплый, и она набросила хлопчатобумажный плащ поверх платья. В окрестностях «наблюдательного пункта» никого не было. На землю, напитавшуюся влагой после недавних дождей, присесть было нельзя, поэтому она устроилась на поваленном дереве. Однако сидеть на нем было неудобно, поэтому она вскоре встала и, мучимая беспокойством, стала прохаживаться вдоль него.
Внизу виднелись крыши деревенских домов, из труб, завиваясь, поднимался в небо дым. Все выглядело крохотным и мирным, зеленые луга тянулись до реки и продолжались на другом берегу, исчезая где-то вдали, там, где холмы соприкасались с голубым небом.
Обычно этот вид приводил Кристину в восторг, но сегодня она то и дело поглядывала на часы. Прошло уже двадцать минут. Майкл Фарли заставляет ее ждать – возможно ли такое? Он так настаивал на том, чтобы она пришла. Он попросил ее о встрече вчера вечером, а сегодня утром позвонил, чтобы убедиться – она придет.
Сначала Кристина отнекивалась, говорила, что слишком занята, что у нее много работы по дому, а потом сдалась под его напором.
«Какая мне разница, будут судачить в деревне или нет? – спрашивала она себя. – Что бы я ни сделала, они все равно найдут какие-нибудь огрехи». Она отлично знала, что в деревне много тех, которые с энтузиазмом отозвались на клич, брошенный леди Стабингтон. Они всегда, думала Кристина, готовы осудить все новое и искреннее, а также чувства, которые выше их понимания. Они придирчивы, это тот тип людей, которые стали бы жаловаться даже тогда, если бы им пришлось поселиться у самых ворот рая.
Правда, Кристина не винила их за то, что они осуждают ее. Она убеждала себя, что нельзя было рассчитывать на что-то другое, что по их стандартам они абсолютно правы в том, что относятся к ней с подозрением. И в то же время она была чуткой по натуре и поэтому ощущала определенную неловкость из-за Майкла Фарли. Она хорошо представляла, что будут говорить: что она, едва приехав, тут же стала охотиться за единственным подходящим в мужья мужчиной в округе; что она всегда имела виды на Манор и что таким, как она, не пристало быть хозяйкой в подобных домах. Возможно, она преувеличивает, но где бы она ни появлялась, за ее спиной тут же начинали перешептываться – люди обсуждали ее одежду, манеры и поступки.
Вследствие всего этого Кристина всю последнюю неделю избегала Майкла Фарли. Это же, в свою очередь, привело к тому, что его настойчивое стремление увидеться с ней переросло чуть ли не в манию.
Кристина знала, что его влечет к ней и что он борется со своими чувствами, пытается вести себя с ней так же враждебно, как и с остальными. Он старался ничем не выдать своего истинного отношения к ней, однако его старания не увенчались успехом. Он проявлял исключительную наивность в общении с ней и напоминал школьника, который стесняется самого себя, но при этом потрясает кулаками с вызывающим видом.
Кристина уже поняла, что упрямство и решимость являются основополагающими чертами характера Майкла Фарли. «Мне нужно вас увидеть, – заявил он, – и я не приму отказ». Она даже не знала, как реагировать, когда он разговаривал в такой манере. В конце концов она согласилась встретиться на «наблюдательном пункте» сразу после обеда. Она сдержала свое слово, а он почему-то опаздывает.
Кристина снова посмотрела на часы – половина третьего. Ну, это уже слишком! Неужели он решил унизить ее после всего, что сказал? Нет, больше она ждать не будет.
Кристина дошла до того места, откуда хорошо просматривалась территория Парка, отделявшая Манор от «наблюдательного пункта». В поле зрения не было никого.
Окна особняка сверкали в лучах солнца. Само здание из побитого непогодой серого камня казалось изящной драгоценностью на фоне темного леса позади него.
– Как же ты красив! – сказала вслух Кристина.
Это был дом ее мечты. Иногда, еще в те времена, когда ее пристанищем были душные и тесные меблированные комнаты, выходившие окнами на вонючие задние дворы или шумные, запруженные народом улицы, она думала о Маноре. Представляя его, она успокаивалась. Она чувствовала: дом будет рад ей, как только она переступит его порог.
Кристина снова посмотрела на часы. Полная нелепость! Она немедленно пойдет домой, а когда увидится с Майклом Фарли, выскажет ему все, что думает о нем. Однако, несмотря на эти мысли, она не переставала задаваться вопросом, что могло ему помешать прийти. Наверняка что-то серьезное. А вдруг до него наконец дошли слухи, которые ходят по деревне? Сама Кристина ему о них не рассказывала и была уверена, что он не стал бы выслушивать их от миссис Дженкинс. «Интересно, как бы он на них отреагировал?» – спрашивала она себя. Ей трудно было представить, что он воспринял бы их как шутку. Скорее сильно разозлился бы. К тому же маловероятно, чтобы он согласился держаться от нее подальше, дабы защитить ее доброе имя. Он ясно дал понять, как сильно нуждается в ней.
