– Что тебя беспокоит? – подавив зевок, спросила Кристина, так как девушка молчала.
– Лесли, – наконец проговорила та и слегка покраснела.
– Так зовут брата Луизы, того морячка? – уточнила Кристина.
– Да, – ответила Элизабет. – Завтра заканчивается его отпуск, и сегодня я встречаюсь с ним. Ох, тетя Кристина, мне так нужен ваш совет!
– Какой именно? – абсолютно спокойным тоном спросила Кристина, хотя уже обо всем догадалась.
– В общем, Лесли попросил меня писать ему, и еще он спросил, буду ли я его ждать до конца войны. Видите ли, он мне нравится, но я не уверена, совсем не уверена, что он тот самый единственный. Я не хочу обманывать его, и в то же время… – Элизабет замолчала, казалось, она не может подобрать нужные слова.
– Ты не хочешь терять его, – подсказала Кристина.
– В общем, он ужасно милый и очень симпатичный.
Кристина подавила желание рассмеяться – в некоторых вопросах Элизабет самый настоящий ребенок.
– Послушай меня, дорогая, – сказала она. – Тебе надо научиться быть разумной в отношении этих молодых людей. Понимаешь, ты еще недостаточно взрослая, тебе не хватает опыта. Думаю, мне придется разъяснить Лесли, что ему же должно быть лестно, что у тебя много друзей и что ты успела повидать мир, прежде чем он сделает тебе предложение, если именно таковы его намерения. Конечно, пиши ему, обязательно, но дай ему ясно понять, что собираешься писать и другим молодым людям – Тони, например.
– Ой, Тони, – улыбнулась Элизабет. – Он не ждет писем, он звонит. Наверное, у него ничего не остается от месячного жалованья.
– Он милый и мне нравится, – уверенно сказала Кристина.
– Вам и Лесли понравился бы, если бы вы с ним познакомились.
– Ну, шансов у меня на это немного, да? – спросила Кристина.
Ее забавляло, что Элизабет так хочется побыть наедине со своим нынешним воздыхателем. Морячок почти каждый день приходил в «Четыре ивы» с сестрой, однако девушке каким-то образом удавалось спланировать все так, что компания тут же отправлялась купаться на реку или уходила в лес на пикник. Кристина догадывалась, что племянница не желает тратить время на общение «в семейном кругу». Как оказалось, интерес Элизабет к морячку был не настолько серьезным, как опасалась тетка. Если девушка боится связывать себя обязательствами по отношению к кому-то, это верный признак того, что ей сейчас вообще не нужны прочные узы.
Элизабет подобрала под себя ноги и устроилась поудобнее.
– То, что вы говорите, тетя Кристина, для меня огромное облегчение. Вы же понимаете, я хочу быть честной.
– Как утверждают, «в любви и на войне все средства хороши», – процитировала Кристина.
– Сомневаюсь, что это так, – возразила Элизабет. – И сомневаюсь, что будет честно, если Лесли станет считать, будто имеет на меня какие-то права.
– Я не допущу, чтобы кто-нибудь претендовал на тебя, пока ты не повзрослеешь, – улыбнулась Кристина. – И все же не будь такой суровой. Я слышала, как один человек сказал – и эти слова прочно запали мне в душу, – что женщина делает жизнь мужчины лучше уже тем, что она в ней появилась. Думаю, нужно оставаться друзьями и после того, как твоя – или их – любовь прошла, хотя это и непросто.
– Вы думаете, я могла бы подружиться со Стенли? – спросила Элизабет.
Кристина покачала головой.
– Нет, думаю, сейчас это невозможно. Слишком мало времени прошло. Но когда ты станешь значительно старше, почти среднего возраста, как я, может случиться так, что вы вдруг встретитесь и посмеетесь над страданиями, которые доставили друг другу. Как бы то ни было, у вас обоих сохранились хорошие воспоминания, добрые и незапятнанные, вам есть на что оглянуться.
