Но везение отвернулось от него. Прибор бесшумной стрельбы зацепился за складку одежды. Впрочем, если бы эта досадная заминка и не произошла, все равно шансы киллера на успех равнялись нулю. Михаил ударил его наотмашь рукой, как медведь – лапой. И пока мужчина приходил в себя, он и наручники на его руках защелкнул, и набрал телефон Мухина.
Но поговорить с начальником ему сразу не удалось – помешали два громоздких парня в черных костюмах; они бежали по следу задержанного и едва не схватили Михаила за грудки. Пришлось наставить на них ствол «ПММ», чтобы оградиться от их буйной агрессии. А право применить против них табельный пистолет Потапов имел – парни были вооружены.
– РУБОП! В чем дело?
– А-а, РУБОП! Ну тогда другое дело, – курносый парень с красными от волнения щеками посмотрел на стальные браслеты наручников, что украшали запястья киллера. – Этот нашего босса убил.
– Вы стреляли? – спросил Михаил, вспомнив про глушитель.
– Ну да, сначала он, потом мы.
Потапов поднял руку, требуя тишины. На проводе был Мухин, и Михаил, вкратце объяснив ситуацию, назвал номер уехавшей «семерки». Начальнику не нужно было объяснять, что нужно срочно начинать операцию «Перехват».
– Урожайный у тебя сегодня день, – одобрительно хмыкнул Мухин и положил трубку.
Ему сейчас не до Михаила, очень много срочной работы впереди. Не трудно начать «Перехват», гораздо сложнее организовать его так, чтобы операция дала результат.
– Значит, босса вашего убил?
– Да, мы из офиса выходили… – начал было телохранитель, но Михаил его оборвал:
– Кто у вас босс?
– Пилипчук Антон Степанович.
– Кто он такой?
– Банкир…
Потапов ожидал услышать, что жертвой стал Архар или Череп, который вот-вот должен был вернуться в город. А тут какой-то банкир. Но в любом случае заказное убийство – его епархия. Ведь преступление уже раскрыто, а формальностями пусть другие занимаются.
– Следователь сейчас подъедет, ему все расскажешь. А я с этим разберусь.
Мила стояла у машины за открытой дверью, на Михаила она смотрела со смесью страха и восторга, а на киллера – с омерзением. Он же на нее вообще не смотрел. Скользнул по ней равнодушным, ничего не значащим взглядом. Понять его можно, не до женщин ему сейчас.
Одной рукой Михаил держал за шкирку преступника, другой – взятый в платок пистолет с глушителем.
– Ну что, говорить будем?
– Да пошел ты! – сквозь зубы процедил убийца.
– Вместе пойдем. И рыбку съешь, и на люстре покатаешься.
Он подвел его к «Мерседесу», вопросительно посмотрел на Милу:
– Ты можешь ехать домой, а можешь поработать оперативным водителем. Выбирай. Только думай недолго.
– Могу и водителем, – растерянно, но с желанием помочь ему отозвалась Мила. – А куда ехать?
– В РУБОП, – едва заметно усмехнулся Потапов.
Он уложил киллера на заднее сиденье, сам устроился рядом, плотно прижав его к заблокированной двери.
– Знакомься, Мила, убийца твоего мужа! – представил он задержанного.
– Убийца моего мужа?!.. Ты серьезно?
– Серьезней не бывает.
– Какого мужа? Никого я не убивал! – задергался преступник.
– А Пилипчука?
– Э-э… Ну, я случайно…
– Шел по дороге, увидел пистолет с глушителем, решил опробовать прямо на месте, да?
– Ну, а что? Лежит ствол, взял в руки, а он как выстрелит…
– Да, но перед тем как ствол взять, ты, как порядочный человек, паспорт на его место положил, чтобы потерявший знал, где пропажу искать, да?
Михаил уже обыскал его, но никаких документов при нем не нашел. Что, впрочем, неудивительно.
– Какой паспорт? О чем вы?
– О твоих паспортных данных. Фамилия? – резко и хлестко спросил Михаил.
Он не смотрел на Милу, но ему показалось, что девушка вздрогнула.
– Чья?
– Твоя.
– Ну, Лагов, Александр Алексеевич.
– И зачем же ты, Александр Алексеевич, Пилипчука убил? Если хочешь, я тебя в театр юного зрителя отвезу, там сказки про пистолет рассказывать будешь…
– Заказали его, – пробормотал Лагов.
– Кто?
– Не знаю… Мое дело маленькое – на спуск нажать. Стас показал мне, в кого стрелять, ну я и сделал. Говорю же, мое дело маленькое. Я сам как пистолет; куда меня направят, туда я и выстрелю.
– Я бы на твоем месте не ломался. От Пилипчука ты не отвертишься, тут без вариантов. На пожизненное сесть можешь, если сотрудничать не будешь.
– Но я правда не знаю, кто Пилипчука заказал. Мне сказали, я сделал.
– А Стас знает, кто заказчик?
– Ну, может быть… Я не выяснял: меньше знаешь, крепче спишь.
– Хорошо, как Стаса взять? Где он живет?
– На Садовой квартиру снимаем. Дом восемнадцать, квартира сорок три.
Михаил позвонил Мухину, сообщил адрес, по которому нужно было срочно выслать наряд, после чего продолжил экспресс-допрос.
– Я твоего Стаса на авторынке видел четвертого ноября. Тебе ни о чем эта дата не говорит? Где ты находился четвертого ноября двухтысячного года в одиннадцать часов тридцать минут?
– Четвертого ноября? Не помню.
– Так я напомню. Четвертого ноября в одиннадцать часов тридцать минут в районе городского авторынка ты застрелил двух человек. Ты должен понимать, что только твое добровольное сотрудничество поможет тебе избежать пожизненного наказания.
– Да без разницы, сотрудничай не сотрудничай, по-любому за три трупа пожизненное будет.
– Значит, все-таки плюсуем к одному еще два трупа?
– Ты начальник, можешь плюсовать, только я не согласен.
– Ты не прав, Лагов. Должен понимать, что Стас твой никуда не денется. Объявлена операция «Перехват», номера его машины известны, с минуты на минуту его возьмут. Но у тебя есть фора: сейчас мы будем разговаривать с тобой в моем кабинете, и ты сможешь дать показания под протокол. А еще лучше для тебя будет написать чистосердечное признание. Ты должен опередить своего дружка, иначе он утопит тебя своими показаниями. Окажется, что ты главный в вашей компании и нанял его, не объяснив, зачем. Поверь, если он тебя опередит, то окажется невинной овечкой, а ты – и организатором убийства, и его исполнителем. А так ты сможешь разделить ответственность со своим Стасом. Глядишь, и минует тебя пожизненное, отсидишь свои двадцать лет, устроишься сторожем где-нибудь яблочный сад охранять, будешь балдеть на старости лет на яблочном джеме.
– Тогда лучше конопляное поле охранять, – хмыкнул киллер.
– А это уж как устроишься.
– На лагерном погосте меня устроят. Мне уже тридцать, до пятидесяти я не дотяну.
– А это уже от тебя зависит. Итак, давай заново: что ты делал четвертого ноября в районе авторынка?
– Что делал, что делал. Стаса ждал, – сокрушенно буркнул наемник. – А тут подходит какая-то морда. Че за дела? Орать начал. А у меня настроение хреновое, ну и железяка под рукой. Натура у меня тонкая, грубостей не люблю.
– А я не люблю, когда мне врут. Тоже руки чесаться начинают. Одного даже задушил ненароком… Шучу, конечно. А Терехина зачем убил? Кто заказал?
– Какого Терехина? О чем ты, начальник?
– Тереха его кличка. Лидер организованной преступной группировки, говоря иначе, бандитский авторитет.
– Не знаю такого! – вскинулся Лагов.
– Да ты не бойся, братва до тебя не доберется. Тебя в особую камеру определят, в особый блок.
– Знаю, куда меня определят, – к смертникам, в одиночку…
– Но это же не значит, что тебе вынесут смертный приговор.
– Если я четвертый труп на себя возьму, тогда точно вынесут. Только не убивал я никакого Терехина. Чем угодно могу поклясться, что не убивал.
– А если хорошо подумать?
– А что тут думать? Не знаю я ничего! Ну хочешь, я сознаюсь? Хочешь, скажу, что убил Терехина. И насчет этих двух с авторынка сознаюсь. Следственный эксперимент будет, я на рынке все как было покажу, а с этим Терехиным лажа выйдет, потому что ничего про него я не знаю. Ничего! Где убили, как…
– Двумя выстрелами в грудь. Два кучных выстрела в грудь – твой почерк.
– Каких выстрела? – скривился Лагов.
– Кучных. Это когда две пули рядом ложатся.
– Ну да, я тоже так стрелял, на рынке. Я вообще не люблю в голову стрелять.
– Воспитание не позволяет? – усмехнулся Потапов.
– Культура, мать ее.
– Приятно иметь дело с культурным человеком. Пока он врать не начинает.
– Да не вру я! Не убивал я Терехина! Даже не знаю такого. Честное слово, начальник, не убивал! Чужое брать на себя не буду!
– Почему чужое? Твой же почерк! И Терехина двумя выстрелами в грудь убил, и Вихрова.
– Это еще кто такой? – взвыл киллер. – Какой еще, к черту, Вихров?
– Тоже бандитский авторитет, только группировка другая. Ну, ты в курсе.
– Чего я в курсе? Не знаю никакого Вихрова!
– А как же почерк?
– Не знаю ничего! Может, кто-то моим почерком эти кренделя рисует, а на меня думаете!
Михаил задумался. Не верил он киллеру, но его предположение заслуживало внимания. В принципе, такое возможно, что убийца Терехина и Вихрова нарочно использовал почерк Лагова, чтобы сбить следствие со следа. Но дело в том, что убийство Степанцева, Куркова и Терехина – звенья одной цепи. Все трое входили в одну банду, и охотиться на них мог один и тот же человек. В то же время Лагов утверждал, что Степанцева и Куркова убил случайно, из-за своей несдержанности. Но верить ему нельзя.
– Тоже бандитский авторитет, только группировка другая. Ну, ты в курсе.
– Чего я в курсе? Не знаю никакого Вихрова!
– А как же почерк?
– Не знаю ничего! Может, кто-то моим почерком эти кренделя рисует, а на меня думаете!
Михаил задумался. Не верил он киллеру, но его предположение заслуживало внимания. В принципе, такое возможно, что убийца Терехина и Вихрова нарочно использовал почерк Лагова, чтобы сбить следствие со следа. Но дело в том, что убийство Степанцева, Куркова и Терехина – звенья одной цепи. Все трое входили в одну банду, и охотиться на них мог один и тот же человек. В то же время Лагов утверждал, что Степанцева и Куркова убил случайно, из-за своей несдержанности. Но верить ему нельзя.
3
– Вид у тебя, Миша, никакой. На ногах еле держишься, – с укором и одобрением одновременно посмотрел на Потапова Мухин.
Такой взгляд мог быть только у начальника, довольного тем, что подчиненный вкалывает по полной программе. А упрек в этом – своего рода поощрение. Дескать, молодец, что можешь работать до упора. Впрочем, обижаться на Мухина бессмысленно. Леонид Сергеевич и сам дневал-ночевал на работе, так что претензий к нему никаких.
– Да нет, нормально все, – усаживаясь за приставной стол в начальственном кабинете, сказал Михаил.
– А чего такой грустный? Сегодня твой день, гору железа наковали. Вымогателей взяли, киллера…
– Вымогателей раскололи, а киллер не колется. Пилипчука на себя взял, Степанцева и Куркова – тоже, а Терехина не берет и от Вихрова открещивается.
– Может, не он это?
– А кто?
– Ну, не знаю…
– Я, конечно, не суеверный, но по этой части одно к одному сходится. Терехина и Куркова сегодня хоронили, и киллера сегодня же взяли. Случайное совпадение?
– Хочешь сказать, что тебя покойные бандиты на киллера навели?
– Да нет, я до такого еще не додумался. Да и знак судьбы для меня – не очень громкий звук. Но все-таки это знак.
– А может, все-таки душа Терехина шалит? – усмехнулся Мухин. – А что? Жену он свою любил, поэтому и направил тебя по ее следу, потому и взял ты вымогателей.
– Я понимаю, время уже позднее, сказки на ум напрашиваются…
– Ну вот, сам начал, а я виноват, – иронично хмыкнул Мухин.
– Я о душах ничего не говорил. Хотя да, на мистику меня потянуло.
– Кстати говоря, Пилипчука выстрелом в голову убили.
– Это потому, что киллер издалека стрелял и жертва боком к нему находилась.
– Издалека, с шестидесяти метров. Для «ТТ» приличное расстояние, тем более с глушителем, а он – точно в голову. Мастер.
– Терехина и Вихрова тоже из «ТТ» убили.
– Причем из одного и того же.
Что верно, то верно. Напрасно Михаил пытался найти брошенное оружие в ручье возле Дома спорта. Не стал киллер избавляться от него, с собой унес. И после того как Вихрова убил, тоже не стал избавляться от орудия преступления.
– А я о чем? Я Лагова с поличным взял, ствол у него под курткой был. И тогда он от оружия не избавлялся, и сейчас.
– Тогда надо ждать результата баллистической экспертизы. Если тот ствол, тогда и думать нечего.
– А если разные стволы? Тогда что, невиновен?
– Никто не говорит, что он невиновен.
– А размер ноги? Во всех трех случаях убийца оставил след от обуви. И везде сорок третий размер.
– Что ж, чем больше плюсов в копилке, тем лучше. Квартиру на Садовой обыскивают, может, там что-нибудь найдут.
В это время на столе у Мухина зазвонил телефон.
– Да… Ну, спасибо, товарищ полковник! Вот помогли так помогли!.. Ну, пусть у вас до утра побудет. Завтра заберем. Спасибо еще раз!
Мухин положил трубку и ликующе посмотрел на Потапова:
– Второго взяли. Станислав Григорьевич Кувшинский, шестьдесят шестого года рождения. Его в ИВС Первомайского района отправили, завтра к нам переправят. Сам за ним съездишь.
– Может, прямо сейчас? – задумался Михаил.
Никуда не хотелось ехать. Завалиться бы спать в своем кабинете, а там хоть трава не расти. Но железо нужно ковать, пока оно горячо.
– Домой поезжай, отдохни как следует, а завтра заберешь по пути в Первомайский. Хотя нет, без тебя с этим справятся. Давай завтра до обеда отдыхай. Дел, конечно, много, но аврала нет.
– Ну, домой так домой, – не стал возражать Михаил.
Он вышел к парковке перед зданием управления и направился к своей «девятке», которую пригнали опера, но наткнулся на «Мерседес», в котором сидела Мила. Девушка сиротливо дремала за рулем, ожидая его.
Михаил постучал в дверь, Мила открыла глаза, приветливо улыбаясь, опустила стекло.
– Я же сказал тебе, чтобы ты домой ехала.
– Я поехала, а потом вернулась. Не хочу домой. Дома страшно. Если только с тобой. Вдруг там кто-то сейчас есть?
– Все может быть.
Он инстинктивно коснулся рукой груди в том месте, где у него в кобуре находился пистолет.
– Я боюсь.
– Ну, поехали, если боишься.
Он мог бы предложить Миле переночевать у него дома, но квартира у него однокомнатная, и она может понять все превратно. В конце концов, она мужа сегодня похоронила, а он предлагает ей интимную обстановку. Да и квартира у него бедная, к тому же не убирался там давно.
Он махнул рукой на свою «девятку» и сел в «Мерседес».
– Могла бы позвонить, сказать, что ждешь. А если бы я на службе остался? У меня, кстати сказать, диван в кабинете.
– А ты куда собрался, домой? – тронув машину с места, спросила она.
Подвеска у «Мерседеса» мягкая, неровности на дороге почти не ощущались, и звукоизоляция такая, что можно было говорить шепотом.
– А куда еще?
– А кто там тебя ждет?
– Никто. Даже кошку завести не могу.
– Почему?
– А с голоду сдохнет. Почти неделю дома не был.
– А где ночевал?
– Говорю же, у меня диван в кабинете.
– Все время на диване?
– А что?
– Ну, может, женщина есть… Может, у женщины ночевал. Сегодня в кабинете, завтра у нее.
Мила говорила это с улыбкой женщины, которой все равно, где и с кем он проводит ночи. Но беспечность давалась ей нелегко. И выглядела неубедительно.
– Нет у меня женщины.
– Что, и никогда не было?
– Ну почему же, была. Ориентация у меня нормальная, как без женщины? Лейтенантом еще женился. Сдуру.
– Почему сдуру?
– Не учел реалий милицейской жизни. С мужем твоим будущим воевать приходилось, с его дружками, а это бессонные ночи. И в госпитале приходилось лежать с огнестрелом.
– В перестрелке ранили?
– Если бы. Ночью, в спину стреляли. Хорошо, я вовремя опасность почуял, отбился. Но пулю из левого бока выковыривали, кусок селезенки отрезали.
– Ужас.
– Вот Лада так и подумала, что ужас.
– Из-за этого и ушла?
– А из-за этого можно уйти? Жена должна с мужем не только радости делить, но и горести.
– Если она мужа любит, тогда да… А она тебя любила?
– Не знаю, может быть. У нас тут целый зоопарк в свое время был. Телец был, Коршун, Шершень… Очень серьезные ребята, такие же крутые, как твой покойный муж. Телец Первомайский район держал, пока его твой муж с дружками не выбил. Потом они с Шершнем воевали. А мы воевали и с ними, и с Шершнем. От него-то мне и досталось.
…В девяносто четвертом году Михаил задержал авторитета из команды Шершня. Взяли Мохнатого с оружием на кармане, оформили по всем правилам Уголовно-процессуального кодекса. На следующий день набежали адвокаты, потом последовал звонок из мэрии, чуть позже к делу подключились депутаты законодательного собрания, без прессы тоже не обошлось. Но Потапов держался, и Мохнатому было предъявлено обвинение. Бандит отправился в следственный изолятор, а Шершень решил преподать рубоповцам урок. Попытка покушения на жизнь Михаила не удалась, тогда он спустил своих псов на семью. Хорошо, что Мухин вовремя узнал об этом, вывез Ладу и Лешку из города, спрятал в надежном месте.
– …И Лада чуть под раздачу не попала. Но мы ее в Нижний переправили, бандиты ее не достали. Там, в Нижнем, она и познакомилась с «мирным жителем».
– С кем?
– Ну, так она назвала своего будущего мужа. Он, говорит, мирный житель, с бандитами не воюет, своей и жизнью родных не рискует. В общем, я ее понял. И простил. Я действительно ее жизнью рисковал. И жизнью своего ребенка.
– У вас ребенок был?
– Да. Лешке уже восьмой год.
– Ты с ним видишься?
– Очень хочу посмотреть на него, но… У него новый отец, да он и считает его родным отцом, а меня даже не помнит. Зачем будоражить его своим вторжением? Да и вряд ли он мне обрадуется.
– Понятно.
– Тебе понятно… Мне непонятно, а тебе понятно. Непонятно, как я могу с сыном не видеться. Но не вижусь. И считаю, что правильно делаю.
– Больше детей нет?
– Ни жены больше не было, ни детей.
– Может, на стороне где-то? Не может же быть так, чтобы ты все это время без женщины обходился.
– Почему не может?
– Ты мужчина видный. И надежный. Женщинам такие нравятся.
– Да я и женщин таких знаю, которым нравлюсь, – сквозь ироничный прищур посмотрел на Милу Потапов.