Спускаясь по скользкой тропинке, ведшей вниз от «наблюдательного пункта», Кристина испытывала чувство обиды и досады. Какой женщине понравится пренебрежение со стороны мужчины, которого она знает или думает, что знает, который оказывает ей знаки внимания. «Так мне и надо, – повторяла она себе. – Я уже стара, чтобы думать о таких вещах».
Кристина честно признавалась себе в том, что Майкл Фарли заинтриговал ее. Он был странным, во многих отношениях необычным, и ее интерес к нему постоянно усиливался. Он отличался ото всех. А может, это не просто интерес, а нечто большее, вдруг спросила она себя. Она вспомнила мужчин, которые ухаживали за ней в последние восемь лет. Их было мало, и они все ей не нравились. Они все принадлежали к одному типу – актеры среднего возраста, потерпевшие неудачу в своей карьере и вынужденные ради куска хлеба соглашаться на плохие роли у плохих режиссеров.
Кристина честно признавалась себе в том, что Майкл Фарли заинтриговал ее. Он был странным, во многих отношениях необычным, и ее интерес к нему постоянно усиливался. Он отличался ото всех. А может, это не просто интерес, а нечто большее, вдруг спросила она себя. Она вспомнила мужчин, которые ухаживали за ней в последние восемь лет. Их было мало, и они все ей не нравились. Они все принадлежали к одному типу – актеры среднего возраста, потерпевшие неудачу в своей карьере и вынужденные ради куска хлеба соглашаться на плохие роли у плохих режиссеров.
Кристину передернуло от отвращения. Им всем хотелось одно и того же – капельку удовольствия, на несколько часов забыть о собственном безрадостном будущем. Она знала это и ненавидела их, потому что значила для них столько же, сколько вкусно приготовленное блюдо, и понимание этого унижало ее в собственных глазах. Они страшно удивлялись и злились, когда она давала им жестокий отпор.
«Да ты что, милочка, никому не будет вреда. Для чего ты себя бережешь, для могилы?»
Тогда эти слова потрясли ее, однако она не могла не признать, что в них есть определенный смысл.
Мысли Кристины вернулись к Майклу Фарли. Возможно, в ней проснулись теплые чувства к нему, потому что он уважает ее. Он не делал ей никаких авансов, – она удивилась бы, если бы он стал заигрывать с ней, – и в то же время он постепенно все больше и больше полагался на нее, находил любые поводы, чтобы навестить, пока Дональд болел, а потом выздоравливал, приносил фрукты из сада, предлагал поехать в Мелчестер, чтобы привезти оттуда ее покупки. А однажды он привез в подарок кусок дичи и предложил Дональду сходить с ним на утреннюю охоту.
В тот раз крайне удивлен был Дональд. Кристина едва не расхохоталась, увидев изумление у него на лице. Потом она поймала его взгляд и одобрительно кивнула за спиной Майкла Фарли.
«Большое вам спасибо. С удовольствием», – запинаясь, проговорил мальчик.
Так Манор вновь был открыт для детей из «Четырех ив». После той охоты Дональд вернулся домой радостный и возбужденный.
«Между прочим, вам известно, что мистер Фарли отлично стреляет?»
«Вот как?» – произнесла Кристина.
«Он потрясающий дядька, – восторженно продолжал Дональд. – Когда мы обедали, я сказал ему, что считаю его отличным стрелком, и он достал свой револьвер и показал, что может попасть в число на игральной карте. Говорит, что научился этому у одного австралийца и научит меня».
Кристина не могла не радоваться тому, как удачно и быстро все складывается. А еще она была искренне, безмерно довольна переменами, произошедшими в Дональде. Доктор Бейкуэлл тоже заметил их.
«Ты, Кристина, оказалась лучшей сиделкой, чем я предполагал, – сказал он. – Я хотел предложить отправить нашего молодого человека на недельку-другую к морю, но он говорит, что хочет остаться дома. Ты, кажется, применила свой собственный метод лечения».
Кристина ничего не рассказала доктору Бейкуэллу, однако она знала, что в этих переменах немалую роль сыграл рояль, не так давно появившийся в гостиной. Интуиция ее не подвела. У мальчика был настоящий талант к музыке. Ему нравилось играть, и он, сам того не подозревая, страстно желал этого. Кристина учила его всему тому, что знала сама, хотя прекрасно понимала, что скоро ему понадобится гораздо более квалифицированный педагог. У него был удивительный слух: стоило ей один раз сыграть какую-нибудь фразу, как он тут же подбирал ее. Ему нужно было совершенствовать технику и много практиковаться. С того разговора о его матери они больше не возвращались к этой теме, но Кристина чувствовала, что у Дональда полностью изменилось отношение к окружающему его миру. Он выглядел более радостным и счастливым. Но самым главным для Кристины было ощущение того, что барьеры, которые разделяли их, рухнули. Она воспринимала это как самое большое достижение в своей жизни.
