Она встала, прошлась в танце по залу и снова принялась за работу.
13
В день открытия «Инн-Бунсборо» Эйвери с самого утра без устали сновала туда-сюда через дорогу и до полудня пробежала миль двадцать. По морозу.
Каждый ярд того стоил.
Целый день Хоуп и Кароли драили и мыли отель, пока все не засверкало чистотой. Столы, каминные полки и подоконники обеденного зала украшали цветы, и, пробегая мимо, Эйвери каждый раз отмечала, что их становится больше и больше. Во внутренний двор и на террасы выставили столы и стулья, в каминах по всему зданию пылал огонь.
В какой-то момент нагруженная подносами с едой Эйвери столкнулась с Хоуп — подруга в джинсах и свитере расписывалась за доставку взятой напрокат посуды.
—Я вернусь, — пообещала Эйвери. — Кто-нибудь из моих ребят принесет остальную еду, а потом еще, если понадобится.
—Все идет по расписанию. Кароли пошла переодеваться.
—Мне тоже нужно переодеться, но я вернусь, самое большее через час.
—Не торопись, — спокойно сказала Хоуп. — Мы успеваем.
—Почему я так волнуюсь? Это не моя гостиница! — Эйвери выбежала на улицу и поспешила домой.
Через пятьдесят пять минут она вернулась с сумкой, страшно довольная, что так быстро собралась, и увидела Хоуп, которая заполняла бар напитками. На ней было потрясающее красное платье.
—Ты переоделась! Обалденно выглядишь, это даже нечестно! Я снова тебя ненавижу.
—Все рассчитано. Я не хотела в мыле бежать наверх и приводить себя в порядок, когда придут Монтгомери. Кстати, они появятся с минуты на минуту.
—Это я должна была приготовиться первой! Даже обидно.
—Смирись. — Удивленно подняв брови, Хоуп посмотрела из-под колючей черной челки на подругу и выразительно кивнула. — Вынуждена заметить, что у тебя разные туфли.
—Какие выбрать? — Эйвери переступила с каблука на носок, покружилась. — Не могу решить. Еще и платье не подходит, да? Оно серое.
—Не серое, а цвета лунной пыли. Мне нравятся блестки на лифе. Где ты взяла эти сапфировые туфли? Хочу такие!
—Купила в прошлом году в минуту слабости и еще не носила. Не уверена, что они подойдут.
—Конечно, подойдут! Знаешь что по-настоящему обидно? У тебя нога на целый размер меньше, чем у меня. Иначе туфли я отобрала бы. Возможно, еще и отберу.
—Значит, надену голубые. Я оставлю у тебя свои вещи, включая отвергнутые черные лодочки, ладно?
—Само собой.
—Я быстро, сейчас спущусь и помогу.
Эйвери сбросила обе туфли и босиком побежала вверх по лестнице. Оставила сумку и черные туфли в квартире Хоуп, надела голубые.
Дверь в «Пентхаус» была открыта, и Эйвери вошла внутрь, окунувшись в прохладный воздух. Везде стояли цветы — под окнами в гостиной, на плавучем столике в ванне, в спальне. Все блестело и сияло.
Интересно, что сейчас чувствуют Монтгомери, если даже ее переполняет чувство гордости и удовлетворения? А ведь она только наблюдала за процессом. Ну, и немного помогала.
Эйвери пошла вниз, ведя рукой по железным перилам. Потом ей захотелось чего-то еще, и она зашла в номер «Ник и Нора». Подумать только, они с Оуэном останутся здесь на ночь! В роскошной кровати, среди запаха цветов и блеска хрусталя. Будут заниматься любовью в темноте, станут первыми влюбленными, которые обнимут друг друга в этом номере. Настоящее чудо!
Услышав шум шагов, она обернулась и улыбнулась Оуэну.
—Только подумала о тебе, как ты появился. Да еще такой красивый!
В темном костюме и галстуке почти одного цвета с ее платьем — еще одно чудо! — Оуэн выглядел превосходно.
—Эйвери, ты не перестаешь меня удивлять.
Она тепло улыбнулась.
—Сегодня все должно быть стильным, и мы с тобой определенно стильная пара. Я думала о том, что вы сейчас чувствуете. Должно быть, что-то необыкновенное, ведь даже я радуюсь и горжусь, хотя ничего не делала.
—Не говори так. Ты таскала вещи, убирала, кормила. И помогла нам найти Хоуп.
—И сама лично собрала эту сверкающую напольную лампу. — С сияющими глазами Эйвери качнула хрустальную подвеску. — Немало.
—Конечно. И у меня для тебя кое-что есть.
—Для меня?
—Хочу отблагодарить тебя за все, что ты сделала для нас.
—Подарок? — Она удивленно шагнула к нему. — Вообще-то я помогала бескорыстно — это касается и собранной лампы! — но подарки я люблю.
Оуэн вытащил из кармана маленькую коробочку и скомкал упаковку, когда Эйвери сорвала ее и подняла крышку.
—Господи, какая красота!
В коробке лежал маленький платиновый ключик на цепочке, украшенной крошечными бриллиантами.
—Я его увидел и сразу понял — самое то. Символ. Ключ от нашей гостиницы. Для тебя она всегда открыта.
—Замечательно, какие прекрасные слова! Спасибо! Спасибо! — повторяла Эйвери, целуя Оуэна. — Я просто в восторге! Мои первые бриллианты!
—Правда? Они совсем крохотные.
—Бриллианты крохотными не бывают. Хочу надеть кулон прямо сейчас!
—Давай помогу.
Оуэн встал сзади, застегнул цепочку. Эйвери потрогала ключик, взглянула в большое трюмо с серебряной рамой. Подняла руку к ладони Оуэна, которая лежала на ее плече, и поняла, что у нее нет слов, чтобы выразить, как она себя чувствует, стоя рядом с Оуэном и любуясь отражением в зеркале.
В груди возник знакомый трепет, а потом родилось что-то новое — медленное ровное биение, которое распространилось по всему телу до самых пяток.
—Оуэн.
Все, что Эйвери могла или хотела сказать, вдруг куда-то исчезло, когда она заметила в зеркале тень.
—Оуэн, — повторила Эйвери.
—Да, я вижу.
Она сглотнула.
—Что ты видишь?
—Элизабет.
—Я вижу только тень. Силуэт.
—Я вижу ее полностью. Она улыбается, хотя в глазах стоят слезы. Она... машет рукой? Нет, показывает свою руку. Левую. У нее на пальце кольцо с маленьким красным камушком.
—Рубин?
—Нет, темнее.
—Гранат?
—Возможно. Обручальное кольцо?
В голове Оуэна прозвучал тихий, как просьба, голос: «Билли».
—Ты слышала?
—Нет. Я чувствую аромат жимолости, вижу силуэт Элизабет. Вернее, видела, — сказала Эйвери, когда тень исчезла. — Что ты слышал?
—Она снова назвала имя. Билли.
Эйвери повернулась.
—Кольцо, ты сказал, у нее на руке обручальное кольцо.
—Всего лишь догадка.
—Она показала тебе кольцо, потом ты услышал имя. Держу пари, что кольцо обручальное. Элизабет и Билли хотели пожениться. Мы должны его найти, Оуэн. Ради нее.
Эйвери стиснула руки Оуэна, поразив его настойчивостью.
—Сделаю все, что смогу.
—Как долго... Как долго она любит!
Эйвери вдруг поняла, что у нее появилась надежда. Надежда на то, что любовь имеет значение и может длиться очень долго.
—У меня не было времени, поэтому я пока ничего не узнал. Немного освобожусь после сегодняшнего приема и поищу. Нам нужно спуститься вниз — через двадцать минут будут разрезать ленточку.
—Я сказала Хоуп, что вернусь помогать, а сама отвлеклась!
Эйвери вновь потрогала ключик.
—Спасибо еще раз.
—Хорошо смотрится с платьем. — Оуэн рассеянно погладил ее по плечу. — Иди вперед, я сейчас подойду.
Оставшись один, Оуэн подошел к номеру «Элизабет и Дарси».
—Прости, я был занят подготовкой к сегодняшнему дню и...
Слово «жизнью» прозвучало бы невежливо.
—Другими делами. Но я обещаю, что попытаюсь его найти. Знаешь, у нас сегодня много гостей, будут ходить туда-сюда, заглядывать в номер. В общем, прием. А после моя мама останется здесь на ночь. Это моя мама, так что... Я просто хотел тебе сказать.
Он замолчал на полуслове, покачал головой.
—Бекетт, наверное, уже предупредил. Сегодня очень важное событие для моей семьи, для всего города, и мне нужно там присутствовать.
Оуэн почувствовал, как что-то легко коснулось лацканов пиджака, — так женщина поправляет одежду мужчины перед тем, как выйти с ним на люди. На пути вниз он бросил последний взгляд через плечо, однако ничего не увидел и пошел навстречу голосам и свету.
* * *
Старый отель на главной площади города вновь распахнул свои двери для гостей. Они бродили по теплым, уютным комнатам, толпились у пылающих каминов, общались с соседями на открытой кухне.
Свет заливал помещения, которые так долго стояли темными; гул людских голосов вернул их к жизни.
Люди ходили по красивому кафелю и полированному дереву, присаживались на желтый, как масло, диван или потягивали напитки под аркой. Те, кто не боялся холода, выходили на улицу, чтобы взглянуть на внутренний дворик или полюбоваться видом с элегантной террасы.
Некоторые чувствовали легкий летний аромат жимолости, но не обращали на него внимания. Порой кто-то ощущал прикосновение к плечу, однако, обернувшись, никого не видел. Дважды Оуэн показывал гостиницу друзьям, и оба раза двери на террасу в номере «Элизабет и Дарси» были открыты. Он просто закрыл их, пока гости восхищались кроватью, узорчатым полом или красивым абажуром из витражного стекла.
—Прекрати, — тихо сказал Оуэн и повел гостей дальше.
Позже он еще раз зашел проверить двери и с радостью отметил, что они закрыты. Возможно, Лиззи увлеклась гостями, и ей некогда его разыгрывать.
Когда он повернулся, чтобы уйти, вошла Фрэнни. Вместо привычных джинсов и футболки на ней были черные брюки, отделанная рюшем блузка и черный жакет.
—Привет! Я принесла еще подносы с едой, а сейчас тоже хочу совершить экскурсию по отелю.
—Хорошо выглядишь, Фрэнни.
—Спасибо. Решила принарядиться, раз уж ношусь туда-сюда. Черт, Оуэн, до чего же красиво!
У Фрэнни разбегались глаза. Она погладила обтянутую тканью скамеечку для ног.
—Я знаю, сколько сюда вложено времени и сил, но, клянусь, это похоже на чудо.
—Спасибо, мы гордимся тем, что сделали.
—Еще бы! Я посмотрела номера только на этом этаже и уже не могу решить, какой мне нравится больше.
Оуэн улыбнулся, хотя весь вечер слышал нечто подобное.
—Я тоже. Хочешь, все покажу?
—Не нужно, сама справлюсь. Чувствую себя исследователем, — сказала она и рассмеялась. — Постоянно натыкаюсь на знакомых. Только что видела Дика в номере «Ева и Рорк».
—Дика-парикмахера или Дика-банкира?
—Ха, а ты забавный! Дика-парикмахера. А в библиотеке встретила Жюстину с родителями Клэр. — Фрэнни обошла Оуэна, заглянула в ванную. — О, какая ванна! Словно из английского романа.
—Так и было задумано.
—Отличная мысль! Я бы жила в этой ванной! Впрочем, во всех остальных ванных комнатах тоже. Не волнуйся за меня, иди к гостям.
—Иногда хорошо немного передохнуть.
—Согласна. Раз уж я застала тебя одного, хочу сказать, что рада за вас с Эйвери.
—Хм. Э-э...
—Я привыкла, что вы с ней друзья — думаю, все привыкли, — и ваши новые отношения стали приятным сюрпризом.
—Полагаю, для нас тоже.
—Отлично. Она заслуживает счастья. А ты заслуживаешь ее.
—Я стараюсь.
—Вижу, и мне это нравится. Эйвери много для меня значит.
—Понимаю.
—И еще к твоему сведению... — Фрэнни подошла к нему, похлопала по груди. — Если ты ее обидишь, я добавлю в твою пиццу изрядную дозу слабительного. — Она подняла брови, кивнула и продолжила: — Так как ты тоже мне дорог, и я за справедливость: если Эйвери обидит тебя, с ней будет то же самое.
Оуэн подумал, что пока придется заказывать шаурму, на всякий случай.
—Ты меня пугаешь.
—Правильно, бойся. А я пойду дальше.
Когда Фрэнни вышла, за спиной Оуэна послышался негромкий смех и в комнате запахло жимолостью.
—Да уж, вы, женщины, умеете нагнать страху!
Едва Оуэн собрался идти вниз, как его снова остановили. На этот раз Вилли Би, который встал в дверях, заполнив собой проем. Оуэну пришло в голову, что если бы вожди древних шотландских кланов носили костюмы и галстуки в горошек, то выглядели бы точь-в-точь как Вилли Би Мактавиш.
—Привет. Я искал Жюстину.
—Мне сказали, что она в библиотеке. Библиотека дальше по коридору и налево.
—Да, помню.
Вилли Би неуклюже переминался с ноги на ногу — явный признак того, что он хочет что-то сказать, но не знает, с чего начать.
—Раз уж я застал тебя одного...
—Знакомая песня.
—Ты о чем?
—Да так, навеяло. Что-то случилось?
—Вроде того. Я подумал, что должен тебе сказать... тебе и твоим братьям. Жюстина попросила... — Он вошел в комнату. — Попросила меня остаться. Здесь. На ночь. Ну, ты понимаешь.
Вот черт! И как он сразу не сообразил, к чему клонит Вилли Би? Пробурчав что-то невнятное, Оуэн сунул руки в карманы.
—Я понимаю, что ты чувствуешь себя слегка... но... В общем, так.
—Да. Могу ли я спросить, насколько... какие у тебя планы?
—Твоя мама много для меня значит. Я любил твоего отца.
—Я знаю.
—Он наверняка хотел бы, чтобы я за ней присмотрел. И... Она потрясающая женщина. Я ее очень уважаю и никогда не причиню ей боль. Скорее, отрежу себе руку.
—Хорошо.
У Вилли Би кровь отлила от лица.
—Ладно. Пойду, поговорю с Райдером и Бекеттом.
—Я сам им скажу, — предложил Оуэн, понимая, что иначе Вилли Би опять будет часа полтора смущаться и запинаться, прежде чем заговорить.
—Если ты считаешь, что так лучше, — кивнул Вилли Би и откашлялся. — Хм... вы с Эйвери... с моей Эйвери.
«Та же песня с другим припевом», — подумал Оуэн.
—Все, что ты сказал о моей матери, я могу сказать об Эйвери. Она мне очень дорога. Всегда была дорога.
—Да. А ты ей всегда нравился.
Оуэн почувствовал, что сейчас сам покраснеет и начнет запинаться.
—Я даже не знаю...
—Ты-то, может, и не знаешь, зато я знаю. Как и то, что Эйвери до сих пор переживает из-за матери, из-за того, что она нас бросила. Береги ее, Оуэн. Она встречалась с другими парнями, но с тобой все иначе. Вы давно знакомы, вас многое связывает, и ты ей всегда нравился. Она очень сильная, моя девочка, но у нее ранимая душа. Об этом легко забыть, так что... не забывай. Вот, собственно, и все.
С долгим-предолгим вздохом облегчения Вилли Би огляделся.
—Шикарное место! Вы все отлично поработали. Там, наверху, Томми наверняка радуется за своих сыновей и Жюстину. Ладно, я пойду.
Оставшись один, Оуэн присел на краешек кровати. Что-то много событий за последние несколько минут.
Даже слишком много. Он подумал о матери и Вилли Би, представил их в этом номере... И тут же вскочил на ноги, бросив смущенный взгляд на кровать.
Нет, лучше ничего подобного не представлять.
Дверь на террасу бесшумно открылась.
—Раз уж ты советуешь, пойду подышу воздухом.
Оуэн вышел на мороз, громко выдохнул и пожалел, что у него нет с собой пива. Он любовался Центральной и думал, что знает эту улицу всю свою жизнь. Конечно, она сильно изменилась — новые магазины и офисы, новая краска, новые соседи, повзрослевшие друзья детства. Но для него эта улица осталась прежней.
И Эйвери тоже. Верной и надежной Эйвери.
Конечно, она изменилась. Вернее, они оба изменились. Выросли, стали умнее, чего-то добились.
Оуэн бросил взгляд на ярко освещенную «Весту», снующих за окнами людей. Детище Эйвери. Монтгомери предоставили ей оболочку из камня и железа, а она вдохнула в нее жизнь. И теперь собирается это повторить.
Да, Эйвери — очень сильная, смышленая и не боится тяжелой работы. Ей пришлось несладко, когда мать их бросила, но она выдержала. Всегда высоко держала голову, хотя Оуэн отлично знал, как дразнили ее другие дети. Он вспомнил, что сказал пару ласковых кое-кому из тех придурков. Она наверняка не знает об этом и о том, что однажды, вскоре после бегства Трейси Мактавиш, он заглянул на кухню и увидел, как Эйвери плачет на груди его матери. Он тогда сразу же вышел и в следующий раз увидел Эйвери спокойной и с сухими глазами. Она редко бывает другой.
И все-таки Вилли Би прав. У Эйвери ранимая душа, и нужно относиться к ней бережно.
Другие парни. Похоже, по меркам Вилли Би, он, Оуэн, ее новый парень. Или нынешний. Или...
Оуэн вдруг понял, что никогда об этом не задумывался. Конечно, они шутили, что Оуэн был первой любовью Эйвери, но только и всего. А сейчас, после разговора с Фрэнни, а потом с Вилли Би, Оуэн вдруг увидел картину целиком.
Он никогда не приглашал Эйвери на свидание. Не водил ее в кино, на концерты, поужинать. Никогда не дарил ей цветы.
Ну да, он купил ей подарок, заработал несколько очков. Если Эйвери ведет счет, что вряд ли. Не тот она человек.
Почему-то каждый раз получается так, что она готовит ему еду. Конечно, Эйвери любит готовить, но это не совсем правильно. В общем, нужно прилагать больше усилий, если он хочет, чтобы их отношения стали серьезными. А Оуэну этого очень хотелось.
—Я ничего для нее не сделал, — признал он. — Огромное упущение.
Оуэн решил, что начнет все заново, повернулся к выходу и увидел на столике между дверями бутылку «Хайнекена».
—Как, черт возьми, ты это сделала?
Неприятный холодок пробежал по спине Оуэна, но он взял бутылку и сделал глоток.
—Даже не знаю, пугаться или радоваться... Спасибо.
Он отпил еще пива.
—Стою здесь, мерзну, пью пиво, которым меня угостило привидение, и разговариваю сам с собой.
Покачав головой, Оуэн закрыл дверь на террасу и, прихватив пиво, направился вниз, на поиски Эйвери. Девушка разливала в гостиной шампанское.
—Где твое? — требовательно спросил Оуэн.
—А, вот и ты. Что мое?
—Шампанское.
—О, я уже выпила. Наверное, оставила бокал на кухне, когда меняла подносы.
—Ты здесь не для того, чтобы работать. — Он забрал бутылку, взял Эйвери за руку и повел к пустым бокалам. — Получай удовольствие.
Оуэн налил ей бокал шампанского.
—А я и получаю. У тебя ледяные руки.
—Выходил на воздух. Давай найдем место, чтобы присесть. Ты, наверное, валишься с ног.
—Тебе нужно общаться с людьми.