В голосе Кристины слышалась горечь. Элизабет внимательно посмотрела на нее.
– А вы, тетя Кристина, могли бы подружиться с тем мужчиной, с которым сбежали, с тем, который с вами так плохо обошелся?
Кристина была потрясена – она не ожидала такого вопроса.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Кто тебе об этом рассказал?
Элизабет рассмеялась – искренне, беззаботно, по-детски.
– Дорогая тетя Кристина, неужели вы думаете, что мы не интересовались вами? Естественно, интересовались, мы уже давным-давно расспросили о вас миссис Бейкуэлл. Видите ли, мы догадывались, что есть какая-то тайна, иначе папа с мамой рассказывали бы о вас. Мы узнали о вашем существовании только перед смертью папы, когда он уже тяжело болел. Он рассказывал нам, какая вы хорошая, как счастливы вы оба были, как много времени проводили вместе в детстве. Мы же не полные тупицы, поэтому сразу подумали: странно, что мы вас никогда не видели, если он вас так любит. Он не сказал ничего определенного о вас и о том, почему вы убежали, но странные фразы и некоторые намеки, которые взрослые бросали время от времени, стали складываться в некоторую картину – у меня в голове, во всяком случае. Потом вас не могли найти, и в деревне начались пересуды – ну, вы знаете, каковы люди, – и, наконец, объявились вы. Однако до этого мы успели довольно много выяснить. А после вашего приезда я сходила к миссис Бейкуэлл, и она рассказала мне еще больше. Я не могла понять, почему вы не вышли замуж за того, с кем убежали. Я не знала, что он женат, но ведь за все эти годы его жена могла и умереть.
– Нет, она не умерла, – сказала Кристина и неожиданно обнаружила, что ей легко говорить об этом. – Это была довольно вульгарная, грубая женщина – ну, я так всегда считала. Она ненавидела сцену и увлеклась другим мужчиной – он содержал паб поблизости от Ньюкасла-на-Тайне. Она жила с ним, но он то ли не мог, то ли не хотел жениться на ней, поэтому она не разводилась со своим мужем.
– Бедная тетя Кристина, – тихо произнесла Элизабет.
– Не надо меня жалеть, – улыбнулась Кристина. – Сейчас я счастлива. Все было бы гораздо сложнее, если бы я была замужем. – Она сказала это совершенно искренне и вдруг почувствовала, что освободилась от всего, что держало и тяготило ее все эти годы, от внутреннего недовольства и сожаления, от унизительного желания стать уважаемым человеком, женой Гарри, а не его любовницей. Да, наконец-то она освободилась от всего этого.
Она радостно улыбнулась Элизабет, потому что именно сейчас, в этот момент, благодаря детской прямоте племянницы осознала собственную свободу. «Я свободна», – сказала она себе.
Но Элизабет, как оказалось, уже не думала о ее судьбе, ее мысли были сосредоточены на самой себе.
– Думаю, вы, тетя Кристина, дали хороший совет, – медленно проговорила она. – Прямо сегодня повторю Лесли все то, что вы сказали мне. Будет ужасно скучно, когда он уедет.
– Возможно, скоро появится кто-то новый и займет его место, – предположила Кристина. – И еще, дорогая, я хочу, чтобы весь следующий год ты уделяла много внимания учебе в колледже. Когда ты закончишь его, тебе предстоит много дел, и у тебя будет масса времени для общения с молодыми людьми.
Элизабет состроила гримаску.
– Да, учеба уже близко.
Кристина рассмеялась.
– Как я вижу, ты успешно к ней готовишься.
Элизабет спрыгнула с кровати и наклонилась к Кристине.
– Вы просто ангел, – сказала она. – Мы рады, что вы у нас есть, я счастлива, что поверенные вас нашли. А если бы не нашли, у меня была бы куча самых разных проблем.
– Думаю, ты бы справилась, – уверенно проговорила Кристина.
Ее сердце пело. Какое счастье, что ей удалось завоевать любовь детей. Похвала Элизабет значит для нее больше, чем все комплименты и здравицы, что она слышала за свою жизнь.
Когда девушка ушла, Кристина еще долго лежала, наблюдая, как первые лучи солнца постепенно проникают в комнату, как яркие краски разгоняют бледный утренний свет.
«Я счастлива», – подумала она и вспомнила о Майкле. Может, именно благодаря ему она нашла в себе силы отринуть прошлое? Забавно, как люди могут заключать себя в клетку собственных мыслей. Ведь нет более крепких, более прочных цепей, чем те, которые мы навешиваем на себя сами.
Кристине предстояло принять решения, причем трудные. Однако в это утро она чувствовала себя на удивление беззаботной. Что может значить больше, чем счастье тех, кто тебя окружает, тех, в чьей жизни ты играешь немаловажную роль? Дети полагаются на нее, и это главное. Она боялась за Элизабет, но теперь эти страхи в прошлом. Сейчас девочка очень юна – она воспринимает жизнь поверхностно. Любовь, пришедшая к ней, – это вполне естественное явление, ее красота и очарование всегда будут привлекать мужчин, которые встретятся на ее пути. Она постепенно найдет себя, и родственные узы, возникшие между теткой и племянницей, оградят девушку от бед и невзгод. Что до Дональда и Питера, то Господь не обделил их ни здоровьем, ни умом. Здесь ее семья, дом полон любви и радости, а жизнь интересна. Чего еще желать?
Кристина потянулась, села и посмотрела на свое отражение в зеркале над туалетным столиком. «Мне почти сорок, – сказала она себе. – Нужно довольствоваться тем, что есть. Я и довольствуюсь, но все равно жду от жизни чего-то. Того, что обогатит ее».
Она услышала слабый стук в дверь и крикнула: «Войдите!» Дверь приоткрылась, в щели появилось бледное личико.
– Это я, Дэвид. Можно вставать?
– Мы тебя разбудили своими разговорами?
– Нет, думаю, меня разбудило солнце, – ответил Дэвид. – Можно вставать? Мне надоело лежать.
– Конечно, можно, – сказала Кристина. – Иди к Питеру, ты знаешь, где его комната, и проверь, проснулся ли он. Если не проснулся, не буди, он ужасный соня. До завтрака вы оба еще успеете сбегать на речку, вам это пойдет на пользу.
– С удовольствием, спасибо.
Дэвид тихо закрыл дверь. Он был очень вежливым и благовоспитанным. Кристина подозревала, что его держали в ежовых рукавицах. Возможно, его мать была нервной женщиной или в доме, где они жил, было много пожилых. В общем, в нем нет той детской непосредственности, что есть в Питере, он не умеет шумно радоваться, вихрем врываться в комнату и убегать, оставив дверь нараспашку. Наверное, такие манеры нравятся окружающим, но для ребенка такое поведение неестественно. «Мальчишки должны быть мальчишками, – сказала себе Кристина и посмеялась над банальностью этого умозаключения. – Я становлюсь обычной старой девой», – подумала она, и ее мысли снова вернулись к Майклу.
Увлекшись этими размышлениями, она довольно долго принимала ванну и одевалась, поэтому опоздала к завтраку. Она наливала себе чай, когда зазвонил телефон. «Вероятно, это Майкл», – подумала она и, улыбаясь, поспешила к аппарату. Когда она взяла трубку, оказалось, звонок междугородный, и ее вызывает Лондон. Во время короткой паузы она гадала, кто это может быть. Наконец линия ожила:
– Алло, алло, это ты, Кристина?.. Это Соня… Да, Соня Скарлетт. Как ты, дорогая? Было ужасно трудно дозвониться. Я пыталась еще вчера вечером, но у нас тут был воздушный налет, и мне сказали, что ждать придется два часа, поэтому я оставила попытки.
– Сочувствую.
– О, все в порядке. Я очень тороплюсь, потому что дали всего шесть минут. Слушай, дорогая. Сегодня мне надо ехать в Мелчестер, и я хотела узнать, можно ли у тебя остановиться – мне и моему другу. Это очень важно. Я не могу все рассказать по телефону, но если ты согласишься нас принять, мы выедем после полудня.
– Ну, я могла бы… – начала Кристина.
– Вот и отлично! Жди нас к чаю. Кстати, дорогая, у меня для тебя сюрприз.
Соня повесила трубку, а Кристина медленно вернулась к столу. «Вот неприятность!» – подумала она. И зачем она только приглашала Соню? Как она, зная особенности актерской профессии, не сообразила, что бывшая коллега ухватится за это предложение? Почему-то Кристине претила мысль о том, что Соня приедет в «Четыре ивы». В ту встречу она рассказала ей о доме и о детях, потому что гордилась своей семьей. «Вот к чему ведет хвастовство, – с грустью сказала она себе. – Если бы я держала язык за зубами…»
– В чем дело, Кристина? – спросила Элизабет, врываясь в ее мысли. – У вас расстроенный вид. А я думала, что звонят мне.
– Нет, это моя знакомая, – ответила Кристина. – Она хочет приехать сюда и остановиться у нас.
– Кто именно?
– Соня Скарлетт.
– Как, актриса? – воскликнула Элизабет. – Вот здорово! Ой, тетя Кристина, это же потрясающе! Я ее однажды видела, когда мы с Агнес на день ездили в Лондон. Она была восхитительна, а ее наряды… Честное слово, я потом несколько недель бредила ею. Она действительно приезжает к нам, ну, то есть ее наш дом устроит?
– Наш дом устроит ее в полной мере, – резко проговорила Кристина, давая выход своим эмоциям. Элизабет ничего не поняла. – Если честно, с ней ничего не случится, если она переночует у нас.
– Ой, но она же знаменитость, тетя Кристина, – с упреком сказала девушка. – Агнес будет шокирована, когда я расскажу ей, что к нам приезжает Соня Скарлетт. Можно пригласить на ужин Лесли? Ну, пожалуйста, тетя Кристина.
Реакция племянницы на новость слегка взволновала Кристину. Ей не хотелось, чтобы Элизабет превращала Соню Скарлетт в своего кумира. Ей вообще не хотелось видеть эту женщину в своем доме, потому что существует опасность, что дети станут ее почитателями и начнут подражать ее неискренней манере общения.
Кристина с тяжелым сердцем убрала со стола и пошла на кухню, чтобы поговорить с миссис Поттон. «Какая же я дура, – думала она. – А хуже всего то, что Соня везет с собой приятеля. Наверняка своего молодого любовника. Одному Господу известно, как они будут вести себя в присутствии Элизабет».
Кристина знала, что ее сомнения неоправданны. Какие бы недостатки ни были у Сони, она всегда вела себя осмотрительно и на людях держалась с достоинством. Она выстроила для себя великолепные декорации, поэтому маловероятно, что она потеряет бдительность и будет вести себя вопреки сложившемуся образу. Однако Кристина была слишком раздосадована, чтобы оставаться справедливой. Ей претила сама мысль о том, что Соня едет в «Четыре ивы». Занимаясь домашними делами, она периодически ругала себя за то, что согласилась на эту авантюру. Тихо злорадствуя, она приготовила для Сони самую неуютную из свободных комнат, где стояла односпальная кровать и где в давние времена жил кто-то из старших слуг. Окна комнаты выходили на север, а латунная кровать с панцирной сеткой выглядела довольно непрезентабельно. «Так ей и надо, – думала Кристина. – Она должна понять, что я не рада ее приезду, что я лишь проявляю вежливость». Соседняя комната предназначалась для приятеля. Она тоже была лишена уюта, но располагалась в углу дома, поэтому в ней было два окна. Одно из них выходило на восток, и в комнате хотя бы ранним утром появлялся солнечный свет.
Миссис Поттон только усилила негодование Кристины, сообщив, что есть проблемы с продуктами.
– Даже не знаю, мисс, чем вы будете их кормить. Мы уже съели недельный запас мяса, а в деревне не найдешь ни одной курицы. Я знаю это точно, потому что сама пыталась достать для зятя, который приезжает в отпуск.
– Что ж, придется просить у мистера Фарли, – подумав немного, сказала Кристина.
– О, уверена, он вам ни в чем не откажет, мисс, – многозначительно произнесла миссис Поттон.
Кристину разозлили ее намеки, и, выходя из кухни, она с трудом подавила желание в сердцах хлопнуть дверью. Она набрала номер Майкла, и миссис Дженкинс ответила, что он на ферме.
– Проблемы с трактором, мисс. Нет, не могу сказать, когда он вернется. Может, к обеду, а может, и нет.
«И здесь неудача», – подумала Кристина, кладя трубку. Остается одно – ехать в Мелчестер. Она просмотрела расписание автобусов. Есть один, который выезжает из Грин-Энда в четверть второго. Значит, в Мелчестере она будет к двум. Времени достаточно, чтобы все купить и к трем вернуться домой. Соня приезжает к чаю. Значит, хватит времени на то, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Она будет ждать гостей с серебряным чайником на столе в лучших традициях сценического искусства.
Кристина поделилась своими планами с миссис Поттон и распорядилась подавать обед в половине первого.
День был теплый и почти безветренный – в такой день, подумала Кристина, было бы гораздо приятнее прогуляться, чем трястись в переполненном автобусе. Ее настроение совсем испортилось к тому моменту, когда она накормила обедом детей и, добежав до остановки, встала в конец длинной очереди, ожидавшей, когда подойдет единственный общественный автобус, который возил жителей Грин-Энда до города с его магазинами. Некоторых из тех, кто стоял в очереди, она узнала, улыбнулась им и кивнула. Но большинство стало поглядывать на нее с интересом и любопытством. Когда перешептывания стали настолько громкими, что уже нельзя было не услышать то, о чем говорили, у Кристины возникло твердое убеждение в том, что обсуждают ее и Майкла Фарли. «Меня это не волнует», – сказала она себе. Однако это ее волновало, и раздражение, вспыхнувшее в ней с новой силой, стало лишним доказательством тому, что день, не задавшийся с самого утра, не принесет никаких изменений к лучшему.
Толпа внесла Кристину в автобус. Ей посчастливилось занять место у окна. Мужчина, сидевший рядом, курил ужасно вонючий табак. У Кристины начали слезиться глаза, а вскоре ей стало казаться, что сосед слишком вольготно развалился на кожаном сиденье и задвинул ее практически к стенке автобуса, под жаркие лучи солнца.
«Не надо обращать на это внимание, – уговаривала она себя. – Я становлюсь привередливой, в этом все дело». Она вспомнила дни, когда многие часы проводила в автобусах и метро, добираясь от дешевых меблированных комнат на окраине Лондона в Вест-Энд, где располагались агентские конторы; как поднималась по многочисленным лестницам; как часами ждала на жестких банкетках – и все ради того, чтобы снова услышать в ответ: «Извините, сегодня ничего, мы дадим вам знать, если что-нибудь появится».
«Как быстро мы привыкаем к хорошему», – размышляла Кристина. Она уже воспринимает уют и роскошь «Четырех ив» как должное. Она уже забыла, каково это – носить старую одежду, которая нуждается не только в штопке, но и в стирке. Как часто у нее не было денег на то, чтобы помыться, потому что хозяйки требовали за это лишние шесть пенсов или целый шиллинг, а ведь ей надо было на что-то есть. Как часто она ложилась спать в неотапливаемой комнате под тощим одеялом и полночи не могла заснуть от холода. «Кто дал мне право роптать?» – спросила себя Кристина и, когда сосед случайно стукнул ее корзинкой по коленке, одарила его такой лучезарной улыбкой, что он тут же завязал с ней беседу, и они проговорили до самого Мелчестера.