Дональд никогда не был экспансивным человеком и вряд ли когда-нибудь станет таким. Он ничего не говорил и не проявлял желания помириться с теткой. Однако в его поведении при общении с ней произошли существенные изменения. Теперь он смотрел на нее, когда разговаривал, обращался к ней по имени, включался в беседы за обеденным столом. Как выяснилось, ему было трудно облекать свои мысли и желания в слова. Ведь он так и не попросил Кристину, чтобы она научила его играть на рояле, они просто начали вместе заниматься. В первый день, когда ему было разрешено спуститься вниз, Кристина села за рояль и стала играть.
Сначала она исполнила несколько современных произведений, а потом «Лунную сонату» Бетховена.
– Нравится? – спросила она. – Или ты предпочел бы что-нибудь более модное? – Она сыграла очень популярную песенку и встала из-за рояля. – Покажи сам, какая музыка тебе нравится, – предложила она.
Не промолвив ни слова, Дональд сел за инструмент. Сначала он немного ошибался – было очевидно, что ему не хватает уверенности в себе, – но вскоре стал повторять отрывки из тех произведений, что играла ему Кристина. У него получалось хорошо, очень хорошо. Но Кристине было интереснее наблюдать за его лицом, чем за пальцами. Когда он поднял голову и посмотрел на нее, ожидая одобрения, она захлопала в ладоши.
А потом все пошло легко. Она купила ноты – сначала простые пьесы – в том же самом магазине в Мелчестере, где был частым посетителем ее отец. Дональд усердно учил нотную грамоту. Как-то Кристина спросила у него:
– Почему ты не играл в школе?
– Наверное, стеснялся показать, что музыка меня интересует, – ответил Дональд. – Папа ужасно ее не любил, и я решил, что со мной что-то не так, потому что мне нравится ее слушать.
Они вместе слушали программы по радиоприемнику, и Кристина не без удивления обнаружила, что у Дональда есть абсолютно четкое представление о том, что ему нравится и что не нравится. Странно было видеть, как он доказывает теорию о том, что спокойные, сдержанные натуры находят выход своим эмоциям в музыкальном антитезисе. «Слишком мрачно», – говорил он, когда симфонический оркестр Би-Би-Си исполнял нечто медленное и торжественное. И тогда они переключались на какую-нибудь иностранную станцию.
Идя домой от «наблюдательного пункта», Кристина пыталась сосредоточить свои размышления на детях, а не на Майкле Фарли, который так и не пришел на место встречи.
«Случилось столько хорошего, и я должна быть за это благодарна, – твердо сказала она себе. – У меня нет причин расстраиваться из-за Майкла Фарли». Однако она была раздражена и все время задавалась вопросом, что же помешало ему прийти. Она надеялась, что дома ее ждет сообщение от него, но Элизабет заверила ее, что телефон ни разу не звонил.
– Чьего звонка вы ждете? – с любопытством спросила девушка, и Кристина солгала, сильно покраснев при этом:
– Миссис Бейкуэлл обещала позвонить.
– А вот я была бы рада, если бы позвонил Тони, – сказала Элизабет, – но он предупредил, что из нового лагеря звонить трудно.
– Ты скучаешь по нему?
Элизабет как-то неопределенно дернула головой.
– Он хороший, – ответила она, – но иногда кажется таким ребенком.
Кристина от души рассмеялась.
– Он значительно старше тебя.
– Мне всегда говорили, – с достоинством произнесла Элизабет, – что женщина всегда старше мужчины, с которым ее свела судьба. Как бы то ни было, с Тони я чувствую себя именно так, уверяю вас.
На мгновение она погрустнела и устремила невидящий взгляд в сад. Несмотря на свое решение ни во что не вмешиваться, Кристина против воли спросила:
– Ты еще любишь майора авиации, да, дорогая?
– Сейчас мне уже лучше, – со вздохом ответила Элизабет. – Но все это бесполезно, тетя Кристина, другие мужчины меня не привлекают.
Она говорила с таким серьезным видом, что Кристина еле удержалась от улыбки. Забавно, этот ребенок рассуждает так, будто у нее богатый опыт общения с разными мужчинами.
– Ну, постарайся отвлечься, – посоветовала Кристина. – Юность бывает только однажды, и если к следующему году война закончится, у тебя сразу появится масса интересных занятий.
– А если не закончится, я запишусь в ЖВС[13] военно-воздушных сил, – заявила Элизабет, при этом ее глаза лукаво блеснули, – а потом, чтобы досадить вам, по закону совпадений меня отправят в тот же лагерь, что и Стенли.
Кристина засмеялась.
– Тебе придется стоять перед ним по стойке «смирно» и отвечать: «Слушаюсь, сэр», когда он обратится к тебе.
– А вот это меня не волнует.
На следующий день после того разговора Элизабет пришла домой сияющая – как оказалось, она встретила моряка, брата одной из своих подружек по колледжу.
– Я заскочила в автобус и вдруг вижу их. Луиза просто прелесть, ее предки живут на другом конце Мелчестера. Ах, тетя Кристина, я сразу поняла, что понравилась ему. Я так радовалась, что надела тот зеленый шотландский берет, что мы купили на прошлой неделе. Я пригласила их к нам на завтра. Вы